MGPD Preferences

— Ну, вот и все. Ты словно просыпаешься, трясешь головой, пытаясь отогнать гнетущие мысли и смотришь на свой подъезд. И как вы успели подойти так быстро? Кажется, еще парой мгновений раньше Шура целовал тебя, так нежно и трепетно, и вот вы уже стоите у твоего дома и вам нужно прощаться. Хотя отпускать Шуру совсем не хочется. Ты оборачиваешься к нему, он неловко трет затылок, переминаясь с ноги на ногу. В висках стучит, глаза еще щиплет от прошедшей истерики, ты жмуришься на мгновение, переводя дух, и выпаливаешь: — Может, ты хочешь зайти? Он удивленно поднимает бровь и прищуривается, и от этого его лицо становится каким-то комично-милым. Ты чувствуешь, как стремительно загораются твои щеки, когда он улыбается тебе и осторожно берет твою руку в свою. И это движение едва ли не в половину более интимное, чем тот поцелуй. — А твои родители не будут против? Ты быстро мотаешь головой: — Нет, мне кажется, ты им нравишься. По крайней мере, они тебя точно уважают. Шура усмехается и кивает. — Ну, тогда я не против. Ты незаметно выдыхаешь, а затем, набравшись смелости, хватаешь его за руку и тянешь в подъезд. Его рука так мягко и так правильно сжимает в твою, она такая теплая, и ты чувствуешь неожиданное приятное спокойствие. Да, в Шуру хочется верить. И хочется верить, что он сможет найти и наказать убийцу, потому что, кажется, только тогда ты сможешь спокойно спать. И только тогда квартира дяди Сёмы будет не ужасать тебя, а навевать пусть грустные, но теплые воспоминания. — Отомри, — слышишь ты мягкий голос и вздрагиваешь, резко оборачиваясь. Только теперь ты вдруг понимаешь, что замерла на лестнице, глядя на уже показавшуюся квартиру соседа. И Шура это, черт возьми, видел. С другой стороны, он ведь все понимает. Шура ясно дал понять, что то, что ты чувствуешь — нормально. И почему ты тогда должна смущаться? — Прости, — тихо говоришь ты и поспешно идешь к двери, доставая ключ. — Все хорошо, — уверяет тебя Шура. Вы входите внутрь и ты растерянно оглядываешься по сторонам, стягивая ботинки. В груди появляется неприятное чувство, потому что в квартире неожиданно тихо. И ты боишься, что с мамой и папой что-то случилось, что кто-то узнал о чертовой шкатулке и пришел за ними. Паника подступает к горлу, ты шумно вдыхаешь через нос и несешься в родительскую спальню. Там совершенно пусто. Руки начинают трястись, ты пытаешься глубоко вздохнуть, но ничего не получается, слезы вдруг снова собираются в глазах… — Т/И, посмотри на меня! — слышишь ты серьезный голос Шуры, и кто-то хватает тебя за руки. Ты пытаешься вырваться, но кто-то сжимает тебя сильнее, ты жмуришься… А потом тебя снова целуют. Чертов Шура использует тот же прием, снова заставляя тебя успокоиться. Это похоже уже на странную закономерность. И почему-то ты была бы совсем не против, если бы это превратилось в добрую традицию. Ты фокусируешь взгляд на Шуре, когда тот наконец отстраняется, и глубоко вдыхаешь. — Что с тобой такое? — тихо спрашивает он, осматривая тебя широко раскрытыми глазами. — Что тебя напугало? — Мамы с папой… нет, — растерянно отвечаешь ты. — Позвони им, — почти приказывает Шура, и снова вздыхаешь, на этот раз ругая себя за глупость. И правда, все было так просто, тебе просто нужно было им позвонить и узнать, куда они ушли. Видимо, сказалось напряжение, поэтому такая простая идея даже не пришла тебе в голову. Трубку берут не с первого раза, и ты сильнее сжимаешь услужливо подставленную руку Шуры, чувствуя нарастающее напряжение. А потом по телефону папа коротко информирует тебя, что их вызвали на работу, и сбрасывает трубку. Становится немного спокойнее. — Вот видишь, — улыбается Шура. — Ничего страшного не произошло. Чего ты так перепугалась? — Да просто… Это все давит ужасно. Я все время боюсь, что те, кто убил дядю Сему, придут за мной. — А для этого разве есть причины? — хмурится парень, усаживаясь на диван в твоей комнате. Совсем близко к батарее, за которой все еще скрывается твоя небольшая тайна. И в первое мгновение ты даже порываешься ему рассказать, а потом мотаешь головой и садишься рядом с ним. — Нет, но ты должен понять: очень сложно не бояться, когда в твоем доме убивают человека. Еще и того, с кем ты