Безвременье. Сказочный мир, Сказкоград
Алиса едва успела скинуть перепачканные лесной грязью и утренней росой туфли, когда дверь в ее комнату открылась, пропуская недовольно пыхчащую Марфу. — Ваша светлость, вы уже встали, какое счастье! Ваша матушка уже вернулась и ждет вас к завтраку. И знаете, — добавила она, чуть понизив голос, — Нина Андреевна преисполнена счастливых мыслей. Не до конца поняв, стоит ли расценивать торопливый возмущенный тон служанки как угрозу или же настрой на действительно хороший лад (Нина Андреевна в самом деле редко бывала в хорошем настроении — гораздо чаще ее можно было встретить ворчливой и истеричной), Алиса пообещала спуститься сию же минуту. Марфа, продолжая пыхтеть чайником, вышла. Алиса не смогла сдержать облегченного вздоха: Марфа ничего не заметила. Ни грязных туфель у штор, ни колючек на юбке, ни красных от бессонной ночи глаз — ничего. Конечно, слуги дома Лидделл спустя годы дрессировки и муштровки княгини Нины обучились молчать как немые, не слышать как глухие, и даже передвигаться бесшумно, точно призраки. Но Марфы все это решительно не касалось: грузная и тучная, она тяжелыми шагами ступала по паркету, громко смеялась над барскими шутками и любила поучать юную княжну. Она же нередко и доносила на Алису матери, за что и получила от Нины особую милость. Быстро расправившись с устранением беспорядка, напоминающем об ее утренней отлучке в лес, Алиса спустилась к завтраку и расцеловалась с матерью, невольно подмечая, что была она слишком счастливой. — Что-то случилось? — спросила Алиса, опускаясь на стул, и Нина, всего на мгновение оторвавшись от чтения утренней почты, сообщила: — Вчера на балу было очередное нападение. Барон Корф пропал прямо на глазах своей жены. Народ рвет и мечет, а Натали буквально прилюдно расписалась в своем бессилии! А еще, вместо того, чтобы разбираться с пропавшими людьми, она и ее муженек занимаются карманными воришками! — Так ты из-за этого так счастлива? — прошептала Алиса, испуганно округляя глаза. От того, чтобы вслух назвать мать дурой (другого эпитета в ее адрес она подобрать не могла) ее останавливало лишь желание нормально позавтракать. — Из-за того, что Сказочный мир в шаге от революции? — Ты знаешь, этому миру иногда просто необходимы перемены. Тем более, вряд ли это будет революция: скорее переворот в пользу Сказочника. — А королеву с принцем куда? — Алиса истерично усмехнулась. — В ссылку? Или сразу на эшафот? А ничего, что Его Высочество мой крестный? — Все, хватит, я не хочу это с тобой обсуждать, — резко припечатала Нина и для пущей убедительности ударила ладонью по столу. Едва сдерживая гневное дыхание, Алиса опустила взгляд в тарелку, но тут же подняла его обратно, заслышав: — Но поговорить с тобой я хотела не об этом. — А о чем же? Выждав пугающую паузу, Нина чуть поддалась вперед и с горящими от нетерпения глазами рассказала: — Как ты, надеюсь, заметила, цесаревич Южного царства Кирилл Николаевич на минувшем балу не сводил с тебя глаз. Я сначала думала, он это от безысходности — других девиц его возраста на балу не было, — но сегодня я получила почту: Ее Южноцарское Величество, мать царевича, выражает нам свою признательность и приглашает нас на барбекю! Ты понимаешь, что это значит? — воодушевленно спросила она и, не дождавшись ответа, воскликнула: — Тобой заинтересовался цесаревич! Алиса мысленно засмеялась. Заинтересовался, как же. Он влюбился! Влюбился, точно как влюбляются в первый раз в жизни мальчишки: наивно, горячо и отчаянно. Так сильно, что даже умудрился сделать ей предложение во время мазурки. Алиса, конечно же, отказалась — делать предложения девушке, с которой знаком первый день, было затеей заведомо глупой. Это был далеко не первый подобный случай: на прошлом балу она совершенно случайно свела с ума молоденького офицера, до этого влюбила в себя нового камердинера Федора Валентиновича, еще раньше были пекарь, заезжий князь и еще много кто — список был настолько огромен, что Алиса сама уже всех не помнила. Как это у нее получалось, она не знала, но и сделать с этим что-либо не пыталась: все влюбленности, пусть и были поначалу пылкие и сильные, крайне быстро сходили на нет. — Что ж, приятно слышать, — Алиса изобразила радостную улыбку, в который раз мысленно послав благодарность крестной, обучившей ее азам актерского мастерства. И, отсалютовав матери чашкой кофе, на всякий случай уточнила: — Мы же пойдем? Стоило спрашивать — судя по сияющему от счастья лицу Нины, она уже примеряла на себя статус матери королевы. И Алиса, уже придумавшая просто замечательную шутку, не могла дождаться того, как лицо матери растянется в гневно-растерянной гримасе.***
