MGPD Preferences

Ты успеваешь несколько раз потерять всякую надежду, а после снова собраться с мыслями, пока едет скорая. Дима очень холодный и слишком бледный, он дышит тихо, поверхностно, а времени проходит все больше, и ты действительно боишься, что Дубин просто не дождется приезда врачей. Ты изо всех сил пытаешься вспомнить хоть какие-то приемы первой помощи, но ничего не приходит в голову, потому что мысли все равно возвращаются к испачканной в темно-бурой грязи рубашке и бледной коже. — Боже, Димочка, пожалуйста, не умирай, — тихо просишь ты, продолжая сжимать его руку. Иногда ты все-таки справляешься с волнением и касаешься шеи парня, пытаясь прощупать пульс, а затем облегченно выдыхаешь, когда чувствуешь слабое биение под пальцами. Когда ты наконец слышишь звуки сирены, то снова касаешься его шеи. Затем чуть сдвигаешь пальцы. Еще немного. Только вот ничего не чувствуешь. — Нет-нет-нет, Дима, пожалуйста, — хрипло просишь ты. — Немножко ведь осталось. Потерпи еще чуть-чуть совсем. В твоих словах столько бессилия, ты цепляешься за его руку и задыхаешься от ужаса. Он же не может умереть, правда? Он же будет в порядке. Не может быть иначе, все ведь было так хорошо… Вы были друг у друга и будете вместе и дальше… Тебя легонько отодвигают в сторону, и ты не сразу отпускаешь руку Димы. Приехавшие врачи быстро делают что-то, Дубина двигают, на носилки какие-то кладут, еще одна женщина пытается с тобой заговорить, но все, что ты можешь — это открывать и закрывать рот и следить за врачами, которые теперь пытаются реанимировать Диму в машине. — Девушка! — слышишь ты нервный голос женщины. — Девушка, поговорите со мной! Вы меня слышите? Ты сглатываешь, отводишь взгляд от суетящихся врачей и невидящим взглядом смотришь на женщину перед собой, а затем медленно киваешь. Та, кажется, заметно успокаивается. Возможно, она боялась, что и тебя придется откачивать, что ты прямо здесь потеряешь сознание. — Как давно у него нет пульса? — женщина говорит теперь гораздо спокойнее, и это спокойствие передается тебе. Если бы все было совсем плохо, она ведь вела бы себя более напряженно. По крайней мере, сейчас только так ты можешь заставить себя перестать волноваться. — Я не знаю, — тихо говоришь ты. — Я не знаю, когда его сердце остановилось. — Вы знаете его? — она указывает в сторону машины скорой помощи, а ты быстро киваешь. — Я его девушка. — Поедете с нами? — Поеду. Конечно, поедешь. Как она вообще могла допустить, что ты ответишь иначе? Ты поедешь и будешь рядом с Димой, пока он не поправится и его не выпишут из больницы, потому что другого развития событий просто быть не может. Тебя оставляют в приемном покое, а Диму везут куда-то, и ты падаешь на один из стульев, сжимая зубы. Слишком хочется последовать за врачами, чтобы быть рядом, если… Если что-то случится. Ты заламываешь пальцы, жмуришься, часто сглатываешь и только спустя некоторое время понимаешь, что продолжаешь повторять одно слово: «Пожалуйста». И непонятно, кого и о чем ты просишь: Диму, чтобы не умирал, врачей, чтобы оказали ему помощь, или кого-то выше, чтобы не забирал его у тебя. Когда рядом с тобой оказывается кто-то из врачей, ты вскакиваешь на ноги и едва удерживаешься, чтобы не вцепиться в его халат. Ты пока не плачешь, но уже чувствуешь, что стоит ему сказать тебе что-то неутешительное, и ты просто взорвешься. Потому что снова слишком много всего навалилось за последние несколько часов. Не говоря уже о событиях последних дней. — Он стабилизирован, — спокойно говорит врач, и ты облегченно выдыхаешь, произнося тихое «спасибо». — Он потерял много крови, но сейчас ему ничего не угрожает. Думаю, уже завтра вы сможете его навестить. Но пока он еще не в сознании. Врач оборачивается, выискивает кого-то глазами, а затем добавляет: — Сюда приехали сотрудники полиции, они хотели бы узнать у