Время будить королей

Ей совсем не хотелось оставлять Рейенис. Не хотелось оставлять драконов. Её дети не только были слишком малы — они нуждались в защите матери. Дейенерис прекрасно понимала, что ничего с ними не произойдёт за время её отсутствия, но это иррациональное желание не покидать их ни на мгновение заставило посмотреть на Марвина едва ли не умоляюще. Укротитель драконов — тёплый, такой же живой, как сами драконы, всё ещё грел ладони. Приятное, щекочущее где-то за рёбрами чувство. Дейенерис посмотрела на тех, кто пристально поглядывал на неё из развалившейся скорлупы. Сама же скорлупа при этом стала походить на осколки драгоценных камней, разбившихся на столе. Она сверкала и переливалась точно так же, как чешуя самих новорождённых драконов. Нет, это всё походило на сон. Дейенерис, улыбнувшись, протянула вперёд руку, и маленький дракон огненно-красного цвета тут же вскочил на её предплечье, неуклюже переминая лапками. Его брат закричал — не то недовольно, не то ревниво. Рейенис, всё это время не издававшая ни звука, кажется, попыталась засмеяться. Правда, походило это всё больше на кряхтение. Яркая чешуя переливалась, превращаясь то в рубин, то в медь, то в красное золото. А то и вовсе — в слепящее пламя. Воплощённый огонь. У дракона были такие же красные, но с едва уловимым светло-лиловым оттенком глаза. Как и когда Дрогон, и он, и его брат оказались размером с кошку. Хотелось бы верить, что они тоже вырастут такими же большими и сильными. Точно напомнив о себе, Дрогон взревел где-то там, в небесах, над Великой Пирамидой. Кажется, он был рад. Дейенерис всегда хорошо его чувствовала и понимала. Теперь в его рёве стало хорошо различимо торжество. Она на мгновение забыла о присутствии Марвина и Сареллы. Поднесла красного дракона к колыбели маленькой принцессы, и тот, словно поняв, о чём его просят, тут же перепрыгнул на деревянную перекладину. Коротко хлопнул крыльями, заставив те очередной раз вспыхнуть на свету. Его брат, осмелев, сам стряхнул с себя скорлупу и попытался взлететь, неуклюже плюхнувшись на стол. И Дейенерис пришлось подсадить его. Чешуя его была почти нефритовой, хотя на крыльях и крохотных рогах виделись золотистые полосы. — Они… они такие красивые, — Сарелла оказалась очень близко и Дейенерис, обернувшись, обнаружила, что они с Марвином разглядывают удивительных созданий, сидящих в изножии колыбели Рейенис. — Никогда не думал, что увижу подобное, — признался Марвин. Похоже, он и сам ненадолго забыл, с какой целью явился сюда и что им следует поспешить. — Вы видели Дрогона, мейстер. И не раз, — с улыбкой напомнила Дейенерис, вставая со своего места. Она всё ещё испытывала несколько болезненные, саднящие ощущения между бёдер. Но это казалось таким незначительным, учитывая, что дочь её появилась на свет живой и здоровой. — Да, но не новорождённых драконов и само их появление на свет, — Марвин покачал головой, — мало кому из ныне живущих доводилось наблюдать подобное. Он тут же перевёл тревожный взгляд на Дейенерис. — Вы… этот рог, — мейстер указал на Укротителя драконов, — я должен убедиться, что он не причинил вам вреда. — Он не сможет, — с уверенностью проговорила Дейенерис. — Со мной всё в порядке, уверяю вас. Как и прежде, он подчиняется мне. Ещё она могла бы сказать, что сейчас Марвин выглядит куда более больным, чем она. Бледный, немного осунувшийся. Это немало тревожило. Когда Дейенерис пыталась хоть что-то выпытать по поводу самочувствия мейстера у Сареллы, та лишь хмурилась и качала головой — очевидно, Марвин с ней своими проблемами не делился. Оставалась надежда на Кинвару. Дейенерис не могла делать вид, что всё в порядке, и позволять Марвину молча страдать. — Вести из Астапора, — посерьёзнев, напомнила Дейенерис. Бросила ещё один короткий взгляд на своих детей. Несмотря на предстоящий явно не слишком приятный разговор, она ощущала невиданное спокойствие. Оно воцарилось с тех пор, как появилась Рейенис. — Да, ваша милость, — Марвин тоже сосредоточено нахмурился и кивнул. — Они ждут… нам следует спуститься в Тронный Зал. Я попрошу принести для вас паланкин. — Нет, — Дейенерис вскинула руку. — Я сама. На это у меня хватит сил. — Но я не уверен, что вы вполне оправились… — привычно начал Марвин. — Архимейстер, — вдруг перебила его Сарелла, улыбаясь, — её величество прекрасно всё понимает, и не стала бы рисковать понапрасну. Если она желает пройтись, пусть идёт. Ведь вы скажете, если вдруг почувствуете недомогание? — она перевела взгляд на Дейенерис, которая опять не удержалась от улыбки, глядя на растерянное лицо Марвина. Похоже, тот не ожидал, что Сарелла примется мягко намекать на его чрезмерную, пусть и искреннюю, заботу. — Да, обязательно скажу, — заверила Дейенерис и поспешила к выходу. Чем скорее она разберётся с насущными вопросами, тем лучше. — Как вам будет угодно, — коротко поклонился Марвин, но он явно выглядел не слишком довольным. Наверняка Сарелле придётся выслушать его ворчание, но та уже, по всей видимости, привыкла к его характеру. Мало кто так по-отечески заботился о Дейенерис с тех пор, как она была ребёнком. И те, кто это делал, уже умерли. Поэтому она никогда не раздражалась на заботу Марвина — та, напротив, согревала её. Позволяла ощутить себя ненадолго маленькой девочкой, каковой, кажется, мейстер Дейенерис и полагал время от времени. Эти чувства, как выяснилось, тоже могут быть очень приятным. Дейенерис в сопровождении Марвина, Сареллы и двух Безупречных спускалась на средний ярус. Она старалась не слишком торопиться, придерживаясь одной рукой за мраморные перила. Вскоре показался и Тронный Зал, где на этот раз было немного людей: несколько человек из посланного в Астапор отряда, Вдовец, Красная Блоха с тремя другими Безупречными, Кинвара и они втроём. По всей видимости, Герольд Дейн, Герой и Джокин снова находились в городе. Почему-то в тот момент, оглянувшись, Дейенерис невольно вспомнила о Джоне: казалось, что ему тоже надлежит тут присутствовать. К чему? Ох, кто бы знал наверняка. «Я должна снова увидеть его», — мысль эта, как ни странно, не вызывала привычной боли, не отзывалась гулкими ударами сердца. Возможно, дело в Рейенис? Но ведь именно из-за неё Дейенерис было так тяжело смотреть на него. На мрачных лицах людей в зале, как и следовало ожидать, не читалось ничего хорошего. Дейенерис и сама тут же позабыла о том почти торжественном настроении, с которого начался день. Позабыла о том, как хотела рассказать другим о появлении драконов. — Менса желает поведать тебе, что увидел в Астапоре, — доложил Вдовец. Менса тоже был наёмником из Воронов-Буревестников, одним из доверенных людей Вдовца. Он напоминал лиссенийца — со светлыми, почти серебряными волосами, заплетёнными в небольшую косу, голубыми глазами и едва заметной щетиной на щеках, больше напоминавшей юношеский пушок. Сейчас на его красивом лице, по тому, как он стоял — выпрямившись, как копьё, — читалось волнение. — Пусть говорит, — произнесла Дейенерис громче, обращаясь непосредственно к Менсе. — Что ты увидел там? Менса сделал несколько шагов вперёд, приближаясь к ступеням, поклонился, от чего его светлая коса скользнула вниз по перепачканным в дорожной пыли наплечникам. — Хаос, моя королева, — доложил он. — Астапор… почти уничтожен стихией. Дейенерис сглотнула. Этого она тоже ожидала, пусть и с ужасом. — В Юнкае, как ты, возможно, уже знаешь, так же дела обстоят неважно. Расскажи мне всё, что увидел и узнал, — попросила она. — Подойди ближе, — Дейенерис сделала приглашающий жест. Менса поднялся на середину лестницы и вскинул голову, по-прежнему глядя на неё снизу вверх. — Во время бедствия на город обрушились большие волны. Высота и сила их были столь велики, что они смыли некоторые строения и людей прямо в Залив. Когда отошла вода, начались пожары и пепельные дожди. Сейчас часть города лежит в руинах, покрытых пеплом, другая пострадала от огня, — рассказывал он. — Вот что увидел я и другие. — Там ещё есть люди? — это волновало Дейенерис прежде всего. Город можно восстановить, пусть и со временем, человеческие же жизни не вернуть, а она истинно знала цену подобным жертвам. Ей не хотелось новых. — Есть… немного. Некоторые пожелали покинуть Астапор и прибыть сюда. Дейенерис испытала облегчение. Сейчас её беспокоило не то, как их всех разместить в Миэрине, а то, что живые всё-таки остались. Значит, была и надежда. — Но для этого, наверное, следует отправить корабли, — догадалась она. — Не каждый сможет преодолеть тот путь по суше. Старики, женщины и дети уж точно не способны на такое. Дорога очень скверная, моя королева, — пояснил Менса. — Она частично разрушена, идти тяжело. Несколько наших лошадей сломали ноги. Повозки пришлось едва ли не волоком тащить