***
Когда Эрвин только выехал из ущелья и бросил взгляд на открывшуюся долину, он сразу понял — здесь что-то произошло. Что-то, уничтожившее все звуки вокруг — крепость, возвышавшаяся вдали, казалась оглохшей и ослепшей, в ней больше не чувствовалось жизни — ни голосов, на глухих ударов тренировочных мечей, ни шагов со стороны Мучильни. Ничего. Замок казался вымершим и давно покинутым. Напряженно вслушиваясь в тишину, Эрвин поехал вперед. Первый труп он увидел неподалеку от дороги и немедленно спешился, чтобы осмотреть его. Человек в разношерстной броне наемника, получивший несколько не слишком серьезных ран, погиб от потери крови. Должно быть, смерть его была мучительной. Лицо едва можно было различить из-за активного гниения грязно-зеленоватой плоти, черви поселились уже не только в ранах, но и в разрывах кожи. Сколько он здесь пролежал? Постоянные дожди позволяли определить настолько приблизительное время, что это теряло всякий смысл. Следующих он нашел чуть дальше, между камней. В довольно широкую расселину свалили сразу несколько трупов. Эрвин не стал задерживаться. Он ударил пятками коня, заставляя его идти быстрее. Если бы не каменистая дорога, он перешел бы на галоп. Теперь нарастающее беспокойство едва поддавалось контролю. Что здесь, черт возьми, произошло? Выехав на плато перед Каэр Морхеном, он невольно натянул поводья. Открывшийся пейзаж мог быть только кошмарным сном. Поле, отделявшее его от серых стен крепости, усеивали тела. В воздухе витал гнилостный запах разложения, забивавший нос, тучи мух роились вокруг, наполняя пространство методичным жужжанием. Он видел такое раньше. Проезжая редкие поля военных стычек между королевствами, делящими границы. Но как такая реальность могла возникнуть здесь, в месте, о котором никто не знал? Самые разные люди — простолюдины с вилами, наемники с мечами и арбалетами, ведьмаки… Его взгляд привлекли яркие одежды вдалеке — чародеи. Они лежали почти рядом друг с другом. Кто сражался здесь и за что? Эрвин без поехал ко рву, не обращая внимания на ускоряющееся сердцебиение, желая поскорее убраться из места всеобщего гниения. Конь сам выбирал себе путь между телами, время от времени фыркая и отгоняя хвостом садившихся на него мух. Отравленный воздух, казалось, облеплял руки, лицо, одежду, мешая сделать глубокий вдох. Иногда с безжизненных тел срывались птицы, потревоженные присутствием чужака, шелест их крыл сопровождал его весь путь. У крепостного рва Эрвин увидел каменную арку, оставшуюся еще от эльфов, почерневшую и оплавившуюся от магического огня. Он погнал коня через уцелевший подъемный мост и наткнулся на разбитые ворота. Нечеловеческая сила вырвала огромные створки вместе с петлями и швырнула рядом с проходом, превращая в уродливую груду обломков. Стены и плиты внутреннего двора покрывала копоть, смешанная с кровью, в одной стене зиял пролом. И снова тела… Много тел… Эрвин остановился и несколько раз глубоко вздохнул, не обращая внимания на запах. Нужно было успокоиться. Вид искалеченной крепости, в которой он провел так много лет, потряс его. Сейчас она напоминала остов огромного чудовища, из которого ушла жизнь. Это казалось невероятным и оттого ужасало еще сильнее. Глубоко подавленный и растерянный, Эрвин на короткое время закрыл глаза, уничтожая эмоции, мешающие рассуждать здраво. И тут же перед внутренним взором всплыли картины беспощадной ненависти, с которой он столкнулся за последние годы. Теперь они не казались чем-то необычным. И все же, дикость произошедшего не укладывалась в голове. Он открыл глаза и встретился взглядом с вороном, усевшимся на чьем-то давно бездыханном теле. Птица каркнула, словно подтверждая свое право на пиршество, и с размаху ткнула крепким носом в развалившееся лицо трупа. Эрвин спрыгнул с коня и согнал ее. Ворон снова недовольно каркнул и