MGPD Preferences

Ты передаешь кофе подошедшей к стойке девушке, дежурно улыбаешься ей и переглядываешься с коллегой. Та варит очередной заказ, а ты оборачиваешься к очередному посетителю… и изумленно выдыхаешь. Парня узнать сложно, его лицо какое-то бордово-зеленоватое от уже начинающих сходить синяков, а глаз вспух, но темные задорные кудри падающие на лоб и здоровый голубой глаз позволяют тебе безошибочно его узнать. Узнать — и испугаться, потому что… потому что это призрак, не иначе. Птица ведь не мог оставить его в живых, он был слишком зол, он не стал бы сдерживаться… верно? — Володя? — Здравствуйте, — мягко улыбается парень, а ты сглатываешь, замечая, что у него выбит передний зуб. — Я же говорил, что зайду еще. — Вы… — Небольшие трудности, — продолжает улыбаться он. — Так как насчет кофе? Ты медленно киваешь, чувствуя, как подрагивают руки, и отходишь к коллеге, одним взглядом показывая: «Этому сама приготовлю». Та понимающе кивает и отступает, расплываясь в какой-то хитрой улыбке, а ты хватаешься за ручку кофемашины, предварительно ущипнув себя за предплечье. Больно. Значит, не сон. Значит, Птица действительно сжалился над парнем и оставил его в живых. Поэтому сейчас меньше всего тебе хочется снова подставить его под удар, ведь во второй раз с ним не будут церемониться. Если Птица решит, что Володя как-то угрожает вашим отношениям, что пытается привлечь твое внимание, то он точно уничтожит его, на этот раз окончательно и бесповоротно. На самом деле, с того самого жуткого вечера, когда ты едва не обрекла человека на смерть, ты много думала об этом. Порой, засыпая, ты видела перед собой глаза Володи, слышала его мягкий, добрый голос, чертовски непохожий на жуткий, пронизывающий до костей голос Птицы, и просыпалась в слезах, понимая, что все произошло из-за тебя. И его появление сейчас должно было принести тебе облегчение… но стало только хуже. Ты держишь стаканчик в руках еще какое-то время, не решаясь обернуться. Ты не знаешь, чего боишься больше — того, что окажется, что это неправда и никакого Володи здесь нет, или того, что он все еще здесь, такой же избитый… из-за тебя. — Так и будешь кофе гипнотизировать? — слышишь ты ехидный шепот коллеги, наконец разворачиваешься и подходишь к парню на негнущихся ногах. Тот улыбается тебе, забирая стаканчик, ваши руки соприкасаются на мгновение, и ты очень невежливо отшатываешься. Володя прищуривается, обеспокоенно хмурится, но ничего не говорит, а ты сглатываешь, разглядывая синяки. Птица явно не слишком его жалел, отыгрываясь по полной. — Мне жаль, что с Вами это произошло, — тихо говоришь ты и, не сдержавшись, добавляешь: — Простите. — Вам не за что извиняться, — успокаивающе отзывается Володя, его рука дергается, словно парень хочет до тебя дотронуться, а ты делаешь шаг назад, инстинктивно выставляя руки перед собой. Коллега смотрит на тебя как-то странно, а парень тоже отступает назад. — До свидания, приходите еще, — дрожащим голосом говоришь ты, натянуто улыбаясь Володе, а он кивает и вздыхает. Когда он выходит, становится немного проще. Ты вздыхаешь, прикрываешь глаза, а коллега подскакивает к тебе и хватает тебя за руки: — Это что сейчас было?! — Лиз, у нас новый клиент, — тихо говоришь ты, поджимая губы и пытаясь справиться с накатившими эмоциями. Черт, как же все неправильно. Так не должно быть. Ты не можешь выбросить Володю из головы весь рабочий день, у тебя все валится из рук, и Лиза в итоге отправляет тебя в подсобку. Успокаиваться. А ты едва можешь дышать, потому что… черт, а если Птица узнает, что Володя был здесь? А если он узнает, что ты с ним разговаривала? Вдруг он сорвется и уничтожит его? — Тебе нужно домой, — безапелляционно заявляет Лиза, когда видит тебя в состоянии, близком к истерике. — Ты явно перетрудилась. Или дело в парне? — Дело в парне, — шепчешь ты и сглатываешь. Дело даже в двух парнях, который каким-то жутким образом переплелись в твоей жизни. И лучше бы ты всегда была одна, чем встряла в такое. — Иди домой. Отдохни, Т/И. Ты киваешь и, все еще находясь в каком-то трансе, медленно собираешься. Тебе попадет. Тебе определенно попадет за то, что ты так часто уходишь с рабочего места, но если сейчас ты еще хоть на мгновение останешься здесь, то сойдешь с ума. Поэтому уже через пару-тройку минут ты выходишь на улицу, вдыхаешь свежий воздух… и вскрикиваешь, когда тебе на плечо ложится чья-то рука. Ты почти уверена, что знаешь, кому она принадлежит, и боишься обернуться. — Т/И, могу ли я Вас проводить? — слышишь ты голос Володи, который появляется перед тобой. — Мне показалось, что Вам нужно с кем-то поговорить. Ты прикрываешь глаза и чувствуешь, как снова начинаешь дрожать. И почему он к тебе привязался? Жила ведь ты спокойно раньше, а сейчас… сейчас все слишком запутано, чтобы быть правдой. — Вам разве никуда не надо? — предпринимаешь попытку ты. — Я и пришел-то сюда, чтобы Вас увидеть, — серьезно отвечает парень. Ты оглядываешься по сторонам. Вряд ли при свете дня Птица выбрался бы на улицу, обычно он действует по ночам, но ощущение его тяжелого взгляда не оставляет тебя ни на минуту. Но ты почему-то не можешь отказать Володе. — Вы можете пройтись со мной до первого поворота, — тихо говоришь ты. — Дальше я пойду сама, простите. — Конечно, — улыбается парень, разом приободрившись. Какое-то время вы идете в полном молчании, и ты даже мысленно радуешься — так ведь гораздо проще. Не приходится ничего объяснять, не приходится оправдываться — можно просто молчать и чувствовать присутствие кого-то, кто, вроде как, готов тебя понять и послушать. Как давно ты этого не чувствовала. — Вы напуганы? — наконец спрашивает он, а ты быстро мотаешь головой. — Вы чего-то боитесь. Но не хотите об этом поговорить. — Я не понимаю. — Ваше нежелание говорить — это нормально. Но Вы должны помнить, что не всегда мы можем справиться с чем-то самостоятельно. — А Вы стали психологом, да? — едко отзываешься ты. То, как настойчиво Володя пытается залезть тебе в душу — пугает и напрягает одновременно. Почему-то он, видимо, решил, что лучше всех тебя знает и может подрабатывать твоим мозгоправом. — Нет, я… Володя, кажется, смущается и хмурится, а ты продолжаешь зло: — Да Вы даже представить не можете, что происходит, Вы ничего не понимаете! Вам лучше держаться от меня подальше, потому что Вы играете с огнем! Я же говорила, что я несвободна, почему Вы снова появились? Ты останавливаешь и тычешь пальцем парню в грудь, а тот отступает чуть назад, но продолжает смотреть на тебя так же спокойно. И ты ненавидишь его за это, потому что ему стоит бежать от тебя подальше и больше никогда не появляться, а он все еще стоит здесь, рядом с тобой, рискуя попасть под горячую руку Птицы. — Я понимаю, что Вы чувствуете, — предпринимает попытку Володя, а ты почти рычишь: — Да ничего Вы не понимаете! Вы ничего не знаете! — Я понял, — тихо говорит он. — Если Вы не хотите больше меня видеть, я не появлюсь. Просто… если вдруг Вам нужна будет помощь, знайте, что Вы можете ко мне обратиться. Он протягивает тебе какую-то бумажку. Ты сглатываешь, но все-таки ее забираешь, быстро убирая ее в карман. Володя кивает, вздыхает и добавляет еще тише: — И знайте, что в том, что случилось, нет Вашей вины. Он разворачивается на пятках и быстро уходит, оставляя тебя осмысливать сказанное.

