Regen

      Солнце уже давно минуло зенит и медленно двигалось в сторону горизонта. Вид из небольшого окошка сторожевой башни захватывал дух: с огромной высоты можно было разглядеть почти всю южную часть города до самой Внешней стены. У самого дворца собрались, словно обнимая его ярким кольцом, дома богачей с красными крышами, украшенными золотыми статуями. Дальше, за Малой стеной, простирались районы, населённые простыми людьми: торговцами, охотниками, ремесленниками. В отличие от роскошного центра, дороги которого были идеально ровными и расходились от императорского дворца словно лучи от солнца, улицы внешней части города были длинными, кривыми, обросшими множеством переулков и тупиков. Рядом с сияющими жилищами благородных господ они казались тусклыми и бесцветными, словно кто-то вытянул из них все краски, оставив лишь ломаные контуры да грязные тени. Чем дальше от Башни Золотого Карпа удалялся взгляд наблюдателя, тем мрачнее становилась картина. За Внешней стеной возвышались тусклые сине-зелёные силуэты покрытых непроходимыми лесами гор.       В Ланьлине настали тяжёлые годы. Жизнь во дворце, конечно, всё ещё была роскошной и наполненной увеселениями и излишествами. Богачи тоже не знали горя: непрестанно жаловались, что нынче времена настали тяжёлые, однако, приходя домой с вечерней прогулки в прекрасном саду, министры, чиновники и прочие небедствующие садились к накрытому руками их слуг столу и вкушали изысканнейший ужин, а после, укладываясь на шёлковые простыни, не переживали о том, чтобы заснуть до той минуты, когда их желудки скрутит нестерпимый голод. И всё же, атмосфера в центре города была день ото дня всё тяжелее; в воздухе висело мрачное предчувствие мучительного и непоправимого. Всё больше дурных вестей доносилось из-за Малой стены, оттуда, где жил простой народ.       Вернее сказать, выживал. Всё началось с неурожая несколько лет назад. Тогда никто не обратил внимания: подумаешь, всего-то один неудачный год, излишки с прошлого вполне покроют недостаток продовольствия. Когда на следующее лето история повторилась, люди забеспокоились. Год от года становилось только хуже; народ беднел, продавал всё, что можно было продать, иной раз выменивал драгоценности на мешок риса. Пастбища почти не рождали травы; скот погибал от истощения. Непонятно, как в Ланьлине до сих пор не разгорелось восстание, однако все министры и советники твердили одно: если дела так пойдут и дальше, то бунтов не избежать. Нынешней весной на доброй половине полей не взошло ни единого ростка; будет большим счастьем, если грядущую зиму удастся пережить.       На окраинах не первый месяц и даже не первый год свирепствовал голод; с течением времени он подбирался всё ближе к Малой стене, словно хищник, подкрадывающийся на мягких лапах. Там, где лишённые пищи люди погибали, часто вспыхивал мор. Зловоние гниющих тел и стоны умирающих до Башни Золотого Карпа не долетали; удалившись во внутренние покои можно было забыть обо всех бедах и утонуть в любых наслаждениях. В императорских садах по-прежнему вышагивали гордые павлины и цвели восхитительные белоснежные пионы – будто и не обеднела земля.       И всё же, неумолимо приближалось то время, когда и во дворец придёт несчастье. Жизнь рушилась на глазах, а ветер всё так же пел свои песни, и солнце глядело с чистых и ясных небес безразличным единственным оком. Вот так всё, наверное, и закончится: голод, болезни, восстания, пожары. Видимо, закат Ланьлина был уже не за горами. При взгляде на умирающий город с высоты стены дворцовых укреплений сердце наполнялось тяжёлой тоской, а к глазам подступали едкие слёзы.       