***
Теперь о школе. Свои первые дни в школе, я плохо помню. Недостаток питания, холод и длительный стресс подорвали моё здоровье. К тому же, я перенёс сотрясение. Спасибо тебе, Лукас! Какое-то время я отлеживался под присмотром школьного доктора. Когда доктор решил, что мне можно приступать к учёбе, были уже каникулы. В школе остались лишь те дети, которых никто не хотел забирать домой. И те, которым нужно готовиться к выпускным экзаменом в следующем году. Я отношусь к первой группе, со ссылкой на то, что меня некуда забирать. Дома у меня нет. Уроков на каникулах нет, но все чем-то были заняты. Старшие усердно учились, младшие и средние занимались спортом, пели в школьном хоре… Одним летним днём, мистер Коллинз, который занимается нашим воспитанием, помог мне одеться. Одежда у меня была ещё та, что привёз с собой. Новую должны были пошить к началу учебного года. Только ботинки, стали мне малы и я носил тапочки. Коллинз взял меня на руки, и отнёс в класс, где дети занимались вокалом. Он усадил меня за парту. Но из-за парты торчали только мои уши. Самого меня не было видно. Тогда я понял, что мой возраст сильно завысили. Я самый низкий из детей. Мистер Колинз посадил меня сверху на парту. Мне было всё равно. Я уставился на висевшую на стене картину и смотрел на неё до тех пор, пока мистер Коллинз не унес меня обратно. Так продолжалось четыре дня. А на пятый он не пришёл. Я решил, что должен сам спуститься в класс. Пришлось самому себя одевать. В классе я самостоятельно вскарабкался на парту, и привычно принялся рассматривать картину на стене. Прошло ещё немного времени, наверное несколько недель и мистер Коллинз потянул меня в кабинет, где уже находились строгий мистер и леди, тоже довольно строгая. Леди неодобрительно посмотрела на меня и поинтересовалась сколько мне лет. Я не знал. Не знаю. Она ответила за меня. Сказала, что мне семь лет. Я спросил, зачем интересовалась, если знает? Потом вмешался строгий мистер. Он объяснил, что место в котором я нахожусь, называется школа. Будто бы я не знал? Сказал, что я в ней для того, чтобы учиться. Он говорил со мной, как с малоразвитым. Рассказывал про саму школу. Оказывается, здесь учатся только способные дети. Если я буду худшим учеником, меня переведут в другую школу, где программа рассчитана на обычных, не самых умных детей. Я, конечно же, не хотел попасть в школу к глупым детям, поэтому пообещал строгому мистеру, что буду учиться хорошо. Странно, но обещание я своё сдержал. А та леди всё-таки соврала. Мне не семь лет тогда было. Тем более зим. Если бы я прожил семь зим, я бы их запомнил. Зимой холодно. Порой голодно. Сначала я был самым отсталым учеником. И мне это не нравилось. Потом потихоньку начал продвигаться вперёд. А уже к первой зиме стал самым успешным мальчиком в классе. Ах, да! В школе одни мальчики, девочек не было. Так как я хорошо осваивал школьную программу, мне позволили брать уроки игры на фортепиано. Были и другие музыкальные инструменты: скрипка, барабан. Но мне больше нравятся фортепианные. Чёрные, белые клавиши. Как шахматная доска. Звуки фортепиано у меня ассоциируются с Питером, с тем домом, моей детской комнатой, миртом у окна. Счастьем и теплом. Имею ли я право помнить о доме? О Питере? Но у меня больше никого нет! Я решил, что буду вспоминать о том времени тайком и нечасто. В моей спальне поставили акустическое пианино, чтобы я мог заниматься в любое свободное время. Преподаватели отметили во мне талант. Но лично я предпочитаю заниматься спортом. Он делает меня сильным. Слабым нет места в этом мире! Спорту в школе уделяют особое внимание. Спортивная акробатика для всех обязательно. Остальное на выбор. Я пожелал научиться драться. По-настоящему. Так, чтобы меня больше никто не посмел бить. Да, били нас в школе прилично. Мне по рукам попадало так, что по несколько дней не мог играть. Но не стоит отклоняться от темы. Драться мне позволили, при условии, что я возьму два дополнительных урока хореографии в неделю. Это ещё больше уплотнило мой школьный график. Я