***
В тот вечер ты снова задерживаешься, чтобы проверить всех пациентов. Дежурные врачи иногда появляются в поле твоего зрения, и ты бегло киваешь им, не вступая в диалог. Здесь вообще не принято разговаривать с коллегами. Ты вспоминаешь свою сирийскую больницу и вдруг понимаешь, что даже там, среди взрывов и жутких выстрелов, было спокойнее. Потому что там все — и пациенты, и врачи — были живыми, а здесь все словно призраки. Ты к такому не привыкла, но это отлично отрезвляет. Возможно, именно из-за этой мертвенности ты сразу замечаешь незнакомого мужчину в одном из переходов между этажами. Тот старательно пытается спрятаться, его лицо скрыто черной, как и вся его одежда, покрывающая каждый участок тела, балаклавой, и ты испуганно замираешь, внимательно разглядывая его и не понимая, что делать дальше. Рассказать Рубинштейну? Позвать санитаров? Или попробовать самостоятельно заговорить с незнакомцем? В темноте коридора фигура человека почти теряется, и ты щуришься, пытаясь запомнить каждую деталь. Неизвестно, зачем он пришел и чего от него ждать, но ты почему-то бежать и докладывать не спешишь. В груди появляется какое-то странное чувство, когда мужчина вдруг выхватывает тебя своими невозможно голубыми глазами, и ты задыхаешься, понимая, что ни у кого больше ты таких не видела. — Олег, — выдыхаешь ты совсем тихо. Парень этого услышать не смог бы, но ты замечаешь, как расширяются в ужасе его глаза, когда он наконец рассматривает твое лицо. Больше всего тебе сейчас хочется броситься ему на шею, прижаться как можно ближе и никогда больше не отпускать. Но ты сдерживаешься, боясь раскрыть Волкова. «Наверняка он пришел за Сергеем», — появляется в голове догадка, и в груди неприятно колет. За год Олег вспомнил о Разумовском, даже приехал к черту на рога, но тебе он не дал знать, что жив. И от этого больно. Обидно. Неприятно. Пока ты целый год пыталась справиться с его смертью, он был жив. Все это время он мог написать тебе, дать знать, что с ним все хорошо, но он этого так и не сделал. И ты начинаешь понимать, что твое неприятное предчувствие и ужасные сомнения не обманывали, кажется. Олег действительно не был настроен слишком серьезно, если уж так ужасно сбежал. — Девушка, — слышишь ты его хриплый нервный голос и едва сдерживаешься, чтобы не поморщиться. — Вы только не волнуйтесь, я не причиню Вам вреда. Чертовски хочется закричать, потребовать у него, чтобы он прекратил этот чертов цирк, но ты сглатываешь и киваешь. — Что Вам нужно? — сипишь ты. — Я хочу забрать Сергея Разумовского, — полушепотом отвечает Олег. — Позвольте мне сделать это, и никто не пострадает. Мне больше ничего не нужно. Ты усмехаешься, сглатывая подступившую к горлу истерику, и киваешь. Голубые глаза смотрят на тебя с подозрением, и ты пожимаешь плечами. — И как же Вы собираетесь это сделать? Олег задумывается на мгновение, а тебе снова хочется завопить: «Я могу помочь! Ты только не веди себя так холодно! Дай знать, что я тебе нужна!» Вместо этого ты вздыхаешь, принимаясь заламывать пальцы, и тихо говоришь: — Ладно. Ладно, у меня определенно будут проблемы, но я хочу помочь Сергею. Будьте здесь, я достану ключи, — ты разворачиваешься и уже собираешься было пойти в нужном направлении, когда Олег вдруг хватает тебя за руку и напряженно спрашивает: — Это может быть для Вас опасно? Вы рискуете чем-то? Ты невесело усмехаешься. «Пожалуйста, Олег, не делай вид, что тебе не все равно». — Нет, все нормально. Я не слишком держусь за эту работу. Олег кивает и наконец отпускает тебя, а ты мчишься вниз по лестнице, пытаясь успокоиться. Но слезы текут только сильнее.***
