MGPD Preferences

Птице кажется, что он сходит с ума. Никогда прежде он такого не чувствовал. Это даже не ярость, которую он привык испытывать, это что-то совсем иное, такое странное, мерзкое, с чем сложно справиться. И причины-то, кажется, никакой нет. Подумаешь, умерла очередная идиотка, заигравшаяся в любовь. Но ведь любила-то она, а не Птица. Ему вообще-то всегда было плевать, что с ней случится, просто было интересно посмотреть, как далеко она сможет зайти. Это было лучше всяких игрушек, и парень старался подогревать ее чувства, притворяться, что ему не все равно, лишь бы только она делала все новые и новые уморительные шаги. Да и сексом с ней заниматься было… интересно. Она была такой открытой, так преданно принимала все, что Птица ей давал, соглашалась на любые правила игры, лишь бы только тот не ушел. А парень в ответ испытывал невероятное удовлетворение от своей власти над ней. Но точно не больше. Но почему тогда теперь так мерзко на душе? Вообще-то приходить сюда Птица точно не собирался. Он слишком далек от всех этих человеческих эмоций, вроде скорби, всех этих глупых обычаев, которые кажутся для людей такими важными. Да, он определенно выше этого, тратить на подобные вещи время просто глупо, слишком по-человечески. Только вот стоило ему выйти на улицу очередной ночью, когда Олег, преданная собачка Разумовского, заснул, изнуренный постоянными переживаниями, как ноги в итоге сами привели сюда. Луна светит слишком слабо, чтобы достаточно рассмотреть написанный на камне текст, но даже того, что удается разобрать, вполне достаточно. Фотография Т/И слишком темная, Птица почти не видит ее лица, но отлично его представляет. Он почти видит снова ее взволнованный и испуганный взгляд, ее крик звучит в голове, и Птица жмурится. Он не должен испытывать жалость. Нельзя испытывать жалость к людям. Они такие хрупкие. Их так легко сломать, разбить… уничтожить. И Птице должно быть все равно. Ему точно должно быть все равно, потому что это просто очередная игрушка. Птица стоит рядом с могилой в полном молчании, внутри нет ни злости, ни печали, есть что-то странное и по-прежнему необъяснимое. В тот момент он впервые за те годы, десятки лет, которые они с Разумовским прожили вместе, отпускает контроль и позволяет еще одной своей зверушке снова стать хозяином своего тела. На время, конечно, Птица не собирается отпускать его насовсем. Он молча ждет и наблюдает, как парень, заметив темную могилу с двумя совсем маленькими букетами, отшатывается, чувствует, как его начинает потряхивать, слышит тихий выдох: «Что же ты натворил?» Птице даже почти забавно, когда Разумовский, даже никогда не знавший Т/И, никогда не общавшийся с ней, плачет, и от этих слез Птице даже почему-то становится легче. Он даже немного благодарен Сергею за такое проявление эмоций, потому что странное чувство отпускает, пусть и совсем немного, и Птица наконец может прийти в себя. Он наблюдает за тем, как Разумовский осторожно касается почти ледяной могильной плиты и чувствует шершавый холодный камень так, словно сам трогает его. Они с Сергеем стали одним целым за годы вместе, но Птица даже никогда прежде не думал, насколько они связаны. — Зачем? — выдыхает Разумовский, шмыгая носом. — Зачем ты все это делаешь? Зачем ты разрушил ее жизнь? Птица хочет молчать. Он хочет ни за что не отвечать ему, но губы размыкаются словно против его воли и он тихо, но едко выплевывает: — Потому что все это чертовски весело. То, как вздрагивает от его жесткого голоса Сергей, Птицу чертовски веселит. Он растягивает губы в улыбке и слишком сильно хочет увидеть Разумовского со стороны. Хочет увидеть, как дрожат его руки, как он кусает губы, хочет увидеть, как тот с силой сжимает виски пальцами, как будто пытаясь заглушить этот голос… Слишком, чертовски сильно хочет увидеть его красное и мокрое от слез лицо и почему-то представить на месте голубых глаз свои, янтарно-желтые. Какая-то изощренная форма мазохизма. — Она была не виновата. Она не делала ничего плохого, — срывающимся голосом произносит Разумовский. Какое же ничтожество. — Ты же видел, как это произошло. Она сама выскочила. — И тебе от этого легче? Птице почему-то смешно от этого вопроса. Этот человечишка так и не понял, что Птица — не один из них и что живет он совсем по другим законам. Он не испытывает чувств, которые обычно испытывают люди. У него просто нет на это ни времени, ни желания. Только вот, кажется, годы жизни в теле Сергея все же сказались на Птице, потому что те странные ощущения все еще остались в памяти. — Скажи спасибо, что твоя игрушка сейчас не на ее месте. О да. Это то, чего он добивался. Разумовский злится, причем злится так сильно, так искренне, и Птица испытывает неожиданный эмоциональный подъем. Это та подпитка, которая была ему нужна. — Только тронь ее. Я выгоню тебя из своего тела. Я уничтожу тебя. Я нас обоих уничтожу, — цедит Разумовский. Сергей злится, а вместе с ним злится и Птица. И это такое привычное, правильное чувство, что последний не может сдержать улыбки и снова перехватывает контроль, напоследок слыша злобное, почти звериное рычание своей очаровательной зверушки. В смерти Т/И виноват совсем не он, в ней виноваты чертовы ублюдки, из-за которых Птица вынужден вершить правосудие. И чем быстрее их не останется, тем быстрее он отомстит за эту глупую девушку. Даже не так. На девушку-то ему плевать. Конечно, плевать, глупо думать иначе. А вот очистить мир от этого смрада слишком хочется. Да, Птица определенно сходит с ума, но это такое чертовски приятное сумасшествие, что он совсем не против. Новый огнемет правильно ложится в руку, парень ухмыляется, глядя на огромный особняк очередного ублюдка и медленно идет ко входу. Уничтожить всех. Как можно скорее. Его новая жертва вопит, сгорая, а Птица испытывает от этого крика невероятное удовольствие. Он убивает человека за человеком, не жалеет ни прислугу, ни случайных свидетелей — никто не посмеет больше встать у него на пути. Он хохочет над обгоревшим телом очередного ублюдка и идет дальше. Он взрывает целые здания, забывая о простых людях, работающих и живущих в них. Он с улыбкой наблюдает за тем, как в свои последние секунды его жертва отчаянно борется за жизнь. А в голове его все сильнее зреет осознание, что мир станет чист только тогда, когда умрет последний человек. Потому что люди слишком грязные, слишком мелкие, слишком уродливые, слишком опасные. Хороших людей просто не бывает. Ведь даже в Разумовском скрывается что-то темное и отвратительное. Сергей вопит, пытается сопротивляться, пытается предотвратить эти убийства, плачет, стонет, царапается, но Птица больше не слушается. Хватит. Слишком уж много времени он осторожничал. Слишком много времени прислушивался к Разумовскому, не понимая, что стоило бы изначально действовать куда радикальнее и жестче. Теперь он очистит улицы Питера, а затем и всей России, всего континента, всего мира, по-настоящему жестко и радикально. И его никто не остановит. Мир вокруг Птицы горит, а он хохочет и чувствует, как дышится легче. Наконец-то действительно легче. Птица сходит с ума. Но ему это чертовски нравится.