MGPD Preferences

Он приходит несколько дней спустя. Ты сразу чувствуешь, что что-то изменилось. В квартире резко словно становится легче дышать, тяжесть на сердце, оставшаяся после вашей последней встречи, немного отпускает, и ты расплываешься в улыбке. Птиц еще ничем не выдал свое присутствие, привычно прячась в тени, но ты уже точно знаешь, что он здесь. Чувствуешь. Не можешь не чувствовать, потому что слишком его любишь. — Птиц? — тихо говоришь ты, надеясь, что он тебя услышит, и не решаясь войти на кухню, потому что пока не знаешь, чего ожидать. — Я, — раздается его хриплый голос, и Птиц наконец выходит в коридор, смотря на тебя так зло и холодно, что у тебя душа в пятки уходит. Он злится. Он действительно злится на тебя. Становится страшно. Хочется спрятаться, стать как можно меньше, лишь бы только он не смотрел на тебя так. Потому что этот взгляд, кажется, убивает тебя. Страшно. Слишком жутко. — Птиц, я… — Заткнись, — рычит он. — Заткнись и слушай меня. Ты не посмеешь больше приблизиться к ней, ясно? И ты никак не покажешь ей, что знаешь меня. — Я думала, что это то, что сделал бы ты, — тихо говоришь ты и опускаешь голову. И почему Птице позволено творить по-настоящему жуткие вещи, убивать людей, а твое желание просто разобраться в происходящем вызывает такую злость? Ты же не собиралась причинять ей боль, действительно не собиралась, просто хотела узнать, известно ли ей о местонахождении Птицы. «Ты преследовала ее несколько дней подряд, — подсказывает подсознание. — Действительно ли ты абсолютно безобидна для нее? Не попытаешься ли ты устранить соперницу, которая мешает вам с Птицей быть вместе?» — Нет, — вдруг неожиданно выдыхаешь вслух ты и поднимаешь голову. Птица выглядит так, словно он слышал этот внутренний диалог, он чуть прищуривается, наклоняет голову, внимательно разглядывает тебя. А ты вдруг чувствуешь, как начинает щипать в носу, а на глаза наворачиваются слезы. — Я испугалась, — всхлипываешь ты. — Я боялась, что ты меня бросишь. Я боялась, что ты будешь с ней и никогда больше не вернешься ко мне. — С чего ты это взяла? — жестко отвечает он. — Потому что у тебя… у Сергея… у вас есть девушка. А я… Я не хочу доставлять вам неудобства, но я… Я слишком тебя люблю. Я не знаю, что со мной творится, но просто я боюсь, что ты меня оставишь, что я одна останусь. Ты невольно ежишься от неприятного чувства. Когда-то мама по той же причине не сбежала от папы, прихватив тебя, тоже слишком боялась остаться одна. Именно поэтому она уже много лет терпит чертовы побои, унижения, издевательства. «Только у нас с мамой совсем разные ситуации, — мысленно убеждаешь себя ты. — Отец просто ублюдок, он никогда не любил ни ее, ни меня. А Птица меня любит, он сам дал мне это понять». — Дура, — мягко говорит Птиц, подходя к тебе ближе. — Я же сказал тебе, что ты моя. Я так просто слова на ветер не бросаю. Та девушка — не моя, она принадлежит Сергею. А ты принадлежишь мне. Ты сглатываешь, чувствуешь, как начинает дрожать подбородок, и тихо спрашиваешь, не вполне удовлетворившись ответом: — А вы разве не один человек? Птица выглядит слишком обиженным этим вопросом. Он снова отступает назад, рычит, хмурится, его глаза сверкают желтизной, и ты вздрагиваешь, когда он резко отвечает: — Я не имею ничего общего с Разумовским. — Что это значит? — Вы, люди, слишком мелкие, чтобы понять, как это работает, поэтому не забивай голову слишком сложными для тебя вещами. Ты сжимаешь кулаки, напрягаешься всем телом, пытаясь понять сказанное, но для тебя это, кажется, действительно слишком сложно… Птица смотрит на тебя выжидающе, а