Страсть моего сердца

Она направилась в ванну, что располагалась в моей комнате. Я медленно, двинулся за ней, ступая максимально бесшумно. Словно мышь, как говорится в детских сказках. Она прикрыла дверь, но оставила случайно щёлочку. Я встал у прохода, наблюдая, как она грациозно скидывает с плеч одеяло, оставляя его на полу, и двинулась к душевой кабинке. Благо для меня, прозрачной. Встала ко мне осанистой спиной, не замечая подглядывающего отца. Покрутила ручки крана, настраивая комфортную температуру, и вода полилась сверху, намочив волосы, что под тяжестью стали длиннее и темнее, впитав в себя капли, которые прокладывали на светлой коже извилистые дорожки, неустанно стремящиеся вниз. Я был очарован картиной, представшей моим серым, невзрачным глазам, что так давно утратили счастливый блеск, который смогла вернуть Аврора. Не соитием. Нет. И не красотой юного тела, с которого медленно, под действием воды, отмывались невидимые, но прикосновения моих рук. Что-то в ней могло завести меня, словно ключик от механической игрушки. От шкатулки с балериной внутри. Более подходящее описание для дочери. Не сложно догадаться, что она и есть эта маленькая танцовщица, что начинает медленно кружиться вокруг своей оси под плавную мелодию. И наблюдать за её незамысловатым танцем можно хоть вечность. Настолько она прекрасна, хоть и не так интересна по сущности своей, как какой-нибудь паровозик, с которым можно было бы поиграть в машиниста. С Авророй точно также. При одном только мимолётном взоре привлечёт любого (по крайней мере, так считаю я, и мнение это буду защищать до конца жизни). На первый взгляд она может показаться наивной, неспособной поддержать интеллектуальный разговор, даже если принадлежит великой чете Малфоев. Но это ошибочно, ведь если узнать её лучше и ближе, она покажет настоящую себя. Умную, сообразительную, харизматичную и имеющую тузы в рукаве, позволяющие продолжить беседу, затянувшуюся молчанием. Драко много говорил о ней подобного, наблюдая за ней в Хогвартсе, в слизеринской гостиной. Всё также, как у той балерины. Манящая очаровательность и, казалось бы, простота в работе механизма. Однако далеко не каждому удастся починить его в случае поломки или в принципе разобраться в его устройстве. Так и с дочерью. Дурачина, не способный видеть дальше своего напрасно гордо поднятого носа, выражающего, якобы, высокомерие, не разглядит в Авроре этой изюминки, этого шарма, отличающего её от других, не сильно развитых особ. Этот юнец обзовёт её очередной пустышкой. Но мы, дамы и господа, прекрасно знаем, что сосуд этот не пуст. Он с матовым стеклом, немного скрывающим содержимое. Потом, при внимательном рассмотрении, мы узрим что внутри. Покажется, обычная вода. Но она кристально чиста и необыкновенна на вкус, также, как моя красавица. Она провела руками по волосам, убирая их назад, и это действие выглядело так… возбуждающе… не могу сказать другого слова. Мне стоит укрощать свои строптивые мысли. Но они меня тянут к себе и шепчут на ухо, как только я оказался вплотную к ним, чтобы дать вырваться им на волю. Я тихо приоткрыл дверь, стараясь не скрипеть ею. Проворно расстегнул пуговицы на рубашке, остановившись на некотором расстоянии, и скинул её рядом с лежащим одеялом. Вынырнул из кожаных, дорогих ботинок, и прямо в брюках двинулся к цели. Я приобнял Аврору сзади, закрыв кабинку. Она ойкнула от неожиданности, но обернув на меня голову, расплылась в улыбке. Я поцеловал её в щёку поднимая руки выше, охватывая грудь. Почувствовал, как ноги её подкосились от удовольствия, но я удержал её. Стоны от моих ласк отражались от стен и отдавались в моих ушах эхом, пробуждая жгучее желание. Резко разворачиваю её ко мне и страстно целую, жадно впиваясь в губы. Взаимность Авроры последовала сразу. Мы словно тонули в этом пылком поцелуе, а тёплая, почти горячая вода, струи которой били по нашим сплетённым в объятиях телам, разжигала внутри огонь чувств больше и больше с каждой секундой. Её голая промежность тёрлась об мою возбуждённую плоть, обтянутую мокрой тканью. Мне хотелось тут же избавиться от лишнего, но воздержался с трудом от нахлынувшего порыва, дабы не нарушать возникшую романтичную сцену, словно в каком-нибудь бурном романе. Пусть лучше в голове дочери останется как можно больше воспоминаний чувственных и глубоких, нежели одни только половые акты. Наша любовь не должна обратится во что-то такое низкое, основанное на потребностях. На моих, от части, потребностях. Она согласилась на это сегодня, по сути, только ради меня. Отдать свою невинность потерявшему рассудок отцу, лишь бы тот был счастлив. А