до города. Дейенерис задумалась. Часть кораблей, которые ещё остались в Миэрине, должна была завтра или через день отбыть на север материка, к Лорату и Морошу. Останется совсем немного — может быть, два десятка, и ими следовало дорожить. Однако речь всё же шла о человеческих жизнях. — Я понимаю, — проговорила Дейенерис, наконец, — нам нужно спасти тех, кто этого пожелает. Вы сосчитали, сколькие из них хотели бы прибыть в Миэрин? Этому городу так же следует подготовиться. Возможно, придётся разбить шатры и у стен, провести учёт продовольствия и воды. Разделить на всех нуждающихся. Менса задумался. Посмотрел вначале на Вдовца, потому — на Красную Блоху. — Больше четырёх сотен точно. «Так мало», — с горечью подумала Дейенерис. — Остальные пожелали остаться в Астапоре? — осторожно уточнила она. — Несмотря на мой рассказ, кое-какие строения сохранились в целости. Те, что были подальше от самого залива. В основном там сейчас и собираются те, кто выжил. Питание они добывают с уцелевших окрестных ферм, пусть и весьма скудное. Как и в Миэрине, значительная часть урожая погибла из-за бедствия. — Скажи мне, — с некоторой опаской проговорила Дейенерис, — пока вы находились в городе, не обнаружили там… тех, кто поедает других? Думать об этом не хотелось, но подобное представлялось вполне вероятным. Тем более, Астапор уже знавал голод, и Дейенерис прекрасно помнила, чем тот обернулся. Настоящим людоедством. И такие вести уже принесли ей из Юнкая. Менса потемнел лицом. — Сам я и другие не видели такого, однако… — он выдохнул. — Мы обнаружили свежие человеческие кости, да простит меня королева за эти подробности, с заветренным мясом на них. Однако люди говорят, что это сделали дикие звери. Они тоже голодают и приходят на запах падали. — Тела погибших лежат на улицах? — Как ни странно… их не так уж и много. Говорят, многих забрало море, хотя некоторые уверены, что часть тел просто провалилась в огромные расщелины в земле, которые появились после бедствия. Земля там сильно дрожала и трескалась. Мы собрали тех, кого смогли, и предали огню. Но люди постоянно умирают там. Каждый день. — Не удивительно, — вздохнула Дейенерис. Она заметила, как напрягся Марвин при упоминании расщелин. — Хорошо, Менса, теперь скажи, потеряли ли вы кого-нибудь в пути? Нападал ли кто-нибудь на ваш отряд? — Нет, но… я знаю, что дорога та опасна ещё и по этой причине. — Хорошо, — эта новость немного успокоила. — Ты можешь быть свободен. Ты и те, кто прибыл с тобой, заслужили отдых. Вы получите достойную плату за свои труды, — привычно добавила Дейенерис. Менса поклонился и принялся спускаться вниз. Она же жестом подозвала к себе Вдовца. Тот не замедлил приблизиться и склонить к ней голову. — Ты знаешь, о чём я хочу тебя попросить, — проговорила Дейенерис негромко. Он кивнул. — Подготовь оставшиеся корабли, проверь их. — Прикажете мне отправиться в Астапор за выжившими? — уточнил Вдовец. Не было похоже, чтобы он собирался возражать в отличие от Даарио Нахариса. — Нет. Я хочу, чтобы ты остался. В Астапор… отправится Герольд Дейн, — ошарашила его Дейенерис. Безупречные закрыли двери за Менсой и людьми, с которыми он явился, потому Вдовец, не скрывая своего удивления, произнёс уже громко: — Прошу прощения, но… как же так, моя королева? Дейенерис, отстранившись, посмотрела с улыбкой на его исполосованное шрамами лицо. — Не хочу вмешиваться, — начал Марвин, прекрасно слышавший их диалог, — но вмешаюсь. Я согласен с Вдовцом. В чём смысл, ваша милость? Герольда Дейна никто не знает. Разве станут его слушаться ваши люди? — Им надлежит слушаться моих приказов, и это главное, — Дейенерис посмотрела на Марвина в упор. — Кого бы я не назначила командовать ими. Они должны помнить, кому верны на самом деле. — Но как вы себе это представляете? — не переставал недоумевать Вдовец. — Да, я не спорю, он действительно искусный боец, и человек неглупый. Сомневаюсь, правда, что этого достаточно. Он вряд ли знаком с особенностями не только нашей жизни, но и городов Залива. Кроме того, достаточно ли он хорошо говорит на нашем языке? Все эти вопросы, безусловно, были вполне резонны. — Я приняла это решение не под влиянием момента, — сочла нужным пояснить Дейенерис. — Герольд Дейн обратился ко мне с одним предложением, на которое я намерена согласиться, как только смогу убедиться в его верности. Одного патрулирования города и заверений в преданности для этого недостаточно. Я хочу увидеть, на что он способен, могу ли я доверить ему вести своих людей в Вестерос. Она поднялась со своего места и, подхватив длинную юбку, принялась спускаться по ступеням. Остальные последовали за ней. — Думаю, не составит большого труда отыскать среди Воронов-Буревестников тех, кто тоже немного понимает всеобщий. — Он знает язык, — заметила Сарелла, которая шла позади, но тоже слышала разговор. Дейенерис обернулась к ней. — Знает. Может быть, не в совершенстве, но он умеет изъясняться на нём. Он же раньше бывал в Эссосе. — Его языковые познания — не главная проблема, — проворчал Марвин. — Главная проблема действительно в другом, — подхватил Вдовец. — Я не уверен, что он сможет легко сориентироваться, если ситуация сложится непредсказуемым образом. — В таком случае, выходит, он не такой хороший боец, как ты о нём отзывался? — вскинув бровь, Дейенерис чуть насмешливо посмотрела на Вдовца. — Умелые воины и неглупые люди умеют разбираться быстро в происходящем. Я, конечно, девушка, но кое-что в этом понимаю. — Полагаю, переубеждать вас бесполезно, — сдался Вдовец. — Решительно бесполезно, — подтвердила Дейенерис, ласково улыбаясь ему. Лестница закончилась, и она остановилась у её подножия, оглядывая зал. Рассказать бы сейчас всем остальным про драконов, но время было не самое подходящее. Рано или поздно они всё равно их увидят — драконы так или иначе явят себя миру. Дейенерис обернулась к Кинваре. — А вы что думаете по этому поводу, миледи? — Я? — та, кажется, удивилась, что на неё обратили внимание. — Я полагаю, что это правильное решение. Герольда Дейна следует проверить в деле. Лучшего способа, чем этот, не придумать. Дейенерис кивнула, точно и не сомневалась в том, что Кинвара ответит именно так. Обычно не в привычках красной жрицы было спорить с ней. Марвин опять тяжело вздохнул: как и Вдовцу, ему, напротив, подобный выбор пришёлся не по вкусу. Многие уверяли её, что этот рыцарь из Дорна опасен — и Дейенерис никогда не сомневалась в правдивости данного утверждения. Но не так плох опасный человек, если знать, как себя с ним вести. — Значит, решено. Нужно подготовить корабли для отправки. — Как скоро вы планируете отправить их в Астапор? — перешёл к делу Вдовец. — У вас три дня. И передайте сиру Герольду моё решение. В случае, если у него появятся какие-либо вопросы, он всегда смело может обращаться сразу ко мне. Кивнув, Вдовец направился прочь из Тронного Зала. Красная Блоха последовал было за ним, но Дейенерис окликнула его. Он остановился, вопросительно глядя. — Мне нужно кое-что обсудить, — пояснила Дейенерис. — Наверху. Это касается Лората и Мороша, ты помнишь мы говорили о том с тобой и Героем? — Конечно, моя королева. Я готов, как и говорил. — Тогда позови Коварро и остальных кхалов, пусть поднимутся в мои покои, и мы всё обсудим. Ждать более я ни вижу смысла. Корабли должны отправиться на север завтра же. — Как прикажете, — поклонившись, Красный Блоха поспешил удалиться. — Так скоро? — Марвин шёл следом за Дейенерис. — Как я и сказала… нельзя больше тянуть время. Тем более, уже всё готово. Вы написали письма, о которых я недавно просила? — Почти, ваша милость, — кажется, Марвин смутился. — Я не забыл, но… мне нужно было время. — Ничего, — успокоила его Дейенерис. — Главное, чтобы они были готовы к завтрашнему утру. И я заметила, что вас обеспокоили некоторые известия из Астапора… — Надеюсь, это просто моя мнительность. Но мне не понравилась история про расщелины в земле. — Мне тоже, — коротко и уже без улыбки кивнула Дейенерис. Она не хотела об этом говорить, даже понимая, насколько это может быть серьёзней даже голода. «Я хочу увидеть Рейенис. Хочу увидеть всех моих детей», — в конечном итоге всё сводилось к этой мысли, именно она билась в сознании, когда Дейенерис почти взлетала вверх по лестнице. Ни слабости, ни боли, ни усталости она в тот миг не чувствовала. Кинвара поспевала следом: она уже знала, что случилось. Наверняка огонь поведал ей об этом. Великую Пирамиду накрыла чёрная тень, а после раздался знакомый рёв. Это Дрогон, поняла Дейенерис, он, похоже, пока не планировал покидать пределы Миэрина. *** Красная Блоха, как Дейенерис и велела, привёл с собой Малкхо, Коварро и Дарго. Те, как всегда, были готовы ко всему. Особенно, если дело касалось