Время будить королей

Серсея готова была поклясться, что слышала музыку. Ужасную музыку, и в то же время — завораживающую. И та показалась знакомой, отзываясь где-то в самой глубине души. Серсея вдруг вспомнила, на мгновение перестав дышать. Она уже слышала её, там, во внешней темноте, когда тот человек, Томас — нет, кто-то другой, — показывал ей подобие исполинской тюрьмы, полной чудовищ. Там, в первородном хаосе внешних миров, пребывали в бесконечном и беспокойном движении существа, кошмарный образ которых не вмещал жалкий человеческий разум. Существа, столь огромные, столь невероятные, невозможные, что рядом с ними человек представлялся не более, чем муравьём. Серсея помнила, что чувствовала, увидев многие тысячи глаз, устремлённые во все концы мироздания, заметив трещины и сколы на циклопических чёрных стенах, за пределами которых бушевало море огня. Помнила звуки флейт, волынок и арф, безнадёжно расстроенных. Звуки, сводившие с ума. Безумная песнь небытия. И теперь Серсея слышала отголосок этой песни, который уже не пугал так, как прежде. Точнее, ужас смешивался едва ли не с восторгом. Так смотрят на бушующую стихию, на безудержный шторм, на грохочущий сход лавины, на сносящий всё на своём пути ураган. Пугающее, но величественное зрелище. Необузданная мощь. Серсея невольно вцепилась в камень, который и не думал остывать. Но она привыкла к его жару, к тому же никаких ожогов на коже этот предмет не оставлял. Зажмурилась, чувствуя навернувшиеся на глаза слёзы. Солёный, стылый морской ветер бил по лицу наотмашь, как будто желая привести в чувства, теребил длинными пальцами её золотистые волосы, что-то шептал. Успокаивающее. Внизу плескалась тёмная и загустевшая от холода морская вода. Она стояла на палубе корабля, который стремительно рассекал почерневшее под взглядом хмурого неба море. Судно двигалось в сторону Браавоса, а в голове Серсеи всё ещё блуждали обрывки жуткой мелодии извне. На плечо её легла тяжёлая рука, заставив вздрогнуть — и резко развернуться, уставившись широко распахнутыми глазами на человека, стоявшего позади. Йоак. Он хмуро пригляделся к её лицу, после его тёмный взгляд скользнул ниже, к руке, которая сквозь одежду сжимала камень. Он неопределённо покачал головой. — Правильно. Лучше так. Не нужно прислушиваться, иначе сойдёте с ума, — напутствовал он со всё тем же мрачноватым видом. — Вы считаете? — Серсея попыталась изобразить едкую улыбку. Ничего не вышло. Лицо её как будто свело судорогой, пусть на деле она не испытывала каких-то особенных чувств. Ей стало всё равно. Даже тот факт, что она увидела некоторое время назад в Лорате, уже не трогал. Детей насилу удалось уложить спать, и теперь они находились на нижней палубе, в одной каюте вместе с Джой и Джалилой. — Хуже всегда может стать, — откликнулся Йоак. — Я знаю. Серсея отвернулась. Хотя она и продолжала ощущать его присутствие рядом, это не беспокоило. И Йоак больше ничего не говорил. Молча смотрел вдаль. Туда, где недавно исчез с горизонта почти полностью разорённый архипелаг. Ей не впервой оставлять за спиной обращённый в руины город, спасаясь от тех, кто это сотворил. — Скоро они полностью проявятся здесь, в настоящей реальности, — сообщил Йоак через некоторое время. Но Серсея не потрудилась даже повернуть в его сторону головы. — Тогда нам удастся или связать их и отправить обратно, или… Он умолк. Серсея ничего не уточняла, не проявляла интереса. Она и без того понимала, что — «или». Или они все до единого окажутся поглощены. Это осознание оставляло после себя уже не страх — только чёрную, сосущую пустоту. Безысходность. Что она могла поделать? Наконец, Йоак удалился, поняв, что она не настроена говорить, и оставив её наедине со своими мыслями. Серсея, опёршись о фальшборт, поглядела в море, как будто выискивая там что-то. Но вода оставалась просто водой. Обычной, вполне привычной водой. Серсея смутно помнила, как бежала, забыв саму себя, почти не чуя ног, к порту, где ждали уже загруженные всем необходимым корабли. Так, словно к отъезду готовились заранее. Из магистров на палубе оказались лишь трое — Отерис, Мо Эрас и Китуда. Серсея ничего не спрашивала, не нуждалась в этом. Она знала — остальные погибли. Борхтан, Ма`ан, Талгхо, Эмир Кхан. Те, кто не успел уйти дальше от лабиринта. Их поглотила вечная тьма. Серсея не горевала по ним, она почти не знала этих людей и не испытывала к ним привязанности, но случившееся всё одно странно отзывалось где-то внутри ноющим, неприятным чувством. Город, сами острова, рассыпался на части, как это произошло с лабиринтом. Весь знакомый мир обращался в осколки, в разбитую вдребезги хрупкую вазу. Вверх вздымались чёрные тени, извивающиеся, кошмарные, усеянные ртами, глазами, пальцами, отростками, языками. Отвратительные, неестественные, безобразные. Йоак и Сторюнкар задержались, сжимая в руках свои странные плети. Те продолжали извиваться, живя собственной жизнью. Кто-то кричал совсем рядом. Не дети, к их безутешному, испуганному плачу Серсея уже привыкла. И даже не Джой с Джалилой. Кричали люди. Кричала земля. От ужаса и боли. И чудовища исторгали из себя ту самую музыку, отголоски которой до сих пор эхом блуждали в бесконечных коридорах сознания Серсеи. Вскоре обе плети обрушились на тварей, подобравшихся близко к порту, пожирающих саму землю. В ноздри ударил мерзостный запах, смрад могилы. Твари закричали, когда толстые, крепко сплетённые жгуты принялись терзать их, со свистом рассекая застекленевший от криков, зловония и грохота воздуха. Существа болезненно верещали, и под хлёсткими, быстрыми ударами плетей их плоть расходилась, обнажая пульсирующую склизкую массу. Плети эти не были способны их остановить, о нет, но могли удержать, отвлечь, причинить боль. Серсея странным образом различала в гортанных воплях, исторгаемых тысячами ртов, именно её. Боль, приносящую немыслимые муки. Свист и щелчки хлыстов стали ритмичными, сливаясь с другими звуками. Серсея слышала их даже на корабле, куда её, поторапливая, сопроводил уже Красная Блоха. Он тоже выжил, хотя большинство дотракийцев и Безупречных наверняка погибли на островах. Йоак и Сторюнкар, покрытые чёрной вонючей слизью, сжимающие плети, заскочили на корабль за мгновение до того, как тот отвалил от берега, торопливо подгоняемый взмахами вёсел гребцов. Студенистая темнота, колышась, вопя, изрыгая смешанные с отвратительными песнями проклятья, ринулась в солёную воду, вздымая, вспенивая море. Сползала вниз по обрушившемуся берегу, оставляя за собой дымящийся, развороченный, выпотрошенный труп города. Руины. Но больше они не показывались, как будто море поглотило их навеки. Поэтому-то Серсея нет-нет, да вглядывалась туда, в глубину, опасаясь, как бы оттуда не вылезло нечто кошмарное. Но они уже взяли курс на запад, а чудовищ всё не было видно. Через время их догнали и другие корабли — те, что забирали людей с остальных островов, в том числе, самого Лората. Из князей тоже погибли все, кроме иббенийца Мара Кхетта, Князя Улиц. Но тот почти сразу заперся у себя и, говорят, молча сидел там до сих пор, не желая отпирать дверь и отказываясь от пищи. Серсея поёжилась, чувствуя крадущийся под одежду холод. Она подняла взгляд, посмотрев на чёрные тучи. Те пока оставались на расстоянии, даже ещё не добрались до самого разрушенного архипелага, но явно приблизились. И Серсея вовсе не желала знать, что произойдёт, когда таящаяся в них угроза настигнет беглецов. Развернувшись, она направилась прочь, к лестнице, ведущей на нижние палубы, но вместо того, чтобы вернуться в каюту, где её ждали причитания, вопросы и чужой страх, она свернула в другую сторону, намереваясь отыскать магистров. Может быть, они согласятся с ней поговорить. Внутри всё действительно словно заледенело, не позволяя прорваться в мир ужасу, способному довести до безумия. Всё казалось Серсее почти нереальным, ненастоящим, превращая её в стороннего наблюдателя. Она понимала: это что-то вроде шока. Состояние это рано или поздно закончится, и наверняка закончится скверно, поэтому следовало воспользоваться моментом, пока она ещё способна здраво мыслить. Или относительно здраво. Все трое выживших магистров ютились в одной каюте, мест на корабле оказалось совсем немного, не беспокоили пока разве что Мара Кхетта, которому требовалось побыть одному. Дверь в каюту магистров охраняли Безупречные, которые пустили Серсею внутрь без лишних вопросов. Ей показалось, что все трое о чём-то негромко переговаривались, когда она вошла после короткого стука, не став дожидаться приглашения. Обвела всех напряжённым, строгим взглядом, встретив лишь молчаливый вопрос на лицах. В каюте царило странное настроение, как будто Серсею здесь ждали. Она ещё раз осмотрелась, но тех двух странных рыцарей не увидела. — Они могут быть ей чем-то полезны? — бледно улыбнувшись, поинтересовался Отерис. Единственный из магистров, кто говорил на всеобщем. Мо Эрас и Китуда, напротив, слегка нахмурились. — Не уверена, — честно призналась Серсея, которая приняла происходящее за молчаливое приглашение войти. Хотя она так или иначе настояла бы на беседе. Отерис встал и указал на одно из свободных старых кресел, стоящих в углу. Серсею охватило странное чувство, словно так уже случалось, происходило когда-то. И верно. Ведь она и прежде бывала в Браавосе, когда они бежали с Квиберном из Королевской Гавани, направляясь туда на похожем торговом судне, рассекая море, а после снова бежали — в Норвос, Квохор, Саат, и снова по морю — до Лората. Бесконечный бег по кругу. Серсея крепче сжала побелевшие пальцы, отгоняя отчаяние, готовое ухватить её за горло. — Не уверена, — повторила она. — Но вы можете толком