Солнце уже давно минуло зенит и медленно двигалось в сторону горизонта, когда от южных ворот в сторону Башни Золотого Карпа прокатилась волна оживления. Внимание молчаливого наблюдателя привлекла небольшая процессия, уже вошедшая в центральную часть города и неспешно направлявшаяся к императорскому дворцу. Чем ближе эти люди подходили, тем яснее зоркие глаза различали две колонны воинов Ланьлина в сияющем золотом облачении. Они шествовали по обеим сторонам улицы, словно кого-то охраняя или сопровождая; можно было подумать, что они ведут опаснейших преступников, чьи деяния были столь ужасны, что справедливое наказание мог вынести лишь высший суд.       Но по самой середине улицы шла лишь одна тёмная фигура в лёгких одеждах, развевающихся на ветру – хрупкая и миниатюрная на фоне вооружённого конвоя. Наблюдатель высунулся из окошка насколько мог и вгляделся повнимательнее; очередной порыв, взметнувший и полы одеяний человека в тёмном, вырвал из волос следившего за процессией золотую заколку тонкой работы, и та, сверкнув в лучах вечернего светила, потерялась в блеске и яркости крыш и уличных украшений.       Досада из-за этой потери длилась не больше секунды: какое вообще дело до одной-единственной побрякушки тому, у кого их больше, чем листьев на дереве? Освободившиеся из тугой причёски волосы скользнули по плечу и их подхватил прохладный поток воздуха, так что неосторожный наблюдатель быстро отпрянул назад, вернув тем самым верхнюю половину тела внутрь башни. Странный человек в тёмном явно направлялся во дворец, просить аудиенции у правителя, посему следовало спуститься.       Наследник престола был слишком юн и неопытен для того, чтобы править, так что делами в Ланьлине заправлял его дядя, принявший на себя обязанности регента не то с неохотой, не то с недобрыми намерениями относительно тех, кто оставил маленького принца сиротой вскоре после рождения. Цзян Чен, носящий в быту имя Ваньинь и известный под титулом Саньду-шеншоу, имел свои обширные земли в краю рек и озёр – в живописном Юнмэне, однако вынужден был большую часть своего времени проводить при племяннике в Ланьлине. Правителем он был жёстким, непослушания не терпел, поблажек не делал. А ещё больше всего на свете ненавидел южных соседей.       Скорее всего, именно к нему направлялся пришелец в лёгких тёмных одеждах. Его появление не давало покоя очевидцу столь странной процессии, так что он со всех ног бросился по ступенькам вниз, а после – короткой дорогой через изнывающий от жары сад, к одному из многочисленных входов в главное здание. Ему удалось опередить необычного гостя: процессия только миновала тяжёлые золотые ворота, украшенные гигантскими пионами. Любопытный наблюдатель затаился, прикрыл неприметную дверь, оставив лишь небольшую щёлку и жадно впился взглядом в чинно шагающих солдат. Все мечи были обнажены, каждый конвоир походил на сжатую пружину – что же за страшный человек пожаловал в столицу? За роскошными расшитыми золотом одеяниями императорских воинов его было не разглядеть: лишь мелькали иногда тёмные полы.       Оставалось только прокрасться в главный зал, где обычно принимали подобные визиты – никто не посмел бы выгнать именно этого любопытствующего, однако он всё же сомневался в том, что регент не разгневается из-за его присутствия. Благо, можно было проскользнуть незамеченным через боковую дверку для слуг, а после – скрыться за одной из колонн.       На исполнение задуманного ушло не более пары минут. В центре главного зала стоял тот самый человек в тёмных одеяниях. Издалека они показались чёрными, но вблизи было хорошо заметно, как невиданная ткань переливается синевой и зеленью. Никаких черт гостя разглядеть было нельзя: не было ни единого, даже самого крошечного участка обнажённой кожи. Лицо незнакомца скрывала простая серебряная маска, абсолютно ровная и гладкая, даже отверстия для глаз отсутствовали. Фигура была тонкой и гибкой, казалось, что если моргнуть, то она исчезнет, словно мираж.       – Очень глупо с твоей стороны приходить сюда, – регента невозможно было увидеть из-за колонны, но вот говорил он с плохо скрываемой яростью.       – Ланьлин умирает, – просто прошелестели в ответ.       У наблюдателя сердце в горле забилось: у таинственного пришельца был невыразимо мягкий и приятный выговор, а сам его голос звучал словно шёпот ветра в листве.       – А вы там у себя и рады, – резко отозвался Цзян Чен.       – Учитель прислал меня предложить помощь, – учтиво произнёс незнакомец в маске.       – Вы один раз уже помогли, – регент не кричал и не срывался, но по спине стоящего за колонной побежал вниз холодок: ещё секунда, и он может начать убивать. – Твой хозяин рассказывал тебе, чем это кончилось?       – Пятнадцать лет назад мы совершили множество ритуалов, и земля Ланьлина снова дала обильный урожай, – ответствовал гость абсолютно спокойно, будто не чувствовал повисшей в воздухе тяжёлой убийственной ауры.       – А ещё вы, древесные псы, сжили со свету всю мою семью! – напомнил Цзян Ваньинь, едва сдерживая бешенство.       Кожа на затылке молчаливого наблюдателя онемела, а очередной выдох так и застрял где-то в глотке. Так вот почему его одного сопровождало столько воинов! В Башню Золотого Карпа пожаловал вовсе не человек. В памяти всплыли рассказы нянек и рисунки в книжках: жителей леса представляли везде по-разному. По одной версии от макушки и до пояса они были образцами чистейшей красоты, тогда как место ног занимали кривые и шершавые древесные стволы. По другой они имели по всему телу множество глаз как у жуков или стрекоз, а на головах вместо волос красовались бледные полупрозрачные корни. Кто-то и вовсе считал их бесплотными духами, меняющими обличье по своей прихоти. Все сходились лишь в одном – в огромном горном лесу к югу от Ланьлина обитала жуткая нечисть.       – Боюсь, господин не знает всей правды, – терпеливо стояло на своём существо в тёмных одеждах. – Гибель господ Цзинь была ужасным недоразумением, о котором ивы у озера Скорби до сих пор плачут…       – Да что мне ваши ивы! – прервал временный глава. – Моя сестра мертва по вашей милости. Мой племянник не знает своих родителей. А мой шисюн? Его вы утащили в свою чащу – этого ты не отрицаешь?       – Господин Вэй пришёл к нам по доброй воле, – возразил лесной посланец. – Лес принял его как собственного сына.       – Этот ваш лес всех своих детей убивает? – едко бросил Цзян Чен. – Или что там стало с моим шисюном?       – Господин Вэй искренне пожелал спасти Ланьлин, – отвечал пришелец, и в его шелестящем голосе зазвучало подлинное уважение. – И Лес внял его просьбе. Теперь господин Вэй – его часть.       После этих слов повисла неуютная тишина. Затаившегося за колонной свидетеля столь странного разговора била крупная дрожь, в носу противно щипало, а к глазам подступили слёзы. Он вытер о полы своих одежд влажные от ледяного пота ладони и бесшумно опустился на колени. Мысли в голове метались и исступлённо бились о череп изнутри. Мир на секунду покачнулся, и уши заложило, будто в падении.       – Убирайся прочь, – в голосе регента прозвучала усталость. – У тебя не больше минуты. Потом я передумаю.       Тёмная фигура почтительно поклонилась и, легко развернувшись, удалилась бесшумным быстрым шагом. Солдаты за ней не последовали.       Голова очевидца этой донельзя пугающей и странной встречи шла кругом; ноги подкашивались, когда он, забыв о всякой скрытности и осторожности вскочил и рванул в сторону маленькой боковой двери.       – Цзинь Лин! – окликнули из-за спины голосом Цзян Чена, но беглец лишь прибавил скорости и молнией вылетел по узким тёмным коридорам для слуг из Башни Золотого Карпа.       