ПЕРЕДАЙ ДРУГОМУ

— Как больные? Нам срочно нужен Тонцо в порту, — Козетта озабоченно оглянулась на мужа на полу. Тот лежал в сознании, но с полуприкрытыми глазами. — Слишком много пациентов! Тридцать второй нуждается в реанимационном контроле… — Ступайте, доктор, — подал голос с пола у стены Злюка. — Только поставьте мне укол с витаминами, он как нельзя кстати.       Джек наконец заметила Санджи из-за юбок Козетты, пискнула испуганно, помня, как оборотень с его лицом приставлял ей к шее нож. Доверительные ласковые отношения с девочкой, все их игры в секретный отряд, были утрачены, как констатировал про себя с горечью Санджи. Как много Рэйджу сумела украсть в ответ на его попытку заделаться в спасители. Впрочем, от Джермы он получил камнем в висок.       Глаза у девочки нервно забегали, когда она пятилась, бросив доктора. И тут она увидела замершего безучастным истуканом Смеха. Рэйджу одним словом отменила тысячу наказов, которыми обрастал Смех от Санджи, Налы и Козетты все эти годы, формируя свою личность для жизни среди обычных людей. Он был обнулен до солдата-пустышки.       И сердце Санджи сжалось, когда девочка в поисках защиты кинулась к Смеху и вжалась лицом в полы его солдатской формы, сомкнула крепко-крепко руки на его торсе. Некогда лучшего друга, сделавшего ей ногу «лучше настоящей» у девочки тоже отобрали.       Санджи в ужасе воззрился на пустые, безразличные синие глаза Смеха, пытаясь припомнить, расценивается ли это как атака гражданского в кодексе Джермы. Он не хотел при Джек закричать Смеху, чтобы тот не смел ее убивать.       Но Смех не шевелился, смотрел перед собой, а Джек всхлипывала, бормоча что-то про Ласку, и про амбар, и про солдат, порой вытирая сопли прямо носом о зимнюю форму. Отклонялась назад заплаканным личиком, чтобы набрать воздуха побольше, и опять утыкалась в теплую ткань, чтобы выреветь весь страх сегодняшнего дня, все, что случилось с Лаской. А к кому ей было идти, ведь она больше не смела приблизиться к Санджи.       Сердце разрывалось от такого зрелища, и Санджи сжал до скрипа зубы. Вот в этот момент ему было стыднее всего за свою авантюру. Он так перепугал Зоро, почти разбил его сердце, он лишил Джерму короля на месяцы, так что погиб Страшила. Но еще он отнял Смеха у Джек, а у Джек и так слишком много всего отнимали за ее короткую жизнь.       И тогда солдат, наверное, на выработавшихся за все эти годы мышечных рефлексах, на том, что его годами учили выбирать и принимать решения в быту, а может — на капле влитой когда-то крови Винсмоука (пока Зоро не прикрыл эту лавочку и не выпорол Злюку) неловко поднял руку в воздух.       Санджи напрягся, боясь, что из-за гула в голове он среагирует слишком медленно. Но Смех неловко опустил ладонь на светлую головку рёвы. Растеряно и неуверенно, словно ребенок, который пытается сделать первый шаг. И сам удивляется, когда у него получается.       Джек прижалась под этой рукой ближе к Смеху, а Санджи устало прикрыл глаза и с трудом улыбнулся. Сил не было, но так хотелось потратить последние на улыбку именно в честь этого события.       Они все-таки люди, самые настоящие. Просто нужно дать им шанс ими быть.       Козетта не дала его сознанию уплыть прочь на приятной ноте, напоминая, что город под скалой в огне смуты. — В Ласку попали камнем. В городе неспокойно, я спущусь туда. Но мне потребуется доктор. Городской врач отказался содействовать.       Санджи кивнул, не открывая глаз. Тот старикан вечно запирался дома на три дня при любом волнении или недовольстве. Давно пора завести еще одного врача. — Не ходите одна, Козетта! Из армии у нас только солдаты Джермы, а народ нападет на них. Сейчас нечем обеспечить безопасность в городе, — пробормотал он скомкано. — Наши жители не навредят мне, мы любим друг друга, — уверенно повела плечами Козетта и по-королевски подняла голову с высокой прической. Она была уже несколько лет как Королева, потому поднаторела во лжи. Ей было, у кого поучиться. Санджи знал, что город сейчас как горка пороха — от любой искры все вспыхнет сию же секунду.       