объяснить, что случилось? Отерис переглянулся с Мо Эрасом и Китудой, переведя им сказанное. На лице Мо Эраса появилась неприятная, почти жестокая улыбка, когда он обратил к ней своё лицо, и заговорил на валирийском. Серсея поняла большую часть того, что он сказал, пусть пока и не научилась толком разговаривать на этом языке с учётом особенностей местного наречия. — Случилось то, что случилось. Она видела всё сама. Тьма пришла за ними. Серсея прищурилась недобро. Ей не понравился тон, которым были произнесены эти слова. Такой же обвинительный, как и весь вид Мо Эраса. Словно в случившемся была вина самой Серсеи. — Магистр имеет в виду, — поторопился вмешаться Отерис, говоря уже примирительно, — что им ведомо о печальном событии не больше, чем ей. — Печальном событии, — эхом откликнулась Серсея. Холодно улыбнулась. — Печальное событие, в самом деле… — она поняла, что голос её почти дрожит. — Кого вы обманываете, уважаемые магистры, меня — или себя? Я устала ото лжи. И видела достаточно, чтобы сказать: ваша характеристика излишне мягкая. Это кошмар и катастрофа. Вы не можете знать меньше меня, хотя бы потому что не просто так всё это время проводили ритуалы, спускались туда и чертили защитные знаки. Не можете, потому что так поступали и ваши предки. И уж тем более мне не понятно, как вы не могли, если не остановить подобное, то хотя бы не предупредить о нём остальных? Серсея умолкла, чувствуя, как вздымается и опадает её грудь от сбитого дыхания. Как к бледным доселе щекам прилил гневный румянец. Зелёные глаза вспыхнули в полумраке каюты, и душный воздух наполнился разрядами незримых молний. Она — королева в изгнании. Она — корабль, несущейся навстречу неведомой буре. Она — преисполненная гнева мать, которая должна защитить своих детей. — Они пытались, всеми силами пытались, — Отерис, заметив состояние Серсеи, бросил предупредительный взгляд на Мо Эраса и Китуду, которые готовы были вступить в спор. Видимо, теперь именно Отерис считался главным после того, как погиб старик Ма`ан. — Наместнице и самой известно это. Ежедневно они совершали отправления, чтобы печати не утратили свою силу, но… — Напрасно! — не со злостью, но скорбью выдохнул Китуда и, к удивлению Серсеи, уткнулся лицом в ладони. Плечи его мелко затряслись. Он был в отчаянии. Не меньшем, чем она сама. Наверное, потому что на его глазах погибло всё, к чему он был привязан, его дом, и почти все, кого он знал. Отерис и Мо Эрас наверняка испытывали схожие чувства. Серсея, впрочем, не могла отыскать в себе сочувствия, её вообще как будто сковало льдом, несмотря на бушующее сейчас в груди пламя гнева. Хотя уж она не хуже прочих понимала, каково это — видеть подобное и сознавать собственное бессилие. — Напрасно, — тускло, сдавленно повторил он. — После того, как её советник… тот человек… Квиберн, — Китуда почти с ненавистью выдавил это имя, — что-то сделал… Слова давались ему с трудом. Серсея едва не отпрянула, вжавшись в спинку кресла, встретившись с его пылающим взглядом, направленным в её сторону. — Она не виновата, — напомнил Отерис тихим голосом, почти шёпотом, — наместница, как и остальные, не ведала, что он творит. И этот человек, — он опустил ладонь себе на грудь, — уверен, что не только в советнике проблема. Есть опасения… что не только Лорат и Морош настигла эта участь, — Отерис с сожалением посмотрел на Серсею. Китуда вскочил и, издав невнятный звук, бросился прочь, заливаясь слезами. Отерис проводил его взглядом, полным затаённой боли. Покачал головой, но не побежал следом. — Ему надлежит успокоиться, — пояснил он с некоторой неловкостью, — прийти в себя. — Он… не сделает ничего с собой? — Серсея покосилась на дверь. — Нет. Он знает, что этого делать нельзя, — резко, как и прежде, отрезал Мо Эрас. Один Отерис из них всех сохранял подобие спокойствия. — Что же мы будем делать дальше? Спаслось не так много людей. Даже если кому-то и удалось бежать своим способом… Отерис испустил долгий выдох. — Сначала им предстоит добраться до Браавоса, и там они узнают последние новости. Они не сомневаются, что нас примут, несмотря на очень давние разногласия, — поведал он о дальнейших планах. — Сейчас им всем предстоит позабыть о прежней вражде. Сердце Серсеи теперь каждый раз замирало при мысли о Джейме. Она ведь надеялась дождаться его. Надеялась увидеть. Пусть ещё хоть единственный раз. Настала очередь Серсеи бросать на Отериса почти умоляющие взгляды, хотя он едва ли мог на что-то повлиять. Он такой же человек, как сама Серсея. И, пожалуй, теперь они в самом деле находились на равных. Изгнанники, лишённые дома и бегущие в чёрную неизвестность. — Джейме… и магистр Джарлан, который остался с ним в Мороше, — осторожно напомнила она, надеясь, что голос не подведёт, не дрогнет в самый неподходящий момент. — Ведь они так и не добрались до нас. — Не добрались, — вынужден был признать Отерис. Отвёл взгляд. — Но они ещё издалека, с моря, увидят, что с островами случилась беда, не станут заходить в порт, смогут дойти до Браавоса. Он надеется увидеть обоих в добром здравии. Серсея усомнилась в услышанных ею словах. Внимательно поглядела на Отериса. — Есть ли у них самих шанс выбраться из Мороша, и какова вероятность, что твари, которых мы видели, не добрались до них прежде, не поглотили остальной Эссос? Можете вы мне это сказать, магистр? — в голосе её скользнули всё те же обвинительные нотки. Серсея понимала: ещё немного, и она последует примеру Китуды, но не могла позволить себе такого поведения. — Шансов немного, — Мо Эрас хмыкнул, посмотрел на Отериса. — Она должна понимать. Серсея понимала, но от жестокости этих слов ей едва не сделалось дурно. Джейме. О, Джейме, какой же ты болван. Она не желала терять его — опять. Как бы Серсея ни гневалась, не могла чувствовать себя целостной без него. Если он уйдёт, как она сможет остаться, разбитая на части? Никто не возместит ей эту утрату, пусть рядом с ней были Джоанна и Герольд. Ради них Серсея не сдастся, но никогда уже не станет прежней, если… Пусть бы он остался со своей коровой в Королевской Гавани, лучше так, чем знать, какая страшная участь его могла постигнуть в пасти кошмара. Серсея не пожелала бы подобной смерти, наверное, даже Тириону. Какой мягкосердечной она всё-таки стала после появления близнецов. — Вам хорошо знакомы те люди, Йоак и Сторюнкар? — неожиданно поинтересовалась Серсея, не в силах вновь заводить разговор о Джейме. Отерис как-то странно посмотрел на неё. — Разумеется. Они ведь и сами ей представились, не так ли? — полувопросительно уточнил он. — В этом я тоже не уверена. Не уверена, что поняла правильно, имею в виду. — Они — и есть хранители лабиринта, — пояснил Отерис, — она желала их услышать. Она услышала. И увидела. Мо Эрас тоже поднялся, и Серсея сама вся подобралась, как будто готовясь к броску. Но он не собирался ей вредить, а только подошёл к другому столу, чтобы зажечь ещё несколько свечей. В каюте быстро темнело — ночь набегала подобно морскому приливу, затапливая каюту тёмной водой. — У них есть своя каюта? — зачем-то спросила Серсея, пусть вовсе и не собиралась наведываться туда. — Они здесь… и в то же время постоянно пребывают где-то ещё, — туманно ответил Отерис. — Они ведь имеют иную природу. У них нет потребности в пищи или сне. — Это я уже поняла, — Серсея тоже встала. Ей стало совсем душно. Хотелось выйти прочь, глотнуть свежего воздуха. И в то же время она понимала: стоит переступить порог, её снова настигнут мысли о Джейме и страх перед тем, что грядёт. Неотвратимое, как сама смерть. — Но вы им доверяете? — Больше, чем прочим, — спокойно ответил Отерис. Выйдя из каюты, Серсея огляделась, но не увидела никого, кроме нескольких Безупречных в узком коридоре. Где-то наверху ходили и переговаривались беспокойно люди. Корабль как будто охватило тревожное ожидание. — Пора возвращаться, — сказала Серсея самой себе едва слышно. Дети, устав плакать, наконец, уснули. Измученные тревогами и переживаниями, спали и Джой с Джалилой. Серсея мысленно позавидовала им всем, будучи уверенной, что ей будет не сомкнуть глаз в беспокойной, беззвёздной и безлунной ночи. Тихо раздевшись без посторонней помощи, она небрежно собрала волосы в косу и зажгла ещё две свечи, отгоняя сумрак, чтобы поставить их на небольшую тумбочку рядом с кроватью. Пляшущее пламя немного успокаивало, и Серсея зачарованно глядела на него, кутаясь в одеяло. Через время ей уже снился сон — не страшный, скорее, просто печальный. В этом сне ей виделся Джейме, он брёл в тёмном, узком пространстве, и звал её. Звал. А она звала в ответ — только он не слышал. *** В Браавосе корабли причалили через два дня. Город как будто вынырнул из предрассветного сумрака, обозначив резкие очертания заградительных стен и башен, что виднелись уже за самими стенами. Браавосский Титан, через который предстояло зайти в порт, казался настоящим чудовищем. Его чёрная фигура, что высилась над морем, вызывала трепет. Когда он открыл рот, исторгая ужасные крики, чтобы оповестить всех о прибытии кораблей, близнецы проснулись — и заголосили, вторя ему. Джой и сама подпрыгнула на месте, уставившись на Серсею, пока та не успокоила её, пусть тоже ощущала невольную дрожь: — Всё в порядке. Это Титан предупреждает, что мы пришли. Местные глупые правила. — Так и со страха умереть можно, — призналась не менее перепуганная Джалила. И Серсея в кои-то веки была с ней полностью согласна. За пределами каюты послышалась суета. Серсея же не знала, стоит ли ей собираться или нет. Вдруг кораблю придётся вскоре отчалить? Их ведь вполне могли и не принять. Такого варианта она не исключала, пусть и не понимала, куда ещё им идти. Неужели в Вестерос? Ну