ПЕРЕДАЙ ДРУГОМУ

      В ночи поднималась левитная буря, и, когда Санджи выполз на берег на руках, как русалка, потому что ноги уже задеревенели, на улочках Джермы не было ни одного случайного встречного — только солдаты.       Он по-пластунски корячился на руках первые несколько метров, чтобы забраться под мостки, и все боялся, что, если солдат споткнется об него, обледеневшие губы не будут слушаться, чтобы отдать приказ «ты меня не видел».       Под мостками было тепло и уютно, Санджи даже смог согнуть ноги и прижаться к ним грудью. Он начал клевать носом, погружаясь в обманчивое тепло обморожения, когда над городом раздался голос Джаджа: «Корабль?! Никто не должен покинуть остров». И этот голос испортил ему все мягкое уютное умирание. Если бы его жизнь сейчас принадлежала только ему, он бы погрузился в счастливую смертельную дрему, вспоминая, как тепло было спать рядом с Зоро и счастливые несколько лет в Джерме.       Но сейчас его тело и жизнь не были нужны ему самому, они существовали ради одной только цели — спасти Ползоро.       И он выбросил себя усилием из-под мостков под левитный шторм. Все тело кололо кинжалами холода, все еще мокрый и теперь уже в ледяной корке, Санджи заставил себя переставлять ноги в сторону их с Ползоро лачуги.       Дверь оказалась не заперта, и Санджи с облегчением выдохнул: если бы ему пришлось протискиваться под домом, там бы он и застыл распластанным заледеневшим трупом на мягкой подушке засохших водорослей. — Доро! — первый выкрик вышел гундосым. Санджи уже ощущал спертую горячку, словно он хлебнул слишком крепкого алкоголя, и тот пошел в легкие. Дурной знак, воспаление начинается так быстро из-за обморожения, а лекарства он все допил. — Какого?! — Зоро привстал на постели. Он растопил печь и лег спать под теплой лошадиной попоной. В какой-то момент убогий домик показался Санджи даже немного уютным. — Какого черта ты не поплыл?! — зуб на зуб не попадал, одежда застыла и не желала отлипать от тела, и Санджи прижался к обжигающей бок печурке. — Я… в чем это ты?! — Зоро окончательно сел на кровати и испуганно уставился на Санджи. — Где твое платье?!       У Санджи не было ни сил, ни аргументов в этом тупом споре, он лишь закатил глаза и ощутил, что глазные яблоки тоже замерзли. Его начинало колотить крупной дрожью. — Разве ты не уплыл с острова, Надоеда? Ты честно купил себе место, откуда бы ты ни достал тот левит, — нахмурился Зоро, разглядывая новый непривычный наряд, покрытый коркой льда.       Санджи открыл было рот, но смог только звонко постучать зубами о зубы. Его колотило так сильно, что колени тряслись, и он сполз вдоль стены на пол. — Что с тобой?! — Зоро хмурился, оглядывая странный вид Надоеды. — Они бросили тебя за борт?! А эта одежда… Они сбросили тебя голым, а потом кинули первую попавшуюся одежду? — Иди нахер! — только и выдавил Санджи из всей длинной фразы, что собирался сказать: «Тебе бы романы писать, такие с нотками эротического садизма. Ты думаешь, они раздели меня догола, позабавлялись всей командой, а потом выбросили использованный материал за борт в ледяную воду?». — Я… я не подумал, что они поступят так с тобой, если я не поплыву. Я не подумал, что ты останешься с ними один на один… — Зоро слегка взволнованно привстал на кровати, всматриваясь в лицо замерзающего Надоеды. Санджи наоборот — устало сполз на пол вдоль стены, слабого тепла от печи не хватало. — Хо… лодно, — еле выдавил он. Попытался снять мокрую рубашку, но закоченевшие пальцы не слушались, рубашка выскальзывала из них. Перед глазами немного плыло, но Санджи