Мастер Подземелья

К сожалению, до дома мы не дошли. -- Фаустул! Мой отец снова кому-то понадобился. -- Извини, сын, я должен... -- Ну да, я понимаю, “настоящий мужчина” всегда и всем “должен”... Батя заметил моё раздражение, слегка кивнул в знак согласия (ему эта беготня тоже порядком надоела), но “Воля Богини” превыше человеческих желаний. Чем и пользовались селяне, напрягая родителя каждый раз, когда им было лень делать что-то самостоятельно. А задницы он тоже должен им подтирать, что ли? Да сколько можно дёргать батю?! Ему и так недолго осталось. Как селяне собирались выживать, когда главного защитника не станет? "Козёл" точно не проявит милосердия, а других авантюристов поблизости не наблюдается. Было бы логично поберечь отца, раз достойной замены ему не имелось. Но о будущем здесь никто не думал. Словно есть только “бесконечное сейчас”. Я тихо выругался сквозь зубы. Пообещал себе провести масштабную зачистку села от негодяев, после гибели родителя. Когда меня ничто не будет сдерживать от наведения порядка в отдельно взятом населенном пункте. А пока что придется соблюдать навязанные "правила игры". Я полуприкрыл глаза, оставаясь настороже. И устало привалился к покосившемуся плетню, который делал собственными руками. По приказу “соседа”, считавшего себя вправе эксплуатировать детей исключительно по праву силы. Конечно, отец сильнее этого отброса, даже сейчас. Но жаловаться родителю, пока он меня не “признал”, было бессмысленно. Потому что “настоящий мужчина должен”. В данном случае, защищать свои интересы собственными силами. Иначе никакой он не “мужчина”, не “человек” и заслуживает лишь мучительной смерти. Вне зависимости от расы, возраста, вероисповедания и прочей “ерунды”, не имеющей значения перед культом грубой силы. Что приводило к некоторым, на мой взгляд, очень странным "кульбитам", не вызывавшим удивления у местных жителей. Например, не все могущественные бойцы вступали в отряд самообороны деревни. Многие наёмники предпочитали жить “для себя”. Если могли себе это позволить. А те, кто не способны пережить отказ “сильным мира сего”, вынуждены прислуживать разного рода мерзавцам, не щадя живота своего. Как и мой отец, нда... Снова послышался грохот неумело разбираемого дома. Я покосился в сторону рукотворного завала и криво усмехнулся, когда заметил, что в нашей деревне стало на ещё одного придурка меньше. Естественно, этот тип рисковал шеей не по собственной воле - его попросту заставили пойти на верную смерть. Но если не хватает силы, чтобы отстоять свою независимость, то не остаётся иного выбора, кроме как “работать на дядю”, до скончания своих дней. Я же хотел оставаться свободным, не находя в рабской доле никакой привлекательности, а потому не собирался оставаться в деревне хоть сколько-нибудь продолжительное время. Но, пока мой отец здесь, уйти “насовсем” не получится. А жаль. Поскольку селяне не упускали случая испортить жизнь более слабым людям, чем они сами. -- Грязный мальчишка! Быстро побежал сюда и сделал всё, в наилучшем виде, пока я тебе тупую башку не открутил, отброс! -- ... Я остался на месте, собираясь с силами и готовясь к очередному сражению. Подчиниться чужой воле - не вариант. Моё нынешнее состояние не позволит пережить каторжного труда, на износ, как здесь привыкли относится к слабакам и неудачникам. Тем более, что нашествие монстров причинило немало вреда поселению. Я бы не управился со всем объёмом восстановительных работ, даже если бы находился на пике формы. Ведь “старшие” всегда спихивали всё на “младших”, категорически не желая напрягаться. Отчего в нашей деревне отчётливо проходила граница между владениями “хозяев”, на кого работало всё село, и территорией “загона для рабов”, где отсутствовал всякий намёк на "частную собственность". Мы жили на "границе", т.