MGPD Preferences

— Боже… Ты улыбаешься, глядя на выскочившую в коридор маму. Ее подбородок дрожит, глаза лихорадочно блестят, и ты расстроенно замечаешь, как сильно она изменилась. Ее волосы теперь седые-седые, на лбу залегли глубокие морщины, она заметно похудела… Ты мысленно ругаешь себя за то, сколько волнений доставила одному из своих самых родных людей. Мама подходит еще ближе, смотрит на тебя, едва сдерживая слезы, тянется к твоему лицу трясущимися руками. Вблизи она выглядит еще хуже: ее лицо почти желтое, а раньше ярко-голубые глаза, кажется, потеряли цвет. — Доченька… Ее голос срывается, и ты обнимаешь ее, прижимаясь всем телом. От мамы пышет жаром, кажется, ее начинает лихорадить. Ты даже пугаешься, думая, что стоит сделать, если ей вдруг станет совсем плохо и она упадет прямо здесь, в коридоре. — Мамочка. Мама, все хорошо. Мама, — шепчешь ты ей на ухо, а она хватается за твою кофту, сжимая ее изо всех сил. — Я не отпущу тебя больше. Не отпущу, — повторяет она, срываясь на всхлипы. — Мамочка, я здесь, я с тобой, я больше никуда не уеду, обещаю. — Как ты? Как ты здесь? — задыхается она, наконец отстраняясь и оглядывая тебя. Ее пальцы мягко касаются твоих рук, заправляют волосы за ухо, и ты неожиданно чувствуешь, как по щекам катятся слезы. Напряжение, накопившееся за долгие месяцы, проведенные в Сирии, теперь вырывается из тебя, и ты закрываешь лицо руками, громко всхлипывая. — Ну тише, тише, маленькая, — говорит мама, приобнимая тебя за талию. — Пойдем, я тебе чая налью, печеньем угощу… Я думала, ты еще не скоро вернешься… — Мамочка, один очень хороший человек помог мне выбраться оттуда. Он пообещал, что И/Т/Б найдет. Все хорошо теперь будет, — торопливо говоришь ты, всхлипывая. Вы проходите на кухню, и ты устало падаешь на неудобный стул, наблюдая за тем, как мама начинает суетиться. Для себя ты отмечаешь, что в этой маленькой квартирке давно бы стоило сделать ремонт: кухонный гарнитур выглядит уже совсем плохо. — Мам, я молодого человека там встретила… Мама резко замирает, не оборачиваясь к тебе. Наверняка это было одним из ее главных страхов, когда она отпускала тебя вслед за братом. — Он военный? — тихо спрашивает она, и ты видишь, как опускаются ее плечи. — Да, — выдыхаешь ты. — Господи… Такую реакцию вообще-то следовало ожидать. Мама все еще жила воспоминаниями о вашем с братом отце, который умер во время боевых действий еще до того, как вы стали бы достаточно взрослыми, чтобы хорошо узнать его. В мире всегда кто-нибудь с кем-нибудь воюет, и ваша семья словно ходит по кругу, навсегда застряв в этих многочисленных битвах. Никто из вас не может пройти мимо, когда где-то, пусть даже далеко от вашего дома, кому-то нужна помощь. Вы с братом выросли на историях об отце-герое, мечтали стать такими, каким был он… все оказалось не так героически романтично, как вы представляли, но вы продолжали следовать этому примеру, как бы больно ни было. — Мам, он хороший, правда, — пытаешься привлечь ее внимание ты. — Я уверена, что так и есть, милая, — отвечает мама. — Но я боюсь, что тебе будет слишком больно, если вдруг… — Мама, никаких «если», — жестко отвечаешь ты. — Он пообещал вернуться. Он вернется. Мама кивает и ставит на стол кружку, полную горячего чая. Следом рядом оказывается тарелка с небольшими печеньками. Есть сладкое ты не собиралась, но запах такой невероятный, что ты не сдерживаешься и быстро закидываешь сразу две в рот. — Олег хороший, мам, я обязательно вас познакомлю, — говоришь ты с улыбкой. Мама кивает, но молчит и смотрит как-то сочувствующе. А у тебя в груди появляется неприятное предчувствие.