Он не был готов к такому повороту, он не успел продумать все пути отступления. Хотя… мог бы, если бы не Зоро. Если бы он пообещал Зоро никогда не отступать от него. Он всегда мог притвориться королевским рабом, но полный боли раненый взгляд Зоро… Санджи повел себя как слабак, выбирая Зоро, а не Джерму.       Он услышал шаги своим улучшенным слухом и успел хоть немного выпрямиться, когда из-за поворота появился тяжело дышащий Зоро. Кажется, он обежал весь замок. И теперь нес, поддев руку под шерстяной живот, крайне недовольную Шипучку. Ее лапы, включая железную, безвольно свисали в воздухе. — Вот, скотина такая, сидит в бойнице и бошку голубя жрет.       Бледные, перепуганные лица повернулись к Зоро в едином порыве. Все были в ужасе от потрясений, которые переживала страна, и Король с котом выглядел нелепо, почти оскорбительно для уровня трагедии. Зоро, совсем не читая атмосферу, протяул Злюке его драгоценную кошку. Тот взял, пытаясь скрыть, что сил держать кошку у него нет. Хорошо, что та сама с радостью прижалась к Санджи.       И тут же глянула на Тонцо, на ее слегка окровавленной морде читалось: «Ты следующий». Все, абсолютно все пытаются в этом замке ему угрожать, вздохнул про себя Тонцо. — Спасибо, — только что растекшийся без сил по полу Тридцать второй гениально разыгрывал бодрость перед королем. Очевидно пыряя себя втихую чем-то острым в бедро. — Зоро, не мог бы ты проэскортировать Королеву в город. Думаю, ваше совместное появление успокоит горожан. — Что? Нет! Нахуй их! Всех скопом и каждого по отдельности.       Тонцо закатил глаза, Король Зоро всегда меньше всех выбирал выражения. Джек захныкала громче про Ласку. И в этот момент Тонцо уже заранее знал, что произойдет. Он прожил на этом острове уже много лет. Великий Король сделает грозное лицо, скажет, как ему плевать… и подчинится своему любовнику. — А я пока отдохну. Доктор как раз вколет мне противовоспалительное. Не так ли, доктор? — с нажимом обратился к нему коварный Тридцать второй. Тот хотел стимуляторов, чтобы не отрубиться, пока в городе беспорядки и армия в опасности. Если Тонцо не даст ему их, то будет виноват в смертях среди солдат и населения. — Я… — Тонцо нащупал не глядя саквояж с медикаментами.       Отравление левитом, тяжелая изношенность организма, эти их «падения с лестницы» и, очевидно, сотрясение мозга. Тонцо перечислял про себя весь известный ему анамнез, и не факт, что чертов Тридцать Второй не «упал с лестницы» пару раз, пока Тонцо отвел от него взгляд на половину суток. Организм Санджи уже работал на износ, после стимуляторов он может впасть в кому. Ему нужно другое лечение. — Я… надо спешить в город! — неуместно засуетился он, хватая оставшиеся возле Матиаса бинты. — Смех должен следить за стабильностью господина Матиаса, — предупредил он. — Доктор, — со всей усталостью мира вздохнул Тридцать второй. И посмотрел на него холодным, как зимние тучи над Джермой, взглядом: — Если вы так спешите, — что означало «если ты такой слабак», — то оставьте шприц мне. ПолЗоро поможет мне. Когда подействуют обезболивающие, он сделает укол.       Это был приказ, не терпящий пререкательств. Ему прощалась слабость и трусость, ведь Тонцо никогда не был смельчаком, особенно после пиратского плена. Но измену интересам Джермы Санджи прощать не желал.       Тонцо опустил голову, полностью сломленный. Как он мог взять на себя такую ответственность? Он никогда не просил себе права вершить судьбы людей. — Хорошо. Я оставлю наполненный шприц. Вы уверены, что умеете? — Что?! Нет, доктор останется здесь, со Злюкой! — второй раз бунтовал Король. Доктор посмотрел на него безнадежным взглядом: ты подчинишься ему, все тут пляшут под дудку твоего любовника. — Если доктор не пойдет осмотреть Ласку, то пойду я! — он фальшиво и очень активно попытался встать. Младший брат короля испуганно бросился к Тридцать второму, Король тут же оттолкнул его плечом, сам поднял любовника на руки, не давая утомляться.       