к. батя относился к привилегированному сословию "вооруженных рабов" - надсмотрщиков, стоящих выше прочих невольников. За исключением "домашних негров", кому дозволялось лично прислуживать "Хозяевам". Но обстоятельства кардинально изменились, когда стало известно о болезни отца. Поэтому выбор у меня сейчас невелик. Либо я сокрушу мерзавца, либо погибну. Вероятнее всего, от лап монстров в человеческом обличье, кому не терпелось сорвать злость на очередном неудачнике. Нетрудно догадаться, что на эту роль лучше всего подходил маленький ребёнок, вряд ли способный себя защитить. Особенно, когда его родитель уже считался покойником, из-за неизлечимой “трёхдневной смерти” и попросту не принимался в расчёт. -- Да как грязный “ты” смеешь медлить с исполнением Моей Великой Воли?! Мусор! Раздавлю отвратительного жука!! Сдохни, мерзкое насекомое!!! Какой же скудный словарный запас у местных жителей, однако... Впрочем, сами по себе слова, какими бы “красивыми” и “изящными” не были, никакого значения в действительности не имели. Важно лишь стремление навредить “ближнему своему”, а в какой именно форме будет осуществлено это желание - не суть. Вот никто и не напрягает мозг, пытаясь выдумать более изощренные ругательства. Это лишний труд в обществе, где всё определяется “Силой”. Если можешь победить, тогда никто не посмеет указать на недостатки твоей речи. В противном случае никакие слова не помогут избежать мучительной смерти. -- Нечистый “ты” будешь умолять о пощаде! Ползать в грязи! Горько плакать! Кричать от боли! Проклинать свою неудачу! Доставлять мне удовольствие! Некоторые тщеславные уроды могут дать небольшую отсрочку приговора, пока будут слушать восхваления в свой адрес. Но итог всё равно будет тем же - казнь. - Ну же! Развлеки меня своей смертью, мусор! Потому и напрягаться с “подхалимажем” столь же логично, как пытаться “надышаться” перед неизбежной гибелью, при встрече с местными порядками, требующими обязательного убийства “неудачников”. -- УМРИ!!! Я дождался, пока мерзавец подойдёт на расстояние уверенного поражения. В очередной раз пожалел, что имею слишком маленькие, короткие, детские ручки. Затем привычно ушёл в перекат через плечо. -- Чё?! Придурок разрушил результат моего многодневного труда с поразительной лёгкостью. Будто в забор врезался трактор, а не кулак сельского парня, возомнившего себя “бессмертным”. Впрочем, у него могли быть основания для чрезмерной гордыни. Например, “Благословение” какого-то бога, или духа, унаследованное от родителя. Подобно тому, как я мог стать последователем Богини отца, на церемонии “признания”. Если бы она не “ушла на небеса”, обрывая “связь поколений” с её “фамилией”, разумеется... -- Не смей убегать, грязная свинья! Вообще-то я и не собирался уходить. Тактическое отступление требовалось для иной цели. -- Схватите это ничтожество! Переломайте ему ноги! Я буду развлекаться с этим мусором всю ночь! Что ж, ты сам выбрал свою судьбу. -- Сдохни, бастард! Я уклонился от неумелой попытки захвата “приспешника”. Подхватил острую жердь из плетня, которую оставил здесь, как раз на подобный случай. Подпрыгнул, чтобы добраться до наиболее уязвимого места на теле врага. И из всех своих невеликих сил всадил импровизированное оружие в глаз негодяя, обрывая его никчёмную жизнь. -- Э? Миньоны оказались морально не готовы к стремительной расправе над их вожаком. И явно не привыкли думать своей головой, по-прежнему ожидая приказов “лидера”. За исключением одного, самого тупого прихлебателя, не заметившего резкой перемены в бою и потому продолжавшего гоняться за мной, с отчётливым намерением “переломать ноги”, следуя последней воле “Хозяина”. Но придурок не учёл, что прочность его тела несоизмеримо меньше, чем у “старшего”. Чем я и воспользовался, нанося ему серию ударов по нервным центрам, гарантируя отход в мир иной, с феерическими ощущениями “конца”. -- Теперь ваша очередь. Как бы мне не хотелось сэкономить силы, единственный способ остаться в живых - это нанести сокрушительное поражение агрессорам. Если не провести показательной казни, то оставшиеся негодяи продолжат нападки, пока не растерзают мальчишку, окончательно выбившегося из сил. Как и положено поступать хищникам-падальщикам. -- Не смей смотреть на нас свысока, отброс! Мой рост (и возраст тела) не позволяли сделать ничего подобного. Но, как я уже отмечал ранее, у местных жителей очень небогатый словарный запас, не позволяющий подбирать правильные выражения “к месту”. Впрочем, им это и не требовалось. -- Вас только могила исправит... -- недовольно пробормотал я, -- Или нет? “Злому Духу” даже это, поистине последнее средство, не помогло... -- Умри, насекомое! -- Аналогично. Уклонение. Атака. -- Д***! Удар на опережение. -- А-а-а! Уклонение. Контратака. -- Ты