Наизнанку-2. Реальная сказка

Безвременье. Сказочный мир, Сказкоград

      Перед самым отправлением на бал, когда нервные и испуганные ребята сидели в томительном ожидании в гостиной, Моргана пришла, чтобы в последний раз напомнить о тонкостях светской этики. Впрочем, слово «пришла» по отношению к диве, переступившей порог со статью, достойной, минимум, баронессе, было не употребимо. Бегло оглядев немного дерганую молодежь, поправив Васе перекосившуюся бабочку и одним взглядом заставив Машу надеть перчатки, она серьезно сказала:       — Ни с кем по собственной инициативе не знакомиться и не вступать в диалог, танцевать только друг с другом (увижу, что одна и та же пара кружит два танца подряд — убью на месте), перчатки не снимать. Если вдруг у вас что-то пойдет не так, защищать вас я не стану, вы меня слышали. Желаю удачи с вашим делом, пройдемте к карете.       Несмотря на строгий тон, в ней едва заметно проскальзывало волнение. Оно было крошечным и выражалось всего-навсего в перебирании перчаток и частом сжимании ярко-накрашенных алых губ.       — Если вы так боитесь, то зачем тогда помогаете нам? Это, все-таки, дело, достойное трибунала, — спросила Маша, и Моргана пожала плечами:       — Я вам верю. — И все, ни слова больше до самого дворца, ни единого наставления или вздоха сожаления — ровно ничего, если, конечно, не считать внимательный взгляд, который она не спускала с ребят всю дорогу. А они, пусть и безумно желали продолжить расспрос, подспудно знали: ничего, кроме слов «я вам верю» не дождутся.       До бала они добрались без происшествий — если, конечно, не считать того, что всю зеленую от неизвестного страха Алену едва не стошнило из-за тряски и обуревавших эмоций. Но даже зелень на ее лице сменилась вполне здоровым румянцем, едва они выехали на Дворцовую площадь. Удивление и восторг одновременно застыли на лицах шестерых подростков, да и было от чего: выполненный в стиле средневековой романовской архитектуры королевский дворец томно утопал в сумраке искусственного вечера и горел множеством трепещущих огоньков. Лишь приглядевшись можно было заметить, что маленькие, неугомонные язычки пламени были самыми настоящими бабочками с горящими крыльями — чудо, идущее вразрез со всеми законами природы, но так хорошо передающее сущность хозяев бала.       Не отставал от дворца и сад — точеные скульптуры, «ожившие статуи», бьющие фонтаны, витиеватые клумбы, глициния (очень много глицинии — она окружала сад со всех сторон, так что все утопало в сладких ароматах и нежно-сиреневых цветах) и, конечно же, вновь огненные бабочки, послушно парящие над гуляющими гостями.       Изнутри дворец был чуть иной. Там уже не порхали бабочки, не дурманил разум аромат глицинии и не сводили с толку вдруг начинавшие шевелиться и говорить актеры-скульптуры. Все было более строго — свечи во множестве подсвечников стояли ровно на своих местах, не думая сдвинуться ни на миллиметр, своды, арки, лестницы, точно вызванные из эпохи барокко и мастерски втиснутые посреди средневекового великолепия. Но главное — пространство. Его было настолько много, что каждая комната, казалось, могла вместить в себе несколько сотен человек и все равно остаться просторной. И свечи, свечи, свечи…       Бальный же зал поразил своим простым изяществом. Это была громадная комната безо всякой мебели, с позолоченными колоннами у стен, лакированным паркетом с орнаментом напротив каждой из колонн и с десяток хрустальных люстр, свисающих точно ветви глицинии, с потолка к головам гостей и чудом лишь не доставая до голов. Здесь не было сводов и арок, отчего складывалась ощущение, что строился зал гораздо позже остальной части дворца, и совершенно иным мастером, однако и этот диссонанс не портил общего впечатления — совсем напротив, добавлял эмоций и ощущения жизни. Дворец растет, меняется, а значит в нем все еще кипит жизнь.       Отметив переступивших порог бального зала гостей, как «Мадемуазель М. Логрес и ее спутники», церемониймейстер — возрастной мужчина с пышными седыми усами в строгом смокинге — напомнил распорядок танцев, поинтересовался, не нужны ли блокноты для записей распорядка, и весьма искренне пожелал приятного вечера. Алена к тому моменту из зеленой стала совсем бледной, и в белизне кожи, пожалуй, могла посоревноваться со Снежкой.       Несмотря на гомон множества голос, Алена отчетливо услышала, как нервно сглотнул Вася, и обернувшись (так случилось, что шла она впереди всех, рядом с Морганой), увидела часто дышащую Машу, багряного Васю, кусающую губы Снежку, о чем-то щебечущую с актерами Варю и, наконец, отчего-то улыбающегося Сашу. Заметив ее внимание, он задорно подмигнул, и Алена, нервно хмыкнув, оглядела зал, невольно натыкаясь на знакомые кислотно-розовые волосы.       — Мадемуазель Логрес, молодые люди, — поприветствовал подошедший Визирь, склонив голову в вежливом поклоне. Он по-прежнему был в птичьей маске, закрывающей лицо от посторонних глаз, и разве что сменил свою темно-синюю сутану на сюртук и брюки.       — Господин Визирь, — отозвалась Моргана, протягивая руку, и Визирь быстро сжал длинные пальчики. Она же, не говоря ни слова, указала концом веера в сторону примеченной чуть ранее Аленой Алисы и ударила закрытым веером по ладони. — Королева, Сказочник и Лиддлы так мило беседуют, étonnamment! Для полного собрания всадников апокалипсиса не хватает только графа. Кстати, где же он?       Она оглянулась, а Визирь, подойдя ближе, негромко сказал:       — Сказочник хочет оказать любезность и подарить королеве новую садовую скульптуру. Правда, он слегка «оговорился» и вместо «ваш сад», сказал «мой сад».       — И что королева?       — Сделала вид, что ничего не услышала. А вот княгиня напротив, посмеялась с его амбициозности — ждет не дождется, змея, когда Натали сдастся, и передаст престол Сказочнику.       — Ну-ну, мечтать не вредно. А что насчет графа?       — Сомневаюсь, что он вообще придет, — ответил Визирь, немного подумав. — В последнее время у него серьезные проблемы с его… игрушкой.       Моргана искоса взглянула на него и лицо ее сделалось скорбяще-обвиняющим.       — Совсем вам девочку не жалко?       Визирь на сей раз не ответил. Только протянул руку и предложил Моргане поздороваться с крестницей. Она, недолго думая, предложение приняла, и их тандем тут же направился в сторону то и дело мелькающей среди людской толпы розовой макушки. Алена тщетно вглядывалась в эту толпу: кроме волос Алисы ничего стоящего так и не удалось рассмотреть.       Впрочем, как узнала она, прислушавшись к разговору друзей, она была единственной, кого действительно заинтересовала персона королевы и ее собеседников, остальные же уже во всю впустились в диалог.       — Значит так, — вслух размышляла Маша, — танцуем котильон, мазурку, едим, начинаем вальс и во время него быстренько исчезаем. Не все, — быстро напомнила она, поправляя очки, — а только я, Алена и Саша. Снежка и Вася остаются танцевать, а Варя на подстраховке. В случае чего, телепортируешься с ребятами подальше от замка, договорились?       Варя быстро кивнула, но тут же перевела взгляд на проходящего мимо молодого офицера, игриво ему улыбаясь. Офицер в долгу не остался и вежливо поклонился в ответ.       — И не кокетничать мне тут! — прошипела Маша, ударив веером по плечу Вари. — У нас важная миссия, а не «Дом-2»! Сорвешь ее, я тебя задушу, честное пионерское!       Глубоко закатив глаза, Варя резко, за долю секунды приняла серьезный и чинный вид — да настолько, что даже романтическая улыбка сменилась крепко сжатыми губами.       — Кто вообще поставил ее главной? — спросила она, ни к кому преимущественно не обращаясь, вот только Маша посчитала заявление на свой счет и поспешила ответить:       — Я не командую, просто беру руководство миссией в свои руки. Здесь нужны хладнокровие и расчет. Тебе, извини, в этом плане доверия мало.       Она определенно намекала на все памятные встречи с Мороком, и Варя, пусть и очень хотела продолжить пререкания и напомнить, как Маша, найдя Алену без сознания, замерла в испуге посреди комнаты, но не стала. Потому что прекрасно знала, что, будь она сама к тому моменту чуть ближе знакома с Аленкой, то повела бы себя также, и именно Маша, а не она, Варя, быстрее бы взяла себя в руки и принялась лечить Рыжову от последствий ядвигиного зелья. Поэтому Варя быстро захлопнула открытый было рот и лишь обернулась в поисках своего актера: церемониймейстер объявил начало бала и, соответственно, королевского котильона.       Неисчислимое количество людей, частыми кучками стоявшее по всему периметру, послушно прекратили свои несомненно важные разговоры и шагнули ближе к стенам, расчищая место для танца, и посреди быстро опустевшего зала осталось только двое: она и он, королева и ее муж…       Королева, вопреки представлениям Алены, была невысокой светловолосой женщиной, всем своим видом излучающей стать и величие. Совсем уж эта прекрасная дюймовочка не вязалась с навязанным Алене образом седовласой старушки в смешной шляпке — да и могла ли иначе выглядеть ее родная бабушка, которая даже Кота была старше? Оказывается, могла, и без особого труда несла за собой шлейф, казалось бы, вечной молодости.       Принц-консорт был гораздо выше своей венценосной супруги, имел каштановые волосы, тянущийся от уголка губы к середине щеки сильно выдающийся шрам и весьма острый подбородок, но, в целом, был достаточно красив. Глядя на него, Алена даже успела посочувствовать королеве: у такого мужчины уж точно не было отбоя от глупеньких влюбленных фрейлин и служанок.       Они, дождавшись начала музыки, поклонились друг другу, тем самым начиная танец. Приглашающий поклон, отвечающий согласием книксен, переплетение рук — и двое закружились в котильоне, медленно обходя бальный зал. Алена смотрела на них во все глаза и даже подпрыгнула от неожиданности, когда Снежка положила руку ей на плечо, спросив:       — Все хорошо?       — Да, просто…       — Непривычно? — догадалась Снежка, и Алена со вздохом призналась:       — Да. И дело не столько в бале и нашей миссии, сколько в том, что я прямо сейчас смотрю на своих бабушку и дедушку, которых совершенно не знаю и даже не имею права с ними познакомиться.       — Могу сказать, что личности они в самом деле интересные. Наталья Матвеевна — первая женщина на престоле Сказочного мира. Насколько известно, ее не хотели допускать до трона до тех пор, пока она не вышла замуж — наверное, думали, что не справится. Но правительницей она себя показала знатной — даже получила прозвище «Королева Мира» за благоразумность, добрый нрав и за то, что за свое правление не вела ни одной войны. А ее муж, Федор Валентинович, учился с ней на одном курсе Волшебного колледжа, затем служил в Морфлоте, но бросил военное поприще после женитьбы. Долгое время был советником королевы, а затем стал министром сказочных дел.       — Откуда ты это все знаешь? — удивилась ее осведомленности Алена, и Снежка запросто пожала плечами, говоря:       — Я про Наталью доклад в восьмом классе делала. Семья там, правление, личная жизнь… Правда тогда я и подумать не могла, что когда-нибудь увижу ее воочию. Она такая красавица — гораздо красивее, чем на фото и портретах! А вот Федор на тебя чем-то похож. Вот только все не пойму чем — подбородком, что ли, или носом?..       Алена улыбнулась. Все и каждый говорил ей, что она копия матери, однако люди, хорошо знавшие и отца, отмечали и отцовский нос, и подбородок, который был определенно острее, чем у Елены. Да и Кощей однажды заметил, что в ней собраны черты как обоих родителей, так и бабушек с дедушками, и очень опрометчиво говорить про абсолютное сходство с матерью, когда тут так много генов намешано.       Между тем Наталья и Федор уже успели сделать три первых тура, и от гостей отделилось еще шесть пар — все обычные люди, если, конечно, не считать рыжего кота, парящего на книге и танцующего с матерью Алисы. Но не успела Алена вслух спросить о том, кем могло быть это существо, как звучание оркестра на мгновение перекрыл звук открывающейся двери, и с громким:       — Прошу прощения, я слегка опоздал, — бледный статный мужчина быстро прошелся сквозь гостей и, схватив первую попавшуюся на пути девушку, присоединился к танцующими, словно так и должно было быть.       Его появление, нельзя не сказать, произвело большое впечатление — все стихли, удивленно глядя на столь явное проявление наглости, и даже оркестр прекратил свою игру.       — Почему остановили музыку? — спросила Наталья, обернувшись на музыкантов. — Неужели наш дорогой оркестр до сих пор не привык к тому, что его светлость порой опаздывает на различные мероприятия?       Церемониймейстер, прежде что-то упорно строчивший в своей записной книжке, бросил свои записи и, сжимая руки в кулаки, поспешил к оркестру. Музыканты, очевидно, испытывать его на прочность не желали, и поэтому в ту же секунду заиграли с прерванной ноты. Котильон продолжился, и совсем скоро к танцевальной процессии присоединились остальные гости.       А после котильона полчаса отдыха, предназначенных для бесед и моральной подготовки к грядущей мазурке. К мазурке в самом деле следовало подготовиться, как морально, так и физически: она была быстрым и долгим танцем. Но и мазурка подошла к концу, когда сумрак сменился ночной синевой, и слуги вынуждены были заменить некоторые свечи, пока остальные гости скрылись в соседнем банкетом зале.       В отличие от бальной комнаты, которой круглый банкетный зал ничуть не уступал в размерах, здесь было много мебели: столы с яствами и напитками, столы для карточных игр, зеркала, диванчики, стулья и… Заметив очередную деталь мебели Алена, не сдержавшись, чертыхнулась: в дальнем углу стояла бархатная козетка цвета бычьей крови — точь-в-точь такая же, на которой каждую ночь восседал рыжий мальчишка из Алениных снов.       — Что насчет шампанского? — спросил Саша, недвусмысленно кивая на официанта с подносом.       — Лично я только за. У меня до сих пор поджилки трясутся, — заявил Вася, но тут же напоролся на гневный взгляд Маши:       — Только попробуйте мне напиться, я с вас тогда три шкуры сдеру.       — Да что ты, мамочка, ну как ты могла о нас так плохо подумать?! — наигранно ужаснулся Саша и, подойдя к Маше, взял ее под руку и шепнул: — Марусь, будь спокойнее, не надо так нервничать. Все у нас хорошо будет.       — Хочется верить, — вздохнула Маша, и Саша, глядя ей в лицо, едва подавил в себе братский порыв щелкнуть ее по носу.       Они замолчали. Актеры Морганы быстро исчезли среди гостей, очевидно последовав за прекрасными незнакомками, которые приглянулись им еще во время мазурки; Саша, Снежка, и Вася отошли к столам, чтобы попробовать канапе, Алена по-прежнему высматривала королеву и принца-консорта (он играл в карты, в то время как она стояла неподалеку, беседуя с какой-то женщиной), а Маша вслух повторяла тонкости их воровского плана на ухо Варе.       — Да в самом деле, Машка, не надо так переживать, — всеми силами подбадривала ее Варя, — ну подумаешь, собрались мы ограбить самого влиятельного человека всего Сказочного мира, как будто в первый раз!       Маша на ее своеобразную поддержку лишь закатила глаза — слова Вари так и просили продолжения в стиле «даже если не получится, то посидим в темнице лишнюю сотню лет, с кем не бывает!» Ведь шанс пойматься с поличным был, и немалый, а о вероятности не найти Ключ и думать было страшно! Пока они очень надеялись, что королева держит его в своем кабинете, ближе к сердцу, так сказать, — но что если, его спрятали где-то в тайной комнате посреди остального богатства и злата? Или и вовсе закопали где-то посреди глицинии, и из железного браслета уже давным-давно берет корни какое-нибудь растение?       — Дамы, добрый вечер, — поприветствовал их знакомый голос, и Маша, Варя и Алена синхронно обернулись к подошедшей со спины Алисе. Их знакомая ничуть не изменилась с последней встречи, разве что платье на ней теперь было не палевое, а белое, и имело гораздо более сложный покрой.       — Добрый вечер, Алиса Модестовна, — с показной вежливостью отозвалась Варя, словно и не Алиса пару дней назад выгнала их взашей, урожая позвать жандармов. — Очаровательно выглядите.       — Благодарю, вы тоже. Не ожидала вас здесь увидеть.       — Обстоятельства сложились весьма благосклонно, вручив нам счастливый билет на этот бал.       — А как же людской мир? — спросила Алиса, ничуть не скрывая иронии в голосе. — Вы больше не горите желанием вернуться домой?       Варя желчно улыбнулась:       — Мы работаем над этим.       Алиса понимающе кивнула и, точно заметив приближение кого-то нежелательного, извинилась и убежала к королеве, сразу же заводя с ней и еще одной женщиной разговор.       Однако, несмотря на относительную легкость обстановки, первая часть банкета, как и все остальное, будь оно хорошим или плохим, подошла к своему концу, и седой круглобокий церемониймейстер уже заглядывал в зал, чтобы сообщить о грядущем вальсе.       При объявления очередного танца взбодрились многие, но не все — некоторые, в основном люди и сказочные существа старшего поколения, решили не утруждать себя лишними телодвижениями и вместо этого закончить увлекательную карточную игру или завести разговор. Остальные же уже спешили в бальный зал, выискивая свою пару среди толпы.       — Я же с тобой танцую, да? — спросила Алена у Саши, и он, расплывшись в широкой улыбке, счастливо протянул:       — Да-а. Жаль только, что недолго, однако это лучше, чем ничего.       Алена подняла глаза к потолку и уже было протянула Саше руку, как вдруг была остановлена фразой, от которой внутри все похолодело:       — Прошу прощения, молодой человек, вы не против, если ваша дама подарит мне этот танец?       — Но ведь он обещан мне, — сказал Саша, извиняюще улыбаясь, и Федор Валентинович, очевидно, серьезно настроенный станцевать с Аленой первый вальс, настойчиво произнес:       — Пожалуйста, всего танец. Ну не откажите же вы мне, право слово.       Мысленно чертыхнувшись — весь их без того нестойкий план безвозвратно летел в тартарары — Саша сказал: «Нет, конечно, нет», — и послушно отступил на шаг назад. Федор Валентинович же поклонился, произнося:       — Позвольте мне иметь удовольствие пригласить вас на танец, сударыня.       Алена присела в смехотворном подобии реверанса, протягивая трясущуюся руку:       — Я с удовольствием приму ваше предложение, ваше величество.       — Высочество, — с усмешкой поправил Федор, подводя Алену к танцующим. — Я не король, а всего навсего скромный консорт.       Алена постаралась улыбнуться, однако была полностью уверена — со стороны ее улыбка выглядела как эпилептический припадок. А музыканты в это время дали начало вальса, и Федор Валентинович крайне аккуратно положил руку ей на спину.       — Вы уж простите, — начал он, вальсируя без какого-либо напряжения — так легко и свободно, точно делал это ежедневно, — что я так нехорошо украл вас у вашего кавалера, но вы настолько напомнили мне мою старую знакомую, что я не смог отказать себе в соблазне пригласить вас. Пусть даже столь некрасивым методом.       Алена готова была убить себя на месте. Бойтесь, называется, своих желаний, они имеют свойство сбываться! Хотела поближе познакомиться с дедушкой — пожалуйста, знакомься на здоровье! Вот только на деле все оказалось гораздо сложнее, чем в фантазиях. Алена терялась решительно во всем: как вести себя, как говорить, что говорить и, главное, попутно бы не опозориться! Конечно, это не бабушка Люда — это второй человек в королевстве, с которым никак нельзя говорить про оценки в школе и новый закидон Кораблевой. Нужно было вести светскую беседу, но как — Алена понимала плохо.       — Ничего страшного, ваше высочество, — наконец нашлась она с ответом, — мой кавалер совершенно не обидчив.       — Это радует. Как вас зовут, сударыня?       — Алена Олеговна, — отозвалась она, и Федор, удивленно вскинул брови и спросил:       — Откуда же вы родом, Алена Олеговна?       Алена мысленно ударила себя по лбу: позор, какой позор!       — Достаточно далеко отсюда. Дальше Восточного княжества.       — И это ваш первый бал, я прав?       — Это так заметно? — удивилась Алена, и Федор вновь усмехнулся:       — Вы дрожите как осиновый лист. Не надо так волноваться, здесь вас никто не съест. За графа, конечно, не ручаюсь, но все же.       Она кивнула и постаралась взять себя в руки. «В конце концов, — думала Аленка, — после того, как Морок дважды чуть не отправил меня на тот свет, я чуть не сожгла дом, а Кощей застукал меня в одной кровати с Абрикосовым, вальс с дедом, с которым я незнакома, не так уж и страшен». И она изо всех сил постаралась расслабиться, но получалось плохо: тягость положения давила на нее со всех сторон, да еще и Маша то и дело бросала на нее грозно-недовольные взгляды.