MGPD Preferences

Тебе хочется надеяться, что это сон. Что ты сейчас выйдешь из комнаты, зайдешь в гостиную и не увидишь там Вадима на раскладном диване. Вчерашний день был слишком насыщенным и слишком многое произошло, и тебе сейчас слишком стыдно будет смотреть ему в глаза. Вадима и правда не оказывается в гостиной. Диван собран, и ты на мгновение даже веришь, что все это тебе приснилось. Только затем взгляд цепляется за сложенное в стопку постельное белье и листок бумаги сверху. Ты проходишь в комнату. Листок бумаги при ближайшем рассмотрении оказывается небольшой запиской, на которой кривоватым почерком выведено: «Спасибо за вечер. У меня работа, должен уехать, начальник звонил. Не делай глупостей. Я что, зря тебя спасал?» А внизу совсем мелко написано имя. Вадим. И ты не знаешь, какой расклад был бы для тебя наименее приятным: если бы Вадим остался и тебе пришлось бы как-то с ним общаться после всего, что между вами произошло, или если бы он кинул тебя и сбежал, как сделал это сейчас. В том, что он не вернется, ты почти не сомневаешься. У таких, как он, от девушек обычно отбоя нет, поэтому они не спешат вступать в постоянные отношения. По крайней мере, он производит именно такое впечатление. И в людях ты разбираешься весьма неплохо, поэтому веришь своим ощущениям. Даже если обидно до одури. — Ну и пошел ты, — шипишь ты, закидывая оставленное им постельное белье в стиральную машину. Записка летит в мусорное ведро. Тебе обидно. Неприятно. Ощущение такое, как будто тобой воспользовались. И это добавляет боли, которая немного утихла, когда ты встретила Вадима. Кажется, ты зависаешь на какое-то время. По крайней мере, звонок телефона застает тебя врасплох. Ты вздрагиваешь, растерянно оглядываешься по сторонам, пытаясь понять его нахождение и быстро идешь в сторону гостиной. Где-то в глубине души ты надеешься, что это Вадим, но, если быть честной до конца, в это совсем не веришь. Номер оказывается незнакомым. Сердце делает скачок, и ты не решаешься нажать на зеленый значок еще пару мгновений, а затем, взяв себя в руки, все же тыкаешь в экран и прикладываешь телефон к уху. — Слушаю? — Т/И Т/Ф? — слышишь ты мужской голос. — Да, это я, — отвечаешь ты, запоздало догадываясь, что если это мошенники, то совсем не стоило произносить это «да». — Вы просили информировать Вас по поводу изменений в состоянии Вашей сестры. Она пришла в сознание. — Что?.. Тебе кажется, что ты ослышалась. Не может это быть правдой, слишком хорошо это звучит, слишком… слишком неправдоподобно. Тебе ведь сказали, что ее состояние стабильно тяжелое, что шансов почти нет. И сейчас она просто… приходит в сознание? Звучит, как слишком хороший сон. Дрожащими руками ты сжимаешь телефон, пытаясь найти в нем значок приложения такси. Срочно в больницу. Срочно. Ты нервно сжимаешь и разжимаешь кулаки, сидя в машине. Слишком медленно. Неужели водитель не может просто ехать быстрее? Разве он не понимает, что ты торопишься? Почему так медлит? Ты врываешься в больницу, несешься к регистратуре и пытаешься поторопить хмурую медсестру, выискивающую данные твоей сестры. Ну почему же они все так медлят? Это же вопрос человеческого здоровья! Неужели они не понимают? Твое внимание на мгновение привлекает прошедшая мимо тебя медсестра примерно твоего возраста, а затем ты видишь врача, с которым разговаривала, когда выписывалась из больницы. Это он пообещал держать тебя в курсе и, кажется, это он звонил… Он выглядит… не слишком обнадеживающе. — Т/И, давайте отойдем в сторону, — тихо предлагает он, указывая на скамейку неподалеку. Ты мотаешь