за это заплатишь, ничтожество! Атака. Уклонение. Контратака. -- Гх-х-х... -- Что вы с ним возитесь, отбросы? Кончайте убл***!!! Я бы и рад поскорее закончить, но... силы слишком неравны. Наверное, нужно ускорить процесс выбиванием “главарей”. -- Что такое?! Удар. “Нет эффекта”. -- Мерзкий “ты”... посмел испачкать... своими отвратительными, вонючими, нечистыми руками простолюдина... мою бесценную одежду! Непростительно!! Сдохни!!! Чёрт! Ещё один “Благословлённый-По-Крови”! -- Вёрткая змеюка! Великий “Я” спущу твою грязную шкуру! Отскок. Рывок. Скоростной удар. “Есть пробитие”! -- Милостивые Духи! Ага, сам впечатлён результатом. Видимо, “благословение” было передано в третьем поколении, лишь в четверть от изначальной силы. -- Б-больно... -- По-твоему это “боль”? Нет, дружище, сейчас я тебе покажу, что такое настоящая “БОЛЬ”! -- Н-нет! Нет! НЕТ!!! -- Хочешь “ещё”? Их есть у меня! “Красивое” добивание не было бесполезной тратой энергии. Оно влияло на мораль оставшихся миньонов, подрывая их боевой дух и лишая воли к сопротивлению, что облегчало их дальнейшее убийство. Конечно, это не самая логичная особенность местного менталитета, но “здесь и сейчас”, пожалуй, я не буду возмущаться безумному стремлению некоторых индивидов к преждевременной смерти. А наоборот, выполню их самое сокровенное желание, раз они так настойчиво об этом просят. -- Д-демон! -- Монстр! -- Чудовище! А сами вы тогда кто? Ангелочки во плоти, что ли? Всей толпой набросились на маленького ребёнка, предвкушая жестокую расправу и теперь не смейте жаловаться! Вы это заслужили! -- Спасите! -- Бежим! -- Не уйдёте! -- И-и-и!!! -- Грязные убл***! Всё приходится делать самому! А вот и главный зачинщик разборки. Показался наконец. Ведь уйти он не мог - это “потеря лица” и, фактически, смертный приговор. Другие бандиты не упустят случая поживиться за счёт “неудачника”, не только потерявшего “молодняк”, но и допустившего позорный проигрыш ребенку. Только особо жестокая расправа над виновником трагедии могла обеспечить ему даже не спасение собственной шкуры, а всего лишь отсрочку перед неизбежной казнью. Слишком мало у него осталось приспешников, чтобы удержать захваченные позиции. Ведь стоит потерять хотя бы часть и последние миньоны бросят “слабака” на растерзание, поспешно перебегая к “победителям”. -- Твоя смерть будет мучительной, убл***! Я криво усмехнулся от слегка неожиданного “признания” со стороны врага. Может он и сам не понимал, что именно сказал, но называть приспешников и меня одним и тем же словом, значит, уравнивать нас в “правах”. Не самое мудрое решение, как не посмотри. Но сейчас это мне на пользу, можно и подыграть. -- Может, ты ещё и назовёшь свое “Имя”? Я встал в “крутую позу” и сделал вид, будто совсем не устал. Что явно не соответствовало истине. Но демонстрация слабости приведёт к совершенно не тому результату, который необходим. -- Убл***! -- и чего он прицепился к этому слову? -- Я раздавлю грязного “тебя”! Выдавлю глаза! Разорву горло! Выпотрошу брюхо! Оторву твой мелкий..! -- Да-да, я понял. Ты хочешь убить меня с особым цинизмом... А силёнок хватит? -- ЧТО?! Да как ты смеешь?! Я - Бессмертный!!! -- Не похож. Сельский разбойник, очевидно не привыкший к честному труду, в кое-как залатанной одежде с чужого плеча, совсем не производил впечатление “культиватора”. Но внешность бывает обманчива, поэтому я воспринял его слова всерьёз. И сразу же перешёл к делу. -- Быстро..! Н-невозможно! Я не верю! Грязный убл***! “Ты” не можешь быть... Кха!.. настолько... быстрым..! А-а-аргх-х-хс-с-с... Всё-таки обманул, мерзавец. В действительности он оказался пусть не простым, но всё же обычным смертным, как и все прочие. Если бы потребовалось определить уровень угрозы, то я бы назначил ему “3/4 Благословения”, от сочетания узами брака, скажем, сына и внучки авантюристов. Потому что ни она нормальная девушка, гордая дочь своего отца, не выйдет замуж за всего лишь “внука”. Разве что поступит так по большой любви, или назло родителям. Ведь это будет слишком тяжкий ущерб для репутации её семьи. Но в обратном случае, когда мужчина-насильник брал всё и всех, кого хотел, местное сообщество воспринимало “мезальянс” совершенно спокойно. Ибо настоящий альфа-самец должен собирать и постоянно пополнять гарем, независимо