Эрвин методично перебирал эликсиры в сумке. Запасов осталось катастрофически мало, а в кошельке завалялось всего несколько монет.
— Еще немного и мы не сможем работать, — заметил Джейрк.
— Можно подумать, кто-то предлагает нам работу, — фыркнул Эрвин. Однако он понимал правоту друга. Если попадется заказ на действительно опасное существо, вряд ли будет возможность его выполнить без существенного ущерба для здоровья. А потом придется восстанавливаться, валяясь в осеннем лесу или тратя заработанные деньги на корчму и лекаря. — Денег на пополнение запасов все равно нет.
— Попробуем найти какую-нибудь травницу или знахаря, — предложил Джейрк. — У них иногда попадаются полезные вещи. Эликсир не заменит, но облегчить состояние поможет.
Эрвин задумался, прикидывая в какую деревню поблизости можно заехать. Кажется, где-то восточнее находился небольшой поселок, в котором жила местная знахарка. Защитившись капюшоном от моросящего дождя, ведьмаки направились по пути, смутно запомнившемуся Эрвину.
Лес, роняющий с полуголых ветвей тяжелые капли, сменился давно скошенными полями. Над головой то и дело слышались протяжные, нагнетающие тоску, крики птиц, отражавшихся в рассеянных по дороге лужах. Поля сменились рощицей, а за ней раскинулся очередной погост. Некоторые валуны были обтесаны в попытке придать им какую-то форму, другие, покрытые мхом, едва виднелись над мокрой травой. Из рощицы доносилось раздражающее карканье, осенью сопровождающее путников повсюду.
Ведьмаки ориентировались на заросшую тропку, которая, вероятно, вела к деревне. Эрвин вдруг вспомнил, что в Каэр Морхене не было своего погоста. По крайней мере, он его не видел. Где же оказывались тела умерших при Испытаниях детей? Он тряхнул головой, не желая погружаться еще глубже в мрачное состояние, и мысленно пересчитал имеющиеся деньги. На какую-нибудь мелочь должно хватить. Это будет лучше чем, ничего.
Деревня встретила их молчанием. Кое-где во дворах сидели угрюмые хозяева, что-то усердно мастеря. При виде ведьмаков они хмурились и настороженно поднимались с места. От них волнами исходила неприязнь, но в отличие от других поселков, откровенной ненависти не было. Наоборот, они смотрели так, будто чего-то ждали.
Ведьмаки неспешно проехали по раскисшей деревенской дороге, перепаханной колесами телег, и остановились у маленького домика на окраине. Эрвин спешился и привязал коня к хилому заборчику, взглядом попросив Джейрка присмотреть. Тот остался на улице, укрывшись под ветхим навесом крыльца.
Эрвин громко постучал в рассохшуюся дверь и немного удивился, когда ему сразу же открыли. На пороге показалась женщина, уже не молодая, но и не древняя старуха. Ее волосы щедро усыпал снег седины, однако лицо еще сохраняло увядающую приятность. Судя по растерянному взгляду, она не ожидала увидеть на пороге незнакомца, но разглядев, кто перед ней, прищурилась.
— От старосты? — сразу спросила она звучным голосом.
Эрвин отрицательно качнул головой.
— Могу я купить здесь что-нибудь из зелий? — раз уж женщина пренебрегла приветствием, он решил, что может сразу приступить к делу.
— Здесь не лавка алхимика. Вряд ли в моем доме отыщется что-то полезное для тебя, — женщина смерила его долгим взглядом. — Ведьмак, да? Подожди, взгляни вот сюда, — она махнула рукой за спину, в угол, завешенный травами.
Эрвин вошел и занялся изучением трав — пучки мать-и-мачехи, крапива, полынь, пустырник и еще масса других, несомненно, лечебных, но бесполезных для него трав. Собственно, он мог рассчитывать на удачу, только если в деревню иногда наведывался какой-нибудь торговец.
— А это что? — он указал на деревянную плошку с толченым порошком.
— Мраморный корень. Его не продам, сама получила случайно, — знахарка следила за ним, сложив руки на груди.