отлетел совсем недалеко. Он точно знал, что здесь его место, а человек уйдет. Эрвин взглянул на тело, лежащее с неестественно вывернутой головой. Судя по ножнам на спине, ведьмак, но незнакомый ему. Что ж, он мало кого знал из остававшихся в замке. Он прошел дальше, ко входу в саму крепость. Там тоже находились тела, но их было всего трое, и лежали они рядом, будто кто-то нарочно устроил их здесь. Эрвин всмотрелся в лица. Йон, который когда-то учил их знакам, незнакомый чародей и Родивой, ведьмак-алхимик. Глядя на чародея, Эрвин сразу же вспомнил, зачем ехал сюда, но этим мыслям сейчас было не место и не время. Он услышал из глубины крепости тяжелые шаги нескольких человек и отступил в сторону, напряженно ожидая тех, кто должен появиться из-за покосившейся полуоткрытой двери с огромной дырой посередине, готовясь мгновенно выхватить меч, если понадобится. Во двор вышли два ведьмака, везущих на небольшой хозяйственной тележке чьи-то тела. Ближнего Эрвин узнал — это был один из учителей фехтования, Весемир. Второго никогда не видел. Должно быть, они уже слышали его шаги и никак не среагировали при виде него, пока укладывали на землю свою ношу. На их лицах лежала печать усталости, физической и эмоциональной. Устроив очередные трупы рядом с Родивоем, оба сумрачно взглянули на него. — Что здесь случилось? — растерянно спросил Эрвин. — Не видно? — зло бросил незнакомец. Весемир успокоительно положил руку ему на плечо. — Оставь, сейчас не время. Передохнем? — он кивнул на длинную скамью, вытащенную из обеденной залы во двор, и непривычно тяжело опустился на нее. Эрвин сел рядом. Незнакомец устроился прямо на плитах двора, прислонившись спиной к стене, и отвернулся, явно не собираясь вступать в беседу. — Здесь все уничтожили, — после недолгого молчания заговорил Весемир. — Всех. — Кто? — Эрвин осознал, что в горле пересохло, и с трудом сглотнул. Увиденное все еще казалось сном, разум не желал признавать очевидное. Весемир устало пожал плечами. — Наемники, кметы, чародеи, — его голос звучал бесцветно. — Видел тела на поле? Самое пестрое войско. — Но кто привел их сюда? — никак не мог взять в толк Эрвин. — Как они вообще нашли это место? — вопросы казались неуместными, не подходящими моменту, но он не мог не спросить. Ему нужно было понять. Мир, который он знал, рассыпался в прах, безопасное место, которое он хранил на самый крайний случай, исчезло по чьей-то невероятной прихоти. Безвозвратно. Мысли текли в небытии, не задевая чувств, наглухо запертых в подземельях сознания. — С ними были чародеи, — Весемир посмотрел на дыру в тяжелых, укрепленных металлом, дверях. — Есть ли что-либо невозможное для них? — Ты еще внутри не был, — хрипло бросил незнакомец, и Эрвин не сразу понял, к кому он обращается. И сразу же почувствовал, что не хочет заходить в этот склеп, не может. — Кто-нибудь выжил? — неожиданно севшим голосом спросил он. — Чародеи? — Сложно сказать, — качнул головой Весемир. — Здесь мы пока никого не нашли. В крыло чародеев уже не пробраться — башня полностью обрушилась. Эрвин почувствовал легкое недовольство. Он должен увидеть все своими глазами. Узнать, жив ли Бенедикт. Если часть замка, где обитали чародеи, разрушена, он до конца своей жизни будет гадать, что стало с мэтром Бенедиктом. — Что они искали здесь? — спросил он. — Выродков, — горько усмехнулся незнакомец. — Крадущих детей и пожирающих заживо. Уродов, насылающих порчу на поля и уничтожающих плод во чреве их женщин. Монстров, которые… — Ты же видел, что происходило в последние годы, — прервал его Весемир, поморщившись. — Это длилось десятилетиями. Выпестовывалось и подогревалось нужными людьми. Помнишь тот манифест ненависти? Мы смеялись над ним, высокомерно не обращали внимания. Все мы. А стоило бы прислушиваться и присматриваться. В случившемся есть и наша вина. — В