уж нет. Не сейчас. В дверь постучали. К удивлению Серсеи, на пороге стоял вовсе не Отерис или кто-то ещё из магистров, а Йоак. Тот выглядел совершенно спокойным. Он оглядел Серсею с ног до головы и криво улыбнулся. В предрассветном сумраке глаза его сверкнули. — Мы добрались до Браавоса, — сообщил он очевидное. — Мы все заметили, — Серсея указала пальцем в низкий потолок, имея в виду кошмарный звук. — Нас там ждут? Йоак неопределённо повёл плечами. — Мы заходим в Мусорную Заводь, порт для чужаков. После этого отправимся сразу к Острову Богов. В Храм Владыки Света. Как мы и обещали. — И нас там примут? Здесь немало людей. — На Острове Богов принимают всех, кто пожелает. Никто не запретит нам туда попасть. Я предполагаю, что власти Браавоса прислушаются к нашим словам. Они куда менее скептичны, чем владыки других Вольных Городов. — Несколько сотен чужаков, — Серсею начинал нервировать этот разговор на пороге, с открытой дверью, когда за спиной в тревожном ожидании замерли Джой с Джалилой, не зная, как им поступить. — Едва ли это останется незамеченным. К тому же, неизвестно, хватит ли всем места. Йоак всё-таки прошёл внутрь каюты, и Серсея отступила на шаг, не желая ему препятствовать. Не видя в том смысла. Рядом с ней теперь не было Горы, к которому она не привязалась, но привыкла к его постоянному жутковатому, безмолвному присутствию. Не хотелось вспоминать, во что он превратился, и чем всё закончилось. — Мы со Сторюнкаром и магистром Отерисом договоримся, — заверил её Йоак. — Вас сопроводят Безупречные с дотракийцами. Китуда, Мо Эрас и Мар Кхетт также отправятся с вами. Серсею это известие не порадовало. Из всей этой компании только Отерис ей и был по душе. С Маром Кхеттом она общалась мало, но этот низкорослый, волосатый иббениец ей никогда особенно не нравился. Однако выбора, похоже, не оставалось. Она кивнула. — И что же вы предлагаете нам делать дальше, сир? — Ждать. Много времени это не займёт. В Браавосе, насколько мне известно, пока всё спокойно, хотя некоторые и встревожены вестями, идущими с другого конца Эссоса. Люди бегут от неведомого зла, и всё беспокойнее становятся ночи. Наше появление действительно не останется незамеченным, и мы должны поведать другим, почему ушли из Лората. Люди должны знать, хотя всех не спасти. Серсея едва и у Йоака не спросила о Джейме, но нечто остановило её. Чувство, что Йоак может дать ей куда более конкретный и правдивый ответ, чем магистр Отерис. Не спрашивай, если не хочешь узнать наверняка. Йоак, как будто угадав её мысли, улыбнулся. — Джейме придёт, — неожиданно пообещал он. — Не один. Но придёт. Нужно только подождать немного. На этот раз сердце Серсеи охватил не холод — жар. Она опасалась питать напрасную надежду, чтобы потом не испытать ещё более горькое разочарование. — Хорошо, сир, — покладисто ответила она, наконец, собравшись с силами. — Мы вскоре выйдем. — Вас будет ожидать барка на берегу, я договорюсь, — Йоак кивнул, и вышел прочь из каюты, оставляя после себя ноющее ощущение недосказанности. Серсея обернулась к Джой и Джалиле, кивнула. — Нужно собирать вещи. Благо, их немного. И одеть детей. *** Серсея не учла одного: барка оказалась вовсе не такой, какими она их помнила, а попросту небольшой лодкой с навесом из плотной, не промокающей ткани невнятного бурого цвета. Старая посудина виляла по многочисленным каналам, из которых состоял Браавос, стоящий на воде. Остальные люди из Лората пока оставались на кораблях, хотя некоторые — Серсея лично видела — осмелились выйти на пристань, опасливо оглядываясь. Большинству прежде не доводилось бывать в других городах. Никто из местной стражи их не останавливал, пока они соблюдали правила. Кажется, даже обычно задиристым брави сейчас не было дела до незнакомцев, заполонивших гавани Браавоса. У них оказались проблемы посерьёзнее. Йоак, как и обещал, направился в компании с Отерисом и Сторюнкаром к Морскому владыке Браавоса и его Первому мечу, чтобы официально попросить их дозволения получить приют спасшимся из Лората. Позволить войти в храм и спрятаться за его стенами. Как это жалко. Как унизительно. Город этот, пропахший рыбой и стоячей водой, всегда оказывался связан для Серсеи именно с унижением. Вначале, когда она пряталась здесь в какой-то таверне вместе с Квиберном. И вот теперь, когда бежала, едва обретя подобие равновесия, из Лората, чтобы на сей раз найти убежище в храме вместе с фанатиками огненного бога. Серсея никак не могла взять в толк, как это поможет, но деваться некуда — сама она едва ли выберется из всей этой истории. Будь она одна, мизерный шанс бы существовал, но Джоанна и Герольд требовали её участия и внимания, и были слишком малы для дальних переходов и опасного побега. Поэтому-то Серсея спокойно спустилась в поджидающую её «барку» с молчаливым лодочником, который после слов Мо Эраса повёл свою лодку по каналам, старательно обходя илистые отмели. Можно было чуть откинуть накидку и разглядывать этот унылый, серый и холодный город, состоящий из воды и камня, чужой и недружелюбный. Город вольноотпущенников и бывших рабов, город, где живут Безликие, где стоит, нависая тенью над нерадивыми должниками, Железный Банк. Где тянутся, прижимаясь к воде, низкие каменные дома с черепичными крышами. Созерцать проплывающие мимо унылые трущобы, доки и таверны. Но Серсея не хотела на всё это смотреть. Она вдоволь насмотрелась в прошлый раз, поэтому покачивала Герольда и Джоанну, которые сидели у неё на коленях. В кои-то веки они не плакали, а с любопытством осматривались по сторонам. Серсея улыбалась им. Она старалась не глядеть на Мара Кхетта, который сидел в самом дальнем углу лодки, погружённый в свои мрачные мысли и глядящий в одну точку. Китуда сегодня тоже выглядел отрешённым. Мо Эрас о чём-то оживлённо переговаривался с лодочником, который так же бодро и весело ему отвечал. Но до Серсеи долетали лишь обрывки их разговора, смесь валирийского и торгового языка. Князь Улиц, заметила Серсея, выглядел осунувшимся, почти белым. Он наверняка и сам насмотрелся на многое. Красная Блоха остался вместе с ними, как и прочие Безупречные и дотракийцы. Видимо, Йоак и Сторюнкар способны были заменить собой целый отряд, в чём Серсея не сомневалась. Единожды выглянув из-за навеса, она заприметила человеческие фигуры, которые в свете хмурого утра брели по узким, подёрнутым сырым туманом улочкам, перепрыгивая через каналы, переходя через мосты, или так же передвигались на лодках, направляясь в ту же сторону. Неужто все они стремились попасть к Острову Богов? От мысли, что и она, и дети вынуждены будут сидеть в тесном помещении вместе с остальными, в том числе оборванными нищими, Серсею передёрнуло. Представить себе страшно, какой запах там будет стоять, и какую заразу можно подхватить. Однако даже поспорить сейчас оказалось не с кем. Красная Блоха, равно как и прочие, лишь выполнял предписания, а не раздавал указания. И Остров Богов встретил их человеческим многоголосьем, взволнованным гомоном. Ручейки толпы действительно понемногу стекались именно сюда, собираясь в целые озёра. Серсея видела, как люди расходятся по многочисленным храмам, разбросанным на Острове Богов. Двери каждого из них оказались широко распахнуты. Среди прочих отыскался и в храм Владыки Света, выделяясь на фоне других причудливой, извилистой формой, которая напоминала закаменевшее пламя. Проходя на лодке вдоль забитых людьми берегов, Серсея увидела и Чёрно-Белый Дом на юге, взгляд на который вызывал дрожь. В первый раз ей не довелось побывать в этом месте, да и повода не было, они не могли задерживаться надолго, опасаясь преследования. Теперь Серсея воочию увидела место, где жили, по заверениям, самые лучшие и опасные убийцы в Известном мире. Безликие. Чёрно-Белый Дом выделялся на фоне остальных храмов, как будто становясь их центром и преддверием, пусть и находился чуть с краю. Это не мешало ему выглядеть похожим на врата, ведущие к остальным богам. Врата, выкрашенные в чёрный и белый. Врата в смерть. По узким каменным ступеням, ведущим к створкам ворот, поднимались люди, пряча под широкими капюшонами свои лица. Те, кто надеялись на милость Многоликого. Храм Владыки Света находился севернее, рядом с Островом Богов, и барка нырнула под огромный мост, который соединял город и сам храм. Задрав голову, Серсея разглядела на вершине храмовой башни пылающий огонь, которому не были страшны ни туман, ни дождь, ни сырость. Он горел, подобно маяку, призывая к себе заблудших в этом вязком сумраке. Люди торопились, и красные жрецы никому не отказывали. Створки огромных бронзовых дверей в форме арки были распахнуты, и приветствовали жарким огнём, который пылал в гигантских жаровнях, расположенных по обе стороны от входа. Пламя отбрасывало отблески на красный камень храма, окрашивало в оранжевый брусчатку на площади, словно место это само по себе пылало. При близком рассмотрении храм живо напомнил Серсее укреплённую крепость, которая вполне могла бы выдержать небольшую осаду. По всей видимости, нечто подобное предстояло пережить и ей самой. Главное — именно пережить. Вот на чём следовало сосредоточиться. Красная Блоха и другие Безупречные помогли ей с детьми и Джой с Джалилой выбраться из лодки, после чего сопроводили к одной из калиток, скрытых от посторонних взглядов. Видимо, нечто вроде тайного хода. Прочие горожане даже не обратили на них особенного внимания, продолжая ручейком затекать в гостеприимно открытые двери, выбирая тем самым защиту жарко пылающего огня. Как видно, здесь-то их ждали. Красные жрецы, во всяком случае, ничуть не удивились таким гостям. После короткого разговора с Красной Блохой, один из них задал уточняющий