Сквозь открытую дверь донесся топот нескольких человек. Эрвин мгновенно развернулся, готовый выхватить меч.
— Это староста, — предупредила его движение женщина.
В дверной проем ввалились трое крепких кметов. Окинув тревожным взглядом избу и заметив Эрвина, они с явным облегчением выдохнули.
— Успели, — самый старший из них оперся ладонями о колени, пытаясь отдышаться.
— Сядь, Игнац, — насмешливо произнесла знахарка. — Не ровен час опять удар хватит.
Староста недовольно посмотрел на нее, но сел на лавку, смахивая с багрового лица капли дождя и пота.
— Ну и погодка, — проворчал он. — Одна радость — ты объявился.
Эрвин ничем не выдал своего удивления — давно его так не встречали. Игнац, видимо, не только не собирался его прогонять, но и даже намеревался предложить работу. Он прищурился, ожидая продолжения. Староста издал долгий шумный вздох, фыркнул по лошадиному и снова вытер лицо.
— Дело у нас к тебе есть. Возьмешься?
— Что за дело? — Эрвин обратил внимание, что с губ женщины не сходит усмешка. Если у деревни и были проблемы, ее они только забавляли.
— Чудо у нас тут, на болотах, — ответил Игнац. — На человека похоже, но не человек. Убить бы его надо.
— Чем досаждает?
— Ну… — Игнац помялся. — Бабы боятся в лес ходить. Детей пугает… О, скот таскает еще. Убей ты его, а мы заплатим.
— Сколько?
— Тридцать оренов.
Эрвин поморщился. Сущие копейки, но выбирать не приходилось.
— Что за чудовище? Клыки, когти, хвост?
— Да нет, вроде человека он. И слабый совсем, ты справишься.
— А что сами не справитесь, раз он такой слабый?
— Да мало ли… — староста отвел взгляд.
Знахарка откровенно фыркнула. Эрвин обернулся к ней и пристально посмотрел, пытаясь понять, что скрывается за насмешкой. Женщина дернула уголком рта и отвернулась. С виду обычный заказ, но Эрвин чувствовал — что-то здесь не так. Будь у него возможность, он не стал бы связываться, но выбора не было. Сон на ледяной земле надоел до чертиков.
— Как его найти?
— Легко, — оживился Игнац. — На болотах он. Иди в лес, прямо по дороге и упрешься в болота. Вот там он и шатается, стервец. Даже не прячется. Мне с него ничего не надо. Скажешь только, где лежит, мы проверим и заплатим, не сомневайся. В печенках уже у нас сидит, поганец.
Эрвин еще раз взглянул на знахарку, на старосту, кивнул, соглашаясь, и направился к выходу.
— Скоро сделаешь? — долетело ему вслед.
— Сейчас, — буркнул Эрвин, выходя на сырую улицу.
Дождь разошелся, с силой лупя по кустам и грязному месиву под ногами. Казалось, грязь проникала всюду вместе с водой — в застежки и швы одежды, в сапоги, в волосы, хрустела на зубах. Джейрк ждал, прислонившись к стене дома, и едва заметно улыбаясь.
— Не зря съездили, — бросил он.
— Не нравится мне это, — проворчал Эрвин.
— Помочь?
— Справлюсь.
Он сбросил тяжелый от воды плащ, чтобы не сковывал движений, проверил, легко ли вынимаются мечи, и пошел в указанном старостой направлении.
Проселочная дорога, заполненная жидкой грязью, в которой утопали ноги, вела прямиком в нужную сторону. Зайдя поглубже в лес, Эрвин заметил, что тропа стала
уже, извиваясь между болотами, и старался идти осторожнее, чтобы не оступиться. Проверять коварство здешних трясин и окончательно вываляться в грязи страшно не хотелось. Лес хорошо просматривался сквозь голые ветви кустов и деревьев, покрытых темно-зеленым мхом, только ливень немного мешал прислушиваться к окружающим звукам, да скользкая чавкающая жижа выдавала его присутствие. Эрвин осмотрелся в поисках места посуше, однако все вокруг заливала вода, исключая возможность беззвучного перемещения. Он терпеть не мог болота за их коварство и вездесущую грязь.