случившемся вина тех ублюдков, что разжигали эту ненависть, — резко бросил незнакомый ведьмак. — В последнее время все нарастало снежным комом, — Весемир не обратил внимания на его слова, неподвижно глядя на серую стену, на единственное чистое место, свободное от сажи. — А мы по-прежнему старались ничего не замечать. Особенно те, кто безвылазно сидел за стенами, которые опрометчиво считались неприступными. И вот результат, — он провел ладонями по лицу, словно просыпаясь, и поднялся. — Идемте, надо убрать тела из крепости, за них уже принялись крысы. — Что ты хочешь с ними сделать? — Эрвин тоже поднялся. Бездействие сейчас казалось наихудшим времяпрепровождением. — Сложим во рву. — Может, стоит сжечь? — с сомнением спросил Эрвин. — Посмотрим, — Весемир смотрел на тела, уже вывезенные во двор. — Пока будем выносить их, приедут еще. Те, кто выжил. Их мнение тоже имеет значение. Хотя я бы оставил. — Зачем? Любоваться? — фыркнул незнакомец. — В назидание, — спокойно ответил Весемир. — А кроме того, чтобы их сжечь, придется вырубить все деревья в округе. Но не будем спорить, пока не приехали остальные. — Если осталось кому приезжать, — буркнул незнакомец и тоже поднялся. Трое ведьмаков направились внутрь. Изнутри крепость походила не на склеп, а на бойню. Воздух пропитала вонь застарелой крови, гари, ржавого железа. Все вокруг носило следы схватки — лавки, столы, сами стены с сорванными гобеленами, вдоль которых шныряли крысы, поблескивая в темноте маленькими глазками. Завидев пришельцев, зверьки с пронзительным писком бросались прочь, издали наблюдая за ведьмаками. Долгое время они были здесь полновластными хозяевами и теперь, так же, как ворон снаружи, подозрительно поглядывали на пришельцев, претендующих на их обильную пищу. Снаружи Эрвин слышал монотонное гудение мух, здесь же к нему добавилось шуршание маленьких лап и мохнатых тел, копошащихся в гнилых останках. И везде их сопровождало поскрипывание колес тележки. Трупы были всюду — исколотые, изрубленные, обгорелые. Глядя на них легко читалась история сражения за каждый вход, за каждый зал. Эрвин смотрел на истерзанные останки и чувствовал, как гнев, не тот, что всегда сидел внутри, другой — бессильный, наполненный обидой — затапливает его, не находя выхода и переплавляясь в привычную обжигающе-холодную злобу. Он не понимал, как выплеснуть ее, скручивающую внутренности, не позволявшую нормально дышать. Здесь лежало много тел и нападавших. Весемир велел их тоже свалить в ров. Никто не спорил. Мучаясь от ярости, Эрвин хотел бы уничтожить их, разнести по кусочку, но понимание бессмысленности такой траты сил, молча продолжал работу. Мертвый не мог ответить, не мог почувствовать боль. И тогда мысли его сворачивали к мэтру Бенедикту. Неужели он не успел? Неужели кто-то другой увидел застывающий взгляд чародея? От этого все нутро у него переворачивалось, вызывая физическую тошноту хуже, чем пропитанный кровью и гниением воздух. Теряя счет времени от рутинной работы, он иногда вглядывался в тела, стараясь разобрать лица. Каждый раз, видя шелковые одеяния, он смотрел на их обладателя, ожидая и опасаясь опознать того, чьей будущей гибелью он жил. И с каждым часом чувство неудовлетворенной жажды мести росло в нем, переплетаясь с ненавистью к убийцам. И так же стремительно росла безумная надежда — чародея не было среди тех, кого они выносили из залов, из коридоров, с лестниц. Весемира не оказалось в замке в момент нападения. Так может… Эти мысли плавали в сером тумане усталости. Ближе к вечеру ему уже было все равно, кого носить. Он уже по привычке думал о мести, о злобе, о чародее, обо всем, что вставало перед глазами или всплывало в памяти. Усталость брала свое. Он больше не чувствовал запахов, не всматривался в лица, стараясь найти знакомых. Он просто делал работу, молча, методично, иногда пинком отгоняя слишком обнаглевших крыс, пытающихся защитить свой кусок разлагающейся плоти. Когда они снова сделали перерыв, день клонился к закату. Эрвин, вымотанный не столько физически, сколько эмоционально, мешком уселся у входа, подальше от двух других ведьмаков. Есть не хотелось. Хотелось просто закрыть глаза и забыться. Сейчас он был бы раз любому сну, ужасавшему прежде. Все, что угодно, только не это безумие вокруг. И все же одна мысль не давала покоя, навязчиво мелькая на краю сознания. Стоило ему немного передохнуть и уйти в себя, как она снова замаячила в голове, уговаривая пойти в лаборатории и посмотреть там. Если мэтр Бенедикт не найдется, оставался призрачный шанс на его отсутствие в крепости. Он понимал, как нелепо все это выглядит со стороны, но не мог усидеть. Бросив быстрый взгляд на двух других ведьмаков, погруженных в свои раздумья, он бесшумно поднялся и пошел внутрь. Никто не двинулся, незнакомец неподвижно глядел в пустоту, Весемир, казалось, дремал. Длинные темные переходы выглядели непривычно пустынными, их больше не освещали факелы, не сновали редкие чародеи, шелестя длинными одеяниями. Эрвин вообще с трудом узнавал места, по которым шел, настолько восприятие отказывалось признавать реальность. Но старая, почти инстинктивная память вела его к тяжелой двери, которую он не раз видел во снах. Большую часть времени чародей проводил в своей лаборатории, а потому и во время нападения мог находиться там. Шанс был призрачным, но и отбрасывать такую возможность Эрвин не мог. Винтовая лестница, уходящая во тьму, снова долгий путь по коридору. Смрад здесь стоял невыносимый, страшнее, чем в любом логовище гулей — смрад разложения с кислой примесью зелий. Он снял из скобы на стене факел и зажег его Игни, чтобы лучше видеть. Здесь тоже лежали тела, которые он мимоходом оглядывал. Что ж, встречи с Хенно теперь можно было не опасаться — вот он, с разрубленной грудью лежит у стены и смотрит в потолок слепыми глазницами. По обе стороны коридора располагались двери лабораторий, распахнутые или сорванные с петель, сквозь которые виднелись разбитые и оплавленные сосуды, расколотые столы для Испытаний, а большая часть обстановки превратилась в пепел, либо в груды неразличимого мусора. Кое-где виднелись комья искореженной плоти, увитой цветным тряпьем, из которой торчали кости. Чья-то оторванная голова около двери очередной лаборатории. В неверном свете факела на миг показалось, что ее глаза следят за ним, но он тут же понял, что это всего лишь копошились вездесущие черви. Кровавый отпечаток на стене, повторяющий очертания человеческого тела, густой, застывший. Кровь здесь была всюду, из подземелий не выветрился ее тошнотворный запах, смешанный с вонью жженого мяса и гари. Эрвин, мельком осматривая следы разрушений и уделяя внимание только трупам, дошел до тупика, где находилась последняя лаборатория, которая, если верить слухам, принадлежала мэтру Бенедикту. Тяжелая дверь валялась на входе, железные запоры вывернуты, всюду битое стекло и обломки мебели. Он сразу заметил у стола одинокое тело с оплавившейся кожей, будто огонь пожирал его изнутри. Лица было уже не разобрать, оно превратилось в бесформенную маску, но в свете факела ярко блеснуло до боли знакомое кольцо с изумрудом. Тонкий золотой ободок наполовину утонул в коже, но камень каким-то невероятным образом сохранился. Эрвин враз почувствовал вновь наваливающуюся усталость и обессилено опустился на пол, опираясь спиной о перевернутый стол. Какого черта? Он ехал сюда с единственной целью — убить чародея. А теперь этот ублюдок мертв. Кто-то убил его вместо Эрвина. А он уже никогда не увидит, как стекает по клинку желанная кровь, не вдохнет ее запах, не взглянет в тускнеющие глаза, залитые ныне расплавившейся массой век. Ничто уже не сможет потушить пожар его