Безумная любовь: Новое начало

      Памела была как статуя.       В самом тёмном углу огромной спальни она сидела… и наблюдала. Время от времени отец похрапывал, нарушая тишину, но по большей части всё продолжало идти своим чередом, и никто даже и не подозревал о гостье. Вот, что значит жить в доме Айсли — жить в неуютной тишине.       Памела прокралась к окну рядом с кроватью и подняла его створку, впустив в комнату прохладный ветерок.       Она пыталась полюбить их. Правда, пыталась. Но они не позволили. Родители никогда ничего не позволяли. Памела была одарённым ребенком, и это привело к некоторым поведенческим проблемам, которые она не могла контролировать. Но они заставили её научиться. Подавили каждую частицу её воли. Подавили как личность, лишили детства, и, что куда важнее, лишили счастья. Возможности, ощущения… Памела не знала, что значит быть «счастливой».       Цветы за окном захихикали, когда девушка нависла над кроватью.       — Матушка, — прошептала она. — Отец. — Они содрогнулись, но так и не проснулись, и Памела присела рядом, зашептав матери на ухо: — Это я, мама. Памела.       Глаза миссис Айсли распахнулись, и она вскрикнула, отпрянув от дочери.       — Памела?! Что… что с тобой случилось?       Улыбнувшись, Пэм присела на край кровати.       — Кое-что ужасное, мама. Помнишь? Именно поэтому я провела в больнице шесть месяцев.       Миссис Айсли отчаянно попыталась разбудить своего мужа.       — Ну что такое? — недовольно проворчал тот.       — Здесь Памела. — Испуганный голос женщины оказался громким в тишине спальни.       Мистер Айсли перевернулся и сел.       — Господи! — воскликнул он, изумлённый отвратительной внешностью дочери. — Они говорили, что твоя кожа изменилась, но это явно уже ни в какие ворота не лезет!       Пэм рассмеялась.       — Да, видок у меня тот ещё. Медперсонал больницы тоже так счёл.       — Ты когда-нибудь… будешь выглядеть как обычно, опять? — осведомилась её мать дрожащим голосом.       Улыбка Памелы стала шире, когда она медленно покачала головой.       — Нет, не похоже. Но смотрите! — она быстро выудила из кармана нож, и прежде чем родители успели хоть как-то отреагировать, полоснула им себя по ладони.       — Памела! Ты что тво… — мать наблюдала, не скрывая удивления, как из раны стекала каплями зелёная жидкость.       — Прямо дух захватывает, не правда ли? — Пэм улыбнулась, показывая рану отцу. — До дрожи…       Мистер Айсли прищурился, стараясь не смотреть на неё.       — Ты зачем пришла?       — Что же… — начала Памела. — Меня сегодня выписали. Официально. И раз никто не приехал забрать меня, я решила… так как вы живёте всего лишь в двадцати километрах от больницы — навестить вас. Сделать то, что вы по какой-то причине не сумели выполнить за те полгода, что я провела там.       — Что же, выметайся! — воскликнул отец. — Если дело в деньгах, то мы обещаем всё оплатить, если ноги твоей здесь больше не будет, пока твоё… состояние… не поправится.       Пэм отвлеклась от него, сосредоточившись на миссис Айсли:       — Смотри, матушка. Теперь я цветок. Теперь я одна из твоих роз.       Миссис Айсли отстранилась, когда Памела попыталась взять её за руку.       — Ты отродье. О, Памела… — её глаза были полны сожаления. — Ты была такой…       — Красивой? — догадалась Памела, но потом вздохнула и встала. — Вот так позор.       Она увидела, как взгляд матери метнулся к подоконнику, заметив змею, что как растяжка, заползла внутрь. Её розы. Теперь живые и подобны зверю.       Миссис Айсли попыталась закричать, но голоса не было. Она застыла, охваченная чем-то средним между ужасом и замешательством, пока колючие стебельки не стянули ей горло, однако, к тому времени всё, что она смогла, это едва слышно вскрикнуть от боли.       Растение двигалось быстро, сжимая хватку с небывалой силой. Шипы впились им в глотки, а стебли стянулись сильнее, прерывая своим жертвам доступ к кислороду. Памела стояла, скрестив руки на груди, и смотрела, как её родители корчатся на простынях, булькая кровью и пузырями воздуха, когда отчаянно пытались сделать хоть вдох.       — Прикончи их, — нараспев произнесла она.       И после ночь и вправду стала тихой.       /       — Я говорила взять несколько дней выходного, а не один, — упрекнула своего психиатра Памела.       Доктор Квинзель расправила на своей юбке складки.       — Вместо этого я решила воспользоваться другим твоим советом, и сама отправилась к психиатру.       — Так, значит… таблетки, — догадалась пациентка.       — Именно, — доктор Квинзель улыбнулась. — Тебе когда-нибудь назначали таблетки?       — Да, — сухо ответила Айви. — Однако вместе с иммунитетом к токсинам приходит и невосприимчивость к лекарствам.       Харлин сделала запись.       — Я так понимаю, напиться тебе также трудно.       Айви рассмеялась.       — Почти невозможно. А почему спрашиваешь?       — Да просто интересно. Ты когда-нибудь напивалась? Даже до… изменения?       — Ты говоришь о менопаузе или моей трансформации из жалкой человешки в телесное воплощение Матери-природы? — Заметив, как смутилась Харли, она продолжила: — Я отвечу сразу на два вопроса. Во-первых, нет, до того, как стать Ядовитым Плющом, я не напивалась. На свой двадцать первый день рождения заказала коктейль. И всё. Другое же ко мне попросту не относится.       Доктор Квинзель сдержала смех.       — Прости, но я просто обязана узнать… твой моложавый вид — это побочный эффект экспериментов?       Памела кивнула.       — Верно. Моя возрастная прогрессия была полностью остановлена. Жизненная сила теперь связана с Зеленью, а сердце бьётся в такт самой Матери-природе.       — О'кей…. — Харли снова сделала у себя заметку. — Итак, это физически, но что касательно психики? Вот смотришь ты, скажем, на… меня — ты воспринимаешь меня как ребенка? Или видишь во мне сверстницу?       Обдумывая вопрос, Айви провела рукой по волосам. Харли тряхнула головой.       — Что? — осведомилась пациентка.       — Ничего, — психиатр улыбнулась. — Просто ты всегда так делаешь, когда думаешь. Трогаешь волосы.       На мгновение, Айви улыбнулась в ответ.       — А ты, когда расстроена, стучишь ногой по полу. — Ещё немного подумав, она всё же ответила на вопрос: — Не уверена, есть ли у меня окончательное мнение по этому поводу. Я… придерживаюсь определенного мнения, которое порой мешает мне видеть в людях равных. Однако твой вопрос не об этом. Ты сказала «сверстница»… — Айви снова запустила пальцы в волосы. — С биологической точки зрения я признаю, что ты такая же молодая, как и я, но с точки зрения психологии… полагаю да, я расцениваю тебя как сверстницу.       Похоже, такой вопрос удовлетворил Харли, она кивнула и сделала пометку в блокноте.       — Любопытно.       — С чего это? — осведомилась Айви.       — Только что ты признала, что твой нарциссизм может мешать тебе завязывать отношения. Поздравляю, Памела, — Харли рассмеялась. — Теперь ты в курсе, что ты стерва.