занят с раннего утра и до девяти вечера. Каждый день, без выходных. Это к лучшему. Мне некогда думать, как мне не повезло или повезло. В общем в школе мне нравится. Здесь хорошо. Я стал выглядеть как все остальные ребята. Та же стрижка, такая же одежда. Только ростом был ниже всех. Мне сшили новый костюм три раза, пока в школу не поступили дети, такие же как я. Значит, мне или меньше лет, или я карлик. Школьный доктор сказал, что возраст можно определить по зубам и рентгеновским снимкам, но будет небольшая погрешность. Ну и к черту этот возраст. У Эттвелла Тайлера день рождения двадцать девятого февраля. Угораздило же! Получается, один раз в четыре года я могу праздновать день рождения Эттвелла Тайлера. Что ж спою ему «Многие лета»***
Питер Стоит ли мне писать о Питере? Не знаю. У меня был лишь короткий эпизод общения с ним в школе. И то, через третье лицо. Об этом позже. По субботам, младшие ученики под присмотром учителя пишут письма родным или друзьям. Это больше игра для развития каллиграфии, чем общение с близкими. Родных у меня нет. Старая обезьяна Питер не в счёт. Друзей тоже у меня нет. Но писать надо. Я взял лист, нарисовал шахматную доску и сделал первый ход. Учитель сказал, что сам перешлёт моё послание. Эх, а как же адрес на конверте? Все же пишут адрес. Я тоже хочу написать адрес. Уверен, одна макака меня опасается настолько, что не желает сообщить свой адрес. Это настолько больно, когда тобой пренебрегают, что я хочу умереть. Суицид в интернате больная тема. Постоянно кто-то пытается уйти из жизни. Говорят из-за учебных нагрузок. Но я думаю, они должны прекратить нас бить. Хезер говорит, что в других школах такого нет. ))Хезер? Ты здесь? Она занимается с моим учителем по славянских диалектах. Думаю, скоро будет здесь. Пора учить китайский. Я отослал Питеру девять писем. Ответа не пришло ни одного. Мистер Новак, тот строгий мистер, предложил мне играть в шахматы с ним. Также по субботней переписке. Я сам оформляю конверт. Новак не побоялся дать мне свой адрес. Мне нравится с ним переписываться. Я хочу себя убедить, что кому то нужен. Наверное, не стоит себе врать. У Новака есть свои дети. Вот кто ему нужен.***
К сожалению, мои первые письма дошли до адресата. Была осень. Промозглая, невыносимая. Я помогал садовнику садить колючие розы. Мои ноги были в грязи. Я чувствовал на себе чужой взгляд: пренебрежительный, недовольный. Этот человек ненавидел сам факт моего существования. Привет от Донованов? Так оно и есть, это был Симон! Облезлая немецкая овчарка, Симон! Я кое-как очистил одежду от грязи. Подошёл. Симон подал мне руку. Ухоженную, аккуратную. Мне было стыдно подать в ответ свою. Мои руки не были такими как у Симона. К тому же, когда я садил розы, загнал немало колючек. Но хуже всего было то, что накануне я получил десять ударов по рукам. Работа в саду была продолжением моего наказания. Симон сжал мою руку и, удерживая, внимательно рассмотрел. Не дурак, всё понял. Брезгливо поморщился. Мне стыдно и противно. Симон предложил проехаться с ним. Он не захотел ждать, пока я переоденусь. Пришлось ехать в чём был. Я боялся испачкать салон его машины. Садовник успел шепнуть, что у Симона очень дорогая машина. Мне всё равно – может себе позволить. Немецкая овчарка богат. Мы добрались до Лондона, немного прогулялись, потом Симон пригласил меня в ресторан. Я не смог ему отказать. Еда в школе скучная, почти несъедобная. Я особо не голодал, но иногда мне снилась нормальная еда. В доме Питера неплохо готовили но мне мало доставалось. Я испытывал неловкость за свою одежду. Она была не только грязная, но ещё и старая. Списанная для работы в саду. Но мое положение несколько иное, чем у того же Кевина или его сестёр. Я не могу позволить себе капризничать. Симон расспросил меня о школе. Вспомнил о своей. Поделился, как не любил учиться и как издевался над учителями. Я не хотел показаться голодным и старался не набрасываться на еду. Больше делал вид, чем ел. Глупая гордость. Сладкая выпечка в высокой вазочке потом мне долго