ненависти. Снова удушающей волной вернулась злость: на проклятого чародея, на убийц, укравших его право, на ведьмаков, не сумевших защитить свою крепость. Какого хера? Он жил этим, жил мыслью взять кровавую плату за свои мучения. Они лишили его права на справедливость. Эрвин поискал глазами, на чем можно сорвать кипящую ярость и не нашел — все уже было уничтожено до него. Едва ли не впервые с детского возраста взгляд заволокло слезами бессилья. Он услышал шаги в коридоре и провел ладонями по лицу, пытаясь скрыть свое состояние. Весемир. — Они хорошо выбрали время, — тихо произнес старый ведьмак, входя в лабораторию. Под его ногами хрустели разбитое стекло и мусор. — Напали летом, когда большинство из нас отсутствовала. Эрвин не ответил. Он не знал, что сказать и сражался с душившим его гневом. Весемир оглядел комнату почти равнодушным взглядом. Эрвин позавидовал его умению владеть эмоциями или хотя бы скрывать их от окружающих. — Завтра разберем тела на тренировочной площадке, — продолжил Весемир, опускаясь рядом. Эрвин попытался представить, сколько еще трупов придется убрать. Замок, набитый телами. На сколько вопросов придется ответить, когда вернутся остальные выжившие? Сколько их вообще осталось? Каэр Морхен больше не выглядел безопасным, а мысль о том, чтобы провести здесь зиму, вызывала отвращение. Он почувствовал, как темная смесь чувств берет над ним верх и заговорил, чтобы отвлечься: — Собираешься убрать все тела в ров? — Те, что в замке, — уточнил Весемир. — Нельзя оставлять их здесь. — А потом? — Потом выберем место, где сможем переждать зиму. Когда все вернутся. — А потом? — злость рвалась из Эрвина, не желая подчиняться. — Переживем зиму, — Весемир внимательно посмотрел на него. — Думаю, это единственное, что мы можем сделать. — Действительно, единственное, — Эрвин с ненавистью взглянул на оплавленный труп рядом. — Я удивлен, что ты вернулся, — вдруг медленно произнес Весемир, на мгновение застав его врасплох. — Я не собирался. Если бы не проклятые кметы… — он вдруг вспомнил случай с арбалетчиками. Теперь казалось удивительным, что они вообще не пристрелили его без предупреждения. Сколькие могли погибнуть так нелепо? Не от чудовищ, а от рук тех, кого они защищали. — По этой причине многие захотят вернуться. А найдут только руины, — Весемир вздохнул. — Главная оружейная полностью под завалом, как и большинство помещений рядом. Почти все алхимические запасы уничтожены. Эта зима будет тяжелой. — Здесь никогда не было легко, — вдруг неожиданно для самого себя бросил Эрвин, ощущая, как что-то внутри ломается под давлением эмоций. — Не было? — Весемир поднял седую бровь. — Без Джейрка — нет, — кивнул Эрвин. Он чувствовал себя потерянным. Теперь даже разговор с другом терял смысл. Из-за чего они поссорились? Из-за мертвого чародея? Весемир опять вздохнул и покачал головой. — Я знал, что ты не забудешь. Мне очень жаль. — Не о чем жалеть, — поморщился Эрвин. — Нужно просто переждать эту чертову зиму. А потом я найду его, и уже точно не буду сюда возвращаться. — Кого найдешь? — не понял Весемир. — Джейрка. Мы… немного поспорили. Он будет рад, что я не смог выполнить задуманного, — Эрвин говорил больше с собой. — И что же ты задумывал? — осторожно спросил Весемир, не спуская с него глаз. — Уже не важно, — отмахнулся Эрвин. — Но исход Джейрку понравится, — он вдруг подумал, что теперь у него действительно никого не осталось, кроме Джейрка. — Понравился бы, — поправил его Весемир. Эрвина начал раздражать его пристальный взгляд. — Понравится, — упрямо повторил он. — Я найду его. Как только сойдет снег. — Как ты собираешься увидеться с ним? — Нет большой проблемы найти ведьмака на одном Континенте, — Эрвин пожал плечами. — И потом, я знаю, где он предпочитает ездить. Мы часто с ним встречаемся. — Давно? Эрвин растерялся от странного