Может, сдать его, думалось Тонцо. Рассказать про шантаж, про требования стимулятора? Пусть сами решают между собой. Но это означало снова принять на себя всю тяжесть решения оставить город без присмотра Санджи. У Тонцо не хватало духа на тяжелые решения.       Серия коротких пререкательств, манипуляций, и грозный Ророноа соглашается оставить своего любовника в зале у камина, куда переносят и второго королевского супруга — Матиаса. За ними молчаливой мрачной тенью следует однорукий младший брат, поставленный охранять, следить за здоровьем и поставить губительный стимулятор, если Тонцо такой слабак, чтобы рисковать своим пациентом сам.       Ророноа бережно укладывает на софу любовника, прижимающего к груди кошку, шепчется о чем-то негромко и ласково. Больше он не считает нужным скрывать их отношения ни от кого в комнате, ни от маленькой Джек, ни от больного Матиаса. Все самое плохое, что могло случиться от этой новости, уже происходит внизу под скалой.       И все трое спускаются из замка на левитном лифте. Тонцо и Козетта не могли бы бежать по скользкой дороге вниз наравне с Ророноа, а отпускать его в город одного слишком опасно. И мысль Тонцо нервно бьется об эту задачу.       Зачем расчетливый Тридцать Второй отослал Короля к горожанам, которые так разгневали его? Он ведь может устроить казнь кинувшему камень. Что же было важнее для Тридцать второго, раз он рискует жизнью этого кузнеца? Вряд ли это мелкая мстительность. Вся Джерма, но как он спасет ее, оставаясь там? Тонцо не мог разгадать обязательно подлого и точно самоубийственного плана паршивца.       Все трое в молчаливом напряжении смотрели на зимний город внизу, пока беззвучный лифт мягко опускал их из замка. — Мы уедем. Я заберу Злюку из Джермы, — вдруг сказал Ророноа.       Королева вскинула на короля вмиг побледневшее лицо. Тот стоял спиной к ним и смотрел вниз.       Тонцо помнил набег пиратов без защиты Короля. И что было страшнее всего, что королеве пришлось отдать приказ добить всех нападавших, чтобы те не разнесли весть, что всесильного мечника нет сейчас на острове, и Джерму можно грабить.       Море в бухте в тот день было красным от крови. — Санджи это не понравится, — смятенно сказала Козетта. — Он слишком переживает за жителей, не сможет их оставить… — Его спрашивать я не буду. Он не умеет принимать решения в свою пользу. — Эм? Вы вывезете его силой? Я не уверена, что с Санджи подобное… — Козетта была смятена новостями. Но Король не дал ей собраться с мыслями, он не отрывал взгляда от заснеженного города внизу: — Ты же знаешь, здесь погиб мой накама. Это Винсмоуки искалечили и убили его. И я убил Винсмоуков. Мне было плевать, освобождаю я остров, герой я для всех или нет. Но сейчас все повторяется. Джерма снова пытается убить моего… — Король запнулся. — Так может дело не в Винсмоуках. Может, дело в Джерме? Это она остается тут всегда и убивает. — Они просто боятся. Я часто слышала много доброго про Санджи, когда гуляла по рынку… — Пока они не знали, что он Винсмоук, — оборвал все жалкие попытки Ророноа. — Теперь они убьют или продадут наследника проклятого ими королевского рода шпионам. И что ты предлагаешь, Козетта? — он резко развернулся от города и посмотрел ей в лицо. И Козетта отпрянула от того, какое жесткое и злое было лицо у Короля. — Он был пленником в замке у Винсмоуков. А теперь, когда все в городе хотят его убить, разве может он свободно спускаться в порт? Беседовать с горожанами?! Они забьют его камнями. Выходит, мне останется только запереть его в замке, чтобы он остался жив. Снова сделать его пленником в том же месте. Хотя Винсмоуки давно мертвы. Выходит, дело не в Винсмоуках. Дело в Джерме.       Королева закусила губу, отводя взгляд. Горожане были несправедливы, тем самым ранили своего обожаемого Короля прямо в сердце. Но это был выбор Санджи — скрывать весь свой труд, быть лишь тенью великого Короля. Горожане не знали, что это Санджи отстроил им новый порт, построил зернохранилища и превратил Джерму в процветающий остров.       