нравилось, если не присматриваться, то будет казаться, что человек с зеленой шевелюрой, что смотрит на него — его, настоящий Зоро. — Я помогу, ладно, — человек с зеленой шевелюрой все же подошел и сел на корточки возле Санджи. Его рука дергала за рубашку, грубо и неумело. Однорукий мог раздевать не многим сноровистее обледеневшего. Но встряска приводила засыпающего Санджи в чувства. Ползоро срывал с него мокрую одежду, и Санджи казалось, что это они с Зоро были застигнуты страстью в какой-нибудь дурацкой хижине на одном из тех островков, куда отправлял его доктор Тонцо подлечить теплом легкие. — Зоро… — Санджи положил руки на плечи Ползоро и подался вперед, желая хотя бы прижаться к нему лбом и не отпускать иллюзию. — Эй! Извращенец! Я раздеваю тебя не за этим! — Зоро грубо ударил его по руке. — Я не один из этих твоих… любителей борделей. — Холодно, — застывшими губами прошептал Санджи. Плевать, что там себе надумал Ползоро, как же холодно и одиноко.       Ползоро притянул вторую попону, под которой должен был спать на полу Санджи, и накрыл его по самый подбородок, чтобы тепло от печки скапливалось под ней. Санджи неловко завозился, силясь снять все теми же негнущимися пальцами брюки Франа, но лишь скользил мимо ремня.       Ползоро нахмурился и положил руку на торчащую из-под попоны голову. Точно таким же жестом, как мерил температуру ему Зоро, когда не мог коснуться лба губами. — Зоро, — прошептал Санджи, чувствуя, что, кажется, не переживет эту ночь. Слишком глупо он ринулся в ледяную воду, слишком истощен голодом и левитом его организм. — Зоро, пожалуйста. — Чего? — насторожился Ползоро, глядя, как возится под попоной Надоеда. Что сделали с ним на корабле эти пираты? — Холодно, — повторил Санджи, хотя лоб его уже горел от жара. — Зачем ты вернулся, тупица? Джерма убьет тебя, — грустно покачал головой Ползоро. Ему было все же жаль этого суетливого безумца, взявшего на себя ношу заботы о том, кто в ней не нуждается, лишь бы не быть одиноким. — Это тебя она убьет, глупец, — захихикал Санджи, щеки его начали розоветь. — А меня она убила уже давно. — Ты бредишь. — Можно сегодня спать с тобой?       Ползоро отпрянул, на лице отразилась смесь раздражения и испуга. Снова чем-то напомнил Зоро, но другого, Зоро из таверны после их ночи в ванной, когда Санджи так же окунулся в ледяное море. Странно, Санджи ждал отвращения, как тогда, когда Зоро впервые встретил его на поле боя под падающей Джермой. — Меня такое не интересует! — Твоя спина всегда горячая. Печка с одной стороны, и ты с другой. Тогда я согреюсь. Тогда я еще немного не умру. Мне жжет и одновременно холодно, Зоро.       Ползоро понял не сразу, гримаса раздраженной злости медленно менялась на лице на понимание. А потом тихое смирение с ситуацией. В итоге он еле заметно кивнул. — Ладно. Ты нереальный Надоеда. Но никаких штучек. Просто не хочу, чтобы ты окочурился.       Санджи хотел бы сказать, что Ползоро невероятно самоуверен, с чего он решил, что Санджи его возжелал. Но его бил озноб, а мокрые штаны противно липли к телу. Он просто прикрыл глаза в знак согласия.       А потом Ползоро засунул руку под попону и так же неловко с непривычки принялся стягивать с него штаны. Те липли к телу, не слушались, почти трещали, но Ползоро принципиально не заглядывал под накидку и даже не смотрел на Санджи.       