вопроса и непонимающе уставился на Весемира. — Всегда так было. С тех пор, как мы впервые покинули крепость, с медальонами, — встревоженный взгляд Весемира вызывал беспокойство, он не понимал, что случилось. — Что тебе не нравится? — Эрвин, — старик мягко сжал его плечо, — Джейрк мертв. Эрвина неожиданно окатило ледяной волной страха. Что за бред? — Мы расстались всего день назад, — проговорил он враз онемевшими губами, одновременно чувствуя, как слова Весемира вытягивают что-то из самых темных глубин его памяти. То, что он не трогал никогда. — Джейрк умер, — повторил Весемир. Его взгляд наполняло беспокойство напополам с жалостью. — При вторых Испытаниях. Много лет назад. Разве ты не помнишь? Взгляд Эрвина затянуло белесой пеленой, размывая реальность в единое разноцветное пятно, сердце запнулось, вызывая тошноту в пересохшем горле. Он сидел неподвижно, оглушенный, не в силах двинуться или произнести хоть слово. Потому что это была правда. И Эрвин сам прекрасно знал ее, но не трогал уже долгое время, прятал от самого себя так далеко, чтобы даже случайно не вспомнить. Джейрк не вернулся с Испытаний. Вот почему он так яростно ненавидел мэтра Бенедикта. Вот за что винил его. Вот за что хотел отомстить с той самой минуты, как узнал о случившемся. И теперь он уже никогда не увидит Джейрка, потому что его никогда и не существовало нигде, кроме его головы. Эрвин почувствовал озноб и стиснул кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Он никогда не увидит Джейрка, потому что Весемир заставил его вспомнить. За что он отнял у него друга, теперь уже навсегда? Обезумев от захлестнувших его эмоций, больше не владея собой, Эрвин вскочил на ноги, выхватывая меч. У него не было шансов против старого учителя фехтования, но отчаяние отняло способность мыслить разумно. Он должен отомстить за свою боль. Хоть кому-то. Весемир был быстрее. Мгновенно парировал удар, отступая как можно дальше, так, чтобы между ними оказался перевернутый стол. — Эрвин, прекрати! — крикнул он. — Приди в себя! Эрвин не собирался этого делать. Не смог бы, даже захотев. А он не хотел. Буря ненависти, ярости, отчаяния стала непереносимой, уничтожая его, действуя вместо него. Сквозь шум в ушах он едва слышал звон сходящихся клинков и ничего не видел вокруг, кроме человека, разрушившего его жизнь окончательно. Будто мало ему было проклятого ускользнувшего чародея. Весемир отнял последнее, что удерживало его на этом свете. Эрвин бросился на противника, движимый ослепляющим желанием убивать. Под ногами хрустели осколки, от удара Аарда взметнулась древесная пыль и сажа. Весемир выбрал момент, выбил из его руки меч и ударил кулаком в лицо, отбрасывая на несколько шагов. Эрвин свалился рядом с трупом чародея. Весемир быстро подхватил выпавший клинок. Несколько долгих мгновений Эрвин вглядывался в изувеченное тело чародея рядом, впиваясь неподвижным взглядом в искристый изумруд в кольце, почти не слыша слов увещевавшего его ведьмака. С трудом он поднял голову, обвел затуманенным взглядом лабораторию, пытаясь понять, где находится, и вскочив на ноги, выбежал в коридор. Он мчался по темному туннелю подземелья, задыхаясь от свалившейся на него разрывающей боли, уже не понимая, где он и что делает. Уйти отсюда, сбежать от уничтожающих его воспоминаний, от непереносимого прошлого. Эрвин вылетел во двор и вскочил в седло своего коня. Нужно уехать. Как можно дальше от чертовой крепости. От непереносимой пустоты. От себя.Часть 9
9 октября 2021 г. в 09:42
Эрвин неспешно ехал по направлению к крепости. Он выполнит задуманное. А потом найдет Джейрка, и они поговорят снова. Джейрк и сам все поймет, когда увидит его, увидит, как он изменится. Эрвин постарался сосредоточиться на будущем. На своих ощущениях, на удовлетворении, которое поселится в нем после гибели проклятого чародея.
