***
— Черт, — шипит Олег, глядя на длинный коридор, ведущий к палате-камере Разумовского. Клиника изучена вдоль и поперек, Олег точно знает, куда нужно идти, но камеры все еще горят красным, а значит, парни, пришедшие вместе с ним, еще не успели отключить их. А значит, вероятность попасться слишком велика. Нужно просто подождать. Совсем немного. Олег напрягается, когда слышит приближающиеся шаги, и на всякий случай готовится к броску. Однако, заметив женский силуэт, он вжимается в стену в надежде, что никто не пострадает… А затем видит знакомое лицо. Т/И изменилась. Она выглядит уставшей и чертовски несчастной, словно из нее всю радость высосали, и в груди Олега колет от осознания, что это, возможно, он виноват в произошедшем. Очень хочется кинуться к ней, крепко обнять, успокаивающе прошептать, что теперь все будет хорошо, что он рядом, что больше никуда не денется… Только вот позволить себе такую роскошь он не может. Если вернется, если покажет своему преследователю, что есть человек, которым его можно шантажировать, то Т/И пострадает. Лучше уж держаться подальше. Девушка, заметив его, замирает, выдыхает что-то себе под нос и больше не двигается, не сводя с него глаз. Олег чуть поправляет неудобную маску на голове и шумно вдыхает. Т/И выглядит напуганной, и Волков спешит ее успокоить: — Девушка… Вы только не волнуйтесь, я не причиню Вам вреда. Чертовски больно делать вид, что ему все равно, но это единственное, что сможет уберечь Т/И от ненужного внимания. — Что Вам нужно? — тихо говорит она, и Олег выдыхает. Не узнала. В груди снова неприятно колет, но так, возможно, даже лучше. Пусть лучше не узнает, чем Волкову придется играть роль незнакомца. Потому что он бы, наверно, с трудом смог вынести боль в ее глазах. Он хочет пообещать себе и ей, что обязательно вернется в ее жизнь, как только разберется с чертовым придурком, решившим, что Олега можно просто запугать, но вместо этого, сглотнув, решает, что навсегда исчезнет. Потому что с ним будет хуже. С ним будет опаснее. С ним будет страшнее. Она невероятная, ей точно удастся найти себе кого-то получше Олега. Даже если тот вряд ли сможет полюбить кого-то столь же сильно.***
Исчезнуть не получается. Сережа лежит, распластавшись на продавленном диване маленькой съемной квартирки и мелко трясется, постанывает и больше не приходит в себя. Олег аккуратно отодвигает слипшиеся от пота выцветшие рыжие пряди и касается лба друга. Слишком горячий. Кажется, Разумовский по-настоящему умирает, а Олег ничем не может ему помочь, потому что теперь Сережа в розыске, и охотятся на него не только бравые сотрудники питерской полиции, но и один псих, решивший, что ему непременно нужно раздобыть костюм Чумного Доктора. И плевать, что его давно конфисковали полицеские, плевать, что Разумовский и имени-то своего сейчас бы не вспомнил, сумасшедшему это сложно объяснить. Если тот вбил себе в голову что-то, то не оставит этого просто так. Стоит Волкову обратиться в больницу за помощью, Сережа или снова попадет в клинику Рубинштейна, где его снова чем-нибудь накачают, или умрет от руки вечного преследователя Волкова. Единственный человек, который сейчас мог бы помочь — Т/И, но втягивать ее очень не хочется, поэтому Олег пытается справиться своими силами. Пытается, пока Сережу не начинает крупно трясти. Он извивается на диване, почти кричит, и Олег сдается. Он звонит одному из знакомых, просит приехать, чтобы, если все станет совсем плохо, все-таки отвезти его в больницу, и мчится к Т/И И та помогает ему… А после, когда Волков уже несется вниз по лестнице, Т/И, его маленькая Т/И выскакивает на лестничную клетку и кричит ему вслед: — Олег! А Волков в первое мгновение вздрагивает, пытаясь понять, где прокололся, а затем бежит вниз быстрее. Потому что нельзя, нельзя, нельзя останавливаться, иначе он просто не сможет. Не сможет уйти, снова оставить ее. Неудобная маска мешает дышать, и Олег чувствует, что почти задыхается, когда Т/И резко дергает его в сторону. — Отпустите меня, — Волков