от своего желания. Иначе это будет сочтено “проявлением слабости” и его убьют “свои” же. -- ... Ну да ладно, не суть. Здесь есть и мой косяк. Не стоило верить бандиту на слово, что он сильнее, чем казался на первый взгляд. В этом жестоком мире, где всё построено на лжи, нельзя верить даже собственной жене. Поскольку традиционный брак заключался либо по принуждению родителей, либо после не менее традиционного “похищения невесты”. Сородичи, не сумевшие защитить родную кровь, проводили ритуал похорон, признавая свою дочь мёртвой. После чего возвращаться домой бессмысленно - несчастную ждала обычная участь “чужачки” - мучительная смерть. Ведь муж-господин-насильник давал жертве совсем другое имя, заставляя отречься от прежнего, истинного Имени, разрывая последнюю связь с семьей и нанося несмываемое даже кровью оскорбление “Чести” фамилии. Но ни к каким долгоиграющим последствиям это не приводило, пока агрессор был достаточно силён, чтобы не опасаться кровной мести за “убийство”. А когда мерзавец “показывал слабость”, то его ждала самая печальная участь, независимо от совершённых злодеяний. Потому что быть слабым - худшее из всех возможных преступлений. -- Ромул! Что... Что здесь произошло? Отец оглядел место побоища, заметил испуганные взгляды случайных свидетелей расправы и с подозрением покосился на меня. Нашествие монстров закончилось. “Списать потери” на чудовищ уже не получится. -- Ах это... Ну... Не обращай внимания, пап... Просто детишки подрались. Ничего необычного... -- “Не обращать внимания”, да? На все эти... -- пауза -- ...трупы? Блин! Как я мог забыть, что обстоятельства изменились? В преддверии нападения “злого духа” каждый ополченец на счету! А тут полегло, минимум, трое из “резерва” и, кажется, один из “основного состава”. Я не присутствовал на собрании, по малолетству. Потому не мог уверенно сказать, кто получил “признание” общества, а кто - нет. Ведь официальные “знаки отличия” выдавали только самым достойным, из-за хронического дефицита всего и вся на фронтире. Даже у моего отца, ключевого защитника деревни, на котором держалась вся, довольно хлипкая структура самообороны, не имелось каких-либо медалей, отмечавших его многочисленные достижения. Правда, это совсем неудивительно, если учесть неприязнь сородичей ко всем, кто хоть как-то “выделялся из толпы”. Здесь, нацепить “знаки отличия”, всё равно что нарисовать мишень на своей спине и слезно умолять убить себя. Оттого мало кто, из хоть сколько-нибудь вменяемых людей, занимался подобными глупостями, предпочитая сохранять всё в тайне. Чтобы никто “лишний” не пронюхал о реальном положении дел. Главное, что “уважаемые господа” узнавали о достижениях своих, по сути, рабов. А наиболее отличившихся “повышали” до звания слуг. Позволяя со временем дорасти до вершины карьеры - “личных слуг”. Кого не только узнавали “в лицо”, но и порой даже называли по “Имени”, косвенно прославляя их Род. Что приводило потомственных слуг в экстаз (если это касалось их фамилии), или в неистовое бешенство (если слава доставалась кому-то другому). Сейчас наступало особенное время, когда “господа” могли выразить обеспокоенность очередным нападением “злого духа”. Кто первым доложит об успешном отражении ежегодной агрессии получит наиболее благосклонное отношение. Потому многие, ранее “спящие” силы пришли в движение, желая урвать свою долю славы. Но как объяснить бате, что никакого нападения “злого духа” не будет? Причем, не только в этом году, но и вообще? “Вечный Враг” натолкнулся на меня и больше не представлял заметной угрозы. Увы, в столь важных вопросах, как распространение своего “Имени”, благодаря “Великим Подвигам”, веры словам сопляка нет ни на копейку. Скорее наоборот, стоит мне хотя бы намекнуть на истинное положение дел, как меня разорвут на мелкие кусочки за “грязную ложь”. Точнее, за попытку “присвоить” себе “чужие заслуги”. Уж очень велика разница, в представлении людей, между “бесполезным мусором” и “Великим Врагом”, терроризировавшим поселение с первых дней его основания. -- Ну, пап! Так нечестно! -- “Нечестно”? Откровенно детский “аргумент”, в сочетании с яркими эмоциями, сбил родителя с толку. -- Почему ты “не обращал внимания”, когда били меня? И показал недовольство только когда я начал бить в ответ?! Разве ты не