В последний раз

      Какое-то время Мераб не верит своим глазам и думает, что у него галлюцинации, когда его приводят в парк аттракционов и тащут к колесу обозрения — громадной штуковине, где обычно лобзались парочки, тискаясь пока никто из старших не видит. Иракли покупает сладкую вату, шепнув юноше абсолютно непристойную шутку про то, как ему больше по нраву сладкие леденцы, а в ответ на чужое смущение лишь гортанно смеется, заталкивая не слишком любящего высоту Мераба в кабинку. — Ты что, высоты боишься? — Нет. — Колесо пришло в движение с характерным скрипом, и Мераб слегка прикрыл глаза. — Я боюсь, что эта штука рухнет нахрен вниз. — Не рухнет. А даже если и да, я смогу тебя спасти. Синхронно с тем, как аттракцион набирал высоту, повышался и градус алкоголя у обоих мужчин, молодая кровь которых мощными толчками теперь бежала по венам. Мераб тщательно вылизывает губы, которые испачкались в сахарной вате, прекрасно зная, насколько пристально за ним наблюдают в тот момент. — Ты спятил? — Шипит он, когда широкие ладони опускаются на его узкие бедра. — Здесь же народа куча. — Плевать. На всех плевать. Жаркий шепот в самое ухо посылает сотни мурашек по телу, и вот сахарная вата уже летит на пол кабинки, когда Иракли обхватывает пятерней чужой пах. Не стоило все-таки разливать коньяк, мимолетом проносится в голове у Мераба, когда он ведет пальцами дорожку по чужой спине, ловко забираясь за подол футболки и там увлеченно оглаживая крепкую горячую спину. — Знаешь, а в общественном месте у меня этого еще не было. Мераб лишь пьяно смеется на такое провокационное заявление, слегка разведя ноги в стороны. Он выгибается навстречу партнеру, подставляя шею под пылкие, оставляющие засосы, поцелуи, дразнит кончиком языка чужую ушную раковину, вбирая мочку в рот и сладко посасывая. Когда кабинка останавливается, они успевают отскочить друг от друга и сделать вид, будто просто дурачатся как два приятеля. Щеки горят, тело бьет мелкой дробью от возбуждения, а ноги почти что ватные, но оба стоически держат путь до следующего аттракциона, решив насладиться совместным времяпровождением. Спустя неудачный заезд на машинках и прерванное охранником распитие пива за детской каруселью, Мераба вдруг озаряет весьма, как ему кажется, гениальная мысль. Он зовет Иракли в клуб. Там душно, темно, градус выпитого у каждого танцующего более чем завышен, и никто не обращает внимания на то, как два молодых мужчины трутся друг о друга в темном уголке, не целуясь, не обнимаясь, лишь дразня и распаляя все больше. На этот раз ведет Мераб, и Иракли охотно следует за ним в туалет, на ходу не упуская случая шлепнуть юношу пару раз по заду. — Здесь? — Иракли скептически смотрит на обстановку, слегка брезгливо касаясь плечом дверцы. — Ты уверен? — А ты нет? Мераб сидит на крышке унитаза, широко расставив ноги и от одного только его пошлого взгляда у Иракли выпадают все мысли из головы. Юноша тянет партнера ближе к себе, неловко возится с его ремнем на джинсах, пока не стягивает их до середины бедра, лукаво заглядывая в чужие потемневшие от похоти глаза. Когда горячий язык касается его кожи над пахом, ведя линию по краю трусов, Иракли со свистом выдыхает, непроизвольно толкнувшись бедрами навстречу. — Нравится? Иракли не отвечает. Он молчит и когда юноша касается уже почти острого возбуждения губами, покрывая поцелуями через ткань нижнего белья. Мужчина стискивает зубы, откинув голову назад. И где только кудрявый стервец научился всему этому? Мераб искренне и радостно смеется, когда Иракли не выдерживает пытки и, схватив парня за ворот толстовки, резко вжимает в хрупкую стену кабинки, топорно работая над тем, чтобы также спустить с него брюки. Из-за вечно грохочущей в клубе музыки не слышно сдавленных стонов, влажных поцелуев и всей той возни, что оба устраивали в злосчастном туалете. Мераб уже и забыл, как совсем недавно зажимался в этой же кабинке с каким-то иностранцем; ему хочется все заполнить Иракли, заменить каждое прежнее воспоминание связанным только с ним, а потому он жадно впитывает каждый момент проведенный вместе, будто тот последний. Гибкое тело молодого танцора буквально плавится в жарких объятиях, двигая бедрами в такт широкой ладони. Обхватив чужое возбуждение пятерней, он также стремится доставить удовольствие партнеру, покуда их пальцы не сплетаются и движения не становятся более хаотичными. Они движутся на удивление слаженно, не спуская друг с друга глаз. Мераб дышит через раз, прижимаясь все ближе, целуя влажно, свободной рукой зарываясь в чужие волосы, и ему все мало, хочется чтобы было жарче, быстрее, теснее. Он толкается в кулак Иракли с рваным сбивчивым темпом, и тот вторит ему, представляя в своем воображении, как берет юношу прямо там, в этом гребаном туалете, размашисто и страстно, будто в последний раз. Когда они уже выходят из клуба, у обоих в голове пусто, а по телу разливается блаженная слабость. Им все равно, что скажут люди, когда они идут по ночным улочкам в обнимку, прижимаясь друг к другу так, как будто и не было этих лет разлуки, будто они действительно свободны. Иракли не хочет думать о том, что в конце месяца нужно возвращаться домой, ведь он не хочет портить момент ни в этот день, ни в последующий. Ему хорошо сейчас, когда теплая рука Мераба лежит у него на пояснице, а в шею тычутся его губы, нежно прихватывая чувствительную кожу под ухом. Для них не существует завтра. Для них важно только сегодня.