Санджи показалось, что Зоро даже немного, кончиками ушей, покраснел. Такой стеснительный. Наверняка Ползоро все еще девственник. Мило. — Хах. — Если тебя это так веселит, так помоги снять мокрую одежду, пока не подох! — смущенно рявкнул Зоро. И все же не смотрел на Санджи. — О, просто такая непривычная ситуация. Не часто раздевают меня, а не раздеваюсь я сам, — ляпнул Санджи, раздразненный смущением Ползоро. — Ну все! — Зоро отдернул руку и поднялся, решив, что больше в этом не участвует, раз Надоеда находит силы потешаться. — Я больше не буду! — тут же взмолился Надоеда, и его лицо выглядело искренне испуганным. — Это шутка! Я сглупил! Я просто не хочу умереть к утру.       Ползоро скосил на него глаз, щеки у Надоеды пылали неровными красными пятнами. Плохой знак, очень плохой. — Обещаешь? — Если я нападу на твою невинность во сне, то заплачу тебе семнадцать белли. — Семнадцать?! Столько я, по-твоему, стою?! — Предлагай свою цену, — пьяно прошептал Надоеда, щекой вжимаясь в уже слишком горячую печь. — Ну, не меньше, чем… Эй! — Ползоро осознал, что чуть не попался в «проституточную» ловушку. — А ты неплох. А Зоро простак, он «стоит как минимум пару тысяч». Но раздеваешь ты, конечно, хуже него, — несвязно бормотал Надоеда, и Ползоро все же с волнением присел рядом. Надоеда начал бредить.       Уже без смущения отдернул с него попону и стащил мокрые брюки с худого бледного тела. Его внимание привлекли не столько крупные татуировки Джермы на шее и груди, сколько шрамы, особенно покрытая десятками белых рубцующихся шрамов левая рука Надоеды. Что с ним делали? Эти раны были нанесены не одновременно, а с периодичностью, и все они — на одной руке. Ползоро замер, прослеживая потоки переплетающихся шрамов от запястья до локтя. — Холодно, — вздрогнул Надоеда, и Ползоро поспешил накрыть его обратно попоной, а потом и сам забрался под нее. Он прижал Надоеду к печке, сам прислонился к нему спиной, слишком смущенный какой-то неправильной ситуацией. Одно дело спать в холодную ночь в лодке вповалку с Джонни и Йосаку, они частенько так делали. Но прижиматься к Надоеде почему-то было странно, как будто тот брал от этого жеста больше, чем просто дружественную помощь.       Зоро вздохнул и замолк, слушая треск нескольких оставшихся дровишек. Дрова тоже заканчивались, им не дотянуть даже до середины зимы, придется ломать дома мертвых людей. — Так почему ты остался? — тихо спросил Надоеда, и Зоро вздрогнул, почему-то вспомнив, что там за спиной Надоеда полностью обнажен. — Не твое дело, — смятенно буркнул он. — Я мог вытащить нас. Ты не дал спасти себя. — Я не нуждаюсь в спасении. — Нет, ты тупоголовый идиот, который отчаянно нуждается в спасении, но не способен это осознать. — И кто же будет меня спасать? Ты? В таком состоянии? — фыркнул Зоро, «спасатель» позади него даже стоять толком не мог и грозился отдать богу душу. — Я смог устроить побег с острова, откуда много месяцев никому не было хода. Я могу спасти тебя. Могу, — горячечно прошептал Надоеда, и вдруг оказалось, что он уткнулся лбом в спину Зоро и шепчет прямо в позвоночник. От чего вверх и вниз по позвоночнику пробежались мурашки, и Зоро прикусил язык. — Разве ты не хочешь выбраться и увидеть наконец того, кого любишь? Я бы хотел вернуть тебя этому человеку. Никто не тоскует по тебе ночи напролет, пока ты здесь? — продолжил шептать в позвоночник Надоеда, и от этого приподнимались волосы на здоровой руке Ползоро. Он поежился от странного ощущения. — Нет. Любовь и всякие страдания — эти штучки не по мне. Видал я такое. Любовь превращает жизнь человека в хаос.       Надоеда вдруг хрюкнул ему в спину, как выстрелил смешком, и Зоро дернулся, словно прошитый этим смехом. — Жизнь — это одно бесконечное падение в хаос, Ползоро, — мрачно просмеялся Надоеда, — а любовь дает тебе иллюзию, что, если махать руками, ты летишь. Вот и все.       