Вас, что произошло. Вы в состоянии сейчас с ними разговаривать? Ты поспешно киваешь. Разговор с сотрудником полиции удается закончить быстро. Ты почти на одном дыхании рассказываешь обо всем, что произошло, он просит тебя оставаться на связи, ты киваешь и провожаешь глазами его фигуру, когда он идет к выходу… а затем задумываешься на мгновение. Идти тебе все равно некуда вообще-то, поэтому остаться здесь, в больнице, не кажется такой уж плохой идеей. Поэтому ты опускаешься на тот же стул, оглядываешься по сторонам, откидываешься назад и прикрываешь глаза. Только теперь ты понимаешь, как же сильно устала. Не физически. Морально. Устала от постоянных ссор с мамой, с бабушкой, устала от постоянного страха сделать что-то не так, устала от чувства вины… Возможно, именно поэтому ты, закрыв глаза лишь на секунду, открываешь их, когда вокруг уже заметно меньше людей. Судя по положению стрелок на висящем на стене циферблате, проспала ты не меньше трех часов. Тело сигнализирует о том же: шея болит ужасно, ты с трудом разминаешь ее, выпрямляешься, морщась от неприятных ощущений в затекшей спине, и трешь глаза. От этого сна в неудобной позе лучше не становится, кажется, ты чувствуешь себя только более уставшей. — Черт, — выдыхаешь ты и поднимаешься со своего места, хватая сброшенный на пол рюкзак и ставя его на стул, на котором ты сидела. Недалеко от себя ты замечаешь автомат с кофе. В таких обычно напитки просто омерзительные, густые от слишком большого количества сахара, оставляющие неприятные ощущения на языке, но если сейчас это поможет тебе хоть немного взбодриться, ты готова терпеть что угодно. Кофе и правда оказывается ужасным. Ты с трудом допиваешь его прямо возле автомата, морщишься и выкидываешь стаканчик в мусорное ведро. Становится немного жаль потраченных денег. Ночь и утро проходит в томительном ожидании. Ты пытаешься отвлечься музыкой, какими-то глупыми видео, но мысли все равно возвращаются к Диме. Поэтому, когда тот же врач подходит к тебе, ты поспешно вскакиваешь на ноги в надежде, что он позволит тебе наконец увидеть Диму… но он сразу опускает тебя с небес на землю: — Там с Вами снова поговорить хотят. — Кто? — хрипло спрашиваешь ты. — Мужчина, представился сотрудником полиции. — Мне казалось, я вчера все рассказала. Врач пожимает плечами, а ты наконец спрашиваешь о том, что тебя действительно волнует: — А когда можно будет к Диме? Он отвечает коротко, быстро, но в его голосе сквозит такое искреннее сочувствие и понимание, что ты немного успокаиваешься: — Как только начнутся приемные часы. Он уже приходил в себя, все хорошо. Пока поговорите с полицией, ладно? Ты киваешь и снова несешься по коридору к месту, где вчера ты общалась с полицейским. Ты узнаешь эту высокую фигуру почти сразу же. Вряд ли многие полицейские станут носить кожаную куртку вместо обычной формы и странную потертую кепку. А еще вряд ли у многих полицейских такое хмурое и неприветливое лицо. Игорь Гром. Напарник Димы. — Как он? — вместо приветствия спрашивает Гром. Ты хмуришься, губы поджимаешь и тихо отвечаешь. — Говорят, скоро можно будет его увидеть. Вы молчите какое-то время, а после ты все-таки задаешь волнующий тебя вопрос. — Вы знаете, что случилось? Он мотает головой. — Нет. Он ушел с работы раньше меня, я девушку еще ждал. А потом мне сообщили, что Дубин в больнице. — Почему тогда Вы хотели со мной поговорить? Ты видишь, как он напрягается, сжимает кулаки и словно отчаянно пытается подобрать ответ. А после отвечает на выдохе: — Решил, что ты знаешь, что случилось. Видимо, нет. Он хочет сказать еще что-то, но мотает головой, словно самого себя останавливая, бросает тебе короткое прощание и уходит. А ты не успеваешь на него разозлиться, потому что к тебе подбегает молоденькая медсестра и все твои мысли оказываются заняты совсем другой новостью. К Диме можно.