чьего-то возможного убийства. Когда они вошли в покои, Дейенерис как раз успела накормить дочь и показать Кинваре других своих детей. Драконы теперь нашли себе новое место — в распахнутом сундуке, где лежал рог. Зелёный и вовсе забрался в сам раструб, точно в небольшую пещеру. Марвин заранее подготовил карты и отправил Сареллу вместе с Кинварой, которая захотела сходить в город . Для сопровождения достаточно оказалось бы и служанки, но Дейенерис не стала напоминать об этом, прекрасно сознавая, для чего Марвин так поступает: Сарелла была взрослой девушкой, но есть вещи, которые пока можно доверить лишь узком кругу лиц. Хотя Сарелла Дейенерис нравилась, и она ей верила — как верил и Марвин. Она была искренним и честным человеком. Вспыльчивой и страстной. Порой даже слишком. Дейенерис как-то рассказывали про Оберина Мартелла, отца Сареллы, и не приходилось удивляться, что дочери отчасти унаследовали некоторые из черт его характера. Улыбнувшись этой мысли, Дейенерис опустилась на стул, снова чуть поморщившись. Марвин занял место рядом с ней. Остальные также расселись вокруг стола с картами, края которых были заблаговременно прижаты тяжёлыми подсвечниками. — Я знаю, что, вероятнее всего, карты не потребуются прямо сейчас, — начала Дейенерис, — вы и без того знаете о моих планах. И о своём маршруте. — Снова отравленная вода, — недовольно, на дотракийском проворчал Малкхо. — Вы уже хорошо знакомы с ней, — чуть склонила голову на бок Дейенерис. Тихо стукнул колокольчик из моржовой кости. Напоминание — ещё одно — о Лорате. О чудовищном лабиринте, о холодном морском ветре, воздухе, пропитанном запахами соли, рыбы и ворвани. О магистрах и их мрачном Доме Собраний. О Серсее Ланнистер. — Ближе, чем хотелось бы, — вместо него проговорил Дарго. — Но выбора у нас нет. Дейенерис перевела взгляд на Коварро, но тот молчал, воздержавшись от комментариев. Выглядел он серьёзно и решительно — похоже, он сделает всё, что ему ни прикажут. Его пропитанная пылью и конским потом жилетка всё ещё была выкрашена в синий, как тогда, когда он восседал в прежнем доме Дрого. Но Дейенерис увидела ещё кое-что важное: очевидно, он поручил одной из своих жён разукрасить кожу внизу красным и чёрным. Эта деталь казалась важнее всего прочего — даже готовности выполнять приказы. Заметив направленный в его сторону внимательный и изучающий взгляд, Коварро как будто немного растерялся. — Ты готов? — спросила Дейенерис, вскидывая брови. — Да, кхалиси, — тут же согласился он. — И по отравленной воде, и по огненному полю. — Последнее ты уже видел, — Дейенерис выпрямилась и положила перед собой руки, сцепив тонкие пальцы в замок. — Как и многие другие. — Мы с Героем подготовили корабли, — доложил Красная Блоха. — Нам потребуется тридцать из них, чтобы доставить людей с запасами провизии и снаряжением сюда и сюда, — он указал сначала на Лорат, а после — на Морош. — Но ты говорила, что некоторые, скорее всего, должны будут проделать путь по суше, верно? Дейенерис задумчиво посмотрела на карту. Да, это правда. Она того хотела, но теперь усомнилась. — Отправь нас, кхалиси, — предложил Дарго, увидевший возможность избежать путешествия морем. — Мы можем проехать через Сарнорское царство и выйти к Морошу, — он провёл рукой по карте. — Сотни человек будет достаточно, чтобы защититься. Остальные отправятся по воде. Дейенерис теперь посмотрела на Марвина — тот выглядел задумчивым. — Вам это не нравится, мейстер? — поинтересовалась она, пусть и знала ответ. И даже причину. — Не совсем, — честно признался он. — Сарнорское царство… может быть небезопасно. Дарго едва не рассмеялся, однако, заметив предостерегающий и почти режущий взгляд Дейенерис, сдержался. — Чего вы опасаетесь? — спросил Красная Блоха. Ему было не весело, но любопытно. — Там ничего нет. Только разрушенные города. — Это все знают, — поддержал его Дарго. — Да, разрушенные города, в которых пролилось достаточно крови, — со всё тем же задумчивым и мрачным видом кивнул Марвин. — Здесь ты прав. — Она лилась там очень давно, — фыркнул Малкхо. — Бояться больше нечего. Мертвецы и те давно обратились в прах. — Дело не в мертвецах, которых оставил после себя Век Крови, — Марвин посмотрел на него исподлобья в упор. — А именно в том, что я сейчас сказал. Теперь уже во взглядах всех, кроме самой Дейенерис, читалось недоумение. Похоже, к таким словам они оказались не готовы. Но именно за этим Дейенерис и попросила Марвина присутствовать на этом небольшом совете. Она невольно коснулась рукой груди — там, где под одеждой прятался подаренный Даарио плоский камень. Она неторопливо встала из-за стола и подошла к окну, из которого открывался вид на город. Совсем недавно она стояла тут же, когда получила известие о прибытии в Миэрин Джона Сноу и Сареллы. Тогда они с Героем и Красной Блохой тоже обсуждали отправку людей на северный архипелаг. — Мейстер прав, — проговорила она, наконец, разбивая воцарившееся за столом молчание, — поэтому я и сомневаюсь в том, что это необходимо. Точнее, считаю, что этого места сейчас следует избегать. Нам ни к чему лишние жертвы. — Однако вы говорили, что эти путём может отправиться ваш посланник из Лората, — осторожно возразил Красная Блоха, — и понадобится его перехватить по дороге и сопроводить в Миэрин для его же безопасности. — Да, говорила, — согласилась Дейенерис. — Что же изменилось? — даже Коварро слегка приподнялся, но тут же опустился на прежнее место. — Думаю, в чём-то одному ему будет безопаснее, в случае, если он выберет этот путь, — вместо Дейенерис ответил Марвин. — Хотя лично я сомневаюсь. Сиру Гериону тоже прекрасно известно о тех землях. Он там успел побывать, когда мы… — он умолк, подбирая верные слова. Дейенерис знала, о чём говорит Марвин, и ей на мгновение стало не по себе — они везли её тело. Мёртвое тело. А она никак почему-то не могла представить себя мёртвой. Это было очень странное и неприятное чувство. — Когда мы направлялись в Саат, — довершил Марвин. — К тому же и после этого он увидел немало, чтобы понимать, насколько это рискованно. Наверняка в Лорате смогут отыскать корабль, который доставил бы его к нам. — Вы изменили свои планы, — подытожил Красная Блоха. Ему куда важнее было понимать суть того, чем ему предстоит заняться, чем выяснять первопричину. Именно его Дейенерис планировала поставить во главе этой экспедиции. Герой должен был остаться в Миэрине, как Вдовец и Джокин. — Да. Все отправятся по морю, — отойдя от окна, Дейенерис склонилась над картой. — Вам придётся рискнуть. Путь лежит не только мимо Валирии, но и через Ступени. В этих водах может быть опасно. — Так же, как в Сарнорском царстве, — ввернул Дарго, не удержавшись. — Не исключаю, — нахмурилась Дейенерис. Дерзкий тон ей не слишком нравился, но она понимала, что причиной тому нежелание путешествовать морем, которое дотракийцы, наверное, никогда не смогут полюбить. Деревянным коням они всегда будут предпочитать настоящих, из плоти и крови. — Но так гораздо быстрее. Вы должны прибыть туда в кратчайшие сроки. — Намечается что-то? — Коварро провёл рукой по своей намасленной косе и тут же откинул её за спину. — Не могу сказать точно, — Дейенерис поджала губы, фиалковые глаза её ненадолго потемнели. — Но тем людям нужна моя защита. Я обещала. К тому же там присутствуют те, кому я дала особые распоряжения. И потом… вам надлежит отправить гонцов в другие Вольные города. Точнее, в Пентос, Квохор и Норвос. В оставшиеся я тоже отправлю гонцов, но чуть позже. — С какой же целью? — Красная Блоха сосредоточено посмотрел на карту. — Мейстер Марвин подготовит письма, в которых я предлагаю этим людям мир, — Дейенерис осмотрела лицо каждого. Она прекрасно сознавала, как всё звучит. Конечно, скорее всего, магистры Пентоса, владыки Квохора и Норвоса лишь посмеются над ней. Тем более, Квохор и Норвос до сих пор находятся в состоянии вялотекущей войны. С прочими может случиться та же история. И всё же Дейенерис должна попытаться. — Скорее всего, они не поверят написанному… И лишь посмеются над вами. Но я не стану им ничем угрожать. Это будет их личный выбор. Если же кто-то захочет поговорить со мной и увидеться… пусть даст знать. Я буду ждать в Миэрине. Письма вам утром передаст мейстер Марвин, — довершила она, не слыша никаких возражений. Все молчали, не то обдумывая неожиданное известие, не то слишком удивлённые им, и Дейенерис вдруг снова испытала то самое странное чувство, которое одолевало её совсем недавно в Тронном Зале. Имя тому чувству было Джон. Его снова не было здесь. Словно в ответ на её мысли, со стороны спальни раздался короткий вскрик маленького дракона, а потом послышался рёв Дрогона. Встревоженная этим, Дейенерис обернулась на звук, вставая. — Что произошло? — Марвин тоже поднялся. Но она остановила его мягким прикосновением к плечу. — Думаю, всё в порядке, но я проверю. Подождите меня здесь, — с этими словами Дейенерис поспешила к себе, где Рейенис уже не спала, а смотрела в сторону зелёного дракона, сидящего сейчас на спинке её колыбели. Красный угнездился на краю сундука. Шагнув к кровати, Дейенерис подхватила Рейенис на руки. Та тихо закряхтела, и оба дракона, словно приняв это за сигнал к действию, принялись карабкаться к плечам Дейенерис, цепляясь когтями за её платье. На ткани тут же появлялись маленькие дырочки от их ногтей. — Эй! — возмутилась она, но больше в шутку, и опустилась на кровать. Драконы тут же взгромоздили на неё. И Рейенис издала тот самый звук, похожий на смех, и вытянула вперёд руки. Зелёный дракон ткнулся в волосы Дейенерис, тревожа её колокольчики. И она зажмурилась. Он напоминал ей о Рейегале, раненном во льдах Севера и погибшем в море. Погибшем во имя тех, кто, похоже, в подобных жертвах не нуждался. Рейегале, на котором когда-то летал Джон — и, потеряв его, лишился своих крыльев. Он никогда не говорил об этом, а Дейенерис ещё тогда, мучаясь от собственной невыносимой боли, боялась спрашивать. Дейенерис помнила, как впервые увидела эти яйца, принесённые в её покои, и особенно это — зелёное, что тут же напомнило о погибшем сыне. Помнила рассказ Джона, о том, как и где он отыскал их. И она догадывалась, что возможно — вполне возможно — эти яйца действительно принадлежали Рейегалю. Ведь драконы изменчивы, точно пламя, и каждый из трёх её детей мог оставить их. Но почему-то Дейенерис думала именно о нём. Драконе, названном в честь её брата и отца Джона. И когда, переливаясь всеми цветами зелёного — от нефритового до изумрудного — дракон зарылся мордой в её волосы, Дейенерис поняла, что должна делать, и почему весь день вспоминает о человеке, которого, к её же ужасу, так и не смогла возненавидеть. Поняла с удивительной, столь невероятной, кристальной ясностью, что оставалось лишь недоумевать: как она не осознавала этого прежде? «Не хотела, вот как», — честно призналась самой себе Дейенерис. Она пыталась вытеснить из себя всё, что связано с Джоном, поэтому с таким трудом теперь принимала это обратно. Пускала в сердце. Она поднялась, чтобы уложить Рейенис обратно. Драконы тут же перепрыгнули на кровать. — Я скоро вернусь, — пообещала Дейенерис и дочери, и им двоим. Бросила взгляд на другие яйца, покрытые сетью трещин. Скоро им тоже предстоит пробудиться. — Нужно ещё кое с чем разобраться. Прежде, чем вернуться к Марвину и остальным, Дейенерис поспешила на террасу, где её ждал Дрогон. Он был настолько велик, что, даже угнездившись на самой верхушке пирамиды, мог без труда дотянуться к своей матери. В последние дни она совсем не виделась с ним, и испытывала чувство вины: нельзя забывать о Дрогоне. Самом старшем своём сыне. Матери надлежит заботиться и любить всех в равной мере. Протянув к нему руку и коснувшись тёплой чёрной чешуи, Дейенерис виновато улыбнулась. — Я обязательно покажу тебе их, — пообещала она, глядя в огромные глаза, цвета магмы, ощущая на лице его дыхание. Из пасти Дрогона пахло огнём и кровью, такой привычный и родной запах. Видимо, он недавно ел. Дрогон зажмурился. — Извини. Ей показалось, что чёрный дракон фыркнул. Из огромных ноздрей вырвались две струйки дыма. Дейенерис ненадолго прижалась лбом к его носу, закрывая глаза. Это успокаивало. К тому же ей чудилось, что она слышит мысли старшего сына, чувствует их и осязает. Он не умел говорить, но Дейенерис вдруг всё поняла. Когда она решительно направилась обратно к своим людям, то уже знала, что станет делать, как только совет подойдёт к концу. Потому что Дрогон хотел того же самого. Значит, так тому и быть. *** Красная Блоха доложил, что они уже сейчас готовы взойти на корабли: коль скоро Дейенерис изменила своё решение и путь в Морош предстояло проделать только морем, других приготовлений не требовалось. Ей нравилось, когда подобные дела решались быстро. Дарго и Малхко больше не стали спорить — не к лицу кхалам вести себя, точно капризным детям. Однако Коварро, который сопротивлялся тому решению менее всех, было приказано остаться. Дейенерис хотелось, чтобы он находился рядом — и не только для того, чтобы держать в узде остальных дотракийцев и отдавать им приказы от её имени. Она и без того отправила прочь Даарио Нахариса, и теперь боялась за его жизнь, боялась, как никогда, и не желала отпускать прочь ещё кого-то. Правда, о страхах своих Дейенерис молчала. Она хотела отправить весточку своему капитану в Юнкай, но тут же передумала — о чём писать? Лучше она пошлёт за ним другого человека и прикажет вернуться в Миэрин, если ситуация к тому располагает. Когда все разошлись, Дейенерис осталась с Марвином наедине. — Я должна увидеть Джона, — решительно сообщила она, стоило двери закрыться. Марвин посмотрел на неё с искренним изумлением. — Вы намерены… — Не нужно вести его ко мне, я сама приду. Хоть он и не пленник, я знаю, что он не покидает отведённых ему покоев, — голос Дейенерис звучал так, словно она гневалась. То и в самом деле походило на гнев, но больше в этом было горечи. Джон, кажется, так и не понял, что такое свобода. Не хотел понимать. — Это разумно с его стороны, — заметил Марвин. — Учитывая обстановку и отношение к нему здесь, имею в виду. — Каждый, кто тронет его, будет наказан, — Дейенерис нахмурилась. Однако она понимала, о чём толкует Марвин. Кого-то это может не остановить. Но она знала и Джона — тот не даст себя в обиду. К тому же где-то поблизости всегда находилась Кинвара, готовая предупредить о возможной опасности. Всё это немного успокаивало. Успокаивало? Боги. Дейенерис едва не посмеялась над собой — ненадолго же хватило её негодования и ярости, как только Джон появился перед ней во плоти. Всё это время она рисовала в своём воображении образ того человека, который её убил. Хуже того — убил её дочь. За себя саму Дейенерис, возможно, и простила бы его, но теперь речь шла не только о ней. Сейчас она не могла этого сделать, но и чувствовала, как боль и ярость, терзавшие её, почти дотлели и остывали, словно потухший костёр. С самого начала, стоило только увидеть Джона, Дейенерис осознала, что в итоге окажется совершенно бессильна перед ним. Как всегда… Рука снова скользнула к камню. Или это он действует так успокаивающе? Однако камень этот был при Дейенерис и когда Джон только прибыл. И ей стоило большого труда не показывать ему своих чувств. Того, что сжигало изнутри, причиняя боль. Единственный огонь, действительно способный ей навредить… Она не была уверена, что сможет смотреть, что сможет слушать, что выдержит. Нет, не ненависть, как бы она того не желала, а горечь разочарования. Она хотела спросить — задать тот самый вопрос, но знала, что Джон ответит. Знала, что дело не только в нём. И молчала, потому что у самой едва ли достало бы сил заговорить начистоту. Марвин наблюдал за лицом Дейенерис, с коим происходили удивительные метаморфозы, пока она гоняла эти тоскливые, сумбурные и тревожные мысли в голове. Наконец, он шумно выдохнул: — Я не стану вас отговаривать. Не исключено, что это верное решение. Дейенерис посмотрела на него едва ли не с удивлением: — Вы изменили о нём своё мнение? — Дело не в моём мнении, — Марвин едва заметно улыбнулся. — А в том, что так и должно быть… наверное. Эти слова изумили Дейенерис ещё больше, но она не стала его перебивать. Лишь присела напротив и коснулась его руки, ободряюще улыбнулась. — Я и сам прежде говорил, что некоторые вещи, как ни печально, не зависят от моего или вашего желания, — чудилось, что в сказанном мейстером присутствовал и другой подтекст. — И Джон… или Эйегон Таргариен, как вам будет угодно, к таковым относится. Я не перестану винить и его, среди прочих, в случившемся, но никому не станет легче и проще, если мы отвергнем его. Простите меня за столь путанные пояснения, — извинился Марвин, чуть наморщившись и нервно потирая покрытый испариной лоб. — Но я лишь хочу сказать, что, коль скоро ему суждено быть на одной с нами стороне, следует действительно попытаться построить с ним, если не прежние доверительные отношения, то хотя бы дать ему шанс проявить себя. Наверное, так. Иначе какой в этом толк, верно? Он умолк, и Дейенерис некоторое время молчала, обдумывая сказанное. Пожалуй, она и сама это понимала, с этой целью и велела Джону предстать перед всеми. Она думала об этом с тех самых пор, как состоялся её разговор с Томасом о Джоне. Томас. О, если бы он был здесь. Казалось, тогда было бы проще. Ведь Дейенерис знала, едва ли не с самого начала знала — чувствовала — кто он такой. Она увидела его лицо, настоящее лицо, как только он явился к ней впервые. Томас