Все хорошее, что он делал, он приписывал Зоро или Козетте, не желая лишний раз привлекать внимание к ебаной Джерме. Как горожанам было узнать, что он хороший правитель? — Злюка больше не будет пленником Джермы, — отрубил Зоро, а Козетта и не нашла, что возразить. — Потому я заберу его отсюда. Силой. Да, думаю, что силой.       Тонцо стоял, вжавшись в край уже опустившегося до самой земли лифта, и мечтал не слышать всего этого. Не участвовать в решении слишком тяжелых для него морально проблем. И не помнить, что он уже оставил Тридцать Второму шприц. — Я спустился с тобой, только чтобы сообщить горожанам, что мы уходим.       Король Зоро первым шагнул на заснеженный тротуар, ведущий к порту. Никто в лифте не посмел ему перечить.       На софе перед камином в главном зале было тепло и уютно, Шипучка на груди весила целую тонну, но даже эта тяжесть успокаивала. Поэтому Санджи приказал. — ПолЗоро, ну-ка, вмажь мне. — Что?! — тот даже на месте подскочил. Все же пацан такой впечатлительный, особенно по сравнению с Зоро. — Мне нужно продержаться до оранжереи, — пояснил Санджи. — А то я отрублюсь. А тебе нужно довести меня туда. — Зачем?! Тебе лучше лежать, — запаниковал ПолЗоро. — Шприц у тебя? — не стал его слушать Санджи. — В общем, в оранжерее есть одна кадка с двойным дном. Да, банановая… Мы поднимемся туда, я достану письмо на случай суицида от падения. Ты вколешь мне стимулятор. — Ты совсем охренел?! — ПолЗоро в гневе склонился над ним. — Прекрати истерику, малая водоросль. Пора тебе уже мыслить масштабно, — зашипел на него Санджи. — Я не говорю, что покончу с собой! Просто если мое сердце остановится от стимулятора, ты скинешь меня со скалы прямо из оранжереи. — Я не собираюсь вышвыривать твой труп! У тебя горячка и бред! Точно, как в моей Джерме, — Санджи даже показалось милым, как паниковал мелкий Зоро. Он не паниковал так от своих болячек, стараясь быть стоиком. Но Санджи-то знал, как глубоки раны на его сердце. — У меня нет времени на уговоры! — зашипел Санджи, позыркивая на расположившихся рядом с Матиасом Смеха и Джек. Та вела беседу с солдатом, а тот немного оторопело отвечал, сам не понимая, откуда в нем припасены слова для простой горожанки. — Вот и не трать его. Я не стану этого делать! — Послушай сюда, мистер Мое Эго Важнее всего. В мире есть вещи важнее, чем ты сам! Для меня — точно. И для меня важнее всего, чтобы Зоро не подумал, что я погиб или даже просто покалечен из-за нападения жителей Джермы. Тогда он уничтожит остров! Я пытаюсь тут спасти город, который взращивал столько лет! И не навлечь на него гнев Зоро. Собери мозги в кучку и прекрати детские капризы!       ПолЗоро нахмурился и положил руку на лоб Надоеды. Тот пылал, как угли в камине. И в таком состоянии собирался колоться чем попало и убивать себя ради тех, кто презирал его. Он бредит, это лихорадка.       ПолЗоро засунул выданный Тонцо шприц в задний карман штанов. У него была всего одна подвижная рука, и она должна была быть свободной для Надоеды и его горячего лба. — Скорей, помоги мне встать, — приказывал ему немощный безумец. И ПолЗоро мягко толкнул его обратно. — Нет. Этот мир убивает тебя быстрее, чем левитная Джерма. Я не позволю тебе. — Я не спрашивал дозволения! — Санджи пытался кричать, но сил было только на возмущенный хрип. Шипучка зашипела на ПолЗоро, тревожащего ее человека. — У тебя мозги начали плавиться, потому что ты тут третий день уже! Потому не пытайся думать сам, а слушайся старших! — Вот как. Тогда прошу прощения за опоздание, — женский, непривычный голос разлетелся по большому каменному залу. ПолЗоро дернулся, коря себя за невнимательность, как он позволил кому-то подкрасться к Надоеде так близко?       