пытается говорить холодно, но чувствует, что выходит плохо, потому что голос, кажется, даже срывается на мгновение. Она кричит, лупит его по груди, называет подонком, и Олегу хочется с ней согласиться. Потому что он правда чертов подонок, но не потому, что ушел, а потому, что когда-то где-то в Сирии ворвался в ее жизнь и разрушил ее до основания. Когда она утыкается ему в грудь и рыдает, Олег осторожно кладет руки на ее талию, стараясь навсегда запомнить это мгновение. Потому что больше он точно не придет. Так будет проще, так она быстрее его забудет. Пусть и продолжит считать чертовым ублюдком, который бросил ее. Впрочем, он этого заслуживает.***
«Время вышло. Я тут наткнулся на одну милую девушку. Хочу завтра с ней познакомиться. Надеюсь, ты не против?» Олег знает, о ком пишет чертов психопат. Он сглатывает, дрожащими руками сжимает записку, подброшенную под дверь, и чувствует, как тяжело вдруг становится дышать. Только вот маски на голове нет, ничего не должно мешать… — Олег, я могу сам к нему прийти, — тихо говорит Сережа, смотря на друга исподлобья. После всего случившегося Разумовский очень изменился. Он редко говорит, больше сидит, уставившись в одну точку, и Волков боится подумать, что с ним делали в чертовой клинике. — Черта с два, Серёг, — жестко отвечает Олег. — Он тебя не получит. И ее тоже. Сережа только молчаливо отворачивается, но Волков успевает заметить, как облегченно он выдыхает. На следующий день с самого утра Олег несется к дому Т/И. Он дежурит под окнами, не отходя ни на секунду, наблюдает издалека, проходится из стороны в сторону по улице в надежде, что девушка решит не выходить из дома. Только вот вечером он замечает ее, все такую же красивую и слишком уставшую. Она быстро идет по улице, и Олег наконец отлипает от кирпичной стены дома и неторопливо следует за ней, сразу примечая неприятного вида парня, явно целенаправленно идущего в ее сторону. Тот самый психопат? Возможно. Когда парень нагоняет Т/И, Волков почти рычит от злости. Хочется сломать ему руку за то, что хватает девушку, пытается приобнять. Олег видит ужас, отразившийся на ее лице, видит, как она отчаянно что-то говорит, как пытается вырваться из крепкой хватки человека, явно превосходящего ее по силе. В тот момент он вообще ни о чем не думает, забывает о том, что на нем нет маски, что теперь точно не отвертеться. Только бы Т/И помочь. Уже подойдя ближе, он понимает: не тот. Это не его психопат, а просто какой-то мерзкий пьянчуга, решивший познакомиться с привлекательной девушкой. Только поэтому, вероятно, он не сворачивает ему шею, ограничиваясь лишь разбитым носом. — Вам повезло, что я был рядом. Олег старается говорить как можно спокойнее, пока его сердце слишком громко стучит где-то в горле. Насколько же велик соблазн признаться во всем, забрать и никогда больше не отпускать. Но мужчина поспешно разворачивается и идет в обратном направлении, намереваясь, когда Т/И потеряет бдительность, продолжить свое молчаливое преследование на случай, если псих все-таки объявится. Только вот звонок с незнакомого номера, раздавшийся в темноте маленького переулка, нарушает все планы. Сняв трубку, Волков прислушивается. Нужно уделять больше внимания мелочам. Может быть, тогда он поймет, где скрывается звонящий и сможет… — Понравилось представление? Голос собеседника звучит ехидно, и Олег сжимает кулаки, силясь не ударить по кирпичной стене. — Что тебе нужно? — рычит он, не слыша на фоне ни одного звука. Ничего, за что можно было бы зацепиться. — Олег, — говорящий усмехается. — Ты же не думаешь, что я, как глупый злодей из комикса, расскажу тебе все, что я задумал? Конечно, не расскажет. Было бы слишком просто. — Зачем тебе девчонка? Думаешь меня шантажировать? Не выйдет. Собеседник смеется в полный голос, прерывисто, иногда повизгивая, и Олег неожиданно узнает его. И становится еще страшнее, потому что от этого человека можно ожидать всего, что угодно. Черт, он действительно имеет дело с сумасшедшим. — Если бы тебе было все равно на нее, ты бы не сорвался с места и не караулил ее целый день. — Ты видел? — если за ним установили слежку, то все совсем плохо. Сегодня он, пожалуй, переночует в своей старой квартире. — Видел, Олег. Даю тебе еще немного времени и перехожу к более решительным действиям. Считай это последним предупреждением.***