снилась. Я надеялся услышать какие-то вести из дома. О Питере, может о Николасе. Ничего не спрашивал, Симон всё равно будет говорить только то, что считает нужным. И он заговорил о «нём». Точнее о Питере он не говорил. Это касалось меня и моих писем. Питер был недоволен, что я ему посмел писать. — Это было нагло ему писать, — сказал Симон. — Если тебе не отвечают на первое письмо, не стоит посылать второе. Или вас в школе не учат манерам? — Я до сих пор не был уверен, что Питер получает от меня письма. Это как игра. К тому же, я ничего не писал. Только шахматная доска, — оправдался я. — Я прошу, не беспокоить моего клиента. Если ему понадобится, он сам даст о себе знать. — Я уже понял, что не стоит писать, – грубо ответил я. – Того же требую для себя. Питеру не надо давать о себе знать! — Это будешь решать не ты. У вас разные ситуации. Пока ты на иждивении у Питера, а не он у тебя. Мерзко. Я встал из-за стола. Всё равно есть перехотелось. У меня не было карманных денег, чтобы оплатить проезд, а добираться пешком было долго и холодно. Ко всему, я не был уверен, что хорошо запомнил дорогу. Симон догнал меня и схватил за шею. Ему пришлось выскочить из ресторана за мной, и он не успел застегнуть пуговицы на пальто. Выглядел Симон недовольным. В машине он ударил меня по лицу. Я ударил в ответ. Он не принимает участие в моем воспитании, чтобы распускать руки. Симон молчал. Злился, но молчал. Я откинулся на спинку сиденья и задумался. Питер полностью оплачивает моё существование. Если Питер откажется меня содержать, что будет? Я не знал, что будет. Конечно, я верну Питеру всё, что он на меня потратил. Для этого нужно вырасти и получить образование. Симон возбуждённо дышал. Его ноздри раздувались. Уверен, он хотел увидеть в моих глазах раскаяние. Что ж, получай! Я каюсь! — Передай Питеру, что я осознал, что поступил плохо, когда напомнил о себе своими письмами. Передай, что я очень благодарен ему за его заботу. И не забудь передать, это обязательно, – я верну ему долг. Всё до последней платёжки. — Черт побери этого щенка! — чертыхнулся Симон. — Я хотел добиться от тебя послушания… Покорности. Не нужны Питеру твои деньги. — Я тоже не хочу его деньги. У меня есть другой выбор? Бесплатный интернат, приют? Приёмную семью я точно не хотел. Хватило своей. — Не надейся… Симон остановил машину и лично пристегнул меня ремнём. — Говорят, никому не нужные дети очень быстро взрослеют. Ты умный не по возрасту, — смягчился он. Симон стал добренький? Ха-ха! Он предложил мне заехать в кондитерскую и выбрать всё, что сам захочу. Нет. Не собираюсь увеличивать сумму своего долга. — Благодарю , но нет! Не хочу, чтобы законные дети Лукаса, все вместе взятые не досчиталась своего наследства на сумму кондитерских изделий.***
Первая работа Первые деньги у меня появились через три года по прибытию в школу. Студии дубляжа нужен был ребёнок на озвучку. С высоким голосом и знанием иностранных языков. Я подошёл по требуемым параметрам. В отличии от домашних детей, со мной почти не было проблем. Я не капризный, очень ответственный. Мне позволили работать при условии, что моя успешность в школе не пострадает. Я знаю, что не пострадает. Мистер Новак преподаёт основы экономики и банковские системы. Он помог мне разобраться, как правильно выплачивать долг. Много нюансов. Мне деньги нелегко даются, чтобы допустить ошибку. Мистер Новак сказал, что я делаю большую глупость. Эти деньги нужны мне, тогда как у Питера их достаточно. Не последние он за меня платит. Но мне нужна свобода от Питера. ))Вот видишь, Хезер. Ты уже можешь читать мои секреты. У меня больше нет личной жизни.***
Дисциплина В школе она железная. Как ее поддерживают? Всё так же. Поначалу мне немало доставалось. Моей спине, рукам... Играть на фортепиано такими руками, то ещё удовольствие. Руки нужно держать правильно! Я уяснил всю выгоду от прилежного поведения и старания в учебе. Теперь наказывать меня не за что. Аспид Главное не попадаться на глаза к … . Даже у этого аспида есть человеческое имя, но мне противно его называть. Его взгляд… Мне уже знаком этот взгляд. Кевин, и Тот от кого я сбежал. Они, всё трое будто близнецы — смотрят одинаково. Я себе пообещал, не упоминать плохо о Кевине. Он законный внук моего благодетеля. Это его наследство я проедаю в школе. Не имею права. Аспид абсолютно ненормальный. Это подтвердят те, кто попал в его руки. При этом он везунчик. Учителя, родители, попечители не видят, что он творит. Аспид умеет убеждать. Почему никто не хочет думать, что в школе слишком часто ученики стали падать с кроватей, выпадать из окон, попадать под транспорт? Это статистически невозможно! )) Хезер. Ты считаешь у меня депрессия? Тебе все кажется. (Смешные смайлики)))***
Я уже пять лет нахожусь в школе. И со мной очень трудно. Я усвоил всю программу. Ко мне приходят преподаватели из университета. Новак говорит, что я обхожусь школе дороже, чем установленная плата, которую за меня внёс когда-то мой дед ( Питер знает свою выгоду!). Я и ещё два ученика — они тоже обгоняют программу. С этими двумя у меня настоящая война. Если мы встречаемся в зоне, где нет камер, то тут же начинаем драться. Но драться они не умеют. А я умею. Так как много времени уделяю спортивной гимнастике, но ещё больше смешанным боевым искусствам. У меня в этом направлении большие успехи. Я монетизировал их в детских боях без правил. Говорят, незаконно? Мне плевать. Мне нужны деньги. Деньги — это свобода. ))Хезер, только не падай в обморок. Ты сама злая и лицемерная!***
Сегодня я целый день сам упражняюсь на фортепиано. Со мной некому заниматься. Я некомфортный ученик. Задаю неудобные вопросы. Новак говорит, что у меня переходной возраст и портится характер. ))) Эй, Хезер, как там твой муж? Знаю, у тебя его нет. Зато ты полиглот — выучила не нужный тебе язык. ))) Хезер. Скажи, что мне делать с поллюциями? Мне ещё рано об этом думать? Как же задолбали эти чёртовы камеры.***
Меня раздражает видеонаблюдение. Камеры повсюду: в классах, спортзалах, коридорах, у меня над кроватью. Везде. Я осмотрел стены у себя в ванной. Вроде чисто. ))) Нервничаешь, Хезер? Что такое ПМС?***
Давно не писал. Это не имеет больше смысла. Я не в школе. Не хочу об этом писать. Не могу не писать. Сегодня двадцать пятое марта. А случилось всё накануне Рождества. Наш хор, как всегда выступал в соборе перед важными людьми. Странное желание взрослых солидных дяденек смотреть как поют мальчики! Эти дяденьки — извращенцы. Как и те, что в сутанах. Все любят мальчиков-хористов. Теперь я могу писать здесь всё, что хочу. Свобода? Нет. Пока нет! Уроды пользуются детьми. Если родным на них плевать, почему не воспользоваться? Я никогда не принимал участия в церковных таинствах, не ходил на исповеди. Всё моё взаимодействие с гадами ограничивалось участием в хоре. За меня кто-то заступился. Думаю, это Питер. Гады шарахаются от меня, как чёрт от ладана. Но речь не об этом. Я снова отклоняюсь от темы. Наверное потому, что мне больно даже писать про то, что случилось. В мире всегда где-то идёт война. В прошлом столетии были считанные дни, когда на планете Земля не велись военные действия. Может я слишком мал, плохо развит и не умею правильно оценивать события? Неправильно реагирую? Когда большая страна напала на меньшую, я не мог оставаться равнодушным. Противно видеть, как ведущие страны мира выражают свою «обеспокоенность», но позволяют отбирать територии у более беззащитных, геноцидить народ. Я решил напомнить, что пока толстопузые пялятся на мальчиков в соборе, в мире творится чистое зло, которое они должны пресекать по должности, по праву рождения. Я был солистом. Должен был исполнять Jingle Bells. Педофилы это любят. Я спел, но не на английском, а на языке оригинала. Пидорасы всё поняли! Глупо получилось. Но я не мог иначе. Случилось то, чего мне удавалось избегать больше пяти лет. Я попал к аспиду. Думаю, он ждал этого. По лицу понял. Я вылетел из школы. После того, что со мной было, это уже не казалось таким ужасным.***