общался. Шура поворачивается к тебе и смотрит прямо в глаза. Становится неловко: хочется отвести взгляд, но ты почему-то не находишь в себе сил это сделать. Глаза у Шуры красивые — глубокие, добрые, честные. Такому человеку хочется довериться. И сложно даже понять, почему такой добрый, мягкий человек, как Шура, пошел в полицейские. Эта-то работа серьезная, грубая. А возможно, ты просто еще недостаточно его знаешь. — Т/И, — говорит он. — Я обещаю, что не дам тебя в обиду. Честно. — Спасибо. Вы сидите так неподвижно еще какое-то время, а затем ты вдруг чувствуешь, как Шура кладет руку тебе на колено, и вздрагиваешь. Внизу живота растекается какое-то странное теплое чувство, а сердце стучит как бешеное. Парень осторожно тянется к тебе с поцелуем, и ты подаешься чуть вперед, поддаваясь неожиданному порыву. Губы Шуры мягкие, он почти невесомо ведет рукой по твоему бедру выше, и ты, увлеченная этими ощущениями, не замечаешь даже, когда оказываешься под Шурой, который теперь оставляет короткие поцелуи на твоей шее, каждый из которых распространяется по твоей коже приятными мурашками. Когда парень проворно расстёгивает пуговицу на твоих джинсах, ты наконец чуть отталкиваешь его. Он хмурится непонимающе, но послушно замирает. — Шур, нет, я так не могу, — тихо говоришь ты, отворачиваясь. — Почему? — искренне удивляется он, но принимает сидячее положение. Тебе стыдно. В то время как девчонки вокруг уже имеют хоть какой-то опыт, ты чувствуешь себя настоящей белой вороной. Конечно, на любовном фронте у тебя не совсем уж глухо: ты ходила на свидания, какое-то время назад даже почти встречалась с одним парнем… только до секса никогда не доходило. Потому что было чертовски страшно. Ты боишься боли, боишься разочароваться в человеке, боишься довериться не тому человеку. Боишься еще множества вещей, которые могут показаться кому-то незначительными и глупыми. Но не тебе. Для тебя все это чертовски важно. И сейчас, в этот самый момент, когда Шура смотрит на тебя… так, ты боишься ему об этом всем рассказать. — Т/И, что происходит? — хмурится Шура. — Я сделал что-то не так? — Все так! — восклицаешь ты и тут же отводишь глаза. — Просто… — Т/И, — Шура наклоняется к тебе ближе и осторожно берет твою руку в свою. — Что случилось? Ты можешь сказать мне. — У меня еще никого не было! — выпаливаешь ты, зажмуриваясь. Вот сейчас он отпустит твою руку, затем встанет с дивана и точно уйдет. Так уже было однажды, когда ты хотела довериться другому человеку. Когда раздается смешок, а рука Шуры сжимает твою чуть сильнее, ты распахиваешь глаза, чувствуя, как щиплет в носу. Конечно. Теперь он поднимет тебя на смех и… — И что? — слышишь ты голос парня. Тот улыбается. — Это плохо? — Нет, но… — Т/И, ты хотела бы этого сейчас? — спрашивает он неожиданно серьезно, и ты киваешь. Хотела бы. Потому что еще ни с кем ты не чувствовала себя так комфортно. — Тогда в этом нет никаких проблем. Главное — чтобы мы оба этого хотели. Он снова аккуратно заставляет тебя лечь, улыбается, нависая над тобой и снова напористо целует тебя, одной рукой опираясь на диван, а другой скользя по твоему телу. А ты плывешь от одних только этих прикосновений. Словно сквозь туман ты чувствуешь, как он пытается стянуть с тебя джинсы, и приподнимаешь таз, позволяя ему это сделать. Черт, если сейчас вдруг приедут мама с папой и увидят вас с Шурой такими, то они явно будут не очень рады. Только почему-то сейчас это последнее, что тебя волнует. Думать об этом не хочется. Не тогда, когда Шура проворно расстёгивает твою рубашку и снимает ее, оставляя тебя в одном лишь нижнем белье. — Не напрягайся, — слышишь ты его шепот и парень оставляет короткий поцелуй на твоем животе, вызывая очередную порцию мурашек. — Я люблю тебя, — вырывается у тебя, но ты не слышишь, ответил ли Шура, потому что следом тот стягивает трусы. Становится неловко, ты пытаешься свести ноги, но парень не дает тебе этого сделать, разглядывая тебя таким завороженным взглядом, словно перед ним настоящая картина. Или тебе так только кажется. Когда пальцы Шуры касаются тебя… там, ты крупно вздрагиваешь и пытаешься увернуться. Почему-то вдруг становится страшно. Шура снова удерживает тебя на месте, наклоняясь к твоему