Олег вздрагивает и резко открывает глаза, еще не до конца понимая, из-за чего именно он проснулся. А после слышит, как снова жужжит телефон, уведомляя о новом сообщении. Он смотрит на спящего Сережу и открывает пришедшую фотографию. Она прогружается не сразу, но когда картинка наконец появляется на экране, Олег вскакивает. На фото заплаканная Т/И. Она сидит на простеньком стуле, смотрит в камеру, по щекам ее текут слезы, руки связаны за спиной. На скуле девушки Волков замечает большой синяк. — Нет, — шипит Олег, с силой нажимая пальцами на глаза. Только не это. Только не Т/И. Она ведь здесь ни при чем, этот ублюдок начал мстить только из-за самого Олега. Это он должен быть сейчас на ее месте. Этот парень, Миша, пришел в их отряд вместе с братом. Неразлучные, веселые, они сохраняли боевой настрой в любой, даже самой неприятной ситуации. Товарищи любили их, любили обоих, потому что с ними точно не потоскуешь. Они светились сами и заряжали своим светом всех в округе. Нередко в моменты временного затишья по округе разносились тихие смешки двух десятков людей, потому что Мишка с братом снова что-то вытворяли. Только вот война ломает. Сломала она и Мишу. И виноват в этом Олег. Ему поручили засесть в засаде, выждать, а после подорвать врага вместе с каким-то важным перевозимым оружием, дав в напарники Семена, брата Миши. И в первое время все было хорошо, они привычно лежали неподвижно, прижавшись друг к другу, выжидали, иногда тихо перебрасывались остротами… А затем, когда поблизости замаячил отряд, дождались его приближения и успешно выполнили данный приказ. Все было хорошо. Только вот Олег слишком рано расслабился. Непозволительная ошибка, стоившая Семену жизни. Конечно, Мишка закрылся. Он почти прекратил любое взаимодействие с другими людьми, лишь по надобности перебрасываясь с ними парой слов. А в душе его, видимо, зародилась жуткая ненависть к Волкову. Которую тот вообще-то заслужил сполна. Руки не трясутся, но Олег все равно с трудом попадает по нужным кнопкам. Он пытается набрать номер, с которого пришло фото, но вызов сбрасывают. А затем приходит новое сообщение: «У тебя час, чтобы привезти Сергея. Вместе с костюмом. Время пошло». — Олег? — Сережа приподнимается и сонно смотрит на него, а Волков мотает головой и жмурится. Он так старался быть дальше от нее, так хотел защитить, но сделал только хуже. В голове проносятся картинки всех возможных развитий событий, он думает, как смог бы ее отвоевать, если бы был рядом, если бы не скрывался. Он думает, что если бы подежурил у ее дома чуть дольше, то не дал бы этому случиться. — Олег, что произошло? — Сережа говорит тихо, голос его начинает дрожать, и Олег не находит в себе сил рассказать. Чертов психопат поставил его перед выбором: или лучший друг детства, или девушка, которую Волков все еще чертовски сильно любит. И боже, это самый сложный выбор в его жизни. Он не может предать никого из них, не может собственноручно отдать Сережу психопату, который явно обзавелся командой, потому что на заднем плане на фото Олег, кажется, заметил двоих крупных мужчин, чьи лица не попали на фото. — Что-то с той девушкой? С Т/И? — Сережа оказывается рядом неожиданно. Он кладет руку Олегу на плечо и усаживается на край ужасного дивана. — Сереж, помолчи, пожалуйста, — сквозь зубы отвечает Волков. — Прости. Разумовский вздыхает, отходит и садится на свою раскладушку, притягивая колени в груди. Кажется, он искренне обеспокоен, пусть теперь и снова закрылся. Растопить лед у Олега пока получилось не до конца. У Сережи все еще случаются порой приступы агрессии, иногда он перестает себя контролировать, иногда его начинает заметно трясти, иногда он замыкается в себе и просто ничего не говорит… И черт, потребуется много времени, чтобы вернуть Разумовского к полноценной жизни. Но сначала нужно Т/И вызволить…***