По ощущениям Алены с момента королевского завтрака прошло не менее двух часов. Она могла и ошибаться, учитывая, что минутные стрелки не сдвинулись ни на миллиметр, но нельзя было отрицать тот факт, что за прошедшее время она успела переделать уйму дел. Сначала, разумеется, она отправилась в сад, но, поняв, что без строгого надзора дворцовых фрейлин не может ступить и шага, вернулась во дворец. Уже там, дойдя до гостиной, она уселась на мягком диване в компании найденной на нем же книге. По счастливому стечению обстоятельств, находкой оказался роман Ивана Гончарова «Обломов», который Игорь Ильич настойчиво просил прочесть за лето. Дойдя до середины пятой главы, Алена с силой захлопнула книгу и протерла глаза. Для нее, привыкшей к подростковым фэнтези, читать классическую литературу всегда было тяжело, особенно такими порциями. А если учесть, что мысли то и дело уходили к неизвестно где находившимся друзьям и заседавшим на государственном собрании родственникам, то было совсем не удивительно, что из всего прочтенного она запомнила только имя главного героя и то, как вечно спотыкался его верный слуга Захар. Закончив зрительную гимнастику, Алена вновь опустила взгляд на книгу, пытаясь вспомнить, на какой же странице остановилась. Увы, единственной закладкой была небольшая веточка глицинии, выглядывающая из-за последних страниц. Интересно, думала Аленка, проводя пальцем по засушенному блеклому цветочку, вся из себя занятая королева (а что именно она оставила цветочную закладку Алена не сомневалась) — и все равно находит время для чтения! Это казалось просто невероятным и невозможным: сама Алена находила время для чтения только во время летних каникул, однако вряд ли королева имела отпуска или хотя бы выходные. Мелькнувшая в смежном с гостиной коридоре тень заставила Алену вздрогнуть. Первой мыслью было, что показавшееся, если не плод фантазии, то точно мельтешившие туда-сюда слуги. Но когда в коридоре, аккурат напротив дверей, замер рыжий веснушчатый мальчуган, Алена резво вскочила на ноги, и книга, прежде покоящаяся на коленях, упала на пол корешком вверх. Нет, не показалось и уж точно не слуги. Сейчас в нескольких метрах от Алены стоял знакомый по многочисленным снам Алешка Воронцов. Засунув руки в карманы брюк на подтяжках, он внимательно глядел на сестру и задиристо усмехался. — Я сплю, да? — спросила Алена, неотрывно глядя на Алешку, и он спокойно пожал плечами и мотнул головой. Его большие синие глаза (Алена вдруг подумала о том, что они были точь-в-точь как у Натальи Матвеевны), обычно по-взрослому серьезные, вдруг проказливо сощурились. — Поиграем в догонялки? И прежде чем Алена что-либо ответила, он со всех ног бросился наутек, только и слышен был его заливистый детский смех и эхом повторяющиеся слова: «Не догонишь! Не догонишь!». Алене было шестнадцать лет. Или восемьдесят восемь, если верить гобелену. В любом случае, она была слишком взрослой для детских игр. И разумеется, она была слишком взрослой, чтобы верить в воскрешение мертвых и уж точно достаточно взрослой, чтобы понять, что бежать за призраком собственного брата слишком глупо и опрометчиво. И, конечно же, она побежала за ним, чудом не путаясь в юбках и едва не врезаясь в многочисленные дверные косяки. Погоня за призраком привела ее в чью-то спальню. Алена оперлась боком о дверную притолоку и, тяжело дыша, огляделась, осознавая, что Алешка, всего мгновение назад стоявший у стола, вдруг исчез. — Что за… — начала было Алена, но взгляд зацепился за фотографии на пыльном комоде, и она, повинуясь врожденному любопытству, подошла