был её братом, её отцом, и отцом её отца, и всеми, кто был до них… Он был и оставался её семьёй. Поэтому и Джона она не имела права прогонять — и отпускать, несмотря ни на что. Есть в этом мире нечто, что не способна разрушить даже смерть. Дракон, маленький изумрудно-зелёный дракон, — Дейенерис знала, кому он принадлежит. Дрогон тоже об этом знал: её сын не тронул Джона тогда, и как будто защищал его теперь. Значит, на то существовала веская причина. — Вы… вы хорошо чувствуете себя, мейстер? — вдруг спросила она, тем застав Марвина врасплох. Он вскинул брови и тут же натянуто улыбнулся. Зубы у него были красные от кислолиста, который он время от времени жевал. — Конечно, государыня, — незамедлительно ответил он. — Не стоит беспокойства. — Вы бледны, — настаивала Дейенерис. — И Сарелла говорила… — О, она иногда бывает слишком мнительной, — небрежно махнул рукой Марвин. — Не стоит вам заботиться об этом. В любом случае, — чуть тише добавил он, — это не главное. Вам сейчас не о старике вроде меня тревожиться надо, а о дочери… о всех своих детях. Дейенерис поняла, что сейчас больше ничего от него не добьётся, и встала. Марвин поднялся следом за ней. — Надеюсь, вы говорите мне правду, — довершила она чуть печальнее. — Мне не хотелось бы вас потерять. По лицу Марвина пробежала какая-то смутная тень, напоминающая короткую судорогу, точно он хотел сказать что-то ещё. Однако вместо этого лишь покачал головой. — Что бы со мной ни произошло, я всегда останусь рядом, — пообещал он. — Что ж, — Дейенерис грустно улыбнулась. — Тогда нам следует позвать кого-нибудь, чтобы присмотрели за Рейенис. И нужно отыскать и обустроить подходящую клетку для кое-кого. Марвин кивнул. И вскоре маленький дракон сидел в накрытой лёгкой тканью просторной клетке, когда они спускались вниз, чтобы повидаться с Джоном Сноу. *** Мейстер вежливо постучал в дверь. У неё самой несли стражу Безупречные. Они здесь находились по приказу Дейенерис и лишь для того, чтобы обеспечить безопасность самого Джона — пожелай он покинуть комнату, никто не стал бы ему препятствовать. Возможно, он полагал иначе? — Не заперто! — раздался из-за двери знакомый приглушённый голос. Дракон завозился, прикрытый тканью, и Дейенерис ощутила, что у неё снова быстро забилось сердце. Как и всегда, когда она видела Джона. Следовало взять себя в руки. И всё-таки она не удержалась, на мгновение зажмурилась перед тем, как переступить порог весьма скромной комнаты. Прежде Дейенерис не знала, где именно Джона поселили, лишь уточнила, приемлемы ли условия для проживания и не в темницах ли под пирамидой его держат. Теперь поняла, что человеку в таком месте долго находиться было бы тяжело — а Джон ведь почти и не покидал этих стен. Здесь даже окон не оказалось, и свет исходил лишь от зажжённых свечей, стоявших на столе. — Тут темно, — это было первое, что произнесла Дейенерис, оглядываясь по сторонам. Что ж, неплохая возможность пока не смотреть на Джона. — Да, света и в самом деле не слишком много, но я не жалуюсь, — судя по голосу, он попытался блёкло улыбнуться. — Я так долго находился во тьме, что привык к ней. Марвин стоял у по-прежнему распахнутой двери, ожидая указаний. Дейенерис обернулась, встретившись с ним взглядом. Посмотрела на клетку, которую он держал в руках. — Поставьте это сюда, — она указала на единственный стол, — и можете быть свободны. Притворите дверь, когда будете уходить. — Но… — глаза Марвина расширились от удивления и неприкрытого беспокойства. Дейенерис и сама боялась. Не хотела, не имела права бояться — но боялась. Не только и не столько самого Джона, сколько сделанного им. Как будто разум её невольно разделил два этих явления: самого Джона и его поступок. Разумеется, Дейенерис прекрасно понимала, что он не станет повторять то, из-за чего теперь и сидел в этой комнате, но никакие уговоры не помогали. Это походило на невольную, почти неконтролируемую физическую реакцию. Страшно подумать, что будет, если Джон случайно прикоснётся к ней. Тогда-то стена напускного безразличия точно рухнет, обнажая кровоточащие раны. — Всё в порядке, мейстер, — Дейенерис бросила короткий взгляд на Джона, который, судя по его слегка ошарашенному взгляду, понял, кого принесли в его комнату, — он не причинит мне вреда. У него даже оружия с собой сейчас нет, насколько мне известно. — Нет, — он был честен. По крайней мере, Дейенерис хотелось в это верить. Чистое безумие, если подумать, вновь оставаться наедине со своим убийцей. Кажется, мейстер Марвин считал точно так же, потому медлил некоторое время прежде, чем выполнить приказ. — Я буду рядом, как и Безупречные, — он грозно сообщил это скорее Джону, чем Дейенерис, ибо смотрел пристально и мрачно именно на него. — Я в безопасности, — повторила Дейенерис. Конечно, скорее пытаясь убедить в том саму себя. Ведь проблема заключалась в том, что Джон не просто убийца. Джон был убийцей, которого она по-настоящему любила. В этом заключалась главная сложность. Она боялась его — и не могла отпустить. Прекрасно знала ещё до того момента, как он пришёл, что не сможет. Дверь закрылась, и Дейенерис тут же подошла к столу, моментально увеличивая расстояние между собой и Джоном. Болезненное, неприятное чувство. Маска отрешённой невозмутимости вот-вот могла пойти трещинами, и осыпаться на пол звенящими, остро ранящими осколками. — Это ведь… — начал было Джон, когда рука Дейенерис коснулась ткани, накрывающей клетку. — Да, — подтвердила она, открывая его взору зелёного дракона, который всё это время беспокойно возился, издавая недовольные звуки. Ему не нравилось сидеть в клетке. — Это дракон. И он твой. Мягким движением она распахнула небольшую дверку, позволяя дракону выйти. Он по-прежнему безуспешно взмахивал крыльями, идя по короткому столу. — Возьми его, — велела Дейенерис Джону, который, похоже, не мог отыскать нужных слов. Сама отошла чуть в сторону, на глаз измеряя дистанцию. Та пока казалась вполне приемлемой. Всё-таки комната слишком маленькая. Сегодня же следует приказать отыскать Джону покои побольше. В Великой Пирамиде по-прежнему достаточно места. Джон шагнул навстречу к дракону, протянул руки, и тот не заставил себя ждать — тут же вскарабкался по рукаву ему на плечо. Дейенерис едва удалось подавить улыбку. Она не хотела расставаться с ним, но видела, что приняла верное решение. Тем более, кто сказал, что Джон, прихватив дракона, тут же покинет Миэрин? Не было похоже, чтобы он вознамерился так поступить. Сам же Джон немного растеряно и удивлённо погладил дракона по украшенной крошечными рогами голове, которую тот моментально подставил под его широкую ладонь. Дейенерис тем временем присела на стоящий у стены стул, терпеливо наблюдая за происходящим и ожидая того, что скажет Джон. — Почему ты отдала его мне? — осторожно, будто всё ещё не веря происходящему, спросил он. Дейенерис догадывалась, что услышит подобный вопрос. — Я почувствовала. Он, наверное, сам мне об этом сказал. Едва посмотрев на него, я уже знала, как должна поступить. И Дрогон был согласен со мной. — Он похож… — Джон замолчал, глядя в жёлто-изумрудные глаза дракона, и на сей раз молчание оказалось скорбным. Да, Дейенерис тоже скорбела по своему сыну. Этот шрам уж точно будет болеть всегда. — Возможно, именно в этом и дело, — она позволила себе улыбнуться. Джон присел обратно на кровать. И дракон тут же спрыгнул на лёгкое покрывало и свернулся рядом, успокоившись. Кажется, он действительно нашёл своё место. Джон перевёл взгляд на Дейенерис. — Ты боишься меня, — тут же заметил он, и она едва не вздрогнула от этих слов, но сдержалась. — Я вижу, Дени. Я не хочу, чтобы ты боялась. — На это у меня есть причины, — Дейенерис едва не разозлилась из-за подобных слов. Даже это режущее — глубокого, до самого сердца, — «Дени» проскочило мимо сознания, никак его не задев. — И я уже говорила: мне не нужны никакие извинения. Скорее, я хотела узнать, чем был продиктован твой поступок. Истинный мотив, а не оправдания. Но ведь ты не захочешь мне ответить. Джон закрыл глаза. Выдохнул. Дейенерис видела, как он буквально собирается с мыслями и силами. Даже вновь приобретённый дракон так не волновал его, как заданный только что вопрос. Знал ли он сам на него ответ? — Я думаю… думал, — поправился он, — что это было неправильно. Те твои слова. Они испугали меня. — Так это я тебя боюсь или ты меня? — фыркнула Дейенерис. Ни на грош она не верила, что Джон её испугался — разве она ему угрожала? Скорее, он просто снова пытался оправдаться. Джон покачал головой. В комнате повисло явственное напряжение. Похоже, дракон тоже его ощутил — вскинув голову, коротко вскрикнул, заставив обоих вздрогнуть. — Или ты осуждал меня за Королевскую Гавань? — предположила Дейенерис, уже и не надеясь, что Джон заговорит. — Может быть, боялся за свою сестру? Хотел спасти жизнь моего бывшего десницы? Что из этого всего правда? И, главное, какая из этих мыслей принадлежит тебе самому? Дейенерис не хотела рассказывать ему, не хотела — но помнила. Помнила, как, едва очнувшись, ощутила запах крови и гари на своей одежде. Кажется, это было первым её ощущением, осознанием. И от чего она плакала тогда, не в силах успокоиться. Джон, по всей видимости, заметил эту тень боли на её лице и чуть подался вперёд. Наверное, опять намеревался коснуться, но Дейенерис не могла ему этого позволить. Он бы ощутил её дрожь, её подсознательный страх. Прежде она не боялась так даже Короля Ночи и его армии, как боится теперь человека, близкого ей во всех смыслах. Как это жестоко и неправильно. — Нет, не нужно, — она предупреждающе вытянула руку. — Прости, я… — Лучше ответь на мои вопросы. Это всё, что я хочу услышать сейчас, — оборвала Дейенерис очередную попытку извиниться. Видимо, единственное, что Джон получил в награду за свой поступок — неизменную привычку каяться. Вовсе не таким Дейенерис ожидала его увидеть. Странно, но ей не доставило никакого удовольствия узнать, что с ним произошло после. Ей полагалась желать ему ужасной участи, вечного забвения, но этого совсем не хотелось. Напротив, Дейенерис какое-то время даже надеялась, что узнает о его правлении Вестеросом — тогда бы она с чистой совестью сразилась бы с ним, как с равным. Как равному когда-то предложила целый мир. Она ненавидела бы его так же страстно, как некогда любила, ведь нельзя ненавидеть того, кого не любил никогда. Увиденное же в действительности вселило лишь безмерную тоску. Боль. Дейенерис почти сочувствовала Джону — и именно сочувствие она испытывала, глядя на его болезненную улыбку. И иррациональный гнев. Иррациональный, ибо направлен он был на других людей. Убив её, Джон ничего не получил. В этом было куда больше горечи, чем если бы его короновали, как правителя Вестероса. Однако всё закончилось лишь тем, что их обоих стёрли из мира. Дейенерис желала вовсе не этого. — Я не знаю, — честно ответил Джон, наконец. Почти выдавил из себя эти слова. — Но ты верно заметила. Всё это было. Королевская Гавань, обе мои сестры, Тирион… Во всём это есть доля правды. — Так чего ты в действительности испугался? Неужели того, что больше никто не сочтёт нас слабыми? — Дейенерис чувствовала себя так, словно пытает его, с такой неохотой Джон отвечал. Это уже не раздражало, вызывало лишь усталость. — Истинная правда в том, что я не хочу вспоминать. Как и ты, наверное. Только оба мы не можем этого сделать. Дейенерис и сама теперь замолчала, оглядывая его с ног до головы. Во рту появился призрачный, но тошнотворно знакомый металлический привкус. Солёный ком крови, вставший поперёк горла. Это ощущение точно нескоро удастся забыть, даже если сотрётся всё прочее. Видимо, такова была плата. Она всегда высока, когда ты сам стремишься к вершине. — Они все оставили тебя, выбросили, как ненужную вещь, — вслух проговорила Дейенерис. Маска безразличия осыпалась пеплом, и на лице проступила та самая знакомая горечь. — Тирион. Твои сёстры. Твой брат, — пояснила она в ответ на вопросительный взгляд. Она говорила с ним так, как говорила бы с ребёнком, едва ли не мягко. Полушёпотом. — Все они. Разве я не права? Или ты думал, что я поступлю с тобой ещё хуже? — Я боялся того, что может случиться, — Джон отвёл взгляд. Не то не в силах на неё смотреть, не то желая скрыть собственные чувства. — Да, боялся. Я увидел там, в городе… — Даже слушать не желаю, — у Дейенерис внутри всё буквально сжалось. Не от того, что Джон почти повторял те свои слова, а потому что и ей они причиняли боль. Кто теперь поверит, что она никогда не желала, чтобы всё так обернулось? Что не хотела смерти всех этих людей, никогда не хотела. Пусть лучше Джон по-прежнему считает её жестокой, чем видит эту слабость. Чем поймёт, как тяжело ей далось это решение, и что никогда — никогда в жизни — она не сможет этого забыть. Не сможет смыть с себя эту кровь. — Не хочу. Потому что я знаю, что случилось. В отличие от тебя, я прекрасно всё помню. «Ничего у нас не выйдет из этого разговора», — поняла Дейенерис. И неизвестно, сколько времени пройдёт прежде, чем об этом вообще станет возможным говорить. Однако она знала Джона достаточно хорошо, чтобы и без того читать по его глазам, что он имеет в виду. — Я не о том хотел тебе сказать, — вопреки всему, эти слова Дейенерис удивили. И Джон продолжил, теперь уже глядя прямо на неё. — Я не тебя испугался. Себя. Знаешь, о чём я в действительности ещё думал? О том, что будь я тогда верхом на Рейегале… будь он жив, и мы оба оказались в небе… — Ты испугался того, кто ты есть. Ты убил себя во мне, — как бы странно ни звучали эти слова, но Дейенерис снова поняла, что это и есть правда. — Ты сделал свой выбор. — Всё с самого начала было неправильно, — Джон опустил взгляд на дракона, который успел уснуть. — Я знаю это. Наверное, понимал и тогда, но не знал, что с этим делать. Не находил в себе сил остановить это. Задолго до всего — не находил. Я испугался того, в кого могу превратиться, хотя теперь понимаю: разве это было плохо, стать тем, кто ты есть и делать то, для чего был рождён? Сейчас Дейенерис не слишком понимала, что он имеет в виду, но не перебивала, давая возможность высказаться. Потому что, в конце концов, понять она хотела. Не меньше, чем Джон, сейчас подбирающий верные слова. — Чтобы достичь света, нужно пройти сквозь тьму. Чтобы что-то получить, нужно чем-то пожертвовать. Для того, чтобы изменить мир, нужно запачкать свои руки в крови, — произнесла Дейенерис, пользуя возникшей в разговоре паузой. — Я хочу, чтобы ты это понимал. И что мы все живём с последствиями принятых нами решений. Верных или нет. — Я знаю, — выдохнул Джон. — Знаю. — Ничего ты не знаешь, — Дейенерис направилась к двери, намереваясь уходить. Но она не могла не заметить, что Джон от этих слов дёрнулся, как от пощёчины. — Но никогда не поздно узнать. Перед тем, как уйти, хочу напомнить, что ты по-прежнему свободен. И можешь выходить отсюда, если пожелаешь. Заниматься тем, чем сочтёшь необходимым. — Подожди, — Джон окликнул её, заставив обернуться и посмотреть сквозь паутину волос. Дейенерис заметила, что он сунул руку в карман, и едва не отшатнулась. Однако ничего опасного в его ладони не оказалось — только золотая монета. — Что это? — Дейенерис озадаченно посмотрела на неё и перевела взгляд на Джона. — Зачем ты мне это показываешь? Никто не просит с тебя платы за постой, — уже шутя добавила она. — Это мне дал тот человек. Томас. Помнишь, я говорил? И ты ответила, что тоже знаешь его, — объяснил Джон, вытягивая ладонь и позволяя Дейенерис увидеть, что это монета из Волантиса. С черепом и королевским профилем. — Он сказал, что это сувенир на память, а перед этим напомнил мне присказку о другой монете. Той, которую подбрасывают боги. Томас считает, это полная чушь и ерунда, — после короткой паузы добавил Джон. — И я теперь тоже так думаю. «Я должна, должна это сделать», — уговаривала себя Дейенерис, протянув вперёд руку и сделав шаг в сторону Джона. Она должна была преодолеть себя, доказать самой себе, что всё ещё способна на такую малость, как короткое прикосновение. Пальцы её медленно — мучительно медленно — дотянулись до нагретой поверхности монеты. Дейенерис осторожно подхватила её, коснувшись мимолётом и ладони Джона. Кажется, он и сам затаил дыхание, когда это случилось. Дейенерис же принялась торопливо крутить вещицу в пальцах, стараясь скрыть собственное волнение. Сердце стучало где-то в горле. — Обычная монета, — заключила она. Вопреки сказанному, выпускать её из рук не хотелось, словно эта вещь хранила в себе нечто, принадлежащее прежнему хозяину. — Я такие не раз видела. — Да, но довольно старая, как он сказал, — кивнул Джон. — Если он отдал это тебе, значит, она твоя, — заметила Дейенерис, осторожно положив монету на стол. — Ты знаешь, кто он такой на самом деле, да? — Джон снова чуть подался вперёд. Дракон опять завозился на кровати, вскидывая голову. — Кое-кто нуждается в твоём внимании, — кивнула в его сторону Дейенерис. — Я велю принести ему еды. Жареное мясо, вот что они едят, как ты помнишь. — Помню, — улыбнулся Джон, оглядываясь. — И всё-таки прикажу подыскать тебе другие покои, — Дейенерис обвела тесную комнату недовольным взглядом. — Это совсем никуда не годится. Джон как-то странно посмотрел на неё, но возражать не стал, хотя наверняка очень хотел. Разумеется, он бы снова начал спрашивать, к чему подобные почести. Наверное, тогда Дейенерис разозлилась бы по-настоящему. — Что же касается Томаса, то ты, наверное, и сам уже всё знаешь, — довершила