вопрос. Серсея услышала имя Дейенерис Таргариен, произнесённое на валирийском. И отчего-то невольно занервничала. До сих пор она не думала о возможности очередной встречи с ней, и сердце замерло на мгновение прежде, чем она поняла, что Красная Блоха просто рассказывает красным жрецам нечто важное. Однако те, как видно, не удивились ничему — может быть, им каким-то образом сообщили загодя некоторые новости. Мо Эрас, Китуда и Мар Кхетт плелись следом за остальными без особенного желания. Процессию замыкали двое дотракийцев и трое Безупречных. Остальные пока оставались либо на кораблях, либо во дворе храма. И Серсея едва ли не впервые испытала непривычное чувство, глядя на испуганные лица других людей во дворе. Тех, кто боялся и искал спасения. Точно такие же люди ждали на кораблях, ничего не понимающие и потерянные. Верно, им ещё страшнее. Какое ей дело до них? Серсею никогда особенно не тревожила судьба оставшихся за бортом, не способных выплыть. Тех, кого она, с рождения вознесённая высоко, с этой самой высоты никогда не замечала. Но теперь Серсея едва не ощутила себя одной из них — точно такой же, сброшенной на землю. Разбитой на осколки. Она и была среди них. И ничем, совершенно ничем больше не отличалась от нищих оборванцев из Браавоса или растерянных лоратийцев, никогда не покидавших пределов родного архипелага. Может быть, от этого сердце странно ёкнуло, кольнуло, когда она невольно встретилась во дворе взглядом с какой-то маленькой, ревущей в голос маленькой девочкой, которую такая же неопрятная мать-нищенка тащила к воротам. Саму Серсею уже сопровождали наверх, по ступеням, пока она не оказалась в какой-то небольшой, почти полностью лишённой мебели комнату. Никто ничего не говорил. Оставалось лишь следовать указаниям проводников, потому что на прочее не было никаких сил. На страх, на горе, на боль, на переживания. Серсея исчерпала себя, превратившись в опустевший сосуд с трещиной. Дорогая, некогда красивая ваза, разбитая на осколки. Она постаралась отмахнуться от этих мыслей и бросила рассеянный взгляд в окно. Оно располагалось со стороны двух приставленных к стене коек. Серсея видела, что на площадь пребывало всё больше людей, и те с высоты походили на крохотные точки. Растревоженный муравейник. Над Браавосом поднималось, с трудом пробиваясь сквозь туман, преодолевая сонливость и болезненную слабость, холодное северное солнце. *** Джалилу почти сразу забрали. Как вскоре выяснилось — чтобы помочь служителям храма в готовке еды и спальных мест для тех, кто явился сюда в поисках утешения и защиты. Девушка не стала отказываться. Серсея же, Джой и близнецы остались в той самой комнате, расположенной в одной из самых высоких башен. Обстановка оказалась более, чем скромной — две кровати, один стол и единственный же стул. И сундук, куда можно было сложить свои немногочисленные пожитки, спасённые из Лората. Подходящее место для какого-нибудь отшельника. Никаких вещей на смену Серсея толком взять не успела, кроме единственного платья из тёмного шёлка, в которое была завёрнута её прежняя корона. Богатство, которое Квиберн долгое время прятал от неё и, похоже, даже не думал продавать. Серсее тоже претила мысль избавиться от этого атрибута прежней власти, пусть тот и вызывал теперь лишь горькие воспоминания и неприятное покалывающее чувство за рёбрами. Но тот, кто забывает своё прошлое, отказываясь от него, не может иметь будущего. Серсея хотела жить, и хотела, чтобы жили её дети. Правда, едва ли сейчас всё зависело от того, сохранит ли она корону из кручёного белого золота. Однако всё же она осторожно опустила этот предмет на дно сундука, бросив сверху то самое платье. Из единственного окна, расположенного между двумя койками, помимо площади, открывался и прекрасный вид на город. Если не замечать творящегося внизу, на площади и самом острове, отсюда он казался почти спокойным, живущим привычной жизнью, словно не происходило ничего странного и страшного. Тем не менее, Серсея ни на мгновение не забывала испуганных, измученных, посеревших лиц людей, которые стремились к храму Владыки Света. Холодный, каменный город замер в тревожном ожидании. Йоак, Сторюнкар и магистр Отерис вернулись в тот же день, ближе к ночи, когда дети уже уснули на кровати Серсеи, а она сама не могла сомкнуть глаз, сидя на единственном стуле. Хорошо ещё, что в комнате были не только свечи, но и небольшая жаровня, дающая свет и тепло. Джой тоже успела задремать, но тут же открыла глаза, как только в комнату постучались. Отерис с видом таким же уставшим, как прежде, сообщил, что кое-как им удалось договориться с Морским владыкой, чтобы тот дал приют бежавшим из Лората людям, чтобы те могли покинуть корабли и в сопровождении дотракийцев и Безупречных попасть на Остров Богов. Однако придётся оказать ответную услугу. Серсея тогда смотрела на магистра с подозрением и дурными предчувствиями, потому что такого рода услуги всегда оказывались чем-то неприятным. Тем более, что за властью в Браавосе стоял и Железный Банк, который никогда ничего не давал бесплатно, с превеликим удовольствием взимал проценты и жестоко карал своих должников. Если они прознают, что здесь находится Серсея Ланнистер… Впрочем, теперь-то долги короны они требуют с Брана Старка, она больше не королева Вестероса. Недаром ведь тот отправлял своих послов, чтобы договориться. И как знать, в чём ещё может заключаться подобный договор. Все эти тревожные мысли вспыхнули ярким пламенем в голове Серсее в один миг, и угасли, когда Отерис снова заговорил, пытаясь её успокоить: — Она лично ничего не должна. Это не её заботы. — Но они знают, кто с вами? Точнее, кто я такая? — спросила Серсея, страшась услышать ответ. Джой села на кровати, поджав под себя ноги, хотя едва ли интересовала кого-то в качестве предмета торга. — Вполне возможно. Они… всё знают, — покачал головой Отерис. — Но она им не нужна. — Чем вы намерены заплатить? — допытывалась Серсея, понимая, что её бдительность могут просто-напросто попытаться усыпить. — Корабли, на которых они прибыли. И уцелевшая часть рыболовного флота. Они заберут их, — печально пояснил Отерис, которому явно не хотелось с этим всем расставаться. — Жаль, но жизнь куда дороже любого количества кораблей. И вряд ли они им пригодятся в ближайшее время. К тому же они дали обещание сделать всё для спасения и защиты людей в этом храме. Серсея нахмурилась. Её не прельщала перспектива надолго застрять в этом месте без возможности сбежать, но что ещё она могла поделать? И кто знает, будет ли вообще, куда идти из Браавоса, когда этот кошмар закончится. — Это лишает нас шанса покинуть Браавос, если мы пожелаем, — высказала она вслух своё опасение. — Вы же понимаете это? — Сейчас у них нет такой потребности, — Отерис покачал головой, — и никто не уверен, что она появится. Если Морскому владыке требуются корабли — пускай забирает. В обмен на возможность укрыться в храме. — Людей слишком много, — напомнила Серсея, — храм Владыки всех не вместит. — Места здесь больше, чем кажется, — Отерис поднёс ладони к огню жаровни и потёр их, согреваясь. — Внизу есть помещения и залы, довольно вместительные, в подвалах полно пищи. Так что пусть она не переживает. Серсея и не переживала. Она опасалась не за людей — а их самих. Боялась бунта перепуганной, охваченной истеричной паникой толпы, способной на всё, что угодно. Никакой огненный бог и кучка его фанатиков не остановят беснующегося зверя, в которого превращалась человеческая толпа, почуяв, что терять уже нечего. Слишком хорошо Серсее были знакомы последствия таких событий. Здесь толком нет никакой охраны, только добровольцы в качестве стражи, потому что в Браавосе запрещено рабство, и привычные для других Вольных Городов воины Огненной Руки не стерегут покой храма. Никто не сможет защитить детей, даже сама Серсея, если сюда ворвутся обезумевшие люди, жаждущие поквитаться за свои разрушенные жизни. Одна надежда была на людей Дейенерис, прибывших в храм с остальными. Вот, чего она боялась теперь. Да и красным жрецам доверять не могла. Историю о леди Мелисандре и Станнисе Баратеоне слышать ей тоже доводилось. Ещё одна красная жрица точно прислуживала Дейенерис Таргариен. — Люди… когда здесь соберётся большое количество людей, — попыталась объяснить Серсея, наблюдая за Джой и не желая пугать ту ещё больше, — это может стать причиной многих проблем. Неужели вы не понимаете, магистр? Или этого не понимают красные жрецы? Отерис посмотрел на Серсею, в его чёрных глазах плясало отражение пламени жаровни, оранжевые блики растекались по смуглой коже. — Он сам прежде никогда не покидал пределов Лората, хоть и слышал от матери, что её предки родом из Браавоса, — неожиданно заговорил он, начиная издалека. — Наверное, в этом есть доля правды. Здесь до сих пор есть род Отерисов, одна из представительниц которого была любовницей короля из Западных земель столетия назад. По крайней мере, Морской владыка отнёсся к нему с уважением, прислушался к его словам и просьбам. — К чему вы это мне рассказываете? — подивилась Серсея неожиданным откровениям Отериса. — К тому, чтобы дать понять — она в безопасности. Её будут стеречь, если потребуется, а люди… те, кого принял храм, чтобы спрятать от грядущей тьмы, нипочём не отыщут этого места, если на то не будет воли красных жрецов. — Вы шутите? — Серсея уставилась на него в изумлении. — Я прекрасно помню, как шла сюда, и точно смогу найти дорогу назад, если пожелаю. Полагаю, не нужно большого ума, чтобы подняться по лестнице. Взгляд Отериса стал как будто снисходительным, что едва не взбесило Серсею. — Она не отыщет… никто не отыщет. Храм Владыки устроен сложнее, чем