Ты протягиваешь Олегу связку ключей и воровато оглядываешься. Если вас сейчас кто-то заметит, то все полетит к чертям, а этого допустить точно нельзя. Помочь Волкову хочется ужасно, пусть вы, кажется, больше и не вместе. Ты так надеялась, что когда-нибудь он снова появится в твоей жизни, но и подумать не могла, что все произойдет таким образом. — Спасибо, — искренне говорит Олег, а ты сдержанно киваешь, внимательно вглядываясь в темноту коридора. Никого. — Я отвлеку охранника, потому что камеры работают. Яркие-яркие голубые глаза Олега улыбаются тебе, а ты отворачиваешься, потому что понимаешь: еще немного, и ты не сможешь его отпустить. Когда Олег, тихо вздохнув, разворачивается и делает несколько шагов по коридору, ты хватаешь его за рукав черной кофты и тянешь к себе. Больше всего хочется его обнять, но вместо этого ты быстро шепчешь ему на ухо: — Когда заберете его, не возвращайтесь по этому пути. Лучше пройдите прямо по коридору. Справа будет небольшая дверь. Она ведет в подвальные помещения. Там будет выход за территорию клиники. Там персонал обычно ходит, чтоб начальство не ругалось, — каждое предложение дается с трудом, ты тяжело дышишь, чувствуя тревогу в груди. Отпускать Олега очень не хочется. Надо же, как удивительна жизнь. Еще недавно ты представляла, как вы с Олегом съедетесь, как начнете много времени проводить вместе, смеяться, как полные дураки, вместе приходить в себя после жизни в Сирии, готовить на одной кухне, спать в одной постели… Чуть позже ты оплакивала его, когда тебе позвонил Сергей, пыталась справиться с этим, зажить новой жизнью… И вот теперь, когда он снова появился, вы оба ведете себя, как совершенно чужие люди. И почему-то это даже больнее, чем думать, что он мертв. — Спасибо Вам за помощь, — словно в подтверждение твоих мыслей говорит Олег, и ты холодно киваешь. Ты переживешь. Не сразу, конечно, потребуется время, чтобы понять, что все это было лишь игрой, обманом, но ты обязательно сможешь с этим смириться. Очень некстати вспоминаются письма Волкова, в которых он так горячо убеждал тебя, что думать ни о чем не может, кроме тебя. А ты верила. Верила, потому что наивно думала, что эти ясные голубые глаза врать не могут. — Подождите немного, пока я спущусь. Выждите несколько минут. Тут камеры почти на каждом углу, — ты вдруг прищуриваешься. — Не понимаю, как вы вообще пробрались сюда незамеченным. — У меня свои секреты, — по-Волковски улыбается Олег, и ты сжимаешь зубы. Только бы не расплакаться. Только бы не показать, что тебе не все равно. — Сергею очень повезло с Вами, — выдыхаешь ты, разворачиваешься и бежишь вниз, не давая Волкову возможности ответить. А что отвечать? И так все понятно. Только вот где-то внутри тебя теплится надежда, что он еще придет к тебе и обязательно все объяснит, но ты заталкиваешь ее подальше. Хватит верить людям. Уже проходили, не понравилось. Возвращаясь к палатам спустя какое-то время, ты очень надеешься, что Олег успел увести Сергея. Конечно, у тебя будут большие проблемы — от Рубинштейна можно ждать чего угодно, но ты все равно глупо улыбаешься, понимая, что смогла помочь человеку, которого ты, как ни крути, действительно все еще любишь. Когда Вениамин Самуилович кричит на тебя, теряя все свое спокойствие и напускную доброту, ты больше не сжимаешься. Потому что, прежде чем тебя жестко схватили санитары и отвели к главному врачу, ты успела заметить распахнутую дверь клетки Разумовского и смирительную рубашку на полу. Успел.