Ни разу за свою сознательную жизнь Эрвин не имел цели. Его дни походили один за другим, наполняясь беспросветной бессмысленностью. Он искал заказ, убивал чудовище, забирал плату и снова ехал за заказом. Из раза в раз. Изо дня в день. И теперь у него появилась ясная цель, а жизнь сразу обрела смысл. Ради этого стоило перенести несколько болезненных моментов. А Джейрка он обязательно найдет позже. И тот все поймет, как всегда. Не мог не понять.
Это даже хорошо, что Джейрк уехал. Он не смог бы остаться в стороне, не смог бы допустить убийства чародея, даже бездействием. А потом винил бы себя в произошедшем. И Эрвин мучился бы вместе с ним, не в силах простить себе рану, нанесенную другу. Его отъезд был лучшим выходом.
Интуиция подсказала, что лес вокруг изменился, вырвав из размышлений. Эрвин, нахмурившись, огляделся, пытаясь понять, что здесь не так. Слева от тропы виднелась большая прогалина. Не обычная поляна, но голая земля, на которой возвышалось всего несколько деревьев и множество пеньков. Эрвин подъехал ближе.
В здешние леса мало кто забирался, кроме ведьмаков, да еще так далеко. Поляна же появилась, судя по всему, не слишком давно и имела явно рукотворное происхождение. Он спешился и внимательно осмотрел обширный участок, покрытый многочисленными следами. Тут останавливалось много людей, гораздо больше, чем ему показалось вначале. Пеньки выглядели относительно свежими. Деревья, похоже, использовали для большого костра, зола от которого обнаружилась неподалеку. Здесь что-то готовили, какое-то крупное животное, судя по массивным рогатинам, оставленным в земле. Чуть дальше виднелись отпечатки тележных колес. Повозок было несколько, не менее трех. Кроме того, он нашел следы лошадей. За голыми палками кустов лежал большой дырявый котел и рассыпанная кучка овса.
Эрвин слегка растерялся. Откуда в этой глуши столько людей? Складывалось впечатление, что на поляне находился немалый отряд. Садясь в седло, он чувствовал смутную тревогу.
Вторая стоянка обнаружилась через несколько часов, когда солнце, невидимое за низкими тучами, уже клонилось к закату. Такая же большая, вытоптанная множеством людей и лошадей. Здесь отпечатки были видны лучше, поражая своим разнообразием — рядом со следами башмаков, какие носили крестьяне, виднелись не менее многочисленные следы подбитых железными гвоздями сапог. Он не смог понять, в какую сторону двигалась орава путников — в сторону ущелья или из него. Следы переплетались, перекрывая друг друга и не оставляли никакой возможности разобраться в происходившем. Если от крепости, что казалось более правдоподобным, поскольку никто здешними дорогами не ездил, то это могли быть только ведьмаки. Но что заставило их совершить массовый переход с телегами? Кроме того, следы кожаных башмаков не укладывались в картину. Оставалось только надеяться, что ответ разыщется в замке.
Почти у самого ущелья Эрвин встретил черное, обгоревшее дерево и задержался рядом. Ветви окружающих деревьев не пострадали, хотя находились совсем близко. А значит, огонь, скорее всего, имел магическое происхождение. Немного поразмыслив, он решил не ломать голову над встреченными загадками, а просто ехать вперед. Все равно ничего подходящего для объяснений в голову не шло.
Эрвин решил заночевать неподалеку, чтобы не пробираться по ущелью в темноте. Завтра днем он окажется у крепости, теперь уже можно было не торопиться и хорошенько все обдумать. Он развел костер и поужинал остатками утреннего зайца. В этот вечер одинокое молчание казалось особенно невыносимым. Эрвин гнал от себя неприятные мысли о Джейрке. Нужно думать о другом, о своей цели. Он завернулся в плащ и прикрыл глаза, стараясь в очередной раз воплотить свою задумку перед мысленным взором.