признал меня “мужчиной”, обязанным защищать и прославлять наш Род?!!! -- Ммм... -- Эти негодяи оскорбляли нашу семью! Проигнорировали твои слова! Не считались с тобой, будто ты уже умер! Это... непростительно! На редкость глупые, бесстыжие слова, но здесь, в этом мире, они действительно имели “вес”. Дело вовсе не в том, говорили бандиты нечто подобное, или нет. Главное, что они могли бы такое сказать. Согласно местным “законам джунглей”, одного лишь подозрения достаточно, для вынесения смертного приговора. Если хватит сил для приведения его в исполнение, разумеется... -- Я понял тебя, сын мой. Отец прикрыл глаза, напряженно поразмыслил о последствиях и тяжело выдохнул, признавая мою правоту. Если бы не “передача жизненной силы”, родителя уже не было бы в живых. И я бы остался один-на-один с озлобленными селянами, жаждущими прикончить “слабака”. Так что мой поступок, каким бы бесчеловечным не был, являлся, в действительности, не только допустимым, но и единственно верным способом сохранить свою жизнь. “Лучшая (само)защита - это нападение”. В данном случае, возможность “доказать свою силу”. Чтобы ни одна гадина не посмела бросить вызов, даже изнывая от неутолимого желания издеваться над слабаками и неудачниками, к которым я теперь очевидно не относился... Разумеется, лишь пока не “продемонстрирую слабость”, что станет сигналом для “стаи шакалов” к общей атаке на обречённую жертву. -- Дома нас уже заждались... Отчасти, родитель прав. Мама и сестра ждут - не дождутся известий, когда же я, презренный отброс, посмевший родится мужчиной, наконец-то сдохну. Ведь с батей и так всё понятно. Скоро злобным бабам будет назначен новый “Хозяин”, который не станет, в отличие от отца, проявлять “преступную доброту". К ничтожным рабыням, наслаждающимся побоями, оскорблениями и унижениями, желая лишь ещё больших страданий, ублажая свою мерзкую натуру садомазохисток. Добиться такого склада характера непросто. Люди не рождались мерзопакостными тварями, алчущими бесконечных мучений для всех, включая себя. Зато те, кому удавалось “правильно воспитать” потомков, считались очень “уважаемыми” членами общества, построенного на обмане и насилии. Где следовало вести дела, как подобает истинным “джентльменам”. А не следовать заветам дурной “богини”, пребывающей в плену иллюзий на тему “благородных рыцарей и принцесс”. Конечно, мой отец не имел иного выбора, кроме как подчиняться диктату хозяйки его души. Но ему хватало здравого смысла, чтобы не принуждать единственного наследника к выбору дороги, неизбежно ведущей к столь же печальному концу, как и у родителя. До последнего вздоха защищать тех, кто искренне ненавидит и презирает своего защитника за “доброту”, которую здесь считали “проявлением слабости”, заслуживающей лишь мучительной смерти. А не достойного вознаграждения за труды, как ожидали некоторые самозваные “герои”, не понимающие в полной мере, с какими конченными отморозками они имели несчастье связаться. Так что я не испытывал ни малейших сожалений от пролития родственной крови. Преступники должны быть наказаны, вне зависимости от их происхождения. Если потребуется, то и дурных баб Рода, и своих собственных детей прикончу, хоть и по несколько иным причинам, нежели батя. -- Фаустул! Отец посмотрел на меня слегка извиняющимся взглядом. -- Мне нужно идти. -- Ага. Я подожду. Конечно, сейчас будет гораздо проще и быстрее самому до дома дойти, чем каждый раз дожидаться родителя. Но что я буду делать, когда доберусь до дома? Как стану разбираться с иррациональным гневом мамы и сестры, не согласных с самим фактом моего существования на этом свете? Если бы патриарха не стало, ответ был бы предельно очевиден. Мои враги должны быть уничтожены. Но пока отец жив, пусть сам возится с этими злобными фуриями, раз ему так нравиться это крайне сомнительное занятие.. Поэтому я не торопился и позволял событиям идти своим чередом, прекрасно зная каким тяжелым ударом для бати станет преждевременная кончина женщин Рода. Пусть эти твари пока побудут ещё одной причиной “жить” для родителя. Хоть какая-то польза от них. Ведь отец знал, какая печальная участь ждёт дурных баб после его “ухода на небеса”, в вечное услужение богини. И, следуя её Воле, батя вынужденно откладывал это неизбежное событие. Что шло мне только