***

      Жена звонит Иракли настолько же отчаянно, насколько утопающий хватается за спасательный жилет. Будто заимев надежный источник в городе, она подозрительно настойчиво врывается в жизнь мужа даже на расстоянии, а с учетом того, что Мераб теперь фактически живет в его квартире, то от юноши не укрывается тот факт, каким нервным становился после этих звонков Иракли, отвечая на любые распросы партнера резко, сухо, будто бы через силу. Мераб хотел и имел право знать сколько еще продлится то, что вновь обречено на провал, и совершенно не жаждал компенсировать недосказанность просмотром в обнимку какого-нибудь фильма на ночь, будто они самая обычная парочка на свете и один из них вовсе не женат. Работа не шла, все валилось из рук. Давид замечает изменения в брате не сразу, видясь с ним не столь часто как прежде, но когда Мераб все же раскрывается перед ним, выпив не одну бутылку пива и выкурив почти половину пачки за разговор, мужчину прорывает. — Неужели ты вообще не вдупляешь, что этот мудака кусок кинет тебя снова? Он тебя же пользует, как хочет! Нет, я точно набью морду этому козлу… Спустя еще несколько бутылок идея отбить Иракли почки слегка угасает в Давиде, но в чем он становится абсолютно уверен, так это в одном: Мерабу не место в Тбилиси. — Я тебе уже говорил это, скажу еще раз. Вали в Европу, вдохни ты уже свежего воздуха! Забей на все, я тебе денег дам, если мало будет, но хотя бы какое-то время поживи там. Ты же погрязнешь в этом всем дерьме, если останешься! Мераб обнимает брата так крепко, что еще чуть-чуть и кажется сломал бы ребра. Он остается у Давида на ночь, позволив племяннику улечься калачиком рядом, и выключает телефон. Он засыпает быстро, уткнувшись мальчугану носом в макушку, а на утро первым делом садится за компьютер. Настало время строить новую жизнь.