Надоеда постоянно бредил, даже через одежду чувствуется его горячий лоб. Если бы они поплыли вместе, то придурок не оказался бы выкинутым за борт и не заболел. Но Зоро не хотел брать на себя ответственность за этого приблудного! Как так вышло, что он сидит и отогревает его в ночи?       Зоро ощутил, что теперь Надоеда прижимался к его спине щекой. Он сильнее нахмурился, но ничего не сказал, он терпит все это в порядке исключения. Санджи же был рад, что Ползоро повернулся к нему спиной. Можно прижаться, прикрыть глаза и думать, что это его, настоящий Зоро греет его своим теплом перед самой смертью. Так будет не столь одиноко, он принес с собой в этот мир Зоро контрабандой — в себе, и это никто не может у него отнять. — Ты должен уплыть, — вдруг жестко сказал Ползоро, вырывая Санджи из дремы. — Иначе ты умрешь. Это будет фигово. Потому вали отсюда. А я не могу. — Я не уплыву без тебя. — Ты идиот. Отстань от меня! Хера прилип, как банный лист. — Я не дам тебе умереть тут. Если будет надо, я опою тебя и вывезу во сне, — пробормотал Санджи. Но Ползоро замер, и его сильная спина напряглась. — Не смей, — прошипел он сквозь зубы. — Только попробуй. Я не пощажу тебя. Я ни за что не покину остров без Вадо.       Санджи резко открыл глаза, дремоту как рукой сняло. Вадо. Перед глазами замелькали картинки тренировки и драк Зоро.       Каким идиотом он был! Почему ни разу не удосужился спросить, ни разу не стал пересчитывать мечи. Один в руке, второй во рту, еще одной руки не было, и Санджи даже не задался вопросом: «А где тогда лишняя катана?». И не просто третья. Белая катана, самое ценное из сокровищ Зоро, вот единственная вещь, которая способна привязать Ползоро к проклятому отравленному острову. А не дурацкая месть королевскому выскочке. Все сходится, Санджи слепец, и кого ты собрался спасти? — Где она? — Кто? — Ползоро все еще злился. — Твоя катана. Вадо. — Откуда ты знаешь, что это катана… - и вздохнул обреченно. Дальше слова давались ему тяжело, словно вдавливали его в землю. — Этот королевский ублюдок. Тот, что с синими волосами, забрал ее. — Ниджи… — потрясенно прошептал Санджи. С его глаз словно спала пелена, и пазл верно складывался по кусочкам. — Все верно, ты не так глуп, чтобы гнить здесь ради мести. Ниджи захотел твою катану, но ты не отдал ее, как ты мог? И он забрал ее вместе с рукой, ебаный извращенный ублюдок!       Это было так в духе Ниджи. Санджи вдруг понял, что если катана и попала в коллекцию этого выродка, то именно в таком виде — вместе с крепко сжимавшей ее оторванной рукой человека, для которого она что-то значила.       Ползоро молчал, но слова были не нужны, его молчание подтвердило догадку Санджи. Он слышал, как забилось яростно сердце у Ползоро при мыслях, что он позволил какому-то королевскому засранцу так легко заполучить катану Куины. И он даже не умер в схватке за нее. — Я верну ее, — вдруг прошептал Санджи. — Я верну ее, и мы уплывем через месяц. — Я должен убить того ублюдка, — пробормотал Ползоро. — Ты не сможешь, он уже мертв. Зоро уже убил его, — безумно бормотал свое Надоеда, печка и Ползоро согревали его, эти два тепла притупляли разгоравшееся в груди пламя воспаления. Но он знал, что стоит хотя бы печке погаснуть, хотя бы Ползоро отступить, как красный цветок в груди вновь начнет распускать беспощадный бутон. Но до этого он должен успеть кое-что сделать. — Но тебе не достать ее в лабиринтах замка. Тебе не забрать ее, потому что в замке остался кое-кто похуже Ниджи.       В замке остался Джадж.