кажется на первый взгляд. Поэтому, что бы ни произошло, здесь её не найдут. Сказанное не успокоило, а, как и многое до этого, вселило ещё большую тревогу. Что, если ей самой потребуется покинуть это место, всякое могло произойти. Если всё так, выходит, ей тоже предстоит блуждать в этих бесконечных лабиринтах? — Мне это не нравится, — призналась она, глядя Отерису прямо в глаза. — Я должна иметь возможность выбраться. Если вы не лжёте… как это происходит? Что за секрет? — Секрет почти тот же, что и в лабиринте, — пояснил Отерис, — следует понимать, как идти. Храм устроен просто, на первый взгляд в нём нет ничего необычного. И всё же это обман, иллюзия. Потому что устройство этих храмов было придумано задолго до того, как появились сами люди и красные жрецы такими, какими их все знают. Прямо здесь и прямо сейчас Серсею настигло неожиданное озарение. Мучительное и пугающее одновременно. Вот, почему Йоак и Сторюнкар настаивали на том, чтобы они добрались до Браавоса и попали в этот храм. Если всё так, как говорили магистры прежде, а у Серсеи почти не было поводов сомневаться в искренности их слов, значит, им известен секрет этого храма. Выходит, может статься так, что все подобные места неким образом взаимосвязаны… или нет? Мысль эта едва не заставила заёрзать, но Серсея сочла подобное поведение недостойным и неприличным. Поэтому она лишь сцепила пальцы и уставилась на Отериса, выискивая подтверждение своей догадке, пока не решилась спросить вслух: — И что же, это нам как-то поможет? И знали ли вы прежде о свойствах подобных мест? — она выразительным взглядом обвела невысокий потолок. Благо, в этой комнате он не был выложен красным камнем, от которого начинало рябить в глазах при всей любви Серсеи к этому цвету. — На какое-то время — вполне возможно. Однако он и сам лишь догадывался о такой вероятности, хотя прежде и не связывал напрямую веру во Владыку Света и ритуалы Слепого бога. Можно предположить, что есть вероятность спастись и в иных храмах на этом Острове… однако их друзья ничего конкретного не говорили по этому поводу. Тема эта, пожалуй, могла бы представлять интерес, не испытывай Серсея навалившуюся на неё после пережитого усталость. Всё это следовало обсудить, но на свежую голову. Сон наверняка окажется тревожным, но это хоть какой-то отдых. Джой, которая некоторое время внимательно слушала разговор и не вмешивалась, и сама уже снова начинала дремать. — Мы поговорим об этом, если вы не против, магистр. У меня есть вопросы. — Если ему удастся дать ей ответы и изыскать для этого время, он не станет отказываться, — Отерис развернулся, направляясь к двери, которую на входе зачем-то дополнительно прикрывала плотная ткань тёмно-бордового, как кровь, цвета. Он, однако, казался приятным и не резал глаза. Отерис откинул эту занавеску и взялся за ручку двери. — Постарайтесь сделать это, магистр, — напутствовала Серсея, — и доброй вам ночи. — Пусть и ей не снятся дурные сны, — ответил он с коротким кивком. Занавеска колыхнулась от сквозняка, когда дверь закрылась. И Серсея, переведя взгляд на всё так же посапывающих детей, решила, что ей действительно стоит лечь. Ночные бдения не принесут никакой пользы. Однако стоило её голове коснуться подушки, ощутить тепло близнецов, которые спали с ней на одной кровати, как послышался тихий голос Джой. Тот вплетался в негромкое потрескивание пламени жаровни, которую никто не гасил на ночь. Огонь разгонял сырость, которая просачивалась из окна. Серсея не хотела, чтобы дети подцепили насморк. — Вы ему верите? — громкий шёпот заставил вздрогнуть. — Отерису? Из всех он раздражает меня меньше прочих, — Серсея не дала прямого ответа на вопрос по очевидной причине. Никому нельзя доверять в полной мере, даже собственной тени. Следовало всегда быть готовым к нападению. — Выходит, мы им нужны по какой-то причине. — Мы? — удивилась Серсея. Джой некоторое время помолчала, видимо, пытаясь сформулировать свою мысль. Серсея не видела её лица, но почти чувствовала исходившую от Джой сосредоточенность. — Ну, я и в самом деле не сильно-то их интересую, пожалуй, разве что как… как довесок, — в последнем слове послышалась не грусть, а почти горькая ирония. — Но вот вы и Герольд с Джоанной… может быть, вы им нужны зачем-то? Серсея ненадолго задумалась. Неужели всё дело в словах Дейенерис Таргариен, которая в своё время убедила Совет Магистров Лората не только подчиниться ей, но и сделать Серсею наместницей от её имени, и защищать её. Или есть и иная причина? Помня, где они находятся, и на что способны красные жрецы, Серсея ощутила неприятную дрожь. Не то, чтобы она прежде не задумывалась о таком, но мысль эта, высказанная вслух другим человеком… Впрочем, следовало удостовериться, что Джой говорит именно о тех самых вещах. — Ты об их жертвоприношениях? — Да. Я… кажется, все слышали, чем закончилось правление Станниса Баратеона. — Которое так и не началось, — Серсея не удержалась от невесёлой улыбки, которая просочилась в голос. — Скорее, это был закономерный итог для того, кто полагается на фанатиков и их богов, а не на собственные силы. — Он позволил сжечь в огне собственную дочь, — с грустью добавила Джой. Видимо, ей было жаль ту девочку, пусть они и не были никогда знакомы. — Но не просто так. Говорят, что в жертву приносили не только преступников и тех, кто не верил во Владыку Света, но и тех, в ком текла королевская кровь. — Это я тоже слышала. Но отец Ширен не был королём. Только называл себя так. — Видимо, для красных жрецов достаточно того, что кто-то возложил корону себе на чело, для этого не обязательно становиться общепризнанным королём. — Только вот для Станниса эта жертва закончилась поражением, — Серсея спорила так, как спорила бы с тем, кто попытался бы навредить её собственным детям. И потому что не верила уже ни в каких богов. Только с демонами ей доводилось встречаться на своём жизненном пути. Может быть, они и есть истинные боги. Только милости у них просить бесполезно. Не существует молитв, способных растопить чёрные сердца. Джой умолкла на некоторое время, но лишь для того, чтобы снова заговорить, выражая свои собственные опасения: — Герольд и Джоанна… — Довольно, — оборвала её Серсея, едва не содрогаясь от подобных мыслей, — они не станут. Не посмеют. — Я только… — Нет, — резко пресекла Серсея очередную попытку. Она начинала злиться. Рука невольно коснулась мирно спящих детей. — Я не позволю этому произойти, какие бы планы они ни вынашивали касательно нас, и в чём бы ни пытались меня убедить. Они не посмеют коснуться моих детей, пока я жива. Серсея говорила чистую правду: она будет защищать близнецов любым способом, пока её собственное дыхание не прервётся. Если потребуется, она убьёт каждого голыми руками. Они ещё не знают, что такое мать, защищающая своих детей, не ведают силы её гнева. Серсея и прежде готова была на всё ради них, и умерла бы сотни раз только ради того, чтобы жил каждый из её детей. Только они всё одно погибли, и Герольд с Джоанной — всё, что осталось. Теперь-то она в самом деле не станет отступать, не станет выжидать или наблюдать. Пусть только попробуют намекнуть хоть полусловом на подобные вещи. Она невольно вспомнила, с какой лёгкостью Йоак убил Григора Клигана, тот и пошевелиться толком не успел. С такой же лёгкостью, как муху, он мог бы прихлопнуть саму Серсею или Джой, если те встанут на пути. Но Гора был мертвецом, он не был женщиной, не был матерью, способной на отчаянные шаги ради жизни своих детей. Серсея молчала, слушая дыхание Джой — та, видимо, тоже о чём-то размышляла, пусть больше и не пыталась завести разговор на неприятную тему. И слава всем богам. Серсея этого бы точно не выдержала. Устроившись поудобнее — так, чтобы во сне не навалиться на детей, и оставить им пространство, — она смежила веки. По ту сторону сна на этот раз плясали языки пламени, и с ними в такт двигались по комнате изменчивые тени, и весь мир приходил в движение от этого беззвучного танца. И сами звёзды, в конце концов, вращались над головой, подчиняясь зову огня, идущему из недр самого мироздания. Из его чрева, породившего всё сущее. *** Два дня из развлечений у Серсеи было только наблюдение за Браавосом с высоты башни, в которой они с Джой сидели почти безвылазно. Герольду и Джоанне тоже оказалось здесь скучно — они всё смелее пытались ходить, пусть ещё и падали время от времени на четвереньки. Но скоро дети и вовсе побегут, это всегда происходит так стремительно. Даже в речи их, пока по-детски невнятной, уже проскальзывало нечто, очень похожее на отдельные слова. Поэтому сидение в одном месте заставляло их капризничать. Серсея их понимала — ей и самой хотелось бы выйти отсюда, тем более что она так и не смогла отделаться от тревог, которые всколыхнул в ней недавний разговор с Джой. Поэтому, ей хоть и не нравилось сидеть в четырёх стенах, чувствуя себя пленницей, но становилось спокойнее при мысли, что ни она, ни дети не попадутся на глаза никому из красных жрецов. Лучше не рисковать лишний раз. Джалила сама приносила им еду, и помогала купать и одевать детей, когда требовалось. Серсея попыталась узнать у неё о настроениях в самом храме, что происходит, и много ли людей собралось. Та неопределённо пожимала плечами, как будто ей запретили вести подобные беседы, сообщив только одно: — Людей много. Некоторым требуется лечение. Красные жрецы день и ночь возносят молитвы. — А магистры? — Я их редко вижу, — призналась Джалила и оглянулась на дверь, — но знаю, что они часто беседуют с Йоаком и Сторюнкаром, — почти шёпотом добавила она. — И со жрецами тоже. Мар Кхетт чем-то болен, говорят, но я его не видела. Серсея снова ощутила укол