Несмотря на опасения, чудовище нашло его само. Между корявыми стволами деревьев мелькнул темный силуэт, и Эрвин бросился к нему, выхватывая меч и готовясь ударить Аардом. Однако монстр, заметавшись по тропе, поковылял прямиком на болота. Эрвину пришлось снизить скорость, внимательно присматриваясь к кочкам под ногами, чтобы не соскользнуть в трясину. Чудовище двигалось медленно, но куда увереннее его. Дождь заливал лицо, мешая лучше рассмотреть кособокое тело впереди. Он заметил только, что обмазанный грязью монстр напоминал кусок глины, но судя по неуклюжим движениям, действительно не представлял особой опасности. Эрвин шел за ним не скрываясь.
Существо изредка опускалось на четвереньки и тогда его скорость увеличивалась, но крохотные участки твердой земли снова заставляли его подняться во весь рост. Неловко перебираясь с кочки на кочку, оно вдруг споткнулось, соскользнуло со спасительного островка и повалилось в трясину. Стараясь ухватиться хоть за что-нибудь, царапая землю когтями, оно слабо и бесполезно трепыхалось в густой жиже, засасывающей его ноги. Эрвин выругался. Теперь придется лезть в болото, чтобы не потерять плату. С другой стороны, ситуация облегчила убийство. Он прыгнул к чудовищу, занося над головой меч… И замер. У его ног за жалкие бугорки травы цеплялся человек. Грязный, обросший, скалящийся, как дикое животное, но все же человек.
Эрвин немедленно убрал меч и схватил его за длинные свалявшиеся волосы и за руку с обломанными ногтями, вытаскивая на твердую землю. Кое-как они добрались до надежного пути, с которого сошли в начале погони. Незнакомец слабо трепыхался в попытке куснуть Эрвина, но тот предусмотрительно держал его подальше от себя, крепко сжимая волосы пленника, а на тропе сразу отпихнул прочь. Человек повалился на землю, тяжело дыша, а ведьмак хмуро рассматривал его. Худой, полураздетый, в каких-то лохмотьях, едва прикрывавших тело, кое-где проглядывающая сквозь слой грязи кожа — в язвах, дикие, звериные движения. Он явно был болен.
— Ты кто? — спросил Эрвин.
Человек быстро отполз от него подальше и зарычал, обнажая кривые желтые зубы. Эрвин шагнул вперед, раздумывая, как поудобнее снова его схватить, чтобы отвести в деревню, но незнакомец проворно, на четвереньках, отбежал подальше. Видимо, так ему было двигаться куда удобнее.
— Не бойся, — Эрвин показал пустые руки. — Я не причиню тебе вреда.
Человек смотрел на него недоверчиво, скалясь. По заросшему лицу нельзя было разобрать даже возраст, но длинная борода казалась темной, не седой, насколько он видел под слоем грязи.
— Хочешь, отведу тебя в деревню? — предложил Эрвин.
Человек затряс головой из стороны в сторону. Не хотел. Значит, речь понимал.
— Это ты скотину у кметов воруешь?
Человек кивнул и показал на рот, неразборчиво промычав что-то. Ест, понял Эрвин. Внутри вновь поднимался гнев. Чертовы кметы. Он еще раз посмотрел в безумные глаза, настороженно оглядывающие его, и развернулся в сторону деревни. Хотелось как можно скорее встретить старосту. Вряд ли даже присутствие Джейрка сейчас могло его успокоить.
Дождь скрыл окружающий мир непроглядной стеной, где-то вдали раздавались раскаты грома. Эрвин широким и быстрым шагом двигался к деревне, не обращая внимания на разлетающуюся вокруг грязь. Дожили, кметы нанимают ведьмаков, чтобы охотиться на людей. Злоба кипела, требуя выхода.
Он даже не взглянул на Джейрка, ждущего у избы знахарки, и пинком распахнул дверь. Староста уже ушел. Женщина, сидящая за столом, не шевельнулась, глядя на него не то презрительно, не то насмешливо.
