Безумная любовь: Новое начало

      За последние полтора месяца Ядовитый Плющ потратила много времени, притворяясь, будто ей на всё наплевать. На самом деле, она занималась таким уже несколько лет, веря, что если ничто не угрожает её делу напрямую, то это не стоит забот. А Айви не из тех, кто будет мелочиться. Она видела мир в широком ключе, видела всё и сразу, и мигом отсеивала плохое от хорошего. Мир был чёрно-белым… были в нём люди, были растения, и была она. Вот так. Всё просто.       Но последние полтора месяца выдались непростыми. Они были полны серых зон. Кишели сомнениями, виной и критикой.       Джокера снова вывели из камеры на третий сеанс с Харлин… с доктором Квинзель. Даже без солнца (как и ожидалась) Айви позеленела сильнее. Она закатила глаза от такого штампа. Теперь она не только не человек, но и живое воплощение дрянного фразеологизма. Ядовитый Плющ действительно «позеленела от зависти».       Харлин много раз просила Айви не относиться к ней как к цветку. По сути, во время их первой встречи, доктор дала ясно понять, что за ней не нужно ухаживать. Вдоль позвоночника пробежали мурашки, когда Плющ вспомнила, как гладил её по голове Вудроу, стоя рядом и смотря сверху вниз. Она не хотела, чтобы так было с Харли. Хотела, чтобы девушка была сама собой. Была самостоятельной личностью. Однако Айви на дух не переносила Джокера. Она ненавидела его всеми фибрами души, не так как руководителей корпораций, дающих добро на вырубку тропических лесов. Джокер был чудовищем, здесь не о чём гадать. Чудовищем, что частенько подрывало взрывчатые вещества вокруг своенравной растительности и ужасно походило на… По сути, Айви поняла, что Джокер был очень похож на Джейсона Вудроу. Вытянутое лицо, острые черты, глаза… И внезапно Айви снова оказалась на том столе, отчаянно пытаясь освободиться от стягивающих её тело ремешков. Или, что ещё хуже, она снова оказалась на том дешёвом диване, а он… Айви резко замотала головой, желая избавиться от воспоминаний. Но они никуда не делись. Она по-прежнему могла ощутить его на себе… по-прежнему могла ощутить его в… себе.       Неужели это цель лечения? Вот, что чувствует человек? Слабость. Быть заложником своего прошлого. Ощущение не только на коже, но и во всем теле? Что, как боль на том столе, такое же всеохватывающее и ужасное.       /       — Значит, в тот день с брюками, вы впервые соотнесли боль с юмором? — поинтересовалась доктор Квинзель, держа ручку наготове.       — Если так подумать… — задумчиво произнёс Джокер. — Да! Полагаю, что так.       — М-м-м, — Харли сделала заметку. — А что насчёт вашего отца? Он находил избиения смешными?       — Нет, глупышка, — усмехнулся Джокер. — Папуля никогда не смеялся. Помнишь? Только с клоунов!       — И после того случая, вы продолжали попытки рассмешить отца, используя ту же тактику?       Пациент пожал плечами.       — Думаю, можно сказать, что я так и не усвоил урок.       — О'кей, — Харли сняла очки и потёрла глаза. — Что вам понравилось в клоунах? Не вашему отцу, а именно вам.       — Ну, они же смешные, конечно же! — Джокер был ошеломлён. — Я думал, это очевидно для кого-то с таким именем, как Харли Квинн.       Харли снова нацепила очки.       — Меня зовут Харлин Квинзель. Доктор Харлин Квинзель. А теперь давайте вернёмся к вам, Джокер? Потому что у меня уже был такой разговор с другим пациентом, и честно говоря, я нахожу его слегка утомительным.       — Хм-м… — Джокер приподнял бровь. — Кое-кто разозлился.       Харли тяжело вздохнула.       — Простите, мистер… Дж… — она осеклась, вспомнив, что у него нет фамилии. — Мистер Джокер. Я не берусь говорить людям, что смешно, а что нет.       — А я уж было думал, что у вас будет чувство юмора, — расстроился он.       — Возможно, при других обстоятельствах, — Харли попыталась ласково улыбнуться. — Думаю, на сегодня мы закончим.       /       Айви села на койку и тупо уставилась в стену. Она уже долго не моргала, и, честно говоря, ей было как-то всё равно, моргнёт она ещё раз или нет. Только и делала, что сидела, не моргая.       Плющ изучала одно место — небольшую трещину в гладкой бетонной стене. Она планировала использовать её для побега: посадила бы там семечко, и оно бы проросло, объединившись с другими собратьями, и вывело бы её на прекрасный солнечный свет. Однако теперь это уже не план. Его теперь у неё вообще нет. Но это не значит, что Айви не знала обо всем, что происходило вокруг. Она не слышала, как гость подошёл, но могла ощутить на себе его взгляд. Он не говорил, а Айви не оборачивалась.       — Чего пришел? — наконец задала она вопрос, тишина стала скорее утомительной, чем давящей. Она хотела остаться одна, чтобы подготовиться к шквалу оскорблений, заготовленных для неё Джокером.       — Хочу узнать, стоишь ли ты этого, — ответил хриплый мужской голос.       Айви напряглась. Она ненавидела этот голос.       — О, я всегда этого стою, малыш, — промурлыкала она, медленно повернувшись.       — Не в этом смысле, Айсли, — проворчал Бэтмен.       — А в каком? — поинтересовалась она, изображая невинность, и провела пальцами от груди до бедра.       Тёмный рыцарь старался не смотреть на её руку.       — Твой новый доктор считает, что ты на полпути к выздоровлению.       — М-м-м… — это не удивило Айви. — Что же, моему новому доктору всего двадцать шесть, и её исключили от участвуя в Олимпийских Играх из-за секс-скандала, так что… К её суждениям я бы отнеслась с долей скептицизма, будь я на твоём месте.       — Она тоже получила диплом через постель, — ухмыльнулся он. — Это напомнило мне кое о ком…       Резко подскочив, Айви живо бросилась к стеклу, глаза её заблестели как молнии в широколистном лесу. Их разделял только толстый слой стекла, как замерцали потолочные лампы. И когда всё прошло, Бэтмен исчез, но Айви не остановилась. Она продолжала стучать кулаком по стеклу, пока из-за боли от ушиба на ладони было невозможно бить дальше.       — Мне ничто не досталось даром! — заорала она в пустой коридор. — Всё, чего я достигла, — благодаря мне, а не мужчинам! — голос её сорвался, а грудь рвано вздымалась. — Я Ядовит… я… я Памела Айсли.