Безумная любовь: Новое начало

      Харли тихонько сидела на стуле рядом с постелью, наблюдая, как размеренно вздымается и опускается грудная клетка Ядовитого Плюща. Она была очарована утончёнными чертами лица спящей, очарована тем, как они были лишены былой напряжённости, став теперь ещё красивее. Казалось, бинт на её голове усмирил строптивые рыжие кудри — врачи из лазарета психлечебницы диагностировали у неё сотрясение мозга и наложили несколько швов на рану на затылке, оставленную от бэтаранга.       — На самом деле, они тебе не нужны, да? — спросила Айви, вовсе не требуя ответа. Её глаза оставались закрытыми.       Харли села, как по струнке, встревоженная внезапным пробуждением пациентки. Она слишком пристально рассматривала её, и теперь ей было стыдно.       — Очки, — разъяснила рыжая, так и не услышав хоть какой-то ответ. — Они ведь не прописаны.       Харли опустила взгляд на круглые очки, которые до сего часа бесцельно вертела в руках.       — Да, — призналась она. — Не прописаны.       Плющ улыбнулась, сперва открыв один глаз, а затем и другой.       — Акцент, очки… Ты самозванка, Харли.       Харли быстро нацепила очки.       — Я Харлин.       — Нет, — Айви усмехнулась, — Харлин — та, которой твои родители надеялись, ты будешь. А ты Харли. Соседская девчонка, эдакая «детка», крутая цыпочка, девушка-атлетка. Волосы вечно собраны в хвост, спортивный бюстгальтер лучше обычного, так бы и носила его каждый день. Ты любишь остывшую пиццу и боевики, и скорее бы осталась посмотреть игру, чем помогла матери на кухне.       Густо покраснев, Харли вперилась взглядом на носки своих туфель.       — Ты может и обманула их, Харли Квинзель, но я-то вижу тебя насквозь. Мне понадобилась всего секунда, чтобы всё понять, — дольше, чем обычно, — но я знаю, чего ты хочешь.       — О? — воскликнула Харли, притворяясь не удивлённой. — И что же это?       На губах Айви расцвела плутовая улыбка.       — Ты хочешь кого-то, кто возьмёт инициативу на себя. Ты хочешь, чтобы тобой управляли.       — Так, ясно Памела, — доктор сделала акцент на имени. — Думаю, этого хватит.       Айви получше улеглась на подушке.       — Здесь нет ничего постыдного, Харли, правда. Каждый чего-то хочет.       — Похоже, этот бэтаранг выбил вам пару гаек, — Харли скрестила руки на груди.       — Язык тела выдает, что ты замкнулась, — приметила Айви. Это стоило четырёх дней и травмы головы, чтобы заставить, наконец, доктора Квинзель насторожиться. — Видишь? Любой может быть психологом — нужно просто наблюдать.       — Я психиатр, и если вы думаете, что в праве присваивать мне диагноз какого-то дурацкого голливудского архетипа, а затем делать довольно грубое предложение о моих сексуальных предпочтениях — это терапия, то неудивительно, что вы никуда так и не продвинулись. — Девушка вышла из себя.       — Но я была права? — спросила Айви, всё так же озорно улыбаясь. — То, как развиты твои мышцы, особенно мышцы шеи, впечатляет, что значит, каким бы спортом ты ни занималась, он был либо контактным, либо было важно, чтобы голова оставалась на одном уровне с телом. Обычно у теннисистов ведущая рука немного больше другой, но твои кажутся одинаковыми, так что я не думаю, что ты занималась теннисом.       Харли невольно заёрзала на месте. Она не была уверена, почему позволяла Плющу так бесстыдно разглядывать себя, но оказалась бессильна помешать.       — Это не софтбол, такое было бы слишком очевидным. Судя по ногам, на прыжки ты отвела больше времени, чем обычный софтболист. Ты слишком коренастая для баскетболиста, а твоя спина — слишком широка для футболиста…       На секунду Харли потеряла дар речи.       — Откуда вы столько знаете?       — Я работаю лучше всего на открытом воздухе. Там я выполняла домашку в школе. На фоне всегда проходила какая-то спортивная репетиция, — быстро разъяснила Айви.       Харли закатила глаза.       — Это «тренировка», а не «репетиция». Теперь мы можем закончить, доктор Айсли? Вы тратите и моё, и своё время.       — В какой-то момент ты решила, что мне нужен друг. Ты поняла, что я плохо реагирую на властные личности, а потому предприняла более мягкий подход. Здесь я снимаю шляпу, потому что никому до этого не хватило смелости обращаться со мной не иначе, чем с безжалостной психопаткой, и аплодирую стоя за попытку отыскать во мне человечность. Загвоздка лишь в том, что разболтай я тебе всё, не узнав при этом ничего в ответ — так себе дружба. А значит, мне всё-таки стоит узнать тебя поближе, если ты всё ещё хочешь подружиться.       Айви могла увидеть, как туго сглотнула Харли. Девушка была побеждена в собственной игре, и она это знала.       — По-видимому, моей следующей догадкой стала бы лёгкая атлетика, но ты слегка тяжеловата в верхней части туловища, что противоречит силе ног, требуемой для таких номеров. Учитывая все переменные, единственное заключение, которое я могу вывести, — ты была либо, как минимум, квадратлонисткой, либо гимнасткой, и то, так как тебе удалось достичь хороших оценок в школе, чтобы поступить в колледж, а затем и в медшколу, я предположу последнее. Ты, Харли Квинзель, была весьма блистательной гимнасткой, не правда ли?       Харли фыркнула.       — Это не психология, а простое понимание строения тела.       — Ты права, Нарциссик. И я приму это за «да». Каждый спорт требует индивидуального подхода, как телом, так и духом. Гимнастика же — крайне напряжённое, охватывающее всё время хобби. И чем больше можешь, тем больше спросу. Ты привыкла к крайне требовательным личностям. Тебя так вырастили. Это то, чего ты хочешь. Так что я объединила все свои догадки, полагаясь на твою реакцию в прошлом. Это ведь психология, верно?       — Это что, наказание за моё объяснение экосистемы? — поинтересовалась Харли.       — Почти, — усмехнулась, но не злобно, Айви. — Ещё за то, что притащила Бэтси на наш сеанс.       Харли расцепила руки, сильнее уходя в свою роль в их отношениях «доктор-пациент».       — Я прошу прощения, что заставила считать, будто я тебя предала.       — Что ж, вполне очевидно, что ты мне не доверяешь, доктор, — приподнявшись на локте, Айви сняла с Харли очки и положила их ей на колени. — Я знаю, что ты умна, Харли. Тебе не нужен этот реквизит.       Харли невольно улыбнулась.       — О’кей, — её голос стал ниже, чем раньше.       — Врачи сказали, что ты строго запретила меня изолировать. Они послушали тебя? — спросила Айви.       Харли кивнула.       — Подумала, что удерживание вас в закрытом пространстве может послужить поводом для триггера. К тому же, здесь нет никаких растений, так что шансы «риска-награды» были в мою пользу.       — Достаточно одного поцелуя, чтобы я обрела контроль над человеком, Харли, и моё тело по своей сути свалка токсичных отходов, настолько ядовитых, что долгое пребывание со мной в одном закрытом пространстве может — и уже — убивало людей. Я не нуждаюсь в хищных растениях. Риск всегда больше награды.       Харли понятия не имела, как Айви смогла превратить сравнение своего тела со свалкой в нечто настолько сексуальное.       — Что ж, похоже, ваша черепно-мозговая дала мне поблажку.       — Ты и в колледже была гимнасткой? — сменила тему Айви.       Вздохнув, Харли пересела на край больничной койки Айви, устав от жёсткости раскладного стула.       — Я получала за это стипендию, да.       — М-м-м, — хмыкнула Айви, заметив перемену места.       — Меня даже отобрали на Олимпийские игры. — Гордая улыбка Харли была омрачена грустью.       — И? — Айви вздёрнула бровь.       — И… — Харли поднялась. — Это не мой сеанс психотерапии.       — Помнится, это называется дефлексией, доктор, — указала Айви, задиристо хлопая ресницами.       Харли засмеялась.       — Думаю, тебе стоит сохранить верность растениям и оставить лечение мне.       Айви пожала плечами.       — А мне кажется, мы могли бы согласиться, что из меня вышел бы куда лучший психотерапевт, чем из тебя ботаник. Так что можем назвать это прорывом, доктор Квинзель?       Харли нависла над пациенткой, губами едва касаясь её зеленоватой мочки уха. Она ненадолго задержалась в таком положении и прошептала:       — Нет.