счастлива ли она? Возможно вся эта её взаимность наигранна, а на деле ей безумно страшно, но поделать с этим она ничего не может, потому что боится отцовского гнева. — Всё это неправильно… – прервавшись, произнёс я, пустым взглядом уперевшись в плитку, словно сейчас находил её более интересной. Аврорины ладони нежно прикоснулись к моим щекам, приподнимая голову, заставляя посмотреть прямо в её чистые, добро усмехающиеся глаза. — Но я хочу этой неправильности больше всего на свете. — Нас погубят наши отношения. Тебя погубят! – я мягко отодвинул её руки от моего лица, поглаживая их. — Мне плевать на свою репутацию. Тем более, недолго жить мне и осталось. — Не говори так! — Прошу, полюби кого-нибудь также сильно, как и меня. Прими эту горькую правду. Жизнь моя уже не так длинна, как твоя. Ты много упускаешь, тратя время на… Договорить я не успел, так как рот мой был замкнут её губами. Я непроизвольно поддался, но разум взял верх над сердцем через несколько секунд. — Нет. Я не могу больше портить тебе жизнь. — Ты вдохнул её в меня! Как можешь ты её испортить? — Почему только я беспокоюсь об этом? Всё должно быть наоборот. — Хоть ты уже и взрослый, но такой глупый и смешной пап, – улыбнувшись, ответила она, припав к моей груди, но я медленно отодвинул её от себя за плечи, и молча начал выходить из душевой кабинки. — Мне нужно время, чтобы обдумать то, что сейчас происходит между нами. Я больше не в состоянии игнорировать мои дикие желания. Это не адекватно, и не есть ничего хорошего для тебя, милая. Поверь, – сказал я напоследок, прежде чем покинуть некогда уединение Авроры. Но она не сильно нуждалась в нём, так как когда услышал открывшуюся дверцу и почувствовал, как меня тянут обратно, я не смог сопротивляться. И вот снова нахожусь напротив неё, взирая на то, как по щеке покатилась одинокая слеза. — Я люблю тебя. По настоящему люблю. Не отрицай меня, умоляю. Мне разобьёт это сердце. Если ты отвернёшься от меня, я не смогу больше верить в эти высокие чувства, что дарованы людям. А жить без любви… разве это жизнь? Скудная и мрачная без родного сердцу человека рядом? Такая жизнь для тебя ближе? — Ты прекрасно знаешь, что нет. — Тогда не отвергай меня! — Я всего лишь хочу защитить! — Это не защита, а нелепое благородство! — Ты смеешь пререкаться со мной?! — Мы и так говорим на повышенных тонах! Сейчас не время играть в отцы и дочки, папа! — Этот разговор окончен. Я ставлю точку на наших отношениях! Так будет лучше для нас обоих! — Пожалуйста, послушай! Но я не стал дожидаться её дальнейших слов, сильно хлопнув стеклянной дверью, что благо, по моей глупости, не разбилась и не осыпала осколками дочь. По пути в спальню я поднял с пола свои вещи, и направился дальше, слыша за спиной, как громкий плач Авроры перемешивается со звуками обильно льющейся из душа воды. Прежде чем закрыть за собой другую дверь, я краем глаза заметил, как дочь прислонилась к стене, спрятав лицо в ладонях и содрогаясь от рыданий. Но ничего во мне ни кольнуло и не заставило посочувствовать, кинуться обратно и расцеловать вновь каждый сантиметр её кожи. В моей голове всё встало на свои места и я понимал, что поступил правильно. Этому безрассудству нужно было поставить конец. Наспех одевшись и обувшись, я выскочил прочь из комнаты, держа путь в свой кабинет, в котором мне придётся провести как можно большее количество оставшегося дня, чтобы дать Авроре время на размышления, не маячив при этом на глазах, дабы не столкнуть с возможно верных мыслей. Усевшись на стул, я облокотился на поверхность стола, обхватя голову руками и чувствуя, как начинает покалывать в висках. Я сидел так около пяти минут, судорожно переваривая случившееся. В один момент со стола полетели во все стороны ценные бумаги и различные предметы. Мне не было дела до того, насколько сильно мне влетит на работе за испорченные документы, по которым растекались чернила, также сброшенные со стола в порыве моего гнева. Ярости на себя самого. Так подло поступить… и с кем? Взять и растоптать её чувства ко мне, пусть и неправильные, но такие глубокие. Воспоминание об утреннем разговоре вспыхнуло в мыслях яркой, короткой вспышкой. «— Ведь ты никогда меня не бросишь, пап? — Никогда в жизни, принцесса. Ни за что на свете.» А в итоге не сдержал данное обещание. Кто я после этого? Да, я много раз за свою жизнь предавал и обманывал. Но люди эти ничего не значили для меня и были только средством достижения целей. А Аврора родная дочь. Или может, всё таки не только она? Опять метания от одной мысли к другой. Как долго будет продолжаться это? И как скоро я решу этот вопрос окончательно?