Миша встречает его в просторном помещении какого-то заброшенного питерского пивзавода. Тому уже больше двухсот лет, оно давно не используется, став теперь музеем и площадкой для проведения спектаклей какого-то совсем молодого театра. Сейчас, впрочем, здесь тихо, только Миша посмеивается полубезумно. Олег оглядывает помещение, замечая нескольких крупных парней, наверняка бывших военных, рассредоточившихся по всему помещению. И Волков бы, возможно, напрягся, если бы не закипающая в груди злость. — Где она? — рычит Волков, сжимая кулаки. Пистолет у него забрали, так что теперь он совершенно беззащитен. Да и не помогло бы это. Начал бы стрелять, может, успел бы убить Мишку, но его самого наверняка тут же пристрелили бы его дружки. — Где Разумовский? — вместо ответа спрашивает Миша. Он облысел, и теперь его неровный череп не скрыт волосами. Зубы его совсем желтые, Олег морщится и вспоминает, что Миша много курил в армии. В темных, почти черных глазах блестит недобрый огонек. — Сначала девчонка, — Олег старается звучать спокойно, но его уже даже немного потряхивает от ярости, и никакая хваленая армейская выдержка не помогает. — А ты знал, что она говорила? — Волков напрягается, впитывая каждое слово. Ему совсем не нравится, что Миша говорит о ней в прошедшем времени. — Она говорила, что тебе плевать. Что она — последний человек, за которым ты придешь. Ошибалась, да? А я ей говорил. — Где она?! — Олег все-таки срывается на крик, а Миша неприятно хохочет. — Знаешь, она оказалась такой же упрямой, как ты. Все вырваться пыталась. Злила меня, — он меняется в лице, прищуривается, разглядывает Волкова и голову наклоняет. — Пришлось отдать ее моим парням. Олег дышит шумно и больше всего хочет уши закрыть и не слышать того, что говорит Миша. Потому что это неправда, это просто не может быть правдой. — Она так визжала, — чертов психопат растягивает каждое слово, расплываясь в довольной улыбке, а Олегу хочется набросится в него, вгрызться в горло, разорвать. Но он продолжает неподвижно стоять на том же месте. — А потом успокоилась, представляешь? Я так и знал, что баб только так заткнуть можно. — Заткнись, — тихо, отрывисто говорит Волков прикрывая глаза. — Только вот ты обманул меня, Олег, — усмехается Миша. — Помнишь, какой был договор? Привести Разумовского. Единственное требование. И ты его не выполнил. — Отдай мне ее, и я скажу, где костюм. Миша поглядывает на своих усмехающихся дружков, перехватывает взгляд одного из них и кивает, мол, приведи ее, а Олег выдыхает. Если он согласился, значит, Т/И жива, значит, есть кого приводить. Ведь так?.. Нет. Олегу хочется упасть на колени, когда мужчина снова появляется в помещении с хрупким маленьким девичьим телом на руках. Он проходит чуть вперед и грубо роняет ее на пол, а Волков сглатывает, но не двигается, разглядывая покрытое синяками лицо, надорванную кофту, испачканные в чем-то джинсы, пугающе бледную кожу и какие-то синевато-серые губы. — Нет, — бесцветно выдыхает Олег, снова глядя на ухмыляющегося Мишу. Тот мелкий совсем, будь они наедине, Волков положил бы его в два счета. Только вот теперь тут еще не меньше шести действительно крупных мужчин, так что все заметно усложняется. — Ты не успел, — хохочет Миша, а Олег наконец отмирает и тихо говорит, зная, впрочем, что его услышат, потому что микрофон выхватывает каждый звук: — Огонь. Когда окна завода разбиваются под градом пуль, а в здание врываются бывшие боевые товарищи Олега, тот поспешно хватает уже холодную Т/И и тащит в укрытие, вскрикивая, когда одна из пуль попадает в плечо. Боли от выстрела почти нет, потому что ее заглушает другая, куда более серьезная. Он стреляет по людям Миши, не чувствуя, что по щекам текут слезы. А перед глазами стоит лицо Т/И в их последнюю встречу. Живой и здоровой Т/И, в глазах которой отражается боль, которую он, Олег, ей принес.