Это была та черноволосая женщина, что ссаживала их с корабля. В безумной суматохе все забыли, что сегодня день прибытия Ковчега, и что отведенное время на отладку руки Зоро окончено. А тот получил только новое ранение, а механик — контузию. — Робин! — выдохнул обрадованный Надоеда. Черноволосая женщина прошла в зал с загадочной улыбкой, оценивая перебинтованного Матиаса и больного на софе. — Судя по тому, как экспрессивно вы выразили эмоции по поводу моего появления, что так нетипично для вас, вы очень нуждаетесь в моей помощи, — она склонилась над больным, и кошка на его груди ощетинилась. — Не так ли?       Робин, оставлявшая здесь три дня назад слабого, но защищенного и облюбленного Санджи, была слегка шокирована его состоянием. Свободный, даже фривольный наряд из шелка не мог скрыть ни одного повреждения. Гематомы на груди, шее, руках, кровоподтек у виска, безумный горячечный взгляд. Словно еще немного, и даже такой упрямец не удержит свой дух в этом измученном теле. Робин нахмурилась, и где же местный Зоро? Разве не обещал он пылинки сдувать со своего Злюки. Тем более, когда убеждал, что тот вовсе не сбежал от тирана, а похищен. Робин ошиблась? — О, ничего значительного, что заставило бы вас переутруждаться, — слабо прошептал местный джермовский Санджи. Робин всегда очаровывало его легкое безумие, которое особенно контрастно считывалось при сравнении с обычными Завитушками. Он был такой любопытный экземпляр. — Всего лишь самый банальный мятеж, на котором у меня пока не получается присутствовать. Не могли бы вы побыть правой рукой Зоро всего буквально час? Ох, простите, не этого. Короля. Он сейчас в городе. — Ох, вот оно что, — Робин ответила так обыденно, словно печенье к чаю выбирала. — Мне стоит посетить город. Позвольте узнать причину мятежа? — Ничего особенного. Всего лишь мое существование. Судя по моему состоянию, он может и решиться сам собой. Естественным способом.       Робин одобряла шутки про смерть, поэтому благосклонно улыбнулась. — Я постараюсь минимизировать потери. — Лучшего помощника и тысяча миров не могли послать мне. Я чувствую, что буду должен вам бесконечно. — Вы же знаете, какую плату я беру всякий раз, — кивнула Робин и выпрямилась.       Платой было не оставлять его Зоро. Сломанного Зоро, который проплыл сотни и сотни миров, но ни один Завитушка не сошелся с ним, кроме бракованного — ебаной Джермы. Где Робин найдет ему еще такого же? Приходится беречь ценный ресурс.       Но Санджи сам готов был до конца дней расплачиваться так с Робин.       Та ушла, оставив позади себя Джек с открытым от восхищения ртом: какая была красивая и загадочная тетя. Санджи вздохнул с облегчением, и тут же уставился на ПолЗоро. — Ты же не думаешь, что мой план отменяется? — он принялся слабо спихивать со своей груди Шипучку.       Сил не хватало, а та еще и упиралась, жалась к своему человеку кровавой мордой. Он такой предатель, научил ее жить рядом, а потом оставил на много месяцев. Все люди жестокие предатели. А теперь вернулся и думает, что она снова будет спать у него на груди. И был прав, потому что Шипучка спала, злилась, но спала, глупый-глупый-глупый светлошкурый. Хватит же теперь гнать ее вновь. — Прости, прости, милая, — на секунду тот словно одумался. И прижался к ее светлой шерсти лицом, словно прощаясь на глазах у серьезного ПолЗоро. — Прости, моя милая. Будь добра с принцессой, хорошо? Тогда Королева Козетта будет кормить тебя вкуснее всех. А я должен идти.       Он все же столкнул с себя кошку с виноватым видом и строго посмотрел на ПолЗоро. На этот раз тот ответил решительным взглядом. — Прекратил уже ломаться, морская неженка? — Да. Я все решил.       ПолЗоро пристегнул катаны к поясу, а потом наклонился и аккуратно обнял живой рукой Надоеду под спину. Тот подался послушно, обхватывая шею ПолЗоро. Но что-то было не так, сердце ПолЗоро билось так быстро, словно безумная белка в колесе. Как будто тот был в бешеной схватке. Откуда такой высокий пульс?       Санджи вопросительно повернул к нему голову, когда ПолЗоро уже пристроил его ноги на неподвижной железной руке и поднимал с дивана. — Я же сказал, не надо нести. Просто доведи меня до оранжереи. ПолЗоро? — настороженно глянул Санджи в решительные глаза. — Мы идем не в оранжерею. Этот мир убивает тебя. Я забираю тебя из этого мира.