Мой новый опекун Рашид ибн Хайдар. Он шейх. Богатый? Не все шейхи богатые – они разные. Но ибн Хайдар имеет миллиарды! Я хотел другое имя? Получил. А надо было не хотеть. Предупреждал Симон. Ах, да! Я теперь мусульманин. Ну мусульманин не мусульманин, а от крайней плоти мне пришлось отказаться. В такую жару. Мне и сейчас больно. Постигаю арабскую культуру, АльхамдулиЛлах***
Тогда эта тварь два дня измывалась надо мной, у меня переломаны пальцы и руки, плюсневые кости на обоих ногах. Я его убью (густо зачеркнуто). Обязательно. Оставить в школе меня не могли. То есть я там все ещё числюсь и буду приезжать сдавать экзамены. Всего лишь семь часов лёту. Но учиться буду здесь. Теперь я знаю, что такое Восток, АузубиЛлях. Этот кафир Рашид сам предложил, что можно проигнорировать фортепиано и сам же приказал меня высечь. На конюшне. Мерзкий хитрый Иблис. Дахил — вот моё новое имя. Дахил — обозначает пришелец, чужак. Вот, кто я здесь. Так решил мой новый опекун. Интересно это имя у меня надолго? Может навсегда? Дахил ибн Рашид Аль Сафари. Хоть что-то. Кто же я?***
Рашид самая настоящая свинья. Рашид кафир. Мой опекун начал на меня давить. В плане религии. Я не религиозен, но всё же. Я три раза был в восточной Европе в местах обитания моих предков. И отношу себя к их религиозному сообществу. Мне нравится как они тайно покрыли своё язычество еврейской религией. Теперь я сам покрыт другой религией. Мне от этого не отмыться. Ну, Рашиду не пришлось долго меня упрашивать. И на конюшню меня не пришлось отправлять. Сам высек. Сказал что я его серьезно вывел. Нет, он не садист. У него не того странного взгляда. Он меня ломает. Ему противно меня бить. Но рука у него тяжёлая. Я понял, что сопротивление будет мне дорого стоить. Я так устал от боли.***
Кафир официально взял надо мной опекунство. Усыновлять меня, по их законам, ему нельзя. Был бы я девчонкой, тогда другое дело, так сказал Рашид. Детей у него нет. Зато жён полно. То есть дети рождаются, но нежизнеспособные. Инбридинг. Слишком много общих предков у Рашида с его женами. Я когда повзрослею, основательно разберусь, как это происходит. А так, мы с Рашидом ладим. Если не трогать религию и его принципы, то можно жить. А вот с кем мне действительно легко, так это с Рахмоном. Он работает на него. Нет. Я не знаю, как это сказать. У Рашида много женщин. Но именно с Рахмоном… У него с Рахмоном… Я даже не знаю, такое возможно или нет? Я кое-что видел. Рашид оказался неплохим человеком. И не таким религиозным, как показалось вначале. У нас с ним много общего. Мы учились в одной школе, и он тоже имел дело с аспидом. И ещё его отец хорошо знает Питера. Это для меня плохо. Я подозреваю сговор. Или так совпало? У Рашида я провел чуть больше пяти лет. Он организовал моё обучение, помог мне закончить бакалавриат. Он не уделял мне много времени, но дал мне возможность увидеть мир. Мы даже побывали в Антарктиде. Он просто спросил меня, куда бы я хотел поехать. Я был не в настроении и сказал в Антарктиду, хочу увидеть пингвинов. Зачем я это сказал? Рашид не любит, когда говорят пустые слова. И вот после утомительного перелета я, Рашид и Рахмон наблюдаем за пингвинами. Это было полное разочарование. Пингвины в естественной среде — то ещё зрелище. Засранцы. Но были прогулки по пустыне, и отдых на модных курортах.***
Рашид богатый, как Крез. Но это не мешало ему заставить меня работать. Точнее, я сам изъявил желание. Мне неоткуда было пополнять свой счёт. Я работал в медицинском центре, в основном убирал за больными и на полях тоже работал. Такая работа очень отупляет. Я точно знаю, чем не буду заниматься в будущем! Маленькие деньги очень тяжело даются. Я решил повременить с выплатой долга.***
Рахмон считает, что мне надо идти в медицину. Он наверное так решил, потому что я таскал горшки в больнице. Я должен был учиться в Европе, но Рашид в одночасье изменил своё решение. Не знаю, что на него нашло. В моём положении ломаться нельзя. За мою учёбу платит сеть клиник, которой владеет Рашид. Он заказывает музыку. Пока ещё не свобода. Но я надеюсь, что он передумает.