беспокойства, и осмелилась спросить. — При тебе никто не упоминал нас? — Нет, — Джалила покачала головой. — При мне никто не говорит о серьёзных вещах. Я помогаю людям, приношу еду и питьё, помогаю стирать вещи. Джой как-то странно поглядела на Серсею, будто пытаясь задать некий молчаливый вопрос, но Серсея скорее почувствовала, чем поняла, что та имеет в виду. — Нам не дозволено отсюда выходить? И не проводится ли в храме каких-то… особенных приготовлений? Джалила задумалась ненадолго, и вид у неё сделался озадаченный. — Мне этого не говорили. И я никогда раньше не бывала в таких храмах, сложно судить. По всей видимости, ничего конкретного сказать она не могла. Видимо, действительно не знала. Однако сообщила, что почти половина из тех, кто прибыл в Браавос на кораблях из Лората теперь в храме. Джалила видела их. Другие же предпочли и вовсе не оставаться в городе или, верно, отыскали способ покинуть его. Никто их не держал, ибо они оставались свободными людьми. Каждый был волен поступать так, как считает нужным. Возможно, для некоторых это стало удобным способом воплотить в жизнь давние планы, которые пресекались особенностями архипелага. Интересно, помнили ли эти люди о том, какой ценой им удалось выбраться? — О кораблях из Мороша ничего не слышно? — решила Серсея попробовать ещё раз. Но Джалила покачала головой. — С той стороны больше не приходят корабли. Говорят, даже в окрестностях Браавоса никого не видно. Даже торговых или рыболовных судов. Джой коротко выдохнула, тоже прекрасно понимая, что это значит. Серсея сцепила пальцы, сдерживая свои собственные чувства. Она не потеряет надежду. Не имеет на это права. Пока не увидит тело Джейме, не удостоверится в его гибели, она будет уверена — он жив. Где-то до сих пор жив. Джейме не умеет сдаваться, как и сама Серсея. Вскоре Джалила ушла, оставив после своих ответов горькое послевкусие. — Ничего не потеряно, — попыталась успокоить Серсею Джой, но попытка эта вызвала только приступ раздражения. — Я знаю. Морош — не остров, они могли бежать по суше, а это занимает куда больше времени, — так Серсея и себя саму пыталась убедить. Хотя это вполне могло оказаться правдой. Совершенно иное дело, что по суше Джейме попросту мог не успеть. Он ведь ещё не знал, где находится Серсея, что она здесь, в Браавосе, что Лорат разрушен. Как наверняка разрушены многие другие города. Серсея видела чёрные тучи, которые становились всё ближе, и приобретали очертания какого-то неведомого, жуткого лица, лишь отдалённо напоминающего человеческое. Лицо это плыло по небу, как будто преследуя солнце. Распахивая огромную пасть, чтобы проглотить последний свет. Каждую ночь оно пожирало звёзды, и когда-нибудь доберётся и до солнца. Тогда наступит тьма, которая уже не закончится. От этого не спрячешься и не убежишь. Неизвестно, сколько простоит этот храм, даже если действительно способен выдержать осаду чудовищ. В какой момент стены его рухнут, навеки погаснет пламя и обратится частью беспросветной мглы? Серсея хотела — и в то же время не хотела знать ответ. Ибо теперь это было равносильно известиям о времени собственной смерти. Смерти её детей. Она мало о чём могла думать, кроме них, Джейме и о том, что она станет делать в ближайшее время. Определённо, долго так продолжаться не могло. Ей требовалось поговорить с магистрами или хотя бы теми людьми, пусть они объяснятся. Когда она попыталась выйти за дверь, то не без удивления обнаружила, что теперь её сторожит Красная Блоха, который сразу дал понять, что лучше бы ей оставаться на месте. — Мне нужно поговорить с кем-то, — настаивала Серсея, не желая сдаваться. — Ты можешь сопроводить меня, если пожелаешь. Джой присмотрит за детьми. — Нам не стоит ходить по верхним башням храма, — спокойно ответил Красная Блоха, — но я передам сегодня же вашу просьбу. — Нам вообще позволят хоть немного пройтись? С ума можно сойти в этом месте! Не думала, что мы станем здесь пленниками, — не сдавалась Серсея, ненадолго забыв о намерении держаться подальше от глаз красных жрецов. — Всё это ради вашей защиты, сейчас очень неспокойно в храме, — Красная Блоха нисколько не смутился. — Я передам ваши пожелания, — повторил он более настойчиво, перегораживая выход и часть коридора, не позволяя Серсее разглядеть то, что находилось за его спиной. Серсея прищурилась, подумав о том, что был бы здесь Гора, она бы и спорить не стала с Безупречным. Попросту отдала бы приказ убить его. Убить всех, кто встанет на пути. В такие моменты его действительно не хватало. Вспоминала Серсея и о снадобье, которое у неё отобрали Йоак со Сторюнкаром, чтобы использовать его по назначению. Интересно, что они под этим подразумевали? Не станут ли в конечном итоге подмешивать снадобье самой Серсее и Джой, чтобы те стали более покладистыми и делали так, как им прикажут? Мысль эта, ещё более неприятная, заставила подняться к горлу горячий ком. Отступив обратно в комнату, Серсея некоторое время ненавидящим взглядом пялилась на багровую тряпку, закрывающую вход. За спиной послышался немного встревоженный и в то же время разочарованный голос Джой: — Значит, нам всё-таки нельзя выходить? — Пусть думают, что так, — наконец, нашлась со словами Серсея, — они плохо меня знают, если считают, будто можно от меня так просто отмахнуться. Она развернулась лицом к Джой, решив, что в полной мере совладала со своим негодованием и кузине не придётся наблюдать её перекошенное от гнева лицо. Однако вместо слов из горла вырвался сдавленный выдох — из окна открывался вид на Браавос, как и прежде, но теперь Серсея заметила кое-что ещё. Хотя ей казалось, что тревожный этот пейзаж навеки запечатлелся в её памяти. — О нет, — только вырвалось с пересохших губ. Джой тоже испуганно повернулась к окну и едва не вскрикнула. Близнецы, почувствовав общее настроение, заревели. Серсея подбежала к ним, стараясь их обоих закрыть, пусть и чувствовала, насколько это бессмысленное действие. Джой принялась зачем-то торопливо пытаться прикрыть окно собственным платьем, которое тут же достала из открытого сундука с остальными вещами. Наверное, она намеревалась хотя бы избавить их всех от неприятного зрелища, но от этого никуда не делись бы звуки. Серсея крепко зажмурилась. В следующее мгновение храм содрогнулся. Несильно, но ощутимо. Жаровня пошатнулась, но устояла. Угли сердито зашипели, плюясь снопом искр. На голову, к счастью, пока тоже ничего не сыпалось. Джой тут же бросилась к двери и принялась колотить в неё, просясь выпустить их. Они пришли. Они добрались до Браавоса — это всё, что Серсея полностью сознавала. Если так, бежать теперь бесполезно. Даже оставайся у них корабли, они бы не успели добраться до гавани. И всё же сдаваться было нельзя. Там, за пределами храма, в городе, многочисленные острова, каналы и перекинутые между ними мосты рушились один за другим. Рассыпались на части каменные дома, гулко осыпаясь прямо в воду. Этот многоголосый звук сливался с далёкими, не утихающими криками. Удивительно, что на улицах Браавоса, и прежде замерших в тревожном ожидании, ещё оставались люди. И, по всей видимости, достаточно. Всегда отыщутся те, кого невозможно убедить. Им нужно только самим убедиться. Серсея, как и Джой, успели увидеть, как вздымаются к небу из появляющихся тут и там провалов в земле огромные, цвета ночного дерева отростки, тянутся своими разбухшими от крови языками к облакам, подобно пиявкам, желая напиться и их крови. Как хохочет, как воет нечеловеческим голосом нечто злое и запредельное. Камень на груди Серсеи вспыхнул огнём, прямо как тогда, на Лорассионе. Но она не обратила на это внимания, потому что и без того понимала — предупреждение оказалось запоздавшим. Огромный город стенал, и даже всемогущий Железный Банк не отыскал бы в своих бездонных хранилищах достаточно денег, чтобы откупиться от этого зла, идущего из-за пределов мира. Прямо сейчас они и сами наверняка кричали, позабыв о золоте и богатствах. Всё меркло перед накатывающим волнами кошмаром. Храм снова пробрала болезненная судорога, словно он был живым существом. Джой продолжала неистово колотить в запертую дверь. Серсея бросила на неё короткий взгляд, не выпуская плачущих детей. Жаровня, скрежеща металлическими ножками, заскользила по полу, опасно накренилась. Джой с коротким вскриком успела перехватить её прежде, чем та опрокинулась бы, разбрасывая по истёртому ковру угли и искры. Где-то на отдалении послышался такой жуткий, оглушительный треск, что Серсея подумала на мгновение, что это разломилась пополам башня, в которой они находились. Это и заставило её, наконец, обрести возможность вскочить, поднимая обоих близнецов, хоть те успели за последнее время набрать изрядно веса. Герольд ревел ей прямо в ухо, но Серсея этого крика почти не слышала. За тем ужасающим треском послышался всепоглощающий, тяжёлый грохот падения камней, напоминающий сход лавины. Казалось, крошится на части сам мир. Вскоре стало очевидно, что упала вовсе не одна из башен храма, а мост, которым храм соединялся с Островом Богов и остальной частью Браавоса. Но в тот момент Серсея этого не знала, всё происходило слишком стремительно, чтобы как следует обдумывать происходящее. Она следом за Джой подскочила к двери. Та, наконец, распахнулась, и на пороге оказался хмурый Сторюнкар. Его чёрные, как безлунная ночь, глаза уставились на них обеих, перепуганных. Как будто он не понимал, с чего это они подняли здесь напрасный шум. Взгляд его тут же метнулся к окну, которое напрасно пытались прикрыть одеждой. — Всё в порядке, — попытался заверить он на удивление равнодушным тоном, но Серсея и слушать не желала. Продолжая придерживать подрагивающих в истерике детей, она попыталась выйти, но Сторюнкар остановил её, успел перехватить за руку Джой. — Храму ничего не грозит. Серсея по-прежнему решительно не понимала, что происходит. — Пожалуй, всё-таки следует отвести их на время в другое место, — рядом, как оказалось, находился и Йоак, прибежавший на чужие крики. — Не нужно, чтобы они смотрели. Пусть успокоятся немного и придут в себя. Я пока закрою здесь окно чем-то понадёжнее женского платья. Сторюнкар оглянулся на него и, казалось, осуждающе покачал головой. Как будто Йоак сказал нечто не слишком пристойное. Тот, напротив, улыбнулся, поясняя не перепуганным женщинам и рыдающим детям, а самому Сторюнкару: — Ты просто не совсем понимаешь людей и их переживания. Дай им пройти. Я вас провожу, — обратился он уже к Серсее и Джой, — отведу туда, где вы сможете чувствовать себя безопаснее, пока это… пока это не закончится. Сторюнкару пришлось посторониться, пусть лицо его по-прежнему выражало искреннее недовольство. Джой, подхватив Джоанну из рук Серсеи, последовала за Йоаком. Стены храма продолжали содрогаться, город где-то там за пределами алого камня стонал и вопил на все лады. Пол под ногами неприятно вибрировал, и Серсея прекрасно слышала уже знакомое, жуткое шипение тварей. Их дикую, полубезумную музыку, затопившую улицы Браавоса. Камень оставался горячим, не давая о себе забыть. Йоак уверенно шагал по освещённым факелами коридорам, в которых, как ни в чём не бывало, стояли на страже Безупречные. Дотракийцев нигде не было видно — похоже, их для выполнения подобных функций сочли не слишком подходящими, наверняка, большая их часть сторожила людей на нижних уровнях. Но Серсею это сейчас волновало в самую последнюю очередь. Пламя подрагивало, и мир вокруг била лихорадка, вызванная грозной поступью смерти. Сторюнкар замыкал это шествие, сохраняя мрачное, недовольное молчание. То и дело он принимался что-то бормотать себе под нос и недовольно сопеть. Серсее показалось, что коридоры с тех пор, как она прошла здесь несколько дней назад впервые, действительно изменились. Хотя, возможно, Йоак просто вёл её другим путём. Не исключено. Откуда-то из глубины храма доносилось множество встревоженных человеческих голосов, чей-то плач и вскрики. Это те, кто пришёл искать сюда спасения. Им тоже было страшно. И многие из них прекрасно сознавали, что происходит. Серсея едва не сбилась с ног прежде, чем Йоак остановился у одной из дверей, за которой показалась просторная комната. Здесь уже сидели магистры и даже Мар Кхетт, который, пусть и выглядел таким же бледным и немного больным, но всё же взгляд его сделался уже не таким отрешённым и почти живым. По всей видимости, они собрались здесь недавно, как только началось очередное землетрясение. На лице каждого читалось смятение. — Вы можете побыть здесь пока, — предложил Йоак, обводя комнату рукой, — вас никто не потревожит. — Это едва ли меня успокоит, — фыркнула Серсея, — здесь никто не чувствует себя в безопасности. — В любом случае, вам действительно ничего не грозит. По крайней мере, какое-то время. Нужно подождать немного, пока не минует буря. Посидите здесь с детьми, нам со Сторюнкаром необходимо отлучиться вниз. В подземелье, так что постарайтесь вести себя смирно, — хмыкнул Йоак. Не обращая внимания на остальных присутствующих, Серсея уставилась на него. — Зачем? — Там есть проход, за которым мы должны присмотреть. Его необходимо закрыть, чтобы кто-нибудь из наших неприятелей не попытался прорваться через него, — слова эти, сказанные на удивление спокойным тоном, обдали Серсею холодным ужасом. Она вспомнила про лабиринт. Вспомнила о недавней беседе с Отерисом, которая навела её на мысли о тайнах подобных храмов. И живо представила себе щупальца тьмы, которые протискивались сквозь распахнутый, чёрный провал, проникая в храм, с жадностью впиваясь в его обитателей. — Идите… идите же, — поторопила она, объятая страхом перед подобной перспективой. Йоак и Сторюнкар — оба достали свои странные плети, когда покидали помещение, в котором по-прежнему царило тяжёлое молчание. Джой помогла усадить Герольда и Джоанну в широкое кресло, хотя те по-прежнему не прекращали рыдать от каждого небольшого толчка, ощущавшегося сквозь толщу камня. Храм дрожал, но пока не было похоже, чтобы он собирался упасть. Серсея перевела взгляд на четверых мужчин, сидящих у большого разожжённого камина. Все они, в свою очередь, посмотрели на неё. — Это действительно поможет? — зачем-то спросила она. — На какое-то время, — ответил ей, как обычно, Отерис. — Знать бы ещё, сколько его у нас осталось, — безрадостно хмыкнула Серсея. Она присела перед детьми, пытаясь понять, как унять их плач, от которого болела голова. Ещё и этот грохот. Серсея невольно прислушивалась к тому, что происходит за пределами комнаты, и к тому, что творилось внизу, пусть и едва ли могла это различить. Она ведь и понятия не имела, где именно под храмом мог находиться тот самый проход. Но ей казалось, что она почти чувствует его. И сердце сжималось каждый раз, когда вой чудовищных созданий за пределами храма доносился даже сюда. Он врывался в сознание, выворачивая его наизнанку. Так умирал хорошо знакомый мир. И изувеченные пальцы обезумевшего музыканта исполняли для него отвратительную погребальную песнь. *** Серсея почти не смотрела в сторону своих старых знакомых, которые здесь, в Браавосе, вдруг стали казаться теми, кем и были. Кем была и она для них всё это время. Чужаками, почти незнакомцами. Ещё какое-то время храм содрогался прежде, чем неприятные вибрации отдалились, утихли, а в комнате как будто стало теплее. Под самым потолком тоже находилось окно, однако то оказалось благоразумно заколочено какой-то деревяшкой. Только тогда Герольд и Джоанна, непрерывно плачущие, тоже начали понемногу успокаиваться. Джой с Серсеей успели даже их покормить, когда испуганная Джалила принесла специально перемолотую еду. Магистр Отерис, как и остальные, как будто не тяготились детским плачем. Как видно, он беспокоил их куда меньше происходящего, пусть за всё это время они не обронили ни слова. Хорошо, что единственное окно оказалось надёжно закрыто, и не было соблазна выглянуть, посмотреть, увидеть происходящее снаружи. Серсея опасалась, что не вынесет этого зрелища. Джой, кажется, думала о том же самом. Она опустилась в самое дальнее из кресел, поближе к одной из зажженных свечей с книгой, которую даже не читала. Не могла сосредоточиться. Лишь бездумно листала, скользя по страницам отрешённым взглядом. Серсея ей почти сочувствовала. Она понимала её состояние. Если бы не беспокойство о благополучии детей, она бы и сама металась по огромной комнате, как в клетке. Магистры и Мар Кхетт тем временем принялись всё-таки тихо, почти шёпотом переговариваться о чём-то на валирийском. Серсея не особенно прислушивалась. Она ждала, когда вернутся те двое. Утешало одно — если они все ещё живы, если храм устоял, если затихли подземные толчки, значит, беда миновала. Пока — миновала. Можно немного перевести дух. Наконец, она решилась приблизиться к камину, у которого сидели остальные и, скрестив руки на груди, вопросила у Отериса: — Вы знаете, как долго это может продолжаться? Тот пожал плечами: — Никому это неведомо. Сейчас им всем следует дождаться каких-нибудь вестей. По крайней мере, у них пока нет иного выхода. Ей это самой хорошо известно. Конечно, он не сказал ничего нового. Серсея попеременно оглядела лица Китуды, Мо Эраса и Мара Кхетта. Вскоре снова явилась Джалила, чтобы подать им всем скромный обед, а ещё передать бывшему Князю Улиц какое-то снадобье, густо пахнущее травами. Вернувшись к детям, которые после еды начали понемногу дремать, свернувшись в кресле, Серсея задумалась. Она понимала, что их не оставят здесь надолго. Это невозможно. Иное дело, не запрут ли их в комнате насовсем после случившегося сегодня. Тревожные мысли нарушил вежливый стук в дверь, после чего на пороге показался улыбающийся Йоак. Сторюнкара с ним не было, вместо него из-за плеча выглядывал один из Безупречных. Чем-то перепачканный, уставший. Серсея не помнила его лица, хотя она вообще не особенно запоминала их имена и лица. Кроме разве что Красной Блохи. — Должен сообщить, что прежде, чем запечатать проход, нам удалось достать оттуда кое-кого, — весёлым тоном поделился он новостями, когда взгляды всех присутствующих, в том числе и взгляд Джой, устремились в его сторону. — Кое-кому удалось к нам пробраться в последний момент. Магистры, как по команде, вскочили со своих мест. Только Мар Кхетт остался сидеть, равнодушно уставившись в огонь. Серсея оглянулась, чуть хмурясь. — Позвольте представить вам Драконье Копьё, воин королевы Дейенерис, спасшийся из Мороша, и… — Йоак отступил в сторону, позволяя разглядеть ещё одного человека, который находился, оказывается, за его спиной. Серсея тут же ощутила, как ноги сделались ватными, подкосились. Она невольно ухватилась за спинку кресла, у которого стояла. Джой даже вскрикнула коротко. И только Отерис расплылся в искренней улыбке: — Сир Джейме Ланнистер. Он… они все рады видеть его живым. Его и Драконье Копьё. Добрые вести в это тёмное время. Джейме, явно несколько растерявшийся от подобного внимания, нахмурился и посмотрел прямо на Серсею, которая до сих пор не могла поверить в то, что видит перед собой. В то, что это не сон. Что перепачканный в грязи и пыли человек — Джейме. Её Джейме. Нечто изменилось в нём, нечто важное. Серсея пока не могла понять, что, но ей это понравилось. В самом его взгляде появилась твёрдость, он приобрёл несвойственную ему прежде глубину. — Джейме, — наконец, смогла совладать с собой и произнести хоть слово Серсея. Заметила прицепленную