ты стоишь, неловко переминаясь с ноги на ногу и собираясь с мыслями, а после вдруг выпаливаешь так быстро, словно боясь передумать: — Я так скучала… Он отводит глаза, задумывается на мгновение… а затем в два шага преодолевает расстояние между вами и грубо целует, а ты чувствуешь, как плавишься в его объятиях. Становится жарко, ты проводишь руками по его плечами, зарываешься в волосы, чуть оттягивая их и слыша рык сквозь поцелуй. Птица чуть отстраняется, прищуривается, повторяя твои действия, ты чувствуешь, как тебя грубовато тянут за волосы, откидываешь голову, шумно выдыхаешь, а он рычит тебе на ухо: — Я запрещаю тебе меня касаться. Ты смотришь на него удивленно и резко отдергиваешь руки, пытаясь найти ответ в его глазах, а он ухмыляется и объясняет: — Будет твоим наказанием. Хочется чувствовать его, хочется дотронуться, хочется хвататься за его волосы, проводить руками по его телу, но ты послушно опускаешь руки и снова тянешься за поцелуем. И Птица ухмыляется и накрывает твои губы своими. В первую секунду ты снова тянешься к нему, а после одергиваешь саму себя, а парень настойчиво подталкивает тебя к кровати. Когда ты падаешь на спину, он нависает над тобой, чуть прикусывает кожу на шее, затем посасывает ее, и ты не сдерживаешь стона. Хочется больше, горячее, ярче, и ты цепляешься руками за покрывало, отчаянно сжимаешь его и всхлипываешь, когда Птица неторопливо поднимает твою кофту и касается живота холодными руками. Ты вздрагиваешь от этого неожиданного контраста температур и снова шумно выдыхаешь. — Птиц, — скулишь ты, помогая ему стянуть кофту с тебя, и снова тянешься к нему, подхватывая черный свитер пальцами, а он ощутимо хлопает тебя по ладони. — Ты помнишь, что я сказал? Ты всхлипываешь и быстро киваешь, глядя на то, как Птиц снова мягко касается твоего живота, оттягивает край твоих широких штанов, а затем тянется к застёжке и снимает их с тебя. Ты не ждешь от него нежности. Вряд ли он вообще умеет быть трепетным, осторожным, мягким, поэтому, когда на твое обнаженное бедро прилетает болезненный шлепок, ты не удивляешься, лишь шипишь и ерзаешь на кровати. Когда он заставляет тебя перевернуться, наматывает волосы на кулак и сильно тянет, ты послушно запрокидываешь голову и не сопротивляешься. Когда он резко входит, ты чуть вскрикиваешь, но затем полностью сдаешься под его жестким напором. Когда тебя выгибает в оргазме, а он выходит и горячо шепчет тебе что-то на ухо, ты лишь обессилено киваешь, лишь позднее понимая смысл сказанного: — Я надеюсь, что ты больше меня не расстроишь. Не смей подходить к девушке Разумовского, ее наши отношения не касаются. То, что в квартире стало пусто, ты понимаешь не сразу. Еще не до конца отойдя от оргазма, ты переворачиваешься на спину, тяжело дышишь, цепляешься руками за так и не снятую кофту, нервно сминая ее низ… А затем вдруг всхлипываешь, закрываешь лицо руками и даешь волю слезам. Только теперь ты понимаешь, насколько же вляпалась. Черт, и нужно же было влюбиться в такого человека, как Птица. Еще и превратиться в одержимую сумасшедшую. На секунду ты ловишь себя на мысли о том, что было бы неплохо все закончить, потому что от того, насколько грязной ты сейчас себя чувствуешь, становится неприятно. Хочется помыться. И вместе с тем хочется, чтобы такое повторялось чуть чаще. Ты рыдаешь в полный голос, закрывая лицо краем смятого покрывала, воешь и не понимаешь, что стоит делать дальше. Потому что кажется, что если это все продолжится, то твоя жизнь будет разрушена окончательно и бесповоротно. Но ты еще не уверена, действительно ли ты этого не хочешь.