Ноги несли вперёд, а голова не успевала думать и соображать, чего она вообще хочет. Снующие там и тут подданные видели лишь стремглав несущегося по ступеням Башни вниз, в направлении золотых ворот юношу в богатых одеждах и с растрёпанными длинными волосами; даже склониться в приветствии они не успевали.       Миновав украшенные золотыми пионами ворота, свидетель разговора в главном зале не остановился; нет, он изо всех сил припустил по прямой, словно стрела, улице богатого центра города, едва не сбивая с ног прохожих. Вокруг мелькали пёстрые уличные украшения, богатые повозки, великолепные дома богачей, всё ещё зелёные, но уже тронутые увяданием деревья и кустарники. До обоняния то и дело доносились тончайшие ароматы изысканных благовоний. Ни на секунду не останавливаясь, бегущий молодой господин добрался до южного выхода в бедные районы города. Возможно, существо в тёмных одеждах уже прошло здесь, но совсем недавно: стража ещё не успела закрыть ворота, и проскользнуть наружу не составило ровным счётом никакого труда. Вырвавшись из привычного ему роскошного центра, юноша тут же споткнулся и едва не растянулся по земле: одна из каменных плит, которыми была выложена площадка перед воротами, сильно выступала вверх, а из щели между ней и её щербатой соседкой поднималась пара тонких ростков. Цзинь Лин прекрасно знал, что существуют и менее ухоженные места, чем Башня Золотого Карпа, но увидеть такое вопиющее безобразие прямо у входа в центральную часть столицы он не ожидал.       Молодой наследник в последние годы редко покидал утопающий в золоте и излишествах центр Ланьлина. Раньше, до того, как ему исполнилось тринадцать, он жил со своим дядей в Юнмэне, однако и там его не пускали дальше определённых границ; Его Высочеству было дозволено ходить лишь в местах, которые предназначались для прогулок и увеселений высших чинов. Теперь же он впервые в своей жизни оказался за Малой стеной совсем один, без охраны, без повозки, без коня – только две своих руки, две собственных ноги, да отцовский меч на поясе. И первым впечатлением, ошеломившим юношу и шокировавшим, была грязь. Грязным было всё: дороги здесь подметали небрежно, стены домов, хоть и более-менее ухоженные, были все в самых разнообразных пятнах, на грубой одежде удивлённо косящихся на богато наряженного юнца прохожих то и дело можно было заметить коричневые, зелёные и красные кляксы. В воздухе висела удушливым облаком пыль. Цзинь Лин осторожно шагал вперёд, состроив каменное лицо и небрежно положив руку на рукоять меча. При виде человека с киноварной точкой между бровей и в расшитых золотом одеяниях люди отступали поближе к своим домам, некоторые перешёптывались, все как один кланялись – кто робко, кто подобострастно. Голосистые уличные торговцы, понадеявшись на удачу, растянули свои измученные солнцем шершавые лица в улыбках и пытались предложить свой товар – за присущей их брату настойчивой наглостью слышался затаённый страх, но, видимо, желание заработать было сильнее.       Его Высочество ускорил шаг. Он не знал, куда идёт и чего хочет, но что-то гнало его вперёд, вглубь бедного района, дальше от Малой стены, отделявшей мир богатства и излишеств от этих кривых грязных улиц. Какое-то непонятное ощущение, предчувствие чего-то важного и судьбоносного кольцами сворачивалось в груди. Улица резко вильнула влево, затем слегка пошла под уклон. Бездомные собаки перебежали дорогу: тощие как скелеты, облезлые, с клочкастой пыльной шерстью – совсем не ровня благородным холёным животным из императорской псарни. Последний поворот вывел юношу на небольшую площадь. В центре её стоял уродливый старый колодец, у которого сгрудились завёрнутые в изодранные лохмотья нищие. Цзинь Лина при виде столь неприглядного зрелища непроизвольно передёрнуло. Он быстро огляделся по сторонам, пытаясь решить, куда же ему пойти дальше. Без излишней спешки принц двинулся по кругу, сопровождаемый внимательными взглядами оборванцев, а после, повинуясь внезапному порыву, нырнул в неприметный мрачный переулок, настолько узкий, что никак нельзя было вытянуть прямые руки в стороны, не коснувшись при этом обшарпанных стен. В нос ударило зловоние, столь сильное, что Его Высочество немедленно прижал к лицу рукав своих дорогих одежд; со следующим шагом белоснежные сапоги, предназначенные для праздных прогулок по императорским покоям, влажно хлюпнули чем-то вязким и липким. Цзинь Лину стало дурно; он изо всех сил старался не опускать взгляда.       