головой. — Мне к сестре надо. Она же не знает, что произошло, она… — Т/И, мне жаль, но она снова впала в кому, — говорит он так спокойно, что тошно становится. Неужели ему все равно? Почему он такой спокойный? — Вы же сказали… — Она действительно была в сознании, но не больше двадцати минут. Ее состояние снова начало ухудшаться, но сейчас мы ее стабилизировали. Не успела. Наверно, еще пару дней назад тебя бы накрыла истерика, ты бы, вероятно, сорвалась, но сейчас внутри только усталость. Ничего больше. Ты чувствуешь, как что-то тяжелое давит на плечи, гнет к земле, как внутри снова начинает разрастаться неприятное ощущение пустоты. Как будто все органы из тебя вынули, оставив зияющую дыру, которую невозможно залатать. — Но это же… хороший знак? — бесцветно спрашиваешь ты. — Ну… то, что она пришла в себя — это же должно что-то значить? Она ведь была в сознании, а значит, все пойдет на поправку, да? Врач пожимает плечами, а тебе хочется ударить его. Он не должен быть таким спокойным. Просто не должен. — Мы будем следить за ее состоянием, — отвечает он. Ты хмыкаешь. Дежурная фраза. — Я не могу зайти к ней? Он мотает головой. — Сейчас к ней нельзя. Мне жаль. — Ладно, — произнести это получается неожиданно спокойно, даже буднично. Как будто ничего не произошло. Как будто речь не о здоровье твоей сестры, а о завтраке, который ты, к слову, так и не съела. Домой ты возвращаешься несколько часов спустя. Все это время ты просто бродишь по городу, собираясь с мыслями. Чертовски хочется верить, что все закончится хорошо, но надежд все меньше. Звонок в дверь застает тебя тогда, когда ты сидишь на полу в комнате сестры, сжимая в руках ее плюшевого медведя. Слез нет, ты просто смотришь в стену и не можешь сдвинуться с места. — Я никого не хочу видеть, — шепчешь ты, утыкаясь носом в плюш, но веселая трель повторяется, и тебе все-таки приходится подняться. Сначала ты видишь цветы. Розы, совсем свежие, вспыхивают красным пятном перед глазами, ты отступаешь назад, разглядывая их, спускаясь к толстым темно-зеленым стеблям и большим рукам, сжимающим букет и смявшим нежные листочки. А затем букет отодвигается в сторону и из-за него появляется улыбающееся лицо Вадима. — Привет, Золотце! Надеюсь, ты не успела соскучиться. Первый порыв — ударить его, оттолкнуть, захлопнуть дверь, желательно, прищемив ему что-нибудь. Потому что он бросил тебя в момент, когда тебе так тяжело, когда столько дерьма навалилось, когда ты не справляешься… Затем приходит осознание. Он тебе вообще-то ничего не должен. Вы встретились днем раньше, до этого он даже не предполагал о твоем существовании. И он вполне имеет право уйти, оставив бедовую девчонку, которая даже с собой нормально покончить не может, одну. А после внутри появляется подобие радости. Он все-таки вернулся. Он разглядывает тебя некоторое время, не переступая порог, затем делает большой шаг внутрь квартиры и хмурится: — Ты в порядке? Тебе хочется соврать, но ничего не выходит. Тело, отказываясь подчиняться, заставляет тебя помотать головой. А затем из глаз брызгают слезы. Он, кажется, пугается в первое мгновение. Ты видишь его расширившиеся на мгновение глаза и закрываешь лицо руками. А затем чувствуешь тепло чужого тела и мягкие поглаживания по спине. И это приятно. Ты шепчешь что-то бессвязное, пока тепло Вадима окутывает твое тело, успокаивая. Его слова доходят до тебя запоздало. Ты сначала слышишь бессвязный шепот, и только потом мозг оказывается в состоянии осознать: — Я не дам тебя никому в обиду, Т/И. Ты мне веришь? И у тебя выходит отозваться хриплым: «Верю».