Безвременье. Сказочный мир, Сказоград
Еще год назад Алена бы ни за что не подумала, что будет с таким нетерпением прыгать вокруг окон, в ожидание крайне разношерстной, но такой любимой компании. По прибытию же во дворец компания «в законе», состоявшая из пяти подростков и одного молодого мужчины, была щедро накормлена, одарена сменными вещами, личной комнатой и шансом принять ванну. Ванна определенно была с душистыми травами и маслами, решила Алена, потому как каждый из ребят считал своим долгом по дороге до выделенных покоев заглянуть к ней в комнату и, приятно благоухая и чуть ли не сияя от радости, найти себе пристанище. Когда в комнату наконец заглянул Вася, руками пытаясь поправить волосы, после ванных процедур больше напоминавшие одуванчик на голове, Алена почувствовала себя героиней сказки «Теремок» — для полного счастья не хватало только медведя, который разгромит весь их маленький домик. К счастью или к сожалению медведь, вернее, Ветерок, был единственным, кто не стал беспокоить Алену своим присутствием, и, немного переговорив с четой Воронцовых, отправился спать. И ему стоило благодарить судьбу за столь верно принятое решение — Алену во время ужина от желания сломать новому знакомому нос и сверху еще парочку костей, останавливало лишь присутствие Натальи Матвеевны. Федор Валентинович, она была от чего-то в этом уверена, бы понял желание внучки и простил, но его утонченная супруга — очень вряд ли. Точно нагоняя прерванную на чердаке вечеринку, они долго беседовали, делясь друг с другом всем произошедшем за время разлуки, смеялись и бесились — да до того увлеченно, что на шум подушечного боя прибежал гвардеец, а следом за ним — взъерошенная фрейлина со съехавшим куда-то в сторону колье и пылающими щеками. При виде внезапных гостей ребята засмеялись, но смех их продлился недолго: фрейлина и гвардеец, наперебой что-то твердя про поздний час, девичью скромность и правила приличия, выпроводили Сашу с Васей из комнаты и пообещали лично сопроводить до комнат. Судя по всему, обещание свое они сдержали, потому как мальчики больше так и не появились. — Может и мы пойдем? — предложила Маша, широко зевая, и Алена, кивнув на Варю, свернувшуюся калачиком на коленях Снежки, испуганно заявила: — И оставите меня наедине с этой тираншей? Ни за что! — Она же спит, Аленка, — лениво запротестовала Снежка, перебирая пальцами чуть влажные, вьющиеся волосы Вари. — Это еще хуже. Вдруг она у меня одеяло стянет, а я замерзну, заболею, да и помру в расцвете сил! Припомнив возмущенный рассказ Маши о ночлеге в доме Малахитовых, девочки тихо засмеялись. Алена тем временем обняла подушку и, внимательно взглянув на Варю, не выдержала и спросила: — А что у нее с этим бородатым? Ветерок его кажется, зовут, да? — Я тебе скажу так, — сказала Маша, развалившись на краю кровати и подперев голову рукой: — Пока еще ничего, но определенно что-то намечается. — Что-то что? — Ну знаешь, такое обычно заканчивается свадьбой и семью детьми. Короче, как у вас с Абрикосовым. — Я не хочу столько детей! — встрепенувшись от нахлынувшей картинки счастливой многодетной семьи, крикнула Аленка, но тут же покраснела и привычно пробубнила: — И ничего у нас с Абрикосовым нет. У него может что-то и есть, но у меня точно нет. И вообще, семь детей это слишком много! — Ну да, ну да, — Маша расплылась в хитрющей улыбке, а Снежка, наклонив голову, вполне серьезно сообщила: — Не хочешь семь, заведите шесть. Три мальчика, три девочки, чтоб счет ровный был. Они все будут рыжие, кареглазые и каждый субботний вечер они будут устраивать для вас театральные представления — миленько, правда? — Я, чур, крестная! — мигом подхватила Маша, а Варя, на мгновение привстав, невидящим взглядом уставилась на Алену и серьезно спросила: — Тридцать девять в кубе сколько будет? — Пятьдесят девять тысяч триста девятнадцать, — ответил Маша, и Варя покачала головой: — Не, не сходится, — и вновь улеглась к Снежке на колени. Перепуганная насмерть Снежка ласково толкнула подругу