Переулок круто свернул, и вскоре молодой наследник оказался в небольшом сером тупичке. На окружавших его стенах не было ни единого окошка; судя по всему, сюда вообще редко кто забредал.       – Ваше Высочество Цзинь Жулань, – прошелестел уже знакомый голос за спиной.       Юноша резко развернулся на месте и идеально отточенным плавным движением выхватил меч из ножен. Тёмная фигура, перекрывшая ему единственный путь к отступлению из тупика, поклонилась.       – Я надеялся, что Вы за мной последуете, – спокойно проговорило существо, не двигаясь с места.       – Ты кто такой? – Цзинь Лин вложил в свой голос столько высокомерия и гнева, сколько смог, несмотря на зародившийся в душе испуг. – Чего тебе надо?       – Учитель послал меня встретиться с правителем Ланьлина, – ответил незнакомец. – Потому я и подумал, что следует увидеться с Вашим Высочеством.       – Зачем тебя послали? – холодно продолжил задавать вопросы юноша, совладав с собой.       – Всего пять лет назад эти улицы были чище, а люди здесь жили в достатке. Вы видели, что неурожай делает с Вашим народом, – объяснил посланник. – Учитель послал меня, чтобы предложить решение.       – Что ещё за решение? – насторожённо потребовал Цзинь Лин, грозя мечом. – Что произошло пятнадцать лет назад? Говори.       – Я не могу рассказать всего сейчас, – фигура едва заметно покачала головой. – Надеюсь на понимание и милость господина.       – Тогда зачем пришёл? – вспылил наследник. – Катись назад туда, откуда выполз.       – Я уйду, – без тени обиды пообещал собеседник, – но прежде я должен передать слова Учителя.       Фигура в переливающихся тёмных одеждах стояла прямо посреди узкого переулка, так что миновать её никак не получилось бы. Оставалось лишь выслушать. Цзинь Лин тихо порадовался про себя тому, что сражаться, видимо, всё же не придётся: существо не проявляло никаких признаков агрессии, его скрытые широкими рукавами руки расслабленно висели вдоль тела.       – Земли Ланьлина неразрывно связаны с землями Леса, – начал посланец, не дождавшись новых вопросов. – Решение, которое мы предлагаем, предельно простое, но действенное: пятнадцать лет назад мы уже вернули благополучие этому городу.       – И что мешает вам сделать это снова? – не выдержал Его Высочество. – Почему бы не провести эти свои ритуалы без лишних представлений?       – Потому что нам нужна помощь человека, – терпеливо пояснил пришелец. – Кого-то, кто всем своим сердцем желает спасти Ланьлин. Кто связан с этой землёй и с этим народом.       – Значит, тогда вам в этом помог Вэй Усянь, – догадался юноша; его меч непроизвольно опустился острием к грязной земле.       – Всё верно, – подтвердило существо и замолкло.       А сам ли помог? Было ли это его решением? Дядя говорил – нет. Каждый раз, когда речь заходила о его шиди, Саньду-шеншоу только хмурился. Сам Жулань не помнил о шишу ровным счётом ничего; зато слышал, что тот был сильным заклинателем с острым умом и неиссякаемой страстью к жизни. Он бы точно не захотел бы умирать. А раз так – то какова же мощь нечисти, прячущейся на этих покрытых непроходимыми лесами горах? По спине принца пробежал холодок. Не к добру это всё, ох не к добру.       – И что станет с тем, кто решит помочь вам? – затаив дыхание напряжённо спросил Цзинь Лин; оставалось лишь надеяться, что эта тварь не могла чуять страх или читать чужой разум.       – Это и есть послание Учителя, Ваше Высочество. Если в Лес придёт человек, чьё сердце страдает вместе с Ланьлином, если согласиться обменять свою силу на благополучие своего города, то Лес с радостью примет его в свои объятия, – прошелестел собеседник, и в его голосе послышалось благоговение. – Учитель сказал так: корни опутывают тело, покуда не станут с ним едины. В тепле груди рождаются новые ростки, которые дадут обильные плоды. На губах распускается цветок – печать, что скрепляет соглашение между людьми и духами Леса.       Цзинь Лин слушал этот мягкий голос, приятный уху говор, впитывал эту витиеватую речь, походящую на древнее пророчество – и грудь будто сдавливало стальными обручами. Дышать становилось до боли тяжело, ведь перед глазами поднималась нарисованная безжалостным воображением картина: молодое тело, пронзённое сухими мощными корнями, поросшее яркой и сочной зеленью, пьющей ещё не остывшую кровь; лица несчастного не видно: изо рта на толстом, полном жизни стебле поднимается яркий и пышный цветок, ужасающий в своём непозволительном великолепии.       – Где же взять такого дурака? – дрогнувшим голосом возмутился наследник. – Ещё и чтоб вашему лесу пришёлся по вкусу. Что это за сказки? Бредни фанатика!       – Если Ваше Высочество не верит – так тому и быть, – смиренно ответило существо. – Мы предложили помощь. Принять её или отвергнуть – это решение останется за Вами. В любом случае, лесным духам приказано три дня ожидать визита у внешних троп.       С этими словами незнакомец плавно развернулся на месте и без единого звука поплыл прочь. Цзинь Лин смотрел ему вслед, беспомощно опустив меч и вытаращив глаза, хватая ртом воздух, словно пойманная рыба. Было страшно. Настолько, что удержаться на дрожащих коленках казалось задачей едва ли не непосильной.       Кем бы эта тварь ни была – она точно что-то знала. И это что-то касалось Цзинь Лина – мало того, что в это оказался втянут его шишу, так ещё и буквально только что чужак и дядя упомянули в своём коротком разговоре его покойных родителей. Да ещё и эти слова – про шанс на спасение всего города. Дядя бы точно сказал, что это всё ложь и бред сумасшедшего, но Цзинь Лин слишком хорошо его знал: иногда вспыльчивый характер и давние обиды Цзян Ваньиня служили ему дурную службу.       А пришелец из южных лесов всё отдалялся, неспешно и спокойно, будто бы ничто его не тревожило и не было ни единой причины куда-то торопиться. Он уходил, унося с собой все ответы на множество вопросов, роящихся в голове юного наследника.       Отчаяние опустилось на плечи тяжёлым грузом; что-то нужно было сделать, немедленно что-то предпринять, пока посланник не ушёл, пока не исчезло прямо из-под носа что-то неуловимое, но такое важное.       – Стой! Ты! – выкрикнул неожиданно высоким голосом Его Высочество. – Как ты вообще нашёл меня? Почему именно я?       Фигура неспешно обернулась, остановившись у резкого поворота кривого вонючего переулка. Ровная спина, грациозные движения, ни пятнышка на полах одежд – по спине мороз пробежал от того, сколь далёким и непостижимым казалось сейчас это существо       – Ах, это, – едва слышно прошелестел незнакомец, а после выудил что-то из складок одежд. – Ваше Высочество воистину трудно не заметить.       В затянутой в тончайшую чёрную перчатку руке небольшой предмет сверкнул нестерпимо яркой вспышкой золота. Цзинь Лин в два прыжка нагнал существо в тёмных одеждах и вырвал вещицу из его пальцев. С изумлением наследник обнаружил, что сжимает в ладони собственную заколку, которую совсем недавно уронил со сторожевой башни. Юноша открыл было рот, чтобы спросить что-то ещё, но когда поднял голову, существа в тёмных одеждах уже след простыл.