Безвременье. Сказочный мир, Сказкоград
С раннего утра в небольшой гостиной в жилых комнатах театра Морганы царило… ну, не то чтобы оживление — скорее ясно чувствовался флер грядущей дискуссии. Алена, уронив голову на руки, лениво катала по столу свое кольцо и нет-нет да вздыхала украдкой; рядом с ней Снежка пыталась расчесать непослушные вихры Васи, чтобы его внешний вид хоть отдаленно соответствовал Сказочной моде. От парикмахерского порыва подруги не отставали и Маша с Варей: одновременно они плели косички маленькой Сонечке, которая все крутилась, мешая процессу. Войдя в просторную вопреки именованию комнату, Саша быстро оглядел всех и, задержав на Варе с Машей лукавый взгляд, протянул: — Походу, Манюнь, тебе все же придется взять назад свое слово и переехать за границу. Завязав аккуратную ленточку на тоненькой светлой косе, Маша обернулась через плечо и уперла руки в бока. Как-то раз она вскользь упомянула о том, что ни за какие коврижки не променяла бы русские просторы на эфемерность золотого запада. Однако причем сейчас было это давно упомянутое заявление она не понимала, отчего недоуменно спросила: — Это еще почему? — Да потому, Марусь, что в нашей стране однополые браки запрещены. А у вас вон какая семья замечательная получается: мама один, мама два и дочка — ЭКО-чудо! Ну грех такую разрушать! Алена, Снежка и Вася дружно прыснули со смеху, Сонечка нахмурилась, не понимая смысла сказанных слов, а Варя и Маша уперли в Сашу настолько яростные взгляды, что, будь он чуть менее твердолоб, обязательно бы расплылся в смущенную лужицу. — Можно я в него чем-нибудь кину? — спросила Маша, казалось бы, не моргая, и ей тут же прилетело два предложения: Варя предлагала кинуть в Сашу гребешком для волос, Аленка же на мелочи не разменивалась и уверенно продвигала кандидатуру стула. Как бы идея Аленки Машу не прельщала, оставалась она человеком весьма мирным и гуманным, отчего решила обойтись гребешком — убить, конечно, не убьет, но синяк при должном замахе оставить можно было. И она уже рассчитывала траекторию полета, нужную скорость и расход энергии, как Саша оказался рядом с ней, со спины обнимая за талию, и забрал гребешок, отдавая его сидевшей тут же Сонечке. — Не бей меня, красна девица, пригожусь я тебе, — жалобно проблеял он, целуя Машу в щеку, и она тут же резко повернула к нему лицо. — Чего-то я не догнала юмора. Ты что, с неземного обожания Рыжовой снизошел до моей скромной персоны? — спросила она, хмурясь, и Саша закатил глаза: — Нет, Мань, ну ты как здрасте. Между прочим, с легкой руки твоей подруженции, — он кивнул на Варю, — я твоим женихом заделался. Так что вот, вживаюсь в роль. Ты тоже смотри не отставай, а то не очень-то на невесту похожа. — У тебя устарелые данные, мой друг, — отозвалась Маша, — нам больше не обязательно играть жениха и невесту. Весь этот театр оперы-балета был исключительно для мамы Алисы. — Эх, жаль, а я только во вкус вошел, — вздохнул Саша, притворно шмыгая носом. Но всего через секунду он резко повеселел, недвусмысленно подмигивая Алене: — Однако я могу с чистой совестью вновь удариться в ухаживания за госпожой Рыжовой, не боясь вашей ревности, Марья. С громким рычанием Алена уронила голову на стол, Маша закатила глаза, остальные рассмеялись, и одна лишь Сонечка, так и не поняв всей шумихи, крепко обняла Машу, улыбнулась Варе и убежала по своим делам настолько легко и радостно, будто и не она сегодня ночью убивалась по больному брату. Проводив ее взглядом, Саша поинтересовался о личности этой очаровательной малышки, но Маша в ответ только махнула рукой и, уперевшись ладонями в стол, с неподдельной важностью вопросила: — Что делать будем, господа? В любой другой момент они бы все вместе рассмеялись и с этой фразы, и с того тона, каким она была сказана, в любой, но только не в этот. Потому что как никогда ясно понимали всю сложность и почти обреченность ситуации и смеяться из-за этого с каждой секундой хотелось все меньше. Усевшись на ту же табуретку, где пару мгновений назад сидела Сонечка, Варя пожала плечами: — А что мы можем сделать? Ключи нам нужны, без них никак. А ключей, как известно, у нас нет. — Но вы же говорили, что у Константина Владимировича на руках целых три ключа. Или я что-то путаю? — спросил Вася, почесывая затылок, и Снежка, вздохнув по вновь разрушенной прическе, закивала: — Да, они у него, но это нам ничего не дает. Ключиков должно быть четыре, и все они должны быть вставлены в портальные замочки. — Ну, предположим, что те три ключа в замкé, — сказал Саша, — что родственники наши как-то узнали о том, что мы здесь, и решили рискнуть. Нам, получается, нужно найти четвертый, правильно? — Да ты просто капитан очевидность, Абрикосов! — Варя насмешливо развела руками. — Вот только где ты предлагаешь его искать — Сказочный мир огромен! — Ну я хотя бы что-то предлагаю, а не только плачусь о том, как все плохо, Варя мгновенно вспыхнула, сжав ладони в кулаки и недобро сузив глаза, но новый гость ворвался в гостиную раньше, чем она успела что-либо ответить. Он был высокий, в одеянии темно-синего цвета, так похожем на мантию судьи; седые волосы были собраны в хвост у самого затылка, а лицо — красивое или нет понять было трудно — почти полностью было скрыто под маской птицы. Он определенно был какой-то важной персоной — это давал понять его шаг, уверенный, важный и быстрый, — но вряд ли счастливый: в глазах редкого янтарного оттенка казалось на веки застыла тяжелая тоска. Следом за ним в гостиную весьма юрко для своей полноты вбежала Моргана. — Да не они это. Аutres! Понимаешь, autres! — Мадмуазель Логрес, будьте так любезны, не мешайте государственному сыску, — процедил он, не оборачиваясь, и Моргана тут же гневно выдохнула: — Вот, значит, как. Ну-ну, mon chéri, я запомню. Он ненадолго оглянулся на нее, и в лице Морганы что-то неуловимо изменилось — словно одним лишь взглядом пришедший незнакомец дал ей что-то понять. Впрочем, незнакомец тут же упер внимательный взгляд сначала на Машу, затем на Варю и, не сдержавшись, произнёс: — Я же просил, сообщить мне, если вдруг порог театра переступит худощавая брюнетка. У вас, сударыня, их целых две, но об их присутствии мне почему-то сообщает одна из ваших актерок. — Актрис, — поправил было Саша, и Снежка тут же ощутимо наступила ему на ногу каблуком и произнесла, едва разнимая губы: «Молчи, так раньше все говорили». Моргана же гордо вскинула подбородок и с полной показного счастья улыбкой процедила: — Ты ко мне уже шпиона приставил, fabuleux. На соседней улице нашел? Укоризненно сжав губы, незнакомец потребовал: — Мадмуазель Логрес, прекратите паясничать. — А я не паясничаю, просто в который раз повторяю, что это не они. Словно в довершение ее слов в гостиную впорхнул ворон, и все дружно ахнули. Его появление было просто невероятно — окна и двери были плотно закрыты! Но величественную птаху это не остановило: она опустилась на плечо мужчине и выпустила из клюва письмо. Быстро пробежав глазами по строчкам вверенной телеграммы, Визирь сжал губы, повернулся к Моргане и слегка склонился в поклоне. — Прошу простить меня, небольшая неурядица. Прошу в качестве извинений принять приглашение на королевский бал через десять лун — для вас и всех, с кем вы захотите прийти. Он аккуратно передал Моргане приглашение, вновь извинился и направился к выходу еще быстрее, чем входил сюда. Она проводила его настороженным взглядом, а после вскрыла открытку, поверхностно знакомясь с содержимым. — Что это было? — раздался хор из шести голосов, и Моргана беспечно пожала плечами: — Господин Визирь, королевский советник. Последние дни он занимался поисками одной пропавшей дамы… Но, очевидно, уже нашедшейся, — она улыбнулась слегка натужно, но все же приятно, и ушла, громко стуча каблуками и шелестя длинными юбками. Дождавшись, когда за ней закроется дверь, Вася с видом ученого, к которому только что пришла гениальная идея, оглядел друзей и несколько неуверенно начал: — Слушайте, а ведь если эти браслеты такая мощная штука, то логично же отдать их какому-то ультраважному и мудрому человеку или же главе государства. Правильно? Друзья переглянулись, а Маша, взглянув на Васю поверх очков, без тени иронии оценила: — Мне нравится ход твоих мыслей, Сидоров, продолжай. Порозовев от смущения, Вася вновь потер затылок и, наконец решившись, сказал: — Так вот, где как не во дворце спрятать такой серьезный артефакт. А Моргане как раз принесли приглашение на королевский бал — для нее и всех, с кем она захочет прийти. Он оглядел вставших около стола ребят, и понял, что этими словами только что самолично запустил целую череду событий. И, чувствуя, как раздирался чесавшийся нос, предвещая не то громкую гулянку, не то грязную драку, он весьма быстро об этом пожалел.***
Раз за разом оглядывая лежавший на столе железный браслет-змейку, Наталья Матвеевна едва осознавала, что вся канитель с браслетом закончилась так быстро и успешно. Она уже давно прекратила надеяться на безупречную работу волколаков, да и вообще привыкла думать, что все исчезнувшие люди не возвращаются — уходят в небытие, так, словно никогда не существовали. Но судьба на этот раз решила стать благосклонной, и бесследно сбежавшая с Ключом земли Красная Шапочка нашлась во Дворе Чудес, вполне себе живая и осязаемая, да еще и с абсолютно целым волшебным браслетом на правом предплечье. Наталья должна была обрадоваться этому, выписать премию волколакам и раскупорить за званым обедом бутылку коллекционного шампанского, глумливо замечая Дракуле, что она исправила то, что он едва не испортил, но почему-то не могла. В душе петелька за петелькой наматывался комок слепой грусти, ненависти и несправедливости. Как королева она всячески пыталась задушить в зародыше эти чувства или хотя бы скрыть их от посторонних, но как женщина не хотела, желая дать обуревавшим эмоциям выход. И так сложилось звездами, что именно в этот раз в давней битве королевы и женщины победу одержала последняя, и Наталья все отчетливее чувствовала наступающую в висках мигрень и ощущала озноб грядущей истерики. Было невыносимо больно от той мысли, что какая-то там Красная Шапочка нашлась живой и здоровой, а внучка, сын и невестка исчезли в неизвестном направлении — да так, что даже абсолютный нюх волколаков не мог помочь в их поисках. Но в тоже время становилось противно от самой себя и своего эгоизма: разве Шапочка виновата в их пропаже? — нет. Разве она заслуживает подобного небытия? — нет. Желала ли Наталья, чтобы она исчезла вместо младшей королевской четы и их годовалой дочери? — она боялась ответить на это даже в мыслях. Чуть слышно скрипнула, затворяясь, дверь, и Наталья с облегчением выдохнула: вошедшим был не лицемерный Дракула, не загадочный Визирь и не хвостатый интригант Сказочник, а тот, в чье присутствие можно было наконец чуть отбросить монаршескую спесь. — Дракула отбыл вместе с Шапочкой в свой замок, — доложил Федор с порога. — Мне кажется, она не очень рада этому. Я бы даже сказал, совсем не рада. — Как бы противно это не звучало, она его собственность, я ничего не могу с этим поделать. — Если бы ты хотела… — Федя! — одним резким словом оборвала Наталья его наметившуюся лекцию, и он послушно замолчал, верно рассудив, что лучше вернуться к этому диалогу позже, когда у супруги будет иное настроение. Вместо этого он спросил: — Что с Ключом? Он в рабочем состоянии? Она обернулась впервые за разговор, и один лишь взгляд на ее потерянное лицо дал Федору понять, что никакой проверки не проводилось. — Наташ, ты смеешься? — спросил он с искренним недоумением. — Как можно было не проверить состояние Ключа? — Я забыла, Федь, — потерянным голосом сказала она, прижав ладонь ко рту, — я настолько замоталась со всеми сегодняшними новостями, что совсем забыла о том, чтобы проверить Ключ. Сейчас, пару мгновений, я позову свою камеристку — она как раз волшебница земли. Она сделала резкое движение вперед, но Федор остановил ее, опустив руку на ее хрупкое плечо. — Зачем кого-то звать, Натали? — спросил он, едва ощутимо поглаживая скрытую под тканью платья кожу. — Я сам могу проверить его действие. — Нет! — мигом возмутилась она, даже не пытаясь скрыть замерший в глазах и голосе испуг. — Ты не маг земли, он убьет тебя! — Ну что за вздор? — мягко отозвался Федор. — Моя сила — одна из ответвлений земной стихии, со мной ничего не будет. — Не надо, — взмолилась она, плохо отдавая отчет собственным эмоциям, и потерянно покачала головой. — Я лучше позову камеристку. Наталья сбросила руку мужа со своего плеча, дошла до двери, но была остановлена вспорхнувшими прямо с дверной ручки бабочками. В животе что-то ощутимо рухнуло вниз, и она обернулась слишком резво для своего не особо активного образа жизни и замерла, с ужасом в глазах-васильках наблюдая за тем, как блестит на правой руке Федора железный браслет. — Вот видишь, — усмехнулся он, — все в порядке. Он еще раз взмахнул рукой, и маленькая птичка, прежде бывшая узором на гобелене, обрела объем, взлетела со стены и, спикировав круг, вновь сделалась безжизненным рисунком. Удостоверившись, что забавное заклинание испарилось, Федор снял браслет, кладя его обратно на стол, и вздрогнул, услышав: — Я же просила, Федь, просила не делать этого. Ты мог отравиться магией браслета и все — мы не нашли бы лекарства. — Наталья говорила совсем тихо, едва-едва сдерживая дрожь в голосе, и даже в гробовой тишине кабинета Федору приходилось вслушиваться в ее речь, чтобы не пропустить ни слова. — Сашу браслет сгубил за полтора года, думаешь, ты смог бы продержаться дольше? Федор передернул плечами от этого нежеланного сравнения, и в два шага подошел к супруге, подушечкой пальца убирая одинокую своевольную слезу с белоснежной щеки. — Я бы не стал надевать браслет, если бы не был уверен в отсутствии последствий, — сказал он как всегда мягко и нежно. — Ну почему ты всегда такая недоверчивая трусишка? — Потому что я уже потеряла сына и внуков. Я просто не вынесу, если и с тобой что-то случится. Он замолчал на мгновение, затыкая собственные мысли и переживания, и провел рукой по ее волосам, заплетенным во что-то столь странное и сложное, что сложно было подобрать подходящего описания. После опустил ладонь на фарфоровую шею, поправляя жемчужные бусы, и провел пальцем по мокрой щеке. — Опять ты плачешь, — просипел Федор, вытирая ее слезы, и Наталья чуть улыбнулась: — Ну я же плакса, ты сам это сказал. Он усмехнулся, вспомнив давно минувшие студенческие годы, коснулся своим носом ее и шумно выдохнул: — Сколько лет с тех прошло, ты теперь все же королева, стыдно наверное перед государством плаксой быть. — Стыдно, — признала она, — а еще бал стыдно давать, когда люди страдают. И иметь заполненный доверху ящик непросмотреных дел тоже стыдно. — Но бал ведь не забавы ради, он ваше с Визирем ухищрение, в котором я, если быть честным, еще до конца не разобрался. А вот с делами в ящике я могу помочь. — Правда? — Конечно, — Федор кивнул, понижая голос до ласкового шепота. — Обязательно помогу, но чуть позже, а сейчас, ваше величество, выделите мне хотя бы полчаса. Наталья даже не успела ничего спросить, потому как была подхвачена на руки и вовлечена в долгий и нежный поцелуй. Спустя почти час Федор Валентинович в спальной комнате, прилегающей к рабочему кабинету королевы, с особой внимательностью завязывал супруге корсет и не мог отделаться от ощущения недоговоренности, которой, казалось, был пропитан весь окружающий воздух. Это мнимое, резкое, чуть дурманящие разум чувство было настолько явным, что Федор почти и не удивился, когда по завершению «шнуровки» Наталья заговорила, сама того не замечая покручивая кольцо на пальце: — Ты знаешь, а ведь мне сегодня Алешка снился. Сидит в бальной зале на своей любимой козетке, ноги до пола не достают, а взгляд — серьезный-серьезный! Смотрит на меня и говорит: «Аннушка уже совсем взрослая встала, красавица, да, бабушка?» Она замолчала, устремляя невидящий взгляд в глицинию за окном, и Федор, зарывшись носом в ее чуть растрепанные светлые волосы, зашептал что-то успокаивающее, решив не уточнять, что прошедшей ночью видел точно такой же сон и проснулся ранним утром в стойком ощущение, что где-то совсем недалеко все еще трепещется родной огонек.