в бок. — Что не сходится, Варечка? — Кислотно-щелочной баланс, — ответила Варя, часто хлопая глазами и, вдруг громко и протяжно воскликнув: — Fang ihn! Fang es!. Лови, кому сказала, дурень! — закрыла глаза и мирно засопела. Алена, по-прежнему пребывая в шоковом состоянии, трижды перекрестилась. — Кого она ловит? — спросила Снежка, переводя взгляд с Вари на остальных подруг и обратно, и Маша, чуть ли не хрюкая от смеха, ответила: — Баланс! Кислотно-щелочной! Ой, не могу, о-ой, лопну сейчас! Ай! Последние слова донеслись уже из-под кровати — именно туда, сотрясаясь от хохота, свалилась Маша. Варя, явно не одобрив столь громких звуков, поморщилась и перевалилась на другой бок, уткнувшись носом в Снежкин живот. Наутро Варя о своем приступе лунатизма не помнила и клятвенно уверяла, что ни о каких кислотно-щелочных балансах даже не знает (на всех уроках химии в мышкинской школе, она получала оценки исключительно благодаря навыкам списывания и Маше, всегда сидевшей рядом с ней). Зато она отлично помнила годы, проведённые во дворце, отчего пришедшим с утра пораньше наряжать Аленку фрейлинам устроила целую лекцию о правилах поведения и целомудрии политики держания языка за зубами. А все потому, что Авдотья с Агафьей с порога возмутились по поводу «большого сборища» в спальной комнате и ехидно заметили Снежке, что столь короткие прически носят исключительно переживающие тяжелые болезни люди. Из спальни две нерадивые фрейлины выбегали чуть ли не со слезами, клятвенно обещая пожаловаться королеве на грубую гостью, не дающую им выполнять свои прямые обязанности. — А здорово ты их! — восхитилась Алена, когда они, самостоятельно собранные и обрадованные скорым возвращением домой, шли по направлению к столовой. — Так этим клушам пустоголовым и надо! — Они хотят показать собственную значимость — пожалуйста, на здоровье, — Варя пожала плечами, и на ее губах тут же отобразилась ухмылка: — Вот только я очень сомневаюсь, что ее оценит королева. — Не слишком ли это? — спросила Снежка, задумчиво перебирая пальцами. — Они ж ничего толком не сделали. — Ничего. Каждый должен знать свое место. Алена впервые за время их дружбы была с Варей полностью согласна. За разговором они дошли до столовой, где уже сидели Саша, Вася и Ветерок. Расположившись на стульях с резной спинкой, Вася и Саша вслух мечтали о том, чем займутся по возвращение домой, а Ветерок, за ночь лишившийся густой растительности на лице, что-то внимательно разглядывал в окне, сложив руки в замок за спиной. — Я уже отвыкла видеть тебя без густой бороды, но позволь сказать, что легкая щетина идет тебе гораздо больше, — сказала Варя, подходя к другу, но, заметив его недобро нахмуренные брови, с обычно не присущей ей мягкостью положила руку ему на плечо и участливо поинтересовалась: — Что-то случилось? — Даже не знаю, предчувствие какое-то нехорошее, — ответил Ветерок, машинальным движением накрыв руку Вари своей. — Да и Федора Валентиновича сегодня мельком видел, у него вид такой, будто бы случилось что-то серьезное. — Может, обойдется? — Как знать, Варька, как знать. Он взглянул ей в глаза и попытался улыбнуться. В его карих глазах Варя уловила редкую смешинку — загоревшись всего на мгновение, она тут же пропала, а сам Ветерок щелкнул Варю по носу и обернулись к ребятам достаточно вовремя, чтобы успеть застать спор Алены и Саша. — Да не собираюсь я рожать семерых детей! — воскликнула Алена, притопнув ногой. — Вот ты хочешь, ты и рожай! — Да я физически это сделать не могу, понимаешь? — Саша развел руками, но тут же расплылся в хитрой, но счастливой улыбке: — Но то есть замуж выйти ты за меня согласна, да? В таком случае, проблема решена: возьмем из дур… тьфу, детдома! — Вот в дурдоме ты и окажешься, если глупости свои не прекратишь говорить, — буркнула она и собралась было пару раз в воспитательных целях постучать ему по голове, как Саша крайне ловко перехватил ее и закинул визжащую Алену на плечо, точно мешок с картошкой. И именно в этот момент в столовую