Он шел по длинному полутемному коридору, освещенному редкими факелами. Когда это следует сделать — днем или ночью? Во внутренние покои чародеев ему вход закрыт. Значит, остается только день. Он будет слышать голоса, доносящиеся снаружи — высокие детские, низкие учительские, разговоры из главного зала, где будут сидеть вернувшиеся на зимовку ведьмаки. Да, это должен быть день, тогда его перемещения по крепости никого не смутят.
Эрвин почувствовал сладкое томление, словно уже бесшумно скользил по тому коридору. Еще несколько шагов. Тяжелая, окованная железом дверь. Она никогда не запиралась, потому что никто из ведьмаков в здравом уме не захотел бы спуститься в подземелья. Никто, кроме него. Может, он уже не в здравом уме? Эрвин усмехнулся про себя. Он собирался это исправить.
Он тянет дверь за холодную ручку, и она поддается без скрипа. Петли не забывают смазывать, потому что часто пользуются этим входом. За дверью провал, в который уходит винтовая лестница. Здесь нет факелов — они не нужны тем, кто здесь ходит. Он спускается в полной темноте, ощущая запах сырости, неистребимый в подземельях каменной крепости, и чувствуя вес клинка за спиной. В Каэр Морхене редко носили оружие, все чувствовали себя спокойно за толстыми неприступными стенами. Единственное место на земле, где можно было спокойно снять меч и всю зиму оставаться в безопасности, недостижимой во внешнем мире.
У основания лестницы начинается еще один коридор. Эрвин понятия не имел, как он выглядит, но слышал, что по обе стороны от прохода имеются двери в разные лаборатории. Двери тяжелые и кованные. Размеренный ритм сердца на мгновение сбился. Он никогда не бывал здесь после Испытаний. Найдет ли нужное место?
Эрвин открыл глаза, возвращаясь в сумрачный лес. Это может стать проблемой. Как он отыщет лабораторию мэтра Бенедикта? Не стоило ли дождаться, когда чародей выйдет сам? Но его присутствие может насторожить других чародеев или вездесущего Хенно, их помощника. Да и потом, если он начнет убивать чародея в коридоре, могут подоспеть другие обитатели замка. Нет, ему нужно войти в саму лабораторию. И не убийцей, а просителем. Желательно, дождавшись, когда мэтр Бенедикт останется один. Чародеи тоже чувствовали себя в Каэр Морхене спокойно. Никто и подумать не сможет, что он замыслил убийство одного из столпов крепости.
Что он может попросить, не вызывая подозрений? Так, кажется, где-то в сумке валялся пергамент с частично уничтоженной записью какого-то зелья. Он давно уже бросил идею докопаться, что там описано. Можно будет спросить у чародея. Они любили такие вещи, а еще больше любили, когда интересовались их мнением. Эрвин воочию увидел снисходительную, с призрачной насмешкой, улыбку мэтра Бенедикта. Чародей заинтересуется, может даже отвернется, изучая запись… Нет, его следовало окликнуть. Эрвин хотел видеть его глаза. Зеленые глаза, ставшие кошмарным наваждением. Что в них отразится? Страх? Насмешка? Вопрос?
Он почти почувствовал, как клинок с легким сопротивлением входит в тело проклятого чародея, почти увидел, как набухают от крови дорогие одежды, а после взмаха меча услышал, как на пол с хлюпаньем вываливаются внутренности. Он будет смотреть, как угасает жизнь в ненавистных глазах, ощущать тяжелый солоноватый запах, щекочущий ноздри.
По телу растекалось приятное тепло, сердце забилось чуть быстрее. Эрвин ощутил счастье. Впервые за долгое время. Но сейчас он уловил лишь тень истинного восторга, который собирался испытать. Одурманенный кровавыми грезами, он все глубже погружался во тьму сновидений. Оставалось совсем немного.