на пользу. Но в будущем следовало учитывать маловероятный сценарий встречи с родителем, после его смерти. Если (когда) я стану сильнее, расправлюсь с “Мировыми Бедствиями”, смогу добраться до небес и накажу главную виновницу бед отца, которому наверняка не понравиться то, что я с ней сделаю, но... Этот мир жесток и несправедлив. В нём очень редко события идут по плану, или следуют хотя бы тени справедливости. Здесь дети вынуждены постоянно страдать и умирать молодыми. А взрослые отдавали жизни и души взамен на жалкий отблеск мимолётной славы, искренне полагая это наилучшим исходом в их судьбе, переполненной болью и отчаяньем сверх всякой меры. Послышался крик маленькой девочки. Звук удара. Плач. Ещё один удар, сильнее прежнего. Затем из тёмной подворотни вылетело тщедушное тело ребёнка и покатилось по земле, собирая грязь и пыль. Что причиняло не только физическую, но и душевную боль сторонникам религиозного культа “Чистоты”. К вящему удовольствию мерзавца, наслаждающегося втаптыванием в грязь очередной жертвы своего произвола. -- Сдохни, мерзкая личинка! Я слегка удивился, когда стал свидетелем сцены насилия без себя в роли “козла отпущения”. Но негодяй исправил это недоразумение, когда проходя мимо процедил грубые слова, в извечном стремлении злодеев болтать в самые неподходящие моменты: -- Я убью тебя следующим, убл***! Смотри, что ждёт грязного “тебя”, дрожи от страха! Умоляй Великого Меня о даровании лёгкой смерти! И, может быть, Исключительный “Я” позволю ничтожному “тебе” сдохнуть в эту ночь! Если бы мерзавец не обозначил свою явную враждебность, у меня бы не имелось веских причин для вмешательства. Но он сам выбрал свою судьбу, когда спровоцировал следующего, более сильного противника, даже ещё не закончив с предыдущей жертвой. Какой же он идиот, прости, Господи... -- Что за..?! Серийный убийца, упивающийся насилием, взвизгнул от боли, когда получил острой щепкой в глаз. Не нравится? Сам виноват. Не стал бы на меня “наезжать”, сумел бы выжить. -- Отвратительное насекомое, я раздавлю мерзкого “тебя”! Гм... Косяк... Моя рука дрогнула от усталости. И удар получился не смертельным. Всё, чего удалось достичь - это сократить область обзора преступника. Но я сражался с этим врагом не один. О чём маленькая, но очень злая девочка не преминула напомнить мерзавцу чувствительным ударом по важной части тела, для каждого мужчины. -- Сурово... Впрочем, разница в весе, силе, опыте и многих других параметрах, важных в бою, не оставляла большого выбора. Девочка боролась за свою жизнь всеми доступными средствами. К тому же удар по болевым точкам являлся, в местной традиции, “разрешённым” способом ведения борьбы. Если “неудачник” позволял не только коснуться края своих одежд, но и нанести себе вред, то он - “слабак” и сам во всём виноват. -- Грязные отбросы! Я раздавлю ничтожных вас, как жуков! О? Меня снова “повысили”. Не просто “насекомое”, а “как жук”. Вроде мелочь, но подобные моменты отражали “признание” силы. До чего очень охочи местные жители, готовые расстаться с жизнью за одну лишь возможность чуть больше “прославиться”. Пусть и таким, откровенно дурацким способом, как разборки между сородичами-соседями. -- Не смотри на меня свысока, грязный убл***! Нда... Девочке стоило бы помыть рот с мылом, после подобных слов. Но я, в принципе, не возражал против оскорблений в адрес противника. Он это заслужил. -- Мерзкое насекомое! Не смей покушаться на мою добычу, ничтожество! А на меня-то зачем кричать? Какая ещё, нафиг, “добыча”? Мы сражаемся не с монстром, знаешь ли! Да и слишком рано делить шкуру неубитого медведя! Злодей пока способен одолеть нас. Особенно, если мы будем тратить силы на выяснение отношений между собой. -- Уничтожу! -- Воу-воу, полегче, “горячая цыпочка”! Я тебе не враг! -- Умри, презренный самец! Сдохни, вонючий отброс!! Пади грязной кучкой мерзкой плоти, перед Великой Мной, Гордой Дочерью Дальнего Востока!!! Агась... Кажется, я понял. Мне не повезло натолкнуться на амазонку, увидеть её “позорную слабость”. И теперь у неё нет другого выбора, кроме как убить всех лишних свидетелей. Откровенно говоря, невозможная задача для такой мелкой соплюшки. Но обычаи этого мира не предполагали достойного решения проблем для тех, кто не обладал достаточной силой, для выживания