посчастливилось войти Наталье Матвеевне и Федору Валентиновичу. Саша, разумеется, при одном лишь их появление вернул Аленку на ноги и замер с самым честным выражением лица, но и этого было достаточно, чтобы королева и принц переглянулись и, проведя короткий немой диалог, дружно уточнили: — Все в порядке? — Кто-то в полушаге от того, чтобы стать евнухом, — пробурчала Алена тихо, но чтобы ее точно услышал Саша, и он в ответ послал ей извиняющийся взгляд. Допрашивать молодежь Наталья с Федором не стали и предложили присесть за стол. Уже знакомая Алене дородная служанка вместе с двумя юными помощниками принялись разливать чай по чашкам и раскладывать еду по тарелкам. — А когда мы отправимся домой? — спросила Снежка, накалывая на вилку кусок рыбы. Ребята тут же оживились, в нетерпении уставившись на королеву, а она сама глубоко вздохнула, свела руки в замок и, скользя взглядом от одного ребенка к другому, сообщила: — К сожалению, ваше возвращение откладывается на неопределенный срок. — И, прежде, чем кто-либо успел вставить слово, с прискорбием созналась: — Ключ Земли исчез. Мы уже начали поиски, но… — Как исчез? — перебила ее Алена и, напрочь игнорируя возмущенный взгляд Федора, постучала костяшками по столу, собираясь со словами. — Он же под вашей охраной был, в кабинете. Вы ж даже нас… меня… поняли, короче, когда и как мы в ваш кабинет зашли! Маша и Варя одновременно под столом наступили ей на ноги. Сами они, ровно как и Снежка с Сашей, сидели поникшие; Ветерок с виду был спокойным — именно такого исхода он, казалось, и подозревал. Вася же весь раскраснелся и, к всеобщему удивлению, бросил в стороны вилку и нож — они крайне удачно угодили в блюдце с мороженым и Сашину тарелку соответственно. — Да пропади пропадом ваш мир магии! — воскликнул он, резко поднимаясь из-за стола, и выбежал из столовой под громкие вздохи дородной служанки. — Васечка! — крикнула ему вслед Снежка и собралась было броситься за ним, но вовремя остановилась, виновато обернувшись на королеву. — Идите, вы ему сейчас нужнее, — сказала Наталья, и Снежка, благодарно поклонившись, убежала. Вася нашелся крайне быстро: завернув в первый же поворот, он пробежал еще несколько метров и остановился у окна, сложив руки на каменном подоконнике и тяжело дыша, точно готовясь с минуты на минуту сорваться на плачь. Не доходя до Васи несколько шагов, Снежка остановилась и внимательно его оглядела. Красный не то от бега, не то от возмущения, с дрожащими губами и потерянными, затуманенными от подошедших слез глазами — при одном лишь взгляде на него, сжималось всегда чуткое и эмпатичное сердце, что уж говорить о всех попытках Снежки представить, что за мысли таились в голове Васи. — Ты зачем пришла? — весьма грубо спросил Вася, оборачиваясь, и Снежка вздрогнула. Прежде он никогда так с ней не говорил. — Поддержать, — сказала Снежка, подходя к нему и опуская ладони на полные васины плечи. Вася в ту же секунду сбросил ее руки, резко обернулся и, сжимая пальцы в кулаки, грубо крикнул: — А я не просил меня поддерживать! — Ошеломленная Снежка машинально сделала несколько шагов назад. Она по себе знала — вспышки спокойных людей бывают в разы страшнее дежурных психов всегда эмоциональных личностей. Вася же продолжал кричать: — Устал я уже от вашей магии, приключений и взрослой жизни. Я домой хочу! К маме хочу! Выслушивать за неубранную комнату, ходить на речку и читать комиксы! Одни беды от магии этой, ничего хорошего она не принесла! Это вы во всём виноваты: если бы вы к нам в город не приехали, ничего бы не случилось! — Не смей говорить со мной в таком тоне, — отчеканила ему в ответ Снежка и сама подивилась своему самообладанию: ни слез, ни крика, ни мольбы — ничего из того, что по традиции должно было сопровождать обиженную девочку. Вместо это лишь холодный, спокойный, чуть резкий голос, точно такой же, каким тетя порой обрывала возмущенные крики бабушки. — И не смей меня ни в чем обвинять — в том, что случилось, никто из нас не виноват. Это лишь неприятное стечение обстоятельств, глупо с твоей стороны не понимать столь очевидной вещи. Васю точно обухом по голове стукнули — не отрывая от Снежки округленных от удивления глаз, он побледнел и, в два шага подбегая к ней и беря ее ладони в свои, взмолился: — Господи, Снежка, я не хотел, прости, пожалуйста! Я не должен был так говорить, извини. Я в жизни больше подобного не скажу, тем более в таком тоне, честное слово! Хочешь, на колени встану? Снежиночка, родненькая, не молчи, пожалуйста, скажи, хоть что-нибудь. Так и не поняв, было ли новое сокращение ее имени случайным, или Вася нарочно решил смягчить, Снежка протянула руку к его щеке и погладила большим пальцем, нежным движением убирая катившуюся вдоль носа слезинку. — Дурачок, — зашептала она, качая головой. Испуганный, маленький дурачок, готовый в минуты опасности на самые безрассудные и смелые поступки, но такой наивный и ранимый в остальные моменты. Её дурачок. Вася поднес к губам по-прежнему покоившуюся в его руках бледную маленькую ладошку Снежки и поцеловал. — Если я еще когда-либо повышу на тебя голос, ударь меня, пожалуйста, хорошенько, — произнес он, щекоча дыханием кожу ее руки, но прежде, чем Снежка успела что-либо ответить, продолжил: — Это никак не оправдывает меня, но я так надеялся, что мы сегодня наконец попадем домой. Мне так тяжело здесь находиться, в дали от дома, от родителей… Мне все здесь так чуждо, так непривычно. Огры, колдуны, застывшее время… Это не мой мир, Снежка. — Это мой мир, — сказала Снежка, сжимая трясущиеся губы, а взглядом подмечая застывшие возле глаз Васи слезные «стрелки» — темные дорожки в уголках глаз часто возникали у людей, которые часто плачут. Неужели, подумала она, скользя ладонью свободной руки к его вискам и чуть касаясь пальцами уголков век, ему было настолько тяжело в Сказочном мире? Неужели он ни разу за все это время не поделился с ней тяготившими душу мыслями, а продолжал мужественно носить их при себе, лишь изредка, пока никто не видит, давая волю чувствам? Или она просто не замечала? — Твой, — согласно кивнув Вася, и Снежка оторопело моргнула, на мгновение потеряв нить разговора. Его. Ее. Их. Ко всем этим местоимениям можно было смело добавить частицу «не». Она не родилась в Сказочном мире и также, как и Вася, каждую секунду безумно хотела домой, но не чувствовала себя не на месте. Несмотря на отсутствие некоторых благ современной цивилизации, это мир был точь-в-точь, как и отданные магам в мире людей просторы: до самой песчинки наполненные магией улицы, неторопливо снующие туда-сюда колдуны и сказочные существа и дух волшебства, насквозь пропитавший воздух. Не надо прятать свои силы, не надо мысленно перебирать каждое слово, чтобы не дай бог не сказать лишнего в присутствии немага. Можно было просто быть самим собой. Этот мир был прекрасен абсолютно во всем, не считая того, что родные находились далеко-далеко отсюда, в Великом Устюге по ту сторону портала, и когда ей снова удастся увидеть их — одному провидению известно. Мягкое прикосновение большой теплой руки Васи к ее щеке, заставил Снежку оторваться от мыслей и взглянуть в его грустные, но такие родные глаза. — Как думаешь, мы сможем вернуться домой? — спросил он, и Снежка пожал плечами, ласково улыбаясь: — Конечно, вернемся. Главное не вешать нос. И, точно желая подкрепить свои обнадеживающие слова, Снежка привстала на носочки и прижалась своими губами к его. Руки Васи тут же опустились ей на талию, прижимая ближе, точно цепляясь в нее, как в единственную спасательную соломинку.***