она. — Да. Да, знаю, но… — Он пришёл, чтобы помочь нам. Наверное, это пугает, особенно, когда речь идёт о мертвецах, но он и не мертвец. Он всегда казался слишком живым для мёртвого. Это нечто иное, — Дейенерис посмотрела на стол, где лежала волантийская монета. — Он был одним из первых, кого я увидела, едва вернувшись. И он тоже помог это сделать. Джон уставился на неё теперь в искреннем изумлении. Конечно, такие подробности ему были неизвестны. Вряд ли хоть кто-то рассказал ему о том, как всё происходило. Похоже, даже Кинвара не застрагивала эту тему. Пока что, во всяком случае. А Джон и не спрашивал — да и к чему ему знать подобное? — Да, именно так. Я много говорила с ним, и он не скрывал, кто он такой. Никогда. Но я и не боялась, ибо чувствовала в нём то, о чём он молчал. То, что и ты понял. То, что не нуждается в словах. — Его зовут Эменос Тар из рода Гарио. Так сказала Сарелла, — обронил Джон. Дейенерис умолкла, подумав уже об ином. Ведь она никогда не обсуждала Томаса с Сареллой, а та и не упоминала его. За всеми переживаниями и заботами они мало говорили о случившемся на пути в Миэрин, хотя наверняка стоило. К тому же Сарелла могла рассказать, если не о Томасе, то о Герольде Дейне. Его она знала куда лучше. — И я надеюсь, что скоро он обретёт покой и прощение, которые столько времени ищет, — тихо, почти шёпотом произнесла Дейенерис. Кажется, во многом именно благодаря Томасу она теперь и не могла заставить себя ненавидеть Джона, даже когда очень того хотела. Особенно после того, как он сам явился, не боясь быть убитым и готовый понести наказание. Жаждущий его. Но этим Дейенерис сделала бы хорошо отнюдь не себе и не Джону. Истина же заключалась в том, что Джон, как и Томас, по-настоящему желал отыскать тот самый покой — и прощение. И неважно, каким образом он его заслужит. — Мне пора идти. Присмотри за ним. Он теперь твой, и ты должен беречь его, — напомнила она. Дракон хлопнул крыльями и выкрикнул что-то, будто прощаясь. Дейенерис выдохнула. За дверью её нетерпеливо ожидал Марвин. Он выглядел крайне встревоженным. — Всё в полном порядке, мейстер, как я и говорила, — поспешила успокоить его Дейенерис, устало улыбаясь. — Он не причинит мне зла. — Я опасаюсь за вас по самым разным причинам, как вы понимаете, — искренне признался Марвин. — Но я рад, что всё в порядке. Надеюсь, это лишь пошло вам на пользу. Дейенерис пока не знала, действительно ли эта беседа была полезной, в ней вновь куда больше было молчания, но, определённо, ей это требовалось. Возможно, со временем она преодолеет и тот самый невольный страх. — Да, разумеется. Давайте вернёмся. Хочу побыть рядом со своей дочерью. За всеми этими заботами, Дейенерис и не заметила, как день начал клониться к закату, а она даже толком не ела ничего, кроме двух фиников и веточки винограда, пока строила планы по отправке людей на север. Но ей не особенно хотелось, хотя поужинать всё-таки стоило, о чём она и дала соответствующие распоряжения, надеясь провести спокойный вечер. Однако в покоях, вопреки своим чаяниям, Дейенерис обнаружила не только Сареллу и Кинвару — обе, по всей видимости, недавно вернулись. Но и Герольда Дейна, которому велели ждать королевы в небольшом зале, где совсем недавно она советовалась со своими людьми. Увидев Герольда, Дейенерис удивлённо вскинула брови. Марвин, напротив, нахмурился. — Чему же я обязана вашему присутствием? — вежливо поинтересовалась она. Сарелла показалась на пороге, укачивая на руках недавно уснувшую Рейенис. Кинвара стояла поблизости. Впечатление складывалось такое, что все ожидают от Герольда какой-нибудь неприятной выходки. Дейенерис же, напротив, не ощущала никакой опасности. Во всяком случае, угрожающей напрямую ей или дочери. — Он сказал, что хочет поговорить с вами касательно своего путешествия в Астапор, — не успел Герольд открыть рот, чтобы ответить, как вместо него заговорила Кинвара. — Спасибо, миледи, что избавили меня от объяснений, — насмешливо протянул он, улыбаясь. Дейенерис вздохнула. Кажется, поужинать придётся чуть позже. — Я догадывалась, что вы можете прийти, но не так стремительно, — призналась она. — Надо полагать, вам уже передали мой приказ, сир. Она подала короткий знак рукой, веля всем оставить её наедине с Герольдом. Марвин удалился вслед за Сареллой и Кинварой. Дейенерис присела на один из свободных стульев, жестом пригласив и Герольда занять прежнее место. — Разумеется. Вдовец сообщил мне. — Надо полагать, у вас появились вопросы и, наверное, вы удивлены, — предположила Дейенерис. — Я готова ответить на любой из них. — Как ни странно, я не удивлён, ваше величество, и вопросов у меня практически нет. Всё и без того ясно, — Герольд беспечно пожал плечами. — Я понимаю, что от меня требуется и чего вы ждёте. — В самом деле? — Дейенерис улыбнулась и, подперев рукой щёку, почти весело посмотрела на него. — Так расскажите мне, чего, по-вашему, я от вас жду, сир. — Прежде всего, что я помогу вашим людям доставить из Астапора тех, кто пожелает его покинуть. Вам это нужно, чтобы посмотреть, на что я способен. Ведь, если и такую малость я выполнить не способен, то как вы доверите мне часть своего войска, которое отправится в Дорн? Если отправится, разумеется, — добавил он. Ответ был честный, и вообще-то Герольд Дейн был прав. Всё-таки он действительно не глупый человек, это Дейенерис поняла давно. — Всё верно. Так и есть, сир, — улыбка её сделалась благосклонной. Тёмно-лиловые глаза Герольда сверкнули. — Кроме того, я бы хотела, чтобы на обратном пути вы заглянули в Юнкай и узнали, как там обстоят дела. Возможно, Даарио стоило бы вернуться обратно. Вы, насколько мне известно, хорошо с ним поладили. На этот раз удивился уже Герольд. — Не имею ничего против этого, ваше величество, но, насколько я мог заметить, в Миэрине сейчас находится весьма специфичный… гость, а Даарио Нахарис, насколько я его знаю, вряд ли в этом случае проявит милосердие, подобное вашему. Попытка подобрать осторожные слова не скрыла от Дейенерис то, что на самом деле имеел в виду Герольд. — Я знаю его дольше, чем вы, — она выпрямилась и посмотрела на него уже серьёзно, — и полагаю, что смогу решить эту проблему. Он не посмеет убить Джона. — Или Эйегона? — ввернул с усмешкой Герольд. — Тем более Эйегона. Всё-таки красивая у него была улыбка. Красивая, яркая, напоминающая лезвие бритвы. — Но даже понимая, куда и зачем отправляетесь, вы пришли. Хотя я и надеялась, что вы это сделаете — про Даарио намеревалась сказать вам лично, — Дейенерис откинулась на спинку стула и хотела было закинуть ногу на ногу, но вспомнила, что пока это простое действие для неё сейчас невыполнимо. — Я никак не мог уехать, не увидев вас ещё раз, — он чуть подался вперёд. — Это придаёт мне сил. К тому же хотел услышать всё от вас самой. — Вы не доверяете Вдовцу? — вскинула бровь Дейенерис. — При всём моём уважении, я вообще мало кому доверяю. Даже собственной тени не всегда можно верить, — признался Герольд. Дейенерис вдруг вспомнила о словах Кинвары, которая сейчас как раз находилась поблизости. Она упоминала о тени, — не совсем буквальном смысле — которая преследует Герольда Дейна с тех пор, как он побывал в Стигае. О его обречённости. Поэтому сказанное только что отдалось в сознании мрачным эхом. — Что-то не так? — Герольд явно заметил, как изменилось лицо Дейенерис. — Извините, если я… — Вы здесь не при чём, — взмахнула рукой она. — Точнее, это имеет к вам отношение, но дело не в том, что вы сказали. А в том, чего не говорите. — Не уверен, что понимаю, о чём идёт речь, моя королева, — теперь уже Герольд нахмурился. — Речь идёт о том месте, где вам довелось побывать. В Краю Теней, — глядя прямо в его невозможно глубокие глаза, ответила Дейенерис. — И о том, что вы там увидели. — Это не самая лучшая тема для беседы, особенно в сумерках, — Герольд больше не пытался улыбнуться. Ему явно не нравилось то, в какую сторону повернул разговор. — Да и нечего там рассказывать. — Мне так не кажется, — Дейенерис не желала сдаваться. — Если это такая ерунда и скука, поделитесь со мной. У меня, да и у вас, для этого достаточно времени. — Это красная жрица вам сказала, — как-то почти горестно хмыкнул Герольд. — Уверен, что она. — Откуда вам известно? — выпалила Дейенерис, понимая, что тем лишь подтвердила его догадку. — Я не поклонник Владыки Света, но мне прекрасно известны методы его жрецов. И я верю, что в огне они видят порой не только обугленные поленья, — всё тем же мрачновато-ироничным тоном продолжил Герольд. — К тому же я побывал в том храме… единственном храме Р`глора, который находится в Стигае. Кем бы ни был этот бог, он наверняка существует. Я так полагаю. — А вы говорите — нечего рассказывать! — шутливо