к его поясу золотую руку, тоже перепачканную. — Джейме. Она позабыла о посторонних людях, которые окружали их. Обо всём позабыла. Сделала два неуверенных шага по направлению к нему. Джейме печально улыбнулся и успел подхватить её в свои объятья прежде, чем она сама в них сама упала. От него пахло землёй, пóтом, пылью и боги ведают, чем ещё. Он явно не один день блуждал в довольно неприятном месте. Серсея же вдыхала этот запах без отвращения. Она ощущала знакомые пальцы, зарывшиеся в её волосы, и поняла, что беззвучно плачет. Джейме что-то прошептал ей. Что-то бессмысленное, тихое, Серсея не разобрала, но сам его голос наполнил её грудь знакомым горячим чувством. — О, Джейме, — выдохнула она, понимая, что до сих пор не верит в это. Что боится проснуться. Джейме, которого она почти не чаяла больше увидеть. Сейчас ей не было дела до того, как он спасся, и как умудрился добраться сюда. Где остальные, что приключилось с Морошем. Всё это казалось неважным. Далёким и бессмысленным. Даже её прежняя обида на него, когда он согласился покинуть Лорат и отправиться присматривать за его колонией. Она даже не заметила меч, висящий в ножнах, со знакомым камнем на рукояти. Валирийский меч. Серсея видела и чувствовала только Джейме. Она не прислушивалась к тревожным расспросам магистров, которые были обращены к Драконьему Копью, тот как раз рассказывал о том, как им удалось отыскать выход в Браавос. Серсея потом расспросит об этом у самого Джейме. Он же тем временем обратился уже к Джой: — Я рад, что с тобой тоже всё в порядке, — судя по голосу, он улыбнулся ей, и Джой тоже ринулась к нему, заливаясь слезами. Так они стояли некоторое время, пока дети, потревоженные чужими возгласами и общей суматохой, снова не начали хныкать. Джейме замер. Серсея отстранилась от него, понимая, что лицо у неё мокрое от слёз. Улыбнувшись, она сообщила: — Герольд и Джоанна здорово подросли с тех пор. — Они всегда быстро растут, — Джейме присел возле кресла, отпустив Серсею и Джой. Хотел было протянуть к ним левую руку, но, видимо, увидев сообразить, насколько та перепачкана, не осмелился этого сделать. Он широко улыбнулся. — Я принёс подарок для рыцаря, которым ты скоро станешь, Герольд. Я вернулся к вам. Серсея только сейчас оглянулась в сторону других людей, о которых на некоторое время успела и вовсе позабыть. И сразу заметила, что лица их, напротив, больше не выражали ни облегчения, ни бледной тени радости. Как видно, история Драконьего Копья не особенно им понравилась. Вскоре и Джейме, и Драконье Копьё отвели в небольшую купальню, где те смогли смыть с себя грязь и сменить одежду, после подали еду. В храме царило оживление после столь невероятного возвращения путешественников из Мороша. Йоак сообщил, что и он, и красные жрецы хотят позже ещё раз всё обсудить с ними двумя, как следует. Им требовалось больше деталей. Джейме не спорил. Красная Блоха, который лично примчался после такого известия, искренне обрадовался Драконьему Копью, и по-братски обнял его. Серсея до сих пор ощущала себя странно, как будто всё это происходило вовсе не с ней. Только дети и Джой, которая неустанно что-то им радостно щебетала, напоминали о реальности происходящего. Вскоре Джейме, теперь уже пахнущий мылом, смог прикоснуться к близнецам, поочерёдно поцеловав в лоб каждого из них. — Ты упоминал о подарке, — заметила Серсея, вопросительно глядя на него. — Да, вроде того, — Джейме как будто смутился. — Чуть позже. К тому же Герольд для него всё равно слишком мал. Серсея хотела спросить что-то ещё, но Джейме заговорил о другом, нахмурившись. Они все до сих пор находились в просторном зале. Драконье Копьё, пообедав, ушёл вместе с Красной Блохой. Джейме оглянулся на магистров, на Джой, а после заговорил серьёзным шёпотом: — Йоак сказал, что я могу тебе показать. Точнее, ты бы и так увидела. Но лучше, если я окажусь рядом. Главное — не бойся. Серсею охватило недоброе предчувствие. — Что показать? — она едва заметно сжала пальцы, ощутив, как кончики их похолодели, несмотря на царящую сейчас в храме духоту. — Город… и храм, — коротко бросил Джейме и встал, протягивая ей руку. — Пойдём. Он даже не спрашивал, хочет ли она смотреть, просто повёл её за собой. Серсея не сопротивлялась. Джой присмотрит за близнецами. Её тревожило то, с каким видом Джейме сказал это всё. Неужели зрелище настолько ужасно? В коридоре их поджидал Йоак, который кивнул и велел следовать за ним. Вскоре стало очевидно, что он ведёт их к верхней площадке на самой высокой из храмовых башен. Наверное, когда-то с неё открывался прекрасный вид, но сейчас окно, как и остальные, оказалось прикрыто плотной тканью. Сквозь неё, однако, просачивалось странное алое свечение. Серсея остановилась, испытывая несвойственную ей нерешительность. Чувствовала — зрелище ей не понравится. — Что там? — она обернулась, но Йоак уже спускался вниз, оставив их с Джейме наедине. Он же немного неловко, одной рукой, принялся откреплять прибитую ткань. — Огонь и туман, — Джейме по-прежнему был немногословен. — Зачем ты хочешь, чтобы я на это смотрела? — Серсея поджала губы. Ещё недавно она готова была расцеловать его, а теперь начинала злиться. — Чтобы потом ты не думала, что я или кто-то другой тебя обманывает, твои собственные глаза тебе не лгут, — объяснил Джейме. Ткань отклонилась, обнажая часть окна, за которым, к ужасу Серсеи, показались язычки пламени. Она тут же ринулась к Джейме, принявшись торопливо помогать ему и в то же время стараясь не глядеть в ту сторону. Она опасалась. Понимала, что осознание это действительно заставит её поверить в то, что она до сих пор не могла принять до конца. Наконец, ткань тяжело опустилась на пол, к самым ногам Серсеи, взгляд мазнул по подоконнику. Она ощутила, что Джейме встал близко, невозможно близко, крепко взял её за руку, сжал пальцы. Серсея пожала их в ответ и всё-таки решилась посмотреть прямо перед собой. Стало понятно, почему внутри сделалось намного теплее. Храм, сами его алые камни снаружи были объяты пламенем. Странным образом, оно не превращало это место в самую настоящую печь, убивая тем сидящих внутри. И всё же вид языков пламени, пляшущих снаружи, то и дело облизывающих каменный подоконник, вселяло не меньший ужас, чем то, что находилось за пределами этого огня. Там простиралась мутная, неприятная серость. Храм этот, зажженный неведомой силой, сейчас напоминал маяк, стоящий на высокой скале. Маяк, который окружал бесконечный океан, туманные волны его пенились, неистово бились о выложенную таким же красным камнем площадку. Но пока не могли её захлестнуть. Они принимали причудливые формы, водили хороводы, как будто ища возможность проникнуть дальше, но неизменно натыкались на незримую стену, разбивались, рассыпались на куски и собирались воедино. Серсея, затаив дыхание, глядела сквозь подрагивающее пламя на колышущуюся, бесконечно движущуюся массу плотного тумана, полностью накрывшую собой город, затопившую его до самых краёв. Не было ни прежних высоких строений, ни башен, исчезла даже исполинская фигура Браавосского Титана над гаванью. Ничего, кроме нескольких едва различимых точек на Острове Богов. Возможно, там тоже были выжившие, сказать наверняка сложно. Кроме этого оставались лишь бесцветное, обескровленное небо, нечистые облака, уже нависшие над городом, и туман, заменивший собою всё. Браавос исчез, растворился в чреве огромной, ненасытной твари. Серсея слышала далёкий шелест призрачных голосов из этой пелены. Они взывали к ней. Просили о чём-то. Джейме сжал её руку ещё крепче. — Осталось ещё хоть что-то? — неожиданно спросила Серсея, с превеликим трудом отводя взгляд от этого жуткого, пробирающего до самых костей зрелища. Пламя отбрасывало блики на их лица, швыряло на грязный пол чётко очерченные тени. — Другие храмы. Другие люди. Они остались, — заверил её Джейме. — Я виделся с Джоном Сноу недалеко от Норвоса. Он сказал, что Миэрин пал жертвой этих чудовищ, и он идёт, чтобы сразиться с ними. Серсея едва не рассмеялась. Каков глупец. Он погибнет. Неужели бастард этот так самонадеян? Заметив выражение её лица, Джейме покачал головой. — Думаю, у него есть шанс, — со всё той же уверенностью заявил он. — Это не тот человек, которого и ты видела когда-то. И есть те, кто готов ему помочь, — Джейме бросил быстрый взгляд на пустую теперь лестничную площадку. Серсея поняла его намёк. Другие такие же люди, вроде Йоака и Сторюнкара. Вот он о ком. — Ты расскажешь мне, что сталось с Морошем? — попросила она. — Да. Конечно, — Джейме кивнул. Коснулся лица Серсеи, мягко целуя её в губы. Она подалась ему навстречу, обнимая за шею, прижимаясь всем телом. Их слёзы и дыхание смешались. Она целовала его, забыв о бесконечном ничто, в которое превратился некогда полный жизни мир. О том, что канули в небытие вещи, которые казались прежде почти незыблемыми. Непреходящими. Вечными. Железный Банк и Чёрно-Белый Дом, Титан и запруженные людьми узкие улочки. Само небо и звёзды. Всё это разом утратило и своё значение, и свою силу. Важен был только Джейме. Джейме и Герольд с Джоанной, которые ждали их возвращения под присмотром Джой. Они были все вместе. Здесь. Посреди голодной пустоты. Джейме так и не спросил Серсею про то, что сталось с Григором Клиганом, даже про Квиберна не спрашивал пока, как будто догадывался о многом или просто не желал тревожить своими вопросами. Но Серсея ловила его дыхание, вдыхала знакомый запах и понимала — даже в самом конце всего она будет любить Джейме. Сейчас ей даже не было дела до той самой короны из белого золота, которая спрятана в сундуке среди вещей. Их дети и он — всё, что осталось. И всё, что важно по-настоящему. Всегда было.