в откровенно враждебном окружении. Здесь всё просто. "Неудачники должны умереть”. "Если ты умер, значит, ты - неудачник" (и см. пункт 1). -- Смиренно прими свою смерть! Такова твоя судьба, мусор!! Как и всякого отвратительного ничтожества из всего вашего проклятого мужского Рода, достойного лишь самой мучительной смерти!!! Значит, дело не только в “позоре”. Она не считала меня даже ситуативным союзником, кого стоило бы использовать для убийства более опасного противника и лишь потом добить. Не знаю, через что прошла эта соплячка, но теперь для неё все мужчины - враги. Потому она будет вести бой “на два фронта”, вопреки собственной выгоде, как бы глупо это не было. Наверное, пигалица и на моего отца бы набросилась, с убийственным намерением, невзирая на разницу в личной силе. Из-за бесконечной ненависти, толкающей на самые безумные поступки. Что печально, негодяйка вполне могла добиться успешного покушения. Батя слабел с каждым часом. “Передача жизненной энергии” лишь замедлила, но не остановила и, тем более, не обратила вспять распад его тела. Если я хочу провести побольше времени с родителем, то нужно закончить с этими врагами до его прибытия. -- Раздавлю грязного жука! По очевидным причинам, первым должен пасть более опасный противник. Благо “слепая зона” стала заметно больше, а привычка чаще крутить головой у него ещё не выработалась. -- А-а-а! Больно..! Мусор! Ты заплатишь за это-о..! Кхо-ох-х-х... -- Ар?! Потом можно уделить внимание и малявке, которая держится на ногах на чистом упрямстве “гордой дочери Амазонии”. Или откуда она там родом? С Дальнего Востока? Впрочем, не важно. У слабачек нет права даже на место в местном кладбище. Её труп попросту сожрут монстры. Правда, лишь после того, как с телом наиграются некоторые селяне, с весьма сомнительными наклонностями... -- “Ты”! Убью! Ничтожный самец..! Кха-а-! Не должен... жить... убью... грязного... тебя-а-а...а... Только в твоих мечтах. -- Эта *** сдохла! -- Слава Богам! -- Эй! Отвратительный "ты, куда прёшь?! Здесь Великий "Я" стою!!! -- Она ещё тёплая! -- И вкусно пахнет! -- Я - первый! -- Нет, я! -- “Я”! -- ““Я””! -- *Я*!!! Опять дурацкие споры ни о чём, с использованием всё более грубых, но таких же “пустых” слов, как и все прочие. -- Тогда мальчишка - моя добыча! -- Нет, “моя”! -- “Моя”!! -- *Моя*!!! Вот же безмозглые идиоты... Похоже, у этих зверей в человеческом обличье отсутствовало подлинное понимание смысла происходящих событий. Реакция шла лишь на интонацию, да и то - с явственной угрозой, подкреплённой грубой силой и чувством нестерпимой боли. Ничто другое не могло привлечь и удержать их внимание на срок, необходимый для формирования “правильной” привычки. Потому моя демонстрация силы не произвела на них должного впечатления. Придется их тоже валить, наглухо. Господи, как же я устал от всего этого... -- Ромул? -- Да, пап? -- Снова “мальчишки подрались”? -- Верно. Так всё и было, отец. -- И мне снова не следует обращать на это внимание, не так ли? -- В прошлом, это не вызывало у тебя затруднений, как бы сильно меня не били, Уважаемый Господин Отец. -- Кхм! Не забывайся, сын! -- Никогда! -- “Ты” смеешь дерзить “Мне”? -- на лице бати появилась нехорошая тень, а глаза смотрели холодно, почти зло. -- Нет! Я лишь хочу сказать, что никогда не забуду лиц своих обидчиков! Пока они живы, разумеется... -- Вот как? -- Именно так! Никто не смеет оскорблять наш Род, не поплатившись за это! -- Ну-ну... Похоже, весомый “аргумент” признан убедительным. Батя узнал "главного" нападавшего и был в курсе слишком длинного языка, работавшего не просто быстрее головы, а будто бы вообще отдельно от мозга. -- А "её" ты... за что? У малявки было немало травм (включая следы от зубов каннибала). Но опытный глаз бывшего авантюриста легко вычислил “почерк” того, кто нанёс завершающий удар. -- За оскорбление всего Рода Мужского, Очень Уважаемый Великий Господин Отец! -- со всей возможной честностью и почтительностью ответил я на весьма опасный вопрос. Батя поморщился от всё более нарастающей “вежливости”, звучавшей сейчас как откровенное издевательство. А затем тяжело вздохнул и сказал нечто неожиданное. -- Жаль, что так получилось... -- Эм, прости? -- Если бы ты, сын мой, знал тоже, что и я, то тебе тоже сейчас было бы немного