В последний раз

      Мераб тихо посапывал в чужое плечо, извернувшись на кровати в абсолютно неестественной позиции, отчего наутро у него сто процентов затечет шея с поясницей, и даже не подозревал о том, насколько внимательно на него смотрят другие глаза, когда Иракли поворачивал к молодому танцору голову, не провалившись в сон даже на минуту, всю ночь так и проведя в состоянии полного бодрствования. Зачем приехал? Лучше бы отказался и не ворошил прошлое, которое, стоило признаться, не отпускало все эти два года, проведенные во лжи и притворстве, не сколько по отношению к другим, сколько по отношению к себе. Жена никогда не спрашивала о том, что было у ее благоверного в Тбилиси, а Иракли сроду не признался бы. Воспоминания о времени, проведенном с Мерабом, то всплывали, то исчезали из памяти молодого мужчины, погруженном в новую жизнь, полную отнюдь не вечеринок и разгула, но как не убеждал себя Иракли, что старое нужное забыть, на деле это оказывалось катастрофически трудно. Он смотрит какой-то фильм про парочку геев — типичное американское кинцо, не более того, — и в его голове тотчас мелькает образ Мераба, слегка пьяного, с сигаретой во рту, и вот кажется, что протяни руку и дотронешься до его разгоряченного тела, прикоснешься к губам, огладишь каждую черту знакомого лица. Иракли интересно, согласится ли юноша, если бы он взял его сзади, сначала проведя дорожку из поцелуев вдоль его позвоночника к самому копчику, а потом войдя вначале плавно и нежно, а потом с каждым толчком усилить напор, чтобы во всей вселенной для Мераба существовал лишь он, Иракли, чтобы наполнить собой все его существо. За стеной видит уже который сон жена, когда Иракли, сидя в кромешной темноте, ведет руку за кромку штанов, обхватывая возбужденный член рукой и представляя, как это делает кучерявый парнишка, который стоял бы сейчас перед ним на коленях с глазами полными безграничной любви. Интересно, в Тбилиси ли он, а может уехал за границу? Иракли не знает, встретятся ли они еще когда-либо, но стоит судьбе столкнуть их вместе, как все былое тотчас всплывает как наяву, и Иракли сам себя не помнит от некого предвкушения и азарта, будто и не он бросил Мераба когда-то и не в его жизни появилась теперь жена и многочисленные толки про будущее потомство. Он еще раз бросает взгляд на мирно спящего юношу, после чего встает и бредет на кухню варить кофе. Начало рассветать.

***

      Изменения в Мерабе заметили все, включая ребят из танцевальной школы, которым казалось необычным то, с каким воистину боевым и дерзким настроем молодой танцор буквально ворвался в здание, заявив, что отныне они будут ставить только те танцы, которые нравятся им самим, а не являются лишь данью уважения традициям. Было решено готовить публику постепенно и осуществлять замысел поэтапно, ведь вкрапление современных движений в традиционные мотивы всегда вещь опасная и сложная для восприятия определенной публикой. Мераб буквально светился от счастья. Он даже не думал, насколько долговечным будет это счастье, просто наслаждался тем, что его чувства получили второй шанс. Когда Иракли зашел с утра к нему в душ, казалось будто сердце выпрыгнет из груди. Алчные прикосновения становились все хаотичнее, поцелуи жаднее. Теперь они всегда занимались любовью так, словно это последний раз. Но Мераб упорно ни о чем не думал, пока однажды не зазвонил телефон. — Да. Да, конечно. Ну что ты, о чем речь? Я тоже скучаю… Женский голос распинался насчет того, как в Батуми душно, а без Иракли грустно, а тот в свою очередь вторил ей и говорил про собственные дела в столице, правда кратко и без излишних подробностей. Ему нужно было как можно скорее прекратить разговор. Когда тот кладет трубку, Мераба словно окатывают из ведра ледяной водой. Иракли только что звонила жена и спрашивала, когда он вернется. Он вернется к ней, уедет снова. Опять бросит. — Эй, ты чего? — На щеку ложится широкая ладонь, а вторая обхватывает сзади шею. — Ты в порядке? Видимо, эмоции на лице сдержать не удалось, и мужчина все понял. — Да, в полном. Юноша говорит что-то про работу, какие-то дела, но Иракли не слушает, крепко удерживая за кисть руки и привлекая к себе. Его тело молодое и сильное, а пылкому напору можно сопротивляться только через силу, ведь на самом деле Мераб не хочет уходить. Он хочет, чтобы его уговаривали. — Прошу, останься. — Иракли прижимает юношу спиной к своей груди, обжигая горячим дыханием шею, покуда его ловкие пальцы уже скользили к резинке на спортивных штанах молодого танцора, дабы забраться под нее. — Это не важно, все это не важно. Мераб впускает воздух в легкие через плотно сжатые зубы, когда чужая ладонь опускается на его естество, массируя умело и медленно. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Я не отпущу тебя. Иракли сам чувствует возбуждение, плотным узлом налившееся где-то внизу живота и с кровью бегущее по венам, отчего сердце стучало в висках бешеными барабанами. Он целует Мераба в щеку, шею, плечо — везде, куда может достать из этой позиции, подводит его к столу, и тот, догадавшись, опускает руки на столешницу. На полке над плитой стояло подсолнечное масло. Иракли быстро хватает его, пока юноша не обернулся и не увидел, аккуратно поставив бутылку на пол. Он споро приспускает с любовника штаны, сам столь же быстро воюя с собственными, и тут слышит чужой смех над своей головой. — У нас все закончилось еще вчера вечером. Ты об этом подумал? — Да. И у меня осталось кое-что. Иракли касается его ягодиц языком, проведя мокрую линию вдоль ложбинки, столь внезапно, что Мераб едва не подскакивает на месте. Потом прохладной кожи касаются чужие губы, где-то слегка царапают острые зубы, и вот юноша уже извивается точно уж на сковородке, прикрыв глаза от удовольствия. — Ты это тоже видел в фильмах? Иракли издает краткий смешок, распаленный собственными же ласками. Он щедро льет масло себе на пальцы, после чего встает и вводит сразу два в нежное кольцо мышц, не сдержавшись и прикусив Мераба за плечо, где в вороте кофты виднелась его бледная кожа. Юноша невольно стонет, когда пальцы задевают нужную точку внутри, и подается бедрами назад, запустив руку в волосы Иракли. — А ты знаешь, что еще я там видел? Стол нещадно стучит о стену, когда Иракли входит в чужое тело с таким напором, о каком давно мечтал, прикусывая чужую кожу и тотчас зализывая следы от зубов. Обхватив юношескую шею рукой, буквально взяв в захват, он дышит ртом почти Мерабу в губы, из которых вырываются чередой громкие сладкие стоны. Юноша изливается первым, буквально упав обессиленный в чужие объятия, а следом финиширует и Иракли, совершив еще несколько последних толчков. — Как ты? Мераб на столь простой вопрос не знает как и ответить, лишь криво усмехается и поворачивается к партнеру лицом. — Может не пойдешь на работу? — А ты? Разве тебе не надо следить за стройкой? Иракли отзеркаливает улыбку Мераба, придвинувшись к нему ближе и оперевшись руками о стол по обе стороны от узких юношеских бедер. — Обойдутся без меня денек. Может сходим куда? Я знаю одно место, где мы точно вдвоем не были.