***

Ты вздрагиваешь, когда слышишь грохот где-то в кухне. Птица. Ты вскакиваешь, убираешь замусоленную бумажку с именем «Владимир Широков» и номером телефона ниже в одну из книжек над письменным столом и несешься по коридору. В последний раз, когда он появился в твоей квартире, он был сам не свой, вел себя еще более странно, чем обычно, и это даже тебя напугало. И сейчас слышать, как обычно бесшумный Птица чем-то грохочет на кухне, страшно. — Птиц?.. Парень оборачивается и пошатывается, а ты смотришь в светящиеся в темноте желтые глаза и сдвинуться не можешь — страшно. Птиц выглядит плохо. На его щеке глубокий порез, а рука, красная от крови, прижата к животу. — Где аптечка? — хрипит он. — В к-комнате, — снова вздрогнув, отзываешься ты. — Тащи. — Птиц… — Тащи! Он снова пошатывается и едва не падает, а ты подскакиваешь к нему и придерживаешь его под локоть. Вряд ли, если он начнет падать, тебе удастся его остановить, но теперь у тебя есть хоть какое-то ощущение, что ты не бесполезна. — Птиц, пойдем в спальню, тебе нужно лечь. — У меня нет на это времени, — огрызается парень и шипит от боли. — Меня видели. Они видели, что я на свободе. — Птиц, это сейчас не важно, — пытаешься сказать ты, но он смотрит на тебя злобно, по-звериному, и морщится. — Идиотка! Ты знаешь, что это значит? Это значит, что мы все — и ты в том числе! — в опасности! Ты прикрываешь глаза, выдыхаешь, пытаясь успокоиться и снова тихо говоришь: — Птиц, тебе нужно обработать рану. — Пошла ты, — шипит он, вырывая руку из твоего захвата и прищуриваясь. — Бесполезная дура. Он отталкивает тебя и идет к входной двери, а ты несешься за ним, уже чувствуя вину за сказанное. Он ведь теперь к тебе не придет! Или хуже — убьет тебя, совсем разозлившись! И ни того, ни другого, совсем не хочется. — Сам обработаю, — рычит Птица, распахивая дверь и выходя на лестничную клетку. А у тебя по лицу слезы текут, пока ты наблюдаешь за тем, как он, пошатываясь, спускается вниз. Окликнуть его, извиниться, сил не находится. И, словно издеваясь, перед глазами снова встает лицо Володи, которое ты поспешно прогоняешь из своих мыслей, тряхнув головой. Как же все чертовски сложно.