грустно. -- Кажется, я неправильно понял... -- Нет, ты всё правильно понял. Мне жаль, что “она” погибла. Похоже, речь шла о ком-то другом. В душе шевельнулись нехорошие сомнения. -- “Она”? Отец возвращался с направления, где располагался наш дом. Он отсутствовал дольше обычного времени, нужного для решения типичной проблемы. Неужели..? -- Да, “она”... Эх... Вот и не стало у тебя старшей сестры, Ромул. Эм, разве это не повод для радости? Подлой негодяйке давно было пора на тот свет. -- Что-то я не вижу горя на твоём лице, Ромул... Как это понимать? -- Прости! Я справился с неуместными эмоциями и изобразил выражение, “соответствующее случаю”. Но столь фальшивая “игра” не могла ввести в заблуждение бывшего авантюриста, видевшего мои жалкие уловки насквозь. -- О, Боги..! Ромул, ты... собственными руками убил свою старшую сестру... Неужели тебе ни капельки не стыдно? Агась... Мысли спутались от неожиданного известия. Но с последствиями этого “откровения” следует разобраться позже. Сейчас нужно ответить на вопрос отца, без малейшей фальши. -- Наверное, я чувствую тоже, что и ты, отец. -- Тоже, что и я? -- Да... В тот самый момент, когда ты... казнил Рэма. Батю отчётливо перекосило от упоминания “запретного имени”. -- Ты..! -- Верно. Я думаю, что чувствую тоже самое... И теперь, стоя над телом моей старшей сестры, могу понять, как тяжело тебе тогда было... -- Вот как? -- Да... И, знаешь, пап... -- Что? -- Я благодарен тебе, что ты не сказал мне раньше о “ней”. -- Благодарен? -- брови отца удивлённо приподнялись. Не знаю, чего он ждал, но явно не этого. -- Да... Иначе бы моя рука могла дрогнуть. Сейчас дрогнула лишь бровь отца, выражая его негодование. -- Но я бы всё равно сделал тоже самое. -- Кхм! -- “Она” оскорбила не только меня, что можно было бы стерпеть... -- Ромул... -- “Она” оскорбила не только тебя, что непростительно... -- Ромул! -- “Она” оскорбила весь Род Мужской, пап... Ты и сам понимаешь, что я... не мог поступить иначе... Также как и ты... Когда Рэм... -- Достаточно! Ромул, замолчи! -- Как тебе будет угодно, Очень Уважаемый Великий Господин Отец. Моя интонация оставалась вежливой, как и слова. Но не надо было иметь “семь пядей во лбу”, чтобы распознать истинное отношение к происходящему. -- Ромул... У тебя что, совсем стыда нет? Тон патриарха был на удивление спокойным, будто мы сейчас беседовали о погоде. Хотя батя “погулял” на стороне. Игнорировал свой долг родителя в отношении несчастного ребёнка, брошенного на произвол судьбы. А теперь пытался меня(!) этим(!!) стыдить(!!!). Ну и кто, после такого, по-настоящему, “бесстыдный”? -- Хм... Наверное, нет. -- Значит, я допустил грубую ошибку в твоём воспитании... -- Мне очень жаль... -- Э-э-эх... Ладно... Что теперь-то... “Ничего не поделаешь”... Чёрт! Опять эта дурная отговорка, звучавшая каждый раз, когда местные жители отказывались принимать ответственность за собственные поступки. -- Мы возвращаемся домой, Ромул. И если ты... -- Разумеется! Я буду молчать об “этом”. -- “Молчать”, да? -- Именно так! У меня есть только одна “признанная” старшая сестра... И это не изменилось. Лицо отца снова скривилось, словно от зубной боли. И его можно понять. Не каждый день родной сын, получивший наконец-то “признание”, чуть ли не тыкал его носом, как котёнка в лужу, указывая родителю на нежелательные последствия супружеской измены. А какая буря нас ждёт дома... У-у-ух-х-х! Аж жутко становится, когда пытаюсь представить это... Ведь селяне наверняка сообщат матушке и сестрёнке “пикантные подробности” из подслушанных разговоров, с массой выдуманных деталей, для причинения “благоверной” как можно большей боли. По давней традиции очень дружного “женского коллектива”-серпентария, где каждая “заклятая подруга” не упускает случая брызгать слюной-”ядом” по любому поводу (и порой - без оного). Раньше сплетниц удерживал страх перед гневом отца, но сейчас, когда он, фактически, покойник, а женщины Рода перешли в статус “ничейной собственности”... ~~ “Крепись, батя. Ты сам знал, на что шёл, когда не смог удержаться от соблазна. И не включил очередную красотку в свой официальный “гарем”. Хотя именно так и следовало поступать с амазонками... Как говорится, “с недостаточной силой приходит совершенно неподъемная ответственность”, хе-хе-хе...