Лиддлам в этой жизни Моргана была жизненно обязана по двум причинам: именно благодаря этой семье, вернее, ходатайствованию князя Модеста, она имела должность в театре, и именно благодаря этой семье (здесь уже стараниями княгини Нины) она была в кумовстве с королевской семьей и имела практически свободный вход во дворец. Поэтому сейчас она шествовала по коридорам королевского дворца, шелестя юбками, чуть качая налитыми бедрами и раздражая гвардейцев пестростью волшебно-живых цветов на широкополой шляпе и порхающих над ними бабочек. Дойдя до новых покоев Визиря, отведенных ему в результате почти полной разрухи прежней комнаты, Моргана наколдовала зеркало и поправив и без того безукоризненную прическу, вернула на место собиравшуюся сбежать бабочку и собралась было постучаться, как услышала возмущенный восклик Визиря: — Может мне еще перед вами раздеться? Первым делом Моргана нахмурилась, однако решила не делать поспешных выводов и приоткрыла дверь достаточно вовремя, чтобы не только услышать, но и увидеть, как Наталья Матвеевна закатывает глаза и вымученно произносит: — Вот этого, пожалуйста, не надо. Вряд ли это понравится моему супругу. — А я буду не против! — кокетливо протянула Моргана, упираясь рукой в дверной проем. Бабочки на шляпе, точно в ожидании интересной сцены, притихли, сложив за спинами яркие крылья. Визирь, отчего-то стоявший на ногах, возмущенно крикнул ее имя, в то время как Наталья обернулась через плечо, радостно протягивая: — Моргана, дорогая, как же вовремя вы появились! Я оставляю этого невозможного человека на ваше попечение. Может хоть вам удастся его вразумить и уговорить еще хотя бы пару лун полежать в постели. Ожидавшая подобную просьбу Моргана понимающе нахмурилась: немудрено, что строптивый Визирь не желал исполнять требования врача и следовать постельному режиму, а уже сейчас, едва перестав находиться на пороге смерти, рвался если не в бой, то, как минимум, на собрание министров. — Я сделаю все, что в моих силах, Наталья Матвеевна, — пообещала она, кланяясь, и Наталья, поравнявшись с Морганой, положила руку на ее плечо и громким шепотом заверила: — Моргана, дорогая, я молю вас, сделайте больше, чем в ваших силах! Этот человек совершенно несносен! И не стоит закатывать глаза, Визирь, я все прекрасно вижу, — добавила она и наконец покинула спальню. Окинув Визиря строгим взглядом, Моргана указала на кровать и приказала: — Лежать. Rapide. — Еще одна, — недовольно буркнул Визирь, но тем не менее послушно опустился на край кровати, не продолжая ворчать: — Там ключ утерян, Натали в негодовании, полной дворец детей из того мира, мой кровный враг на свободе и имеет доступ ко дворцу, средь бела дня и снова без свидетелей пропал Дивногорский посол, а ты, с королевой и ее припевалой-эскулапом не даете мне даже с кровати встать! — Все высказал? Молодец, а теперь принял лежачие положение, считаю до трех: un, deuх, trois, — едва проговорив последнее слово, она взмахнула рукой, магией укладывая Визиря на спину. — Все, или что-то еще хочешь сказать? — Да, — буркнул он. — Натали, чтоб ей жилось долго и счастливо еще века три, все пытается понять: что со мной случилось и почему я оказался в таком состоянии? И я как сущий идиот должен притворяться потерявшим память, но, зная ее неугомонный характер, я более чем уверен, что это был далеко не последний допрос. — Действительно, из тебя очень плохой актер. И вообще, знаешь, какой-то ты бледный, приболел, что ли? — Ты издеваешься? Моргана в ответ засмеялась и щелкнула пальцами. На секретере, стоявшем аккурат напротив кровати Визиря, появился раскидистый кактус, усеянный множеством маленьких красных цветочков. Одна из бабочек на шляпе, завидев новое растение, вспорхнула и пересела на один из его цветов. — Я подумала, что дарить тебе цветы неуместно, сладкое ты не любишь, а фрукты как-то неинтересно, но потом мне на глаза попался этот кактус и я поняла, что он тебе жизненно необходим. Визирь долго переводил взгляд с кактуса на Моргану (особенно долго задерживаясь на не внушающим никакого доверия сооружения из цветов и насекомых на ее шляпе) и обратно, плохо понимая, шутит ли она сейчас, или совершенно серьезно. — Ты издеваешься? — вновь спросил он, и Моргана недовольно вздохнула, приговаривая: — Mon cher, ты совершенно невыносим! Не могла же я прийти в гости без подарка! — Боже правый, с кем я связался? — спросил Визирь устремляя глаза в потолок, но, не сдержавшись, в голос засмеялся.