Безумная любовь: Новое начало

      Памела поднялась как можно выше на цыпочках и быстро прошмыгнула мимо родительской спальни, стараясь не разбудить спящих там взрослых.       Она тихонько спустилась вниз, каждый свой шаг озираясь через плечо, и, заглянув в гостиную, наконец-то увидела дерево во всей красе. Совсем как снежинки, белые огни поблёскивали между его ветвями, провисшими под тяжестью украшений миссис Айсли.       Памела протянула руку и нежно огладила иголки елки.       — Здравствуй, мистер Дерево, — сказала она настолько громко, чтобы услышало только дерево. — Мне жаль, что кто-то срубил тебя. Ты наверное очень хочешь пить… — на её веснушчатом личике появилась улыбка, а в зелёных глазах загорелась идея. — Я могу принести тебе воды, мистер Дерево. Чш-ш… жди здесь.       Развернувшись, она побежала на кухню и осторожно взобралась на тумбу, чтобы достать из буфета стакан; наполнила его до краев и поставила на тумбу, аккуратно спустившись: сперва одной ногой, а затем и второй; бережно взяла стакан обеими руками и как можно медленнее пошла обратно к елке, стараясь не пролить ни капли.       — Ты что делаешь? — Материнский голос застиг её врасплох, и от страха Памела пролила всю воду на ночнушку.       — Памела, ты глупая, глупая девчонка, — запричитала миссис Айсли, пересекая комнату быстрее, чем Памела успела поёжиться, полы её халата развивались за при спиной от быстрого шага, и выхватила теперь уже пустой стакан из рук девочки. — Ты что, становилась на тумбу?       Памела кивнула, глаза её широко распахнулись от страха, а нижняя губа задрожала.       — Мистер Дерево хотел пить.       Миссис Айсли закатила глаза.       — Дерево живое только в том смысле, что нуждается в солнечном свете и воде. У него нет чувств, Памела, и оно явно не хотело пить. Иди в свою комнату и переоденься. Наденешь голубое платье.       — Но мама… — возмущение девочки было тихим. — Я не могу в нём дышать.       Мама быстро схватила её за руку и крепко сжала.       — Сегодня Рождество, Памела. Мы будем снимать фотографии. Послушай свою мать, иначе я пожертвую все твои подарки в приют для бездомных.       Памела помчалась вверх по лестнице, гонимая выкрикнутым вслед: «А НУ НЕ БЕГАТЬ ПО ДОМУ!», и замедлилась до быстрой ходьбы. Уже в комнате натянула то синее платье, которое так сильно презирала, через голову и с трудом его застегнула.       Ожидая на сегодняшний день, в этом году Памела была хорошей девочкой. В её рождественском списке была только одна вещь — пара очков. Несмотря на настоятельные рекомендации врача, мама отказывалась их ей покупать, говоря, что очки — это для простушек, а не таких красавиц, как Памела. Но Памела разговаривала с Сантой-Клаусом в универмаге, он сказал, что если девочка будет послушной и воспитанной, он принесёт ей подарок, который она больше всего желала. А Памела была очень, очень хорошей девочкой.       Под деревом для неё было шесть подарков, и с каждым открытым ей всё больше не терпелось увидеть мир таким же, как и другие: в ярких красках и с чёткими контурами. Памела задумалась каким же блестящим должен выглядеть мистер Дерево, не будь его иголки и силуэт таким размытым…       Два платья, новая пара туфель, кулон, носовой платок… и никаких очков.       Был ещё один подарок, но Памела смотрела на него с опаской. Он был слишком большим для очков. Сердце сжалось от досады, когда она подтянула к себе коробку, завернутую в блестящую красную бумагу. Памела виновато посмотрела на дерево, осторожно разворачивая упаковку, а после сдержалась, чтобы не вздохнуть от разочарования, когда увидела внутри куклу. Она перевернула коробку, чтобы взглянуть на её лицо.       У Памелы было много кукол, но все, как одна, похожи на неё: с такими же рыжими волосами и ярко-зелёными глазами. Но девочка не хотела играть сама с собой… она хотела друга. Вот почему эта кукла заставила её улыбнуться. У неё были шелковистые волосы цвета кукурузы и блестящие голубые глаза, которые смотрели ей в самую душу. Её лицо было бледным и гладким, а на щеках нарисован густой румянец, словно она только-только вернулась с мороза.       Губы игрушки растянулись в широкую улыбку, которую Памела никогда раньше не видела у кукол — их лица обычно казались такими безучастными. Разумеется, Памеле захотелось в полной мере оценить тонкие черты куклы, но, поскольку ей так и не подарили очки, остальные детали игрушки девочке пришлось додумывать.       — А теперь, Памела, запомни: она сделана из фарфора, так что ты должна быть очень осторожной, если не хочешь разбить её, — напомнила ей мать.       Памела горячо кивнула и ласково провела пальцем по хрупкой щеке куклы.       — Я никогда её не разобью.       — Эй! — Селина щёлкнула пальцами перед лицом Айви. — Земля Айви. Приём?       Айви сморгнула, вернувшись в больничную палату к Селине и спящей Харлин.       Она буркнула прости.       — Ты куда пропала? — осведомилась Селина.       — Домой, — ответила Айви, как только туман перед глазами рассеялся.       — А?       — Нет, я просто… Ой… — она мотнула головой. — Забудь. Это неважно. Так о чём это мы?       — Слыхала, что сюда вчера много народу прибегало. И как раз спрашивала из-за чего весь сыр-бор, — недовольно, но в то же время обеспокоенно, пояснила Селина.       — Ой… ну… Харли швырнула своим ужином в медсестру, — ответила Айви, глядя на спящую блондинку.       Селина тоже на неё посмотрела.       — Почему?       Айви вздохнула.       — Медсестра передала тарелку мне и сказала, чтобы я её покормила. Харли довольно резко напомнила ей, что до сих пор может пользоваться руками.       — Так, значит, теперь она переключилась на гнев.       Айви согласно кивнула.       — Она либо злится, либо спит, либо пытается ко мне прикоснуться. Хотя последнее происходит в последнее время всё реже и реже.       Селина нахмурила брови.       — Почему она хочет к тебе прикоснуться? Вот только не надо говорить: «ты меня вообще видела?».       — Её сексуальность и самооценка очень тесно переплетаются друг с другом, — сказала ей Айви, выразившись как можно проще. — Но мне кажется, она меня слегка ненавидит.       Селина откинулась на спинку стула, стараясь избежать, чтобы льющийся из окна солнечный свет попал на кожу.       — Почему?       Айви пожала плечами.       — Я это заслужила. На кого ей ещё злиться? На Джокера? Он мёртв. Она говорит, что она должна двигаться вперёд, иначе голос Харли вернётся.       Селина скрестила руки на груди, наблюдая за неё.       — Ты выглядишь на удивление вменяемой, как для женщины, находившейся всю неделю в психиатрии.       Айви убрала прядь светлых волос со лба девушки.       — Я беру ситуацию под контроль.       Женщина-кошка прищурилась.       — Когда она в инвалидном кресле поддерживать его намного легче, да?       — Я собираюсь разработать косметику под твои нужды, — сменила тему Айви. — Торговые бренды токсичны, и я не уверена, что у тебя получится передать вампирский образ так же хорошо, как ты считаешь.       Селина взглянула на свои руки.       — А я думала, что похожа на Майкла Джексона.       Айви недоуменно посмотрела на брюнетку.       — Я думала Майкл Джексон чёрный.       Женщина-кошка не могла не рассмеяться — впервые с той ночи, — поняла она.       — Долгая история.       — Поверю тебе на слово, — Айви тоже откинулась назад, немного понизив голос: — Почему меня ещё не допросили по обвинению в убийстве?       Женщина-кошка ухмыльнулась.       — Потому что мы единственные, кто знает, что Джокер мертв. Ну, и ещё Брюс, разумеется.       Айви приподняла бровь.       — Как тебе это удалось?       — Я вернула его туда, где ему самое место, — Селина выглядела довольной собой. — Я одолжила у тебя соляную кислоту, и добавила её в тот чан, в который он меня скинул. Ушло много времени, пока тело не растворилось.       — И ты убралась в доме? — недоверчиво переспросила Айви.       Селина кивнула.       — Использовала остатки того вещества, что ты мне дала для полицейского участка. Что эта штука вообще делает?       — Разъедает и искажает, — сказала Айви. — Так что они думают: он только выстрелил в неё, избил меня и ушёл?       Селина пожала плечами.       — Вполне может быть.       — И тебя там никогда не было? — Айви силилась понять логику поступков Женщины-кошки.       — Ну конечно же была. У нас же был бабсовет, — улыбнулась Селина. — Ты что, забыла — мы же были знакомы до того, как ты рехнулась? Мы с твоим психотерапевтом как раз разрабатывали для тебя здоровую гражданскую модель поведения, когда вломился Джокер, выстрелил в Харли, избил тебя и вылил на меня все твои химикаты из лаборатории.       — Селина… — предупреждающим тоном начала Айви. — Ты что, разлила мои химикаты на пол?       Женщина-кошка улыбнулась, куда слащавей, чем хотелось бы Айви.       — Возможно…       — Да или нет, — прорычала Айви.       — Тогда да, — хихикнула Селина. — Все до единого. Мне пришлось, Айви. Сама понимаешь.       Памела вцепилась пальцами за поручни на кровати Харли. Дыхание её стало прерывистым, когда она отклонилась от шприца, чем натянула кожаные ремешки. На его губах так и осталась поигрывать холодная усмешка, когда он постучал ногтем по стеклянному цилиндру.       — Алкалоиды эрголина, — объявил он так, словно начинал лекцию в аудитории. — Это вещества, вырабатываемые в виде токсической смеси склероцием маточных рожков… Ты когда-нибудь слыхала об огне святого Антония, Пэмми? — поинтересовался он, вскинув брови так, будто она подняла руку.       — Эрготоксикоз, — процедила Памела.       — Она уже второй раз так за последние полчаса.       Памела огляделась в поисках женщины, которой мог принадлежать голос, и почувствовала на своём лице тёплые руки.       — Пэм? — позвал другой голос, и Айви всплыла на поверхность в поисках солнечного света. Она закрыла глаза и ощутила, как сжимала поручень кровати, и близость другого человека.       — Пэм? — Взгляд Харли был полон беспокойства и непонимания.       Айви резко замотала головой, пока она не разболелась.       — Мне позвать врача? — спросила Селина.       — Нет, — ответила Харли, голос её был хриплым от сна. — Так только можем всё усугубить. Пусть лучше сама успокоится.       Женщина-кошка склонила голову и наблюдала, как поигрывая желваками на лице, Памела явно находилась в собственном мире.       — Что она делает?       Харлин тоже за ней наблюдала.       — Я не думаю, что у неё БАР.       Женщина-кошка хмыкнула.       — Скажи это её сменам настроения.       Доктор Квинзель покачала головой.       — Обострения происходят только когда она чем-то спровоцирована, и я ни разу не видела у неё маниакального эпизода. Нет… Я считаю, что у Памелы ПТСР.