ближе. Позолоченных рамок с черно-белыми снимками было совсем немного — всего пять, — но на каждой из них были запечатлены совершенно разные люди. Впереди всех свадебная фотография, с которой улыбались друг другу совсем молодые Олег и Елена, счастливые, влюбленные и даже не догадывающиеся о тех несчастьях, что познают в будущем. По обе стороны от фото два портрета: на одном Алешка в возрасте лет четырех, на другом — милейшая годовалая девочка в платьице с рюшами. Смотря на свою фотографию Алена грустно улыбнулась — всего через несколько месяцев этого прелестного ангелочка Людмила Рыжова заснимет гонявшейся за домашним попугаем бандиткой в новогоднем костюме пингвинчика. За семейными портретами еще стояла фотография Натальи Матвеевны, замершей об руку с Федором Валентиновичем, а еще дальше (Алена от удивления даже схватила снимок в руки) два парня, явно запечатленные в момент безудержного веселья — до того сильно смеялись с фотографии юные Олег и Кощей. — Они были хорошими приятелями, — раздался за спиной Алены голос, заслышав который, она испуганно застыла. — Наверное, я бы даже назвал их друзьями — очень уж они много времени провели вместе, да и пережили не мало. Голос замолчал, а Алена медленно обернулась к нему и собралась было присесть в поклоне, как Федор Валентинович поймал пальцами ее плечо и мягко произнес: — Не нужно, Алена. Признаться, терпеть не могу все эти церемонии, да и вам, наверное, без них гораздо легче. Алене стоило бы что-нибудь ответить, но единственное, что она смогла сделать — это бессмысленно закивать. Федор тем временем забрал у нее фотографию, поставил на привычное место и, что-то пробормотав насчет толстого слоя пыли, заметил: — Алена, вы сейчас похожи на китайский болванчик. Прекратите нервничать, я не собираюсь вас кусать. — Извините, — сказала она, наконец взяв себя в руки, и Федор Валентинович в ответ махнул рукой, произнося: — Все в порядке. Я прекрасно понимаю, как вы себя сейчас чувствуете, однажды я тоже был на вашем месте. — Вы? — искренне удивилась Алена. У нее в голове даже не укладывалось, как этот человек — от ушей до пяток статный и важный — мог когда-то смущаться, путаться в чинах и краснеть при поклонах. Федор тем не менее согласно кивнул. — Да, я. Очень много лет назад, когда я еще учился в Волшебном колледже, моя школьная подруга пригласила меня на небольшой праздник в честь ее дня рождения. Каково было мое удивление, когда этот праздник оказался целым детским балом во дворце самого короля Сказочного мира. И я, одиннадцатилетний мальчишка, вечно путающий обеденные приборы, тогда весь сгорел со стыда, представляете? — он засмеялся своим воспоминаниям. — Все-таки, моей подруге следовало заранее предупредить о том, что она наследница престола и что к ее дню рождения нужно готовиться с особой тщательностью. Алена засмеялась в ответ. Было в этой истории что-то забавное, романтичное и ужасно милое. Но веселому настроению не было суждено продлиться долго: всего через секунду Федор Валентинович сменил смешинки в глазах на серьезный настороженный взгляд. Вновь почувствовав себя крайне глупо и неудобно, Алена отвела взгляд в сторону и сказала первое, что пришло в голову: — Это ведь спальня Олега Федоровича? — Его Высочество кивнул. — Мне, наверное, не стоит здесь находится? — Да, действительно, — произнес Федор, еще раз окинул взглядом фотографии и вместе с Аленой поспешил к выходу. Уже отойдя от комнаты приличное расстояние, он заметил: — Вы знаете, Алена Олеговна, очень странно, что вы смогли проникнуть в спальню и остаться в живых — она защищена многими сильными заклинаниями… Вы, случайно, ничего не хотите мне рассказать? Алена всерьез призадумалась. А что она должна рассказать? Что она пропавшая внучка Федора Валентиновича? Или что в отцовскую спальню ее привел никто иной, как дух покойного брата? Нет уж, это даже для мира магии слишком. Еще посчитают ее за сумасшедшую самозванку и все, пиши пропало. Именно поэтому она мотнула головой и клятвенно заверила: — Нет, ваше высочество, ничего. Федор кивнул, и в его глазах Алена отчетливо уловила понимание. И в этот раз ей точно не почудилось.