упрекнула его Дейенерис. — Судя по всему, история очень интересная. Я хочу её услышать от начала и до конца. Иногда в детстве я любила страшные сказки, пусть они и пугали меня так, что доброму сиру Виллему приходилось сидеть подле моей кровати, пока я не усну, — она обезоруживающе улыбнулась. Герольд заколебался. Внутри него происходила внутренняя борьба — и Дейенерис это прекрасно видела. Он и не хотел, наверное, вспоминать пережитое, и в то же время не желал отказывать ей. — Пожалуйста, — Дейенерис теперь чуть подалась вперёд, почти касаясь рукой его руки. — Обещаю, что расскажу, — со всей серьёзностью ответил Герольд, глядя на её тонкие пальцы, оказавшиеся рядом с его собственными. На мгновение показалось, что он потянется навстречу, но то ли не решился, то ли счёл это неуместным. — Но не сейчас, — Дейенерис даже не пыталась скрыть своего разочарования. — Это долгая история. Даарио тоже хотел её услышать. Если я вернусь вместе с ним, хороший будет повод, чтобы удовлетворить и его любопытство, — попытался улыбнуться Герольд, но теперь у него это не слишком хорошо вышло. — А пока скажу вам вот что: наверное, я совершил ошибку, но оно стоило того. Каждая наша ошибка — это важный жизненный урок. Кажется, он уже намеревался уйти, но Дейенерис остановила его ещё одной неожиданной просьбой: — Тогда покажите мне свой меч. — Мой меч? — рука Герольда опустилась на ножны, точно он проверял, на месте ли его оружие. — Именно его, — кивнула Дейенерис. Она давно интересовалась этим клинком. — Вас называют Тёмной Звездой, а вы свой меч называете Мечом Ночи. Это ведь правда, что он действительно выкован из металла звезды, упавшей с неба, как и Меч Зари? — Вы знакомы с историей дома Дейнов, — вежливо заметил Герольд. — За кого вы меня принимаете? За необразованную дикарку? — это было сказано без обиды, скорее, Дейенерис просто хотела слегка поддеть его. — Простите, — впервые за всё время он, похоже, немного смутился. — Сам не подумал, что сказал. Со мной, как и с каждым, такое подчас случается. Конечно, она вам известна. — Итак, меч, — требовательно напомнила Дейенерис. В ней снова проснулся знакомый азарт. Она действительно хотела посмотреть на то, о чём столько слышала. Разумеется, это не легендарный клинок сира Артура Дейна, а его тёмный брат, но Дейенерис пока было достаточно и того. Герольд осторожно извлёк из ножен меч и так же осторожно опустил его на стол перед Дейенерис. — Он очень острый, — предупредил Герольд, когда она потянулась к лезвию. — И очень красивый, — откликнулась Дейенерис, точно не услышав предупреждения. Клинок действительно оказался удивительным. Не похожим ни на валирийскую сталь, ни уж тем более на обычную. Молочно-белый, наполненный приглушённым внутренним, как будто нынче дремлющим, светом. — Я ожидала, что он будет не такой, — вдруг призналась она, посмотрев на Герольда с улыбкой ребёнка, увидевшего игрушку, о которой давно мечталось. — А какой же? — улыбнулся он в ответ. — Думала, что Меч Ночи будет… тёмного цвета, — Дейенерис хихикнула. — Наверное, это глупо, да? — Вполне можно понять ваши ожидания, — развёл руками Герольд. — Но это имя он носит не из-за своего цвета, тем более, это он сейчас так выглядит. — Ну хоть об этом-то вы можете мне рассказать, сир? — Дейенерис выжидающе посмотрела на него. — Разве смею я отказывать своей королеве? — Герольд посмотрел на собственный меч. — Но тут всё довольно просто. При условии, конечно, что вы верите в разного рода чудовищ и прочие странные вещи. А вы верите, — он не спрашивал. Он знал. Да и как тут не знать? — Когда они поблизости, то цвет его меняется и становится ярче. Как раз во время путешествия в Стигай мне эта его особенность и открылась, а пока мы с Даарио добирались в Миэрин, я лишь ещё больше в том уверился. — Интересно, — Дейенерис посмотрела на клинок озадаченно. — А Меч Зари… — Я не знаю. Возможно, и он тоже. Но сейчас им владеет Эддард Дейн, ближайший из выживших родственник сира Артура, как вам известно, — пояснил Герольд. — Мне же он без надобности. Но резонно предположить, что оба клинка обладают подобной… способностью. — К сожалению, может статься так, что мы все в этом убедимся, — чуть тише проговорила Дейенерис. — Надеюсь, этого не произойдёт. На некоторое время воцарилось молчание: Дейенерис разглядывала удивительный меч, а Герольд Дейн — её. Она ощущала его цепкий, внимательный, почти осязаемый взгляд, от которого мурашки ползли по коже. Но это были даже приятные ощущения. Пальцы скользнули по искусно сделанной рукояти, касаясь каждой тонкой линии. Посеребрённый металл. Тёмно-фиолетовый камень посередине. — Он действительно очень красивый. — Думаю, вы ему тоже понравились, — в голосе Герольда послышалась улыбка, когда он заговорил. — Мечу? — лукаво уточнила Дейенерис. Вместо ответа Герольд рассмеялся. Смех у него был такой же, как улыбка. — Ему тоже, — поддержал её шутку Герольд. Ведомая странным порывом, Дейенерис коснулась самого острия, и из подушечки указательного пальца появилась маленькая капелька крови. — Вы поранились, — Герольд дёрнулся было, но она остановила его взмахом другой руки. — Всё в порядке. Я просто познакомилась с ним. Считайте, что так я окажусь вместе с вами туда, куда вы отправляетесь. Часть меня, во всяком случае, — улыбнулась Дейенерис и провела по пальцу языком, пробуя собственную кровь. Как ни печально, но она уже хорошо знала, какова она на вкус. Тот неприятный комок в горле, когда она только пришла в себя… — Это большая честь, — кивнул Герольд, убирая меч обратно в ножны и тем обрывая неприятную для Дейенерис мысль на полувдохе. — Корабли в Астапор отбывают уже послезавтра. — Хорошо. Тогда искренне желаю вам доброго пути, и пусть всё сложится наилучшим образом, — Дейенерис встала, и Герольд немедленно поднялся следом за ней. — Привезите моего капитана, если это возможно, и сами возвращайтесь, — попросила она, протягивая ему руку. Герольд коснулся губами тыльной стороны её ладони, и длилось это чуть дольше положенного, но Дейенерис не стала возражать. Пусть другие опасаются его, может быть, не безосновательно, учитывая репутацию Тёмной Звезды, но чем-то этот человек ей всё равно нравился. — Всенепременно, ваша милость, я постараюсь вернуться как можно скорее, у нас много дел и совсем нет времени, — Герольд, наконец, отпустил её руку и выпрямился в полный рост. — Берегите себя. Откланявшись, он направился прочь, а Дейенерис некоторое время глядела ему вслед. Даже когда он покинул комнату, она продолжала смотреть на опустевший дверной проём, и по-прежнему осязая его недавнее присутствие. Удивительный человек. Как и его меч. — Он ушёл? — из смежной комнаты показался Марвин. — Да, — кивнула Дейенерис, коротко выдохнув. Кажется, она ненадолго задержала дыхание, сама того не заметив. — Ушёл. Он отбывает в Астапор послезавтра. Нам следовало кое-что обсудить. Марвин оглядел комнату, точно ожидая увидеть тут нечто новое: — Всё в порядке? — В полном. Велите, пожалуйста, накрыть стол на четверых, — опомнилась Дейенерис. — Нам всем следует восполнить свои силы. Пока нам подают ужин, я хочу немного побыть со своими детьми, они малы и нуждаются во мне, — кивнув Марвину, она прошествовала в свою спальню, где Сарелла успела уложить Рейенис в колыбель. Красный дракон свернулся на этот раз у её головы. Кажется, теперь стало ясно, ради кого он пришёл. Дейенерис перевела взгляд на Кинвару, сидевшую рядом и довершавшую эту мирную картину: — Он обещал рассказать мне, — вдруг призналась она, — то, о чём мы с вами беседовали. — Будем надеяться на то, — Кинвара чуть улыбнулась. — Если вы ему доверяете. Отвечать на это короткое замечание не хотелось. Она ещё слишком мало знала Герольда Дейна, чтобы говорить наверняка, но она хотела ему доверять, а это уже значило немало. — Куда больше волнует, как заставить остальных драконов пробудиться, — сменила тему Дейенерис, подходя к тем яйцам, что лишь потрескались. — Что я сделала неправильно? — Вы всё делаете верно, — успокоила её Кинвара и потянулась к одному из яиц, касаясь его тёплой и твёрдой скорлупы, которая казалась сделанной из чистого серебра, а после другого — из ослепительного золота. Похоже, это доставляло ей немалое удовольствие. — Уверена, так и задумано. Вероятно, ещё просто не настало их время. Владыка Света подал нам знак… и остаётся лишь терпеливо ждать. — Как всегда, — проворчал откуда-то из-за спины Марвин, успевший отдать необходимые распоряжения касательно ужина. Больше, чем прочее, его раздражали пророчества и божественные знаки, о которых постоянно толковала Кинвара. — Однако миледи Кинвара права, ваша милость, для этого, по всей видимости, требуется немного терпения и времени. «Надеюсь, это самое время у нас ещё есть».