***

Больше всего ты боялась, что Олег никогда не вспомнит о тебе. В мире много плохих людей, а ты знаешь Волкова не так долго, чтобы быть уверенной в том, что он не бросит тебя, получив желаемое… Письмо от Олега приходит несколько недель спустя. Оно явно написано гораздо раньше, но почту из горячих точек доставлять не так просто, поэтому ты смиряешься с тем, что послания будут идти слишком долго. Ты вчитываешься в неровные строчки, написанные карандашом. Где-то Олег, видимо, писал на весу, поэтому грифель проткнул желтоватую бумагу, но текст все еще читается четко. Улыбка появляется на твоем лице с первых же строчек. Боже, как же ты ждала этого момента. Родная моя! Ты уехала совсем недавно, но мне так чертовски не хватает тебя. То короткое время, проведенное вместе, теперь заставляет меня охотнее подниматься посреди ночи и проходить новый этап боевых действий, потому что я чувствую, что это должно закончиться. Рано или поздно я примчусь обратно в Россию, и мы проведем вместе много-много времени. Я познакомлю тебя со своим другом, уверен, ты ему понравишься. Я надеюсь, ты не против, что сослуживцам я о тебе рассказываю, как о своей невесте? То есть, после всего, что между нами было, мне казалось, что мы могли бы считаться парой, как минимум. Ведь да? Если я слишком тороплю события, только напиши, я все пойму. Я очень рад, что ты уехала. Если бы ты осталась здесь, в Сирии, я бы не смог. Я бы целыми днями волновался о том, что в любой момент могу потерять тебя, вряд ли смог бы сосредоточиться на своих прямых обязанностях. А теперь я спокоен. Ты в безопасности — это самое главное. У меня совсем мало времени, но я обещаю, что еще не раз напишу. Надеюсь, ты добралась домой без происшествий. Пожалуйста, если решишься написать ответ (а я очень надеюсь, что ты не забыла обо мне), напиши полное имя и дату рождения своего брата, и я попрошу знакомых узнать о нем. Прости, нужно идти. Долг зовет. Всегда твой, Олег Волков. От широкой улыбки даже скулы начинают болеть. Ты смеешься вполголоса, по привычке стараясь не создавать слишком много шума. В Питере войны нет, но в твоей голове и твоем сердце она все еще идет, и тебе будет очень сложно избавиться от годами вырабатываемых установок. И когда вернется Олег, ему придется тоже через это пройти. Ему будет даже тяжелее, ведь жизнь в горячей точке значительно отличается от жизни в относительно спокойных районах. И ты обязательно ему поможешь с этим. Вы сделаете это вместе. Но пока главное — его дождаться. Потому что у вас, кажется, все действительно серьезно, и ты немного успокаиваешься, потому что теперь ты точно знаешь, что Олег не забыл, что тоже ждет писем, встречи… Ответ пишется быстро. Ты сама не замечаешь, как два листа наполняются текстом. Ты рассказываешь ему о том, как добралась, вспоминаешь вашу последнюю встречу у самолета, когда он обнимал тебя, мягко поглаживая по волосам и шептал на ухо, как сильно будет скучать. Ты пишешь о встрече с мамой. И обещаешь, что обязательно его дождешься. Потому что быть по-другому просто не может. Потому что после всего, через что пришлось пройти ему, через что прошла ты, у вас просто не может не быть этого пресловутого «долго и счастливо». Ты даже вкладываешь в конверт сорванный из маминого цветочного горшка цветок. Конечно, к тому времени, как письмо дойдет, он успеет завянуть, но этот глупый жест кажется тебе чертовски милым. Пусть у Олега будет хоть какой-то кусочек Родины. Отправляя письмо, ты просто надеешься, что тебе действительно удастся дождаться. Потому что без Олега все уже совсем не так…