Aнгиак

Дахил возился с замком. Сегодня он проигнорировал все религиозные запреты и впервые в жизни попробовав алкоголь. Это случилось на торжественном ужине, который ежегодно устраивает руководство клиники, в которой он работает. Дахил не любил людные мероприятия, но ему было необходимо завести знакомства с нужными для его будущего людьми. Завладеть вниманием учёных не получилось. Пацан был им неинтересен. Зато он вызвал другого рода интерес у дам, и даже мужчин. Дахил некоторое время бесцельно слонялся и уже собирался покинуть скучное мероприятие, но не иначе, как шайтан попутал его попробовать тот дьявольский напиток, так услужливо предлагаемый официантом. Горький вкус напитков покрепче ему не понравился. Куда уж вкуснее сок или клюквенный морс. Но, шампанское. К нему Дахил отнёсся благосклонно и опустошил два бокала подряд. Теперь им овладели странные ощущения: в голове шумело, видимые предметы двигались из стороны в сторону, а самого Дахила шатало. Замочная скважина странным образом меняла своё положение, как только он пытался попасть в неё ключом. — Стой! Ну куда же ты? Стой, я кому сказал. Будь на месте! — упрашивал Дахил замочную скважину. Скважина никак не поддавалась и продолжала ускользать. — Ну давай договоримся, что ты не будешь убегать. Проходящий мимо, сердобольный студент помог открыть дверь и пошёл дальше. А перед Дахилом стала другая трудновыполнимая задача, как попасть в узкий дверной проём и не промазать. Он боялся стукнуться лбом об косяк и некоторое время маневрировал между правой и левой его стороной, стараясь зайти посредине. С косяком кое-как разобрался, но совсем забыл о невысоком порожке, который предательски поджидал его снизу. В обычном трезвом состоянии Дахил даже не подозревал о существовании какого-то порожка. Зацепившись подошвой, Дахил не удержал равновесие и с грохотом упал. Кажется, он разбил себе нос, ибо несколько капель крови скатилось вниз. Беспомощно барахтаясь, он сделал несколько неудачных попыток встать, окончательно запутавшись в своём пальто. Дахил обречённо поднял лицо вверх и замерь– над ним в полный рост возвышался Джозеф. — Иблис! — чертыхнулся Дахил. Он то считал, что пробрался домой бесшумно. — Дрянь, — прошипел Джозеф и схватил Дахила за руку, помогая ему подняться. Он прислонил шатающегося соседа к стене и оставил его одного. Сам скрылся в глубине комнаты, не забыв громко хлопнуть дверью. Дахила шатало сильно, но это не помешало ему аккуратно развесить свою одежду. Навыки опрятности жёстко вдолбили ему в голову ещё в раннем детстве. Глупо улыбаясь, Дахил торжественно вошёл в комнату. Тотчас по всему помещению распространились ароматы дорогого парфюма, алкоголя и табачного дыма. Джозеф недовольно уставился на соседа. От его глаз не ускользнуло, как же идёт мальчишке смокинг. Глубокий черный цвет красиво подчