Безвременье. Сказочный мир, Сказкоград
— Ты уверена, что мы идем в нужном направлении? В ответ на полный скепсиса и недоверия вопрос, Маша резко остановила шаг, воинственно уперла руки в бока и обернулась. Ее взгляд выражал небывалую уверенность и, в то же время, обиду и злость — то, что ее дар так запросто подвергли сомнению, больно резануло по самолюбию. Тем более, что заклинание было из разряда фирменных, с годами доведенных до автоматизма и безупречности, благодаря которому она не раз выручала одноклассников и добывала ответы на самые сложные контрольные у Премудрой и Кривозуба. Ребята с колледжа всегда восхищались ее умением и берегли Машу, как настоящую принцессу, чтобы в случае чего она не отказала им в помощи, а Маша в ответ только насмешливо улыбалась. Заклинание-то легкое: всего-то надо войти в контакт с окружающей природой, живой и неживой, и уже с ее слов составить план местности. В добросовестности природы сомневаться никогда не приходилось — она была едва ли не единственным существом, не запятнавшим себя гнусным враньем. — Если тебе что-то не нравится, можешь вернуться в бальный зал, — сказала Маша суровым командным тоном. — Я уверена, Федор Валентинович будет рад станцевать с тобой еще один танец. Алена недовольно фыркнула. Она же не виновата, что Федор Валентинович пригласил ее на вальс, да не просто пригласил, а не оставил никакого выбора. Маша это понимать отказывалась, уверяя, что своей безалаберностью Алена ставила под угрозу всю их операцию. И Рыжова, пусть где-то глубоко внутри и понимала нервозность Маши, внешне, повинуясь врожденной вредности, не прекращала возмущенно вскидывать курносый веснушчатый нос. Маша тем временем остановилась на лестнице-развилке и шумно втянула носом воздух. Затем повернула, но, не пройдя и трех метров, в очередной раз остановилась и указала рукой на обычную, ничуть не отличающуюся от остальных, дверь. — Мы пришли. Аленка, твоя очередь. Тихо вздохнув, Алена опустила ладонь на дверную ручку и потянула. Эта часть миссии пала на ее плечи во избежание всяких рисков — никто не исключал, что дверь в свой кабинет Наталья Матвеевна могла замечать чарами, в том числе огненными и кровными. А уж более огненного, чем Аленка, человека, в чьих жилах текла кровь Воронцовых, во всем Сказочном мире не сыскать было. Дверь поддалась на удивление легко, и трое друзей боязливо шагнули сквозь нее (Саша, переступая, порог, даже перекрестился в лучших традициях любимой мачехи). Кабинет оказался довольно просторным, обставленным просто, но со вкусом: письменный стол, на котором в творческом беспорядке были разбросаны бумажки, карандаши и перья, несколько шкафов и с виду удобный диванчик, но самым бросающимся в глаза посреди всего убранство в глаза был гобелен. Он занимал всю западную стену и, при должном рассмотрении, рассказывал о каждом члене королевской семьи. — Так вот, оказывается, как выглядел гобелен в доме Блэков, — с восторгом заметил Саша, подходя ближе к семейному древу и на ходу зачитывая имена. — Святослав, Клавдия, Софья… О, а вот и твоя бабушка, Лен! Алена, к тому моменту уже стоявшая рядом, лишь отрешенно кивнула. Она давно всматривалась в этот кусок гобелена и все не могла отвести взгляд. От Натальи Матвеевны и ее супруга шла веточка к имени «Олег», которая, соединяясь с некой Еленой, указывала еще на два: Алексея и Анну. Совсем забывшись, Алена провела пальцем по родительским портретам, после — имени и годам рождения брата. На мгновение замерев на Алешке, Алена скользнула пальцем на изображение годовалой девчушки и надпись под ней:Анна 24.12.1929 г.
Внутри перехватило дыхание, а в глазах неприятно защипало. Это казалось таким родным и греющим душу, но одновременно слишком чужим. Не ее ведь, ни имя, ни дата рождения — все чужое. Она ведь Рыжова Алена, рожденная, согласно паспорту, двадцать первого июня две тысячи первого года. А тут — Воронцова Анна, да еще и декабрь прошлого века. Это было что-то странное, невозможное и безумно далекое от границ понимания. — Господи, — раздалось возмущение Маши, — в каждом, мать ее, ящике цветы глицинии! Я скоро ее возненавижу, честное слово! Ее слишком много! — А мне нравится, — заметила Алена, оборачиваясь, — она очень красивая. И пахнет приятно. — Слыхал, Санек? — усмехнулась Маша, продолжая рыскать в столе. — Тебе стоит задуматься и посадить пару-тройку кустиков глицинии у себя дома. — Мы с Валентиной и отцом обдумаем этот вопрос, благодарю за предложение, — Саша шутливо козырнул, и Алена с громким вздохом закатила глаза. От комментариев она, на сей раз, решила воздержаться. Закончив с ревизией стола, Маша громко захлопнула ящик и, уперев кулаки в бедра, серьезно задумалась. — Не надо ломать мой стол, сударыня, на свете не осталось мастеров, которые смогли бы в случае чего возвратить ему былую красоту. Маша, Алена и Саша в ту же секунду, как по команде, обернулись к выходу: в дверном проеме стояла сама Наталья Матвеевна, а за ней насмешливо щурил глаза тот самый мужчина, который опоздал на котильон. И глядя на них Саша совершенно ясно понял: раздиравшийся всю последнюю неделю нос предвещал отнюдь не увеселения на балу. — Ваше величество… — начал один из гвардейцев-стражников, стараясь протиснуться в кабинет, но Наталья резким движением заставила его утихнуть. — И что же вы забыли в моем кабинете, молодые люди? — спросила она, делая шаг вперед — точно львица на охоте медленно и грациозно наступала на добычу. — Судя по всему, не документы — иначе один из ящиков вы бы уже опустошили. И вряд ли деньги с украшениями — иначе, рыскали бы вы в спальне, а не в столе. Быть может, вы искали это? Наталья несколько раз хлопнула в ладоши, и с самой высокой полки шкафа слетела коробка. Она опустилась на стол напротив Маши и, вспыхнув синим пламенем, отставила на своем месте железный трехслойный браслет. Алена с Сашей, проявляя не присущую им прежде синхронность, просмотрели сначала на браслет, затем друг на друга и, не сдержавшись, нервно хмыкнули. — Ваше величество, произошло большое недоразумение, — произнесла Маша, делая шаг вперед и изо всех сил стараясь не опускать взгляд в пол. — Позвольте мне все объяснить. Наталья не ответила. Только лишь внимательным, пронзительным взглядом оглядела троих попавшихся с поличным воров, обернулась на графа и стражу и сказала: — Уведите их. — В подвальные темницы? — оживился стражник, и Наталья, взглянув на до смерти испуганных ребят, покачала головой: — В бирюзовую гостиную. Заприте их там, пока я не решу, что делать с ними дальше. Если вдруг кто-то предпримет попытку их освободить, отведите их туда же. Все понятно? И без рукоприкладства, пожалуйста. Если узнаю… Что будет, если она узнает, Наталья не сказала, однако для стражи это было и не нужно — куда более аккуратно, чем мгновение назад, они взялись за руки Алены, Маши и Саши и вывели их вон. В кабинете остались только Наталья и граф. Она, шумно выдохнув, подбежала к столу, тут же принимаясь что-то писать на листе бумаги. — Какое забавное стечение обстоятельств: Ключ находится у вас всего две недели, а его уже пытались выкрасть! — Ключевое слово «пытались», граф. В отличие от вас, я не упустила столь значимый артефакт вместе со своей… — она замолчала, не зная, каким словом назвать Красную Шапочку, но в конце концов с языка слетело эмоциональное «девка». Наталья как раз дописывала записку и магией отправляла ее по нужному адресу, говоря эти слова, поэтому и не успела среагировать, когда граф подошел к ней со спины и сжал костлявые пальцы на ее плече. — Я, помнится, предупреждал вас, чтобы вы не выражались подобными словами в адрес Красной Шапочки. Кажется, Натали, вы забываетесь. — А вы не забываетесь, граф? — насмешливо спросила она. — Мало того, что фамильярничаете со мной, так еще и угрожаете мне, своей королеве. А это, между прочим, государственная измена. Вы же помните, граф: мне хватит секунды, чтобы сжечь вас дотла. — Забавно, этой же секунды мне хватит, чтобы прокусить вам шею. — Хотите проверить, кто быстрее? — Боюсь, победа будет не в вашу пользу, Натали. — Право слово, граф, из-за какой-то убийцы мы с вами будем угрожать друг другу? — Наталья обернулась к нему, вскидывая вверх тонкие светло-русые брови, и граф покачал головой: — Повторяю в последний раз: не надо ее так называть. — А иначе что? — спросила она и тут же пожалела о собственной упрямости: прорычав совсем по-звериному, граф оскалился, обнажая клыки, и за долю секунды приблизился к ее шее. Тонкую фарфоровую шею обдало горячим дыханием, и Наталья, зажмурившись, сжала руки в кулаки, будучи готовой в любое мгновение заставить графа всполыхнуть. Впрочем, она не успела — два острых холодных клыка царапнули кожу совсем рядом с веной и отдалились, стоило только раздаться: — Прошу прощения, что отвлекаю, но Визирь просил передать, что прямо сейчас подойти не может — занят дезертирами. — Федор Валентинович, ваше королевское высочество, — насмешливо пропел Граф, делая поклон головой, а Наталья спешно прикрыла ладонью кровоточащие ссадины на шее и опустила взгляд в бумажки на столе. — Вы свободны, граф. Можете возвращаться в бальный зал. К ее немалому удивлению граф совершенно молча поклонился и вышел прочь, оставив венценосную чету наедине. На короткое мгновение Наталья услышала неуютную тишину, прерываемую лишь беззвучным, но оттого казавшимся омерзительно громким пульсированием под пальцами на шее. Это продлилось совсем не долго — раздалось торопливое постукивание каблуков, извещающих о неизбежном приближении Федора к супруге. — Визирь получил вашу записку, Наталья Матвеевна, — буднично оповестил он, остановившись в паре шагов, но одно лишь произнесенное им имя заставило Наталью понять: не то расстроен, не то злится. — Он уже было собрался следовать к вам, как троица молодых людей решила телепортироваться прямо с бального зала, и он был вынужден заняться их персонами. Он попросил извиниться перед вами и передать, что подойдет в ближайшем времени. Что с Ключом произошло? Не видя смысла ждать ее ответа, Федор подхватил со стола железный браслет, сверяя его с хранившимся в памяти оригиналом. Он настолько внимательно и заинтересованно осматривал вещицу, будто бы и не он минутами ранее застал жену и графа за занятием, со стороны крайне похожим на супружескую измену. Наталья, очевидно, подумала о том же, поэтому подняла на него глаза, и, невольно зацепившись взглядом за рубец на щеке, сказала: — Я не собираюсь оправдываться, потому как незачем, но ты, Федь, будь добр, не делай вид, будто бы ничего не произошло. Выскажи мне что-нибудь, наори! Господи, да хоть ударь! Но только не надо так… Даже без объяснения, условное «так» было предельно ясно. Любой другой на ее месте только бы обрадовался такому поведению супруга-консорта, полное предписанными дворцовым этикетом послушанием и смирением. Вот только в Наталье показная слепота мужа вызывала неоправданную злость и обиду ко всему. К старинным обычаям, к сложившейся ситуации, к нему и, самое главное, к себе самой. Федор, впрочем, долго противиться ее заявлению не стал — и не столь потому, что в самом деле горел желанием устроить семейную сцену, а потому, что слух зацепился за перечисленные действия. — Совсем сдурела? — резко спросил он, хмуря брови. Затем взял ее за плечи, разворачивая к себе, и заглянул прямо в глаза, невольно отмечая, как из тучного темного цвета они постепенно возвращались к привычному синему.— Взрослая вроде женщина, королева, черт тебя побери, а такие глупости иногда говоришь, что даже не знаешь, куда деться. «Ударь!» Нет, ты серьезно? Ударить тебя? Да я графу скорее его тысячелетнюю голову отрублю, чем ударю тебя! — он гневно выдохнул и, значительно смягчившись во взгляде, аккуратно отнял ее пальцы от неглубокого, почти что схожего с царапиной, укуса, сжал губы и спросил: — Болит? Наталья покачала головой. Стоило бы сказать, что все в порядке, не считая задетой гордости, но она решила, что Федор и так понял все по ее пылающим глазам, и лишь сбросила его руки со своих плеч, обошла стул и села. Изящные, спрятанные под белыми перчатками пальцы сами собой сложились домиком, выдавая задумчивость, нервозность и, одновременно с тем, ярость хозяйки. — Граф прав, — сказала она, манерно поведя плечом, — Ключ у меня всего ничего, а на него уже было совершено покушение. Нужно усилить его охрану. Только как? Не поставить же мне десяток гвардейцев под кабинетом — это будет слишком заметно. — Как насчет того, что передать его кому-то на хранение? Какому-нибудь природному магу, которому доверяешь? — предложил Федор, и Наталья, сощурившись, задумчиво протянула: — Мне кажется, или в последнее время в тебе присутствуют замашки Саши? Хочу напомнить, что его история с браслетом закончилась далеко не счастливо. Федор, хоть и заметно переменился в лице, но на сравнение с давним другом ничего не ответил. Лишь продолжил прерванные размышления: — Не нравится идея с живым хранилищем, можно спрятать Ключ в запечатанный кровной магией сундук. Она покачала головой: — Не уверена, но надо подумать над этим вопросом. Нет, передам обратно на попечение графу — по крайней мере, если Ключ опять пропадет, мы хотя бы будем знать, в чьих руках его искать. — Делай как знаешь, любовь моя, — сказал Федор с легкой усмешкой и, не сдержавшись, все же продолжил: — только, пожалуйста, пообещай: если ты вдруг решишь мне изменить, сделай так, чтобы я об этом даже не догадался. Иначе это сильно разобьет мне сердце. Договорились? Она вновь сощурилась, но так и не успела ничего сказать: предварительно постучавшись, в королевский кабинет с докладом о случившемся на балу вошел Визирь.***
Бирюзовая гостиная, куда указанием королевы была сослана несостоявшаяся воровская банда и потом с легкой руки Визиря посажена предпринявшая попытку телепортации тройка, с самого дня своего освоения не собирала в своих стенах столько яростно настроенных друг против друга личностей. В самом деле, присутствуй вместе с ними эмпат, он бы уже давно сошёл с ума от накрывшей его лавины негативных эмоций. Алена, Маша и Варя, стоя посреди комнаты, на повышенных тонах спорили о том, кто из их компании («отчаянных и безмозглых», как успешно обозвала ее Маша) больше виноват в сложившейся ситуации. Вася ломал руки, кружился по гостиной, удивляя всех своим богатым запасом нецензурной лексики, и без устали повторял о том, как все плохо, а Снежка, разрываясь между ссорящимися подругами и испуганным парнем, носилась от одних к другим, стараясь навести хоть какой-то штиль в компании. Один лишь Саша сидел на софе, постукивал носком туфли по лакированному паркету и молча наблюдал за развернувшимся перед его глазами представлением. Он находился в таком положении значительно долгое время — ровно до тех пор, пока уставшая и порозовевшая от эмоций Снежка не упала рядом с ним. И тогда, взглянув сначала на нее, после на остальных друзей, Саша поймал секунду тишины, прочистил горло и громко, противно фальшивя почти на каждом слове, запел: — Аттестат в крови, по бокам конвой, А меня везут под сирены вой. Столь внезапное распетие шансона, да еще и в столь ужасном исполнении, заставило всех обернуться и застыть в немом изумлении. — Что, не нравится «Бутырка»? — спросил Саша с немалым удивлением, но тут же повеселел: — Ну ладно, ладно, уговорили, давайте Мишу Круга. Он вновь откашлялся и резанул по образовавшейся тишине известными каждому в России строчками про Владимирский централ и ветер северный. Друзья, не зная что ответить на столь явное проявление истерики, молча таращили на Сашу глаза, пока, наконец, Алена не поинтересовалась: — Э-эй, Абрикосов, все в порядке? — на что Саша, опрокинув голову на спинку дивана, оптимистично заверил: — Все просто замечательно. А если вспомнить, что мы в шаге от тюрьмы, все вообще становится просто опупенно! А вы чего не поете, а? За решеткой знание шансона высоко ценится, между прочим. Выпалив все это, он сощурился, сложил руки на груди, закинул ногу на ногу, и Маша, наблюдая за ним, подумала, что для полноты образа другу не хватало только трости — настолько сейчас Саша напоминал своего непоколебимого и прямолинейного отца. Зацепившись за эту мысль о сходстве отца и сына Абрикосовых, Маша украдкой вытерла катившуюся по щеке слезу и вздохнула. Как им сейчас не хватало старших! Тех же Кота с Кощеем — язвительных, саркастичных, отчасти чудных, но точно не допустивших бы того, чтобы их шестерка угодила в тюрьму из-за попытки добраться домой. Про ценность Ядвиги в их положении и заикаться не стоило: кто-кто, а она не только бы вытащила их из передряги, но и обернула все шуткой, точно все произошедшее — всего-навсего квест. Пока она думала об этом, прежде запертая дверь отворилась и на пороге появился гвардеец. — Ее величество требует одного из вас в свой кабинет. Маша и Варя с возгласом: «Меня! Лучше всего, если пойду я!» — тут же бросились к нему, но гвардеец остановил их одним лишь взмахом своего протазана — благо девочек, что они находились в полутора метрах от него. Не удостоив перепуганных девушек не единым взглядом, гвардеец обернулся и спросил: — Были наказания, кого именно привести? Из-за широкой спины солдата вышел Визирь: за какие-то двадцать минут он успел сменить светский костюм на более привычную ему сутану и, очевидно, снял каблуки — теперь он казался чуть ниже, чем был до этого. Внимательно, точно взвешивая все за и против, он оглядел ребят и, задержав взгляд на Алене, заявил: — Она просила привести рыжую. Не обращая внимания на ворох посыпавшихся на него возражений, гвардеец грубовато схватил Алену за плечи и повел из комнаты. — Еще что-нибудь, господин? — спросил он, поравнявшись с Визирем, и тот, призадумавшись, кивнул: — Да-а-а… передайте своему напарнику, чтобы он немедля отправился в бальный зал — там вот-вот начнется дуэль. Послушно кивнув, гвардеец передал Визирю ключ, перебросился с напарником парой слов и ушел, тяжело постукивая сапогами. А Визирь, дождавшись, когда шаги совсем стихнут, торопливо, снизив голос до полушепота, заговорил: — А теперь все тихо и молча пошли за мной. И только попробуйте пикнуть. — Но… — начал было Саша, но Визирь, приложив палец ко рту, резко оборвал: — Тихо, если не хотите в тюрьму. Спорить с ним дальше никто не стал. Вопреки их ожиданиям, Визирь их вел не в кабинет королевы и даже не на эшафот. Миновав длинные коридоры и витиеватые лестницы, они вышли посреди сада глицинии, откуда сразу же телепортировались на лесную поляну. Запах костра и ночной свежести мгновенно ударил в ноздри, а стрекотание сверчков приятно отозвалось в ушах — это была бы настоящая благодать, если бы от костра с громкими возмущениями не отделилась тень. — Ну наконец-то! Я уже думала, будто что-то пошло не так! — кричала тень, на поверку оказавшаяся Алисой. — Почему так долго?! — Так оно почти и было, Аль, — отозвался Визирь, неотрывно глядя на Варю, — поэтому пришлось импровизировать. — Я вижу, — фыркнула в ответ Алиса, оглядывая ребят. — На войне не без урона, что ли? Русским языком же сказала: привести всех живыми и здоровыми! Где рыжая?! — Ой, старушка, не бухти — я поступал по ситуации. — Что?! Старушка?! Не зная, как реагировать на столь явное хамство, Алиса притопнула ногой и, к собственному несчастью, увязла туфлей в сырой земле. — Эй! — воскликнула Варя, пользуясь замешательством нерадивых спасителей. — А вы ничего не хотите объяснить? Какого черта здесь вообще происходит?! Визирь усмехнулся: — Ты еще не поняла? В самом деле? Скрестив руки под грудью, Варя недоуменно вскинула брови, и Визирь, вместо ответа, скинул с себя сутану и стянул маску. — А теперь? — спросил, широко улыбаясь, молодой паренек в футболке и потертых джинсах, и Варя, прижав ладони к губам, едва слышно прошептала: — Ветерок.