— Ну как, справился? — небрежно бросила она.
— Какого хрена? — процедил сквозь зубы Эрвин. — Это человек.
— Знаю, — кивнула знахарка. — И они знали. Он жив?
— Думаешь, я буду убивать человека?
— Понятия не имею. Про вас, ведьмаков, чего только не говорят.
— Иди к черту! — выплюнул Эрвин.
— Сядь, — голос женщины стал серьезен. Она подождала, пока он, мгновение поколебавшись, прошел к лавке, оставляя на полу отпечатки густой грязи. — Как он там?
— Что здесь вообще творится? — Эрвин чувствовал, как жгучая ярость сменяется холодной ненавистью. — Кто это?
Женщина помолчала, рассматривая трещинки стола и проводя по ним пальцем.
— Сын нашего кузнеца. Он всегда был немного… странным. Обычно его просто обходили стороной. Потом стало хуже. Всякое творил — девок пугал, безобразничал. Но самое страшное — проклинал всех почем зря. Всех, кто ему не нравился. Отец запирал его, когда совсем становилось плохо, а он убегал. Со временем народ роптать стал. Пошли разговоры, что демон в него вселился, и проклятия его не так уж безобидны. Кузнец с женой в город поехали — мальчишку младшего лечить, он слаб ногами, а я тут бессильна. Вот местные и вздумали проучить «одержимого». Поймали, да отметелили хорошенько. А он с тех пор совсем человеческий разум потерял, стал будто дикий зверь, в лес убежал. Да ты сам видел. Тут уж и вовсе уверились, что демон в нем живет.
— Убивать-то его зачем? — не понял Эрвин.
— А ты думаешь, отец его вернется, обидчиков сына по головке погладит? Он ведь гневлив, не посмотрит, староста там или еще кто. А шила в мешке не утаишь, рано или поздно дознается, и тогда уж всем плохо придется. Да еще сына своего назад приволочет. А так — приехал ведьмак, убил одержимого демоном. С кого спрос? — женщина вздохнула. — Не сердись, глупые они. Всерьез ведь в демона верят, боятся, что навредит им.
— Сами, однако, ручки побоялись марать? — прошипел Эрвин. Он не знал, что его бесило больше — использование в темную или представление о нем, как о дурачке, который может перепутать человека с чудовищем.
Женщина ничего не ответила и взгляд не подняла. Эрвин не стал ждать, резко встали вышел из избы, бухнув дверью на прощание.
— Что случилось? — нахмурился Джейрк.
— Поехали, — бросил Эрвин, садясь на коня и направляясь в объезд топей.
Они ехали под ливнем, сопровождаемые чавканьем копыт по жиже. В лес заходить не решились — никто из них не знал, насколько широки и опасны здешние болота. Эрвину говорить не хотелось, но он знал, что рано или поздно беседа состоится.
— Что там было? — спросил Джейрк, когда они отъехали подальше, и злость Эрвина сменилась мрачным раздражением.
— Человек. Эти ублюдки решили убить местного сумасшедшего моими руками, — проворчал Эрвин.
— Он все равно погибнет в лесу, — заметил Джейрк.
— И что? Мне следовало принести его голову? — Эрвин искоса взглянул на друга. — За тридцать оренов?
— А если бы дали больше, согласился бы?
— Иди нахер, — Эрвин угрюмо отвернулся. — Не ты ли на днях упрекал меня в потакании убийцам?
— Я не упрекал, — вздохнул Джейрк. — А сейчас просто хочу заметить, что в отсутствие нормальных заказов кто-то мог бы и принять подобное предложение.
— Только не я. Достаточно того, что эти сволочи относятся к нам как к дерьму, не хватало еще облегчать им жизнь.
— Ты и так облегчаешь им жизнь, убивая чудовищ, — заметил Джейрк.
— Слушай, не знаю, как ты, а я не собираюсь влезать в их разборки. Если кому-то нужно убивать друг друга, пусть занимаются этим сами, — Эрвин мрачно смотрел на однообразный серый пейзаж впереди — бесконечные холмы и монотонный дождь, смывающий все краски. В памяти невольно всплыла картина, свидетелем которой они стали в предыдущей деревне.
***
Пару дней назад погода ненадолго улучшилась, порадовав бледным, неуверенным солнцем, которое уже никого не могло согреть. Желая немного просушить плащи на ветру, ведьмаки решили выбраться из леса и быстро, насколько позволяли разбухшие от влаги заросли, поехали к открытому месту.
Они услышали их издалека — яростный рев мужчины, лишившийся человеческих признаков, и жалобный крик женщины, сплетающийся с детским визгом. Эрвин направил коня в сторону от звуков, надеясь выехать подальше и не привлекать к себе ненужного внимания. Он подозревал, что увидит, но не собирался вмешиваться. Пусть чертовы кметы сами решают свои проблемы. И никакой укор в глазах Джейрка не мог изменить его мнения.
Ведьмаки выехали из леса чуть левее людей. Так и есть — огромный кмет с перекошенным от гнева лицом стегал кнутом женщину, скорчившуюся в траве. Она лежала почти рядом с деревьями, среди которых, видимо, собиралась скрыться. Порыв ветра донес едва различимую вонь перегара, смешанную с запахом свежей крови — кмет был достаточно пьян, чтобы потерять голову от злости, но не настолько, чтобы не удержать в руках тяжелого пастушьего кнута. Кожаная плетеная змея с узлом на конце размеренно взмывала в воздух и беспорядочно опускалась на женщину. Эрвин поморщился. Такой кнут с легкостью рассекал бычью кожу. В двадцати шагах от пары стояла трясущаяся девчушка лет шести, растрепанная и грязная. Она вцепилась ручонками в щеки и с ужасом в огромных глазах смотрела на расправу. Ее тоненький визг не мог заглушить свиста плетеной змеи, свивающейся в воздухе.
— Сука! — ревел кмет. — Шлюха подзаборная! Убью, тварь!
Когда ведьмаки поравнялись с ним, женский голос почти стих. Под ударами кнута, с хлюпаньем впивавшегося в плоть, вздрагивала бесформенная масса, пожухлая трава вокруг была забрызгана кровью, поблескивавшей на солнце россыпью драгоценных камней. Все тело женщины покрывала грязь, в прорехи изодранной одежды проглядывало месиво из мяса и кожи. Волосы, некогда бывшие русыми, слиплись от крови. Эрвин скользнул взглядом по ее лицу и тут же отвернулся. Кнут попал по голове и сорвал большую часть лица, левый глаз вытек, опухшие губы лопнули. Эрвин мог бы поклясться, что до утра она не доживет. Крик девочки казался невероятно громким. Он не остановился.
Кмет, ослепленный яростью, не замечал ничего, стегая провинившуюся женщину. Эрвин понятия не имел, действительно ли она была виновата, или просто попалась под горячую руку, и не собирался этого выяснять. Джейрк молчал. Издалека, плохо видимая из-за света солнца, бьющего в глаза, за ними следила большая группа людей, выдававшая свое присутствие приглушенным гомоном.
Они ехали, глядя только вперед, не позволяя себе обернуться. Позади раздался глухой звук удара, и визг девочки оборвался. Эрвин не повернул головы. Это было не их дело. Он старался не смотреть в сторону людей, наблюдающих за расправой с жадным вниманием. И уже заметил указующие в их сторону руки. Одно неверное движение и здесь окажется вся деревня. Он внимательно всматривался в бескрайние поля, на дорогу, скрывающуюся за холмом впереди. И чувствовал на себе враждебные взгляды, облепившие его как щупальца риггера, внутренне собираясь словно перед отражением атаки.
— Если бы их не было… — тихо начал Джейрк.
— Они были, — резко оборвал его Эрвин. Он терпеть не мог воображать вероятные исходы ситуации. Случилось так, как случилось. Все. Прошлое невозможно изменить.
Джейрк вздохнул. Эрвин не поворачивал головы, пока холм не скрыл их от чужих взглядов. Он почувствовал облегчение, но внутри осталось что-то противное, вязкое, вызывающее отвращение и тошноту. Настроение испортилось окончательно. Странным образом казалось, будто он причастен к случившемуся.
— Будто сам поучаствовал в этом, да? — Джейрк знал его слишком хорошо.
— Мы бы ничем не помогли. Хозяин дома владеет жизнью своей семьи — так они говорят, — Эрвин хмуро смотрел на дорогу.
— Верно, — согласился Джейрк. — И все же благодаря нашему бездействию мы стали… соучастниками.
Эрвин не смог бы выразить лучше то, что его терзало. Соучастники. Вот почему так тошно, словно замарался дерьмом. Он слишком размяк. Присутствие Джейрка заставляло испытывать эмоции, от которых он отвык — вину, сожаление, раскаяние. Все, что в обычное время заменяла простая боль.
***
Он на мгновение зажмурился, возвращаясь из солнечного дня под бесконечный дождь, и с усилием переключился на не менее мрачные раздумья, где можно переждать непогоду. Они вымокли до нитки и были голодны. Если не удастся найти корчму, то не получится и поесть — под таким ливнем развести огонь казалось невероятным. Пришло в голову, что у знахарки стоило хотя бы купить еды, но в пылу гнева он об этом не подумал.
Они ехали почти до вечера, подгоняемые холодом и надвигающейся бурей. В воздухе носились немногочисленные остатки листьев, сорванные с лесных деревьев, мелкие веточки, подхваченные порывами ветра, хлестали коней и седоков. Полыхнула молния, ударил оглушительный гром, заставляя животных испуганно всхрапнуть.
В следующей деревне нашелся трактир, приманивший путников теплым огнем и веселыми взрывами смеха. Внутри было полно посетителей. Эрвин и Джейрк подъехали ближе, прислушиваясь к звукам, доносящимся изнутри. Люди веселились, пели, делились историями. Время от времени дверь трактира открывалась, выпуская подгулявшего посетителя, спешившего на задний двор, и почти сразу принимала его обратно. Никто не хотел задерживаться на холоде. От запахов еды подводило живот.
Эрвин уже собрался спешиться, когда до него донеслись обрывки разговора:
— …Да черт с ними! Пусть стоят, коли нравится!
— А если придут?
— …Защити нас милостивая Мелитэле!..
— Дурак, ты ж не баба. Она, говорят, только им благоволит…
— Мало ли что говорят!
— Пусть только попробуют войти! Здесь выродкам не рады.
— А если порчу наведут?
— За детьми, за детьми надо смотреть…
— Вот баба твоя за ними и присмотрит. Вместе с Мелитэле. Садись обратно, круг еще не окончен…
— На кой хер им дети?
— Слушай парни, нас здесь много, давайте…
Эрвин толкнул коня, отъезжая от трактира. Джейрк ехал следом. Есть хотелось страшно. Снова ударила молния, раскатился гром. Где-то вскрикнула женщина, заплакал ребенок. Эрвин снова почувствовал разгорающуюся ярость. Последний кмет имел свой угол. Кто угодно, только не они.
Проезжая по деревне он заметил нищую старуху, жавшуюся к какому-то забору. С нее ручьями стекала вода, драный плащ облепил тощую фигуру. Она что-то бормотала себе под нос и смотрела воспаленными глазами в черное небо. Наверное, у нее не было денег, чтобы погреться в трактире или в чьем-нибудь сарае. Побуждаемый злостью, Эрвин направился к ней, выгреб из кармана куртки оставшиеся три монеты и бросил в грязь. В отличие от них, ее хотя бы пустят на порог. Он же сейчас не мог купить и куска хлеба на свои гроши.
Старуха пошарила на земле, нащупала деньги и поднесла их к полуслепым глазам. Рассмотрев монеты, она принялась, так же сидя, кланяться, едва не касаясь седыми лохмами грязной лужи.
— Милостивый государь… милостивый государь… — забормотала она, шамкая беззубым ртом.
Эрвин с отвращением взглянул на нее и поехал прочь. Джейрк молчал. Он знал, когда нужно промолчать. Ведьмаки ехали дальше под пронизывающим осенним ветром и ледяными потоками воды.