лицу и шепча едва слышно: — Я обещаю, что сделаю все, чтобы тебе было приятно. Ты киваешь и отворачиваешься, пытаясь спрятать лицо в сгибе локтя. Черт, ну почему это так стыдно? Шура касается твоего клитора, осторожно проводит по нему пальцами, и ты шумно дышишь сквозь зубы, испытывая смесь стыда, страха и удовольствия. Хочется прикрыться, но вместе с тем совсем не хочется, чтобы это заканчивалось. Слишком уж приятно пальцы Шуры касаются, нажимают там, где нужно, выбивая из тебя сдавленные вздохи. В какой-то момент ты теряешься в ощущениях настолько, что не сразу понимаешь, когда в тебя входят. А потом шипишь и напрягаешься всем телом, потому что это… ну, это неприятно. Член Шуры давит изнутри, распирает слишком сильно, и это тянущее ощущение приносит скорее боль, чем удовольствие. — Т/И, не зажимайся, — слышишь ты тихий шепот над ухом и жмуришься. — Скажи, когда мне можно будет двигаться. Ты быстро киваешь, пытаясь привыкнуть к странному ощущению, и честно пытаешься расслабиться, но получается совсем плохо. С каждой минутой становится все страшнее и ты жалеешь, что на это согласилась. — Т/И, мне остановиться? — слышишь ты взволнованный голос Шуры и мотаешь головой. Тогда все будет просто зря. Да и что подумает парень, если ты остановишь все, не доведя до конца? Это неправильно! — Можешь двигаться, — ты стараешься сказать это как можно равнее, но все равно получается слишком жалобно. — Ты уверена? Ты киваешь. Ты морщишься, когда Шура медленно входит глубже, а затем так же медленно выходит. Приятного во всем этом мало, и ты сжимаешь кулаки, цепляешься за обивку дивана и шипишь на особенно болезненных движениях. Шура шепчет что-то, мягко целует тебя, но ты жмуришься сильнее, боясь посмотреть ему в глаза. Зачем он вообще с тобой связался? По ощущениям проходит вечность, пока боль вдруг не начинает постепенно отступать. Становится немного легче, ты даже можешь услышать шепот Шуры, который говорит тебе какие-то глупые комплименты. А затем все тело простреливает удовольствием, когда парень снова касается твоего клитора. Шура чуть сдвигается, и от былой боли не остается и следа, а тебя едва не подбрасывает на кровати, потому что вдруг становится неожиданно хорошо. Шура расплывается в довольной улыбке, шепчет что-то вроде: «Вот оно», — и теперь двигается немного быстрее. От громкого стона, вырвавшегося из твоей груди, становится неловко. Ты зажимаешь рот руками, а Шура мотает головой. — Не сдерживайся. Все хорошо. И ты действительно не сдерживаешься, издавая протяжный стон. Когда ты кончаешь, тебя размазывает по дивану, ты лежишь не в силах пошевелиться, пока Шура все еще упирается на диван, боясь, видимо, упасть на тебя. Он оглядывает тебя внимательно, словно пытаясь удостовериться, что все хорошо, ты слабо улыбаешься ему, пытаясь отдышаться. — Тебе нужно помыться, — тихо говорит он. — Твои родители могут прийти. Эта фраза становится отрезвляющей. Ты подскакиваешь на диване, резко садишься, смотришь на время и подрываешься на ноги. Черт, они ведь и правда могут прийти с минуты на минуту. Шура смотрит на тебя с улыбкой, но, кажется, подниматься не спешит. Ты стремительно собираешь ваши с ним вещи, бросаешь ему сначала его джинсы, затем и кофту, запихиваешь свои в шкаф и несешься в ванную. К черту, Шура наверняка достаточно разумен, чтобы не подставиться перед твоими родителями. Когда ты выходишь, ты застаешь его пьющим чай с твоими мамой и папой. Он уже полностью одет и только заметно растрепанные волосы напоминают о произошедшем. Мама приветливо улыбается тебе и заставляет сесть за стол, а затем, нахмурившись, делает замечание: нельзя оставлять гостей в одиночку, хоть бы чая налила! Парень лукаво подмигивает тебе и ничего не говорит. Вы болтаете весь вечер и ты не без удовольствия понимаешь, что твоим родителям Шура нравится. Когда парень наконец уходит, ты стремительно возвращаешься в свою комнату и падаешь на тот самый диван, где еще несколько часов назад вы с Шурой занимались сексом. Щеки загораются, и ты прикладываешь к ним неожиданно холодные руки. С этого места хорошо видна вся комната. Возможно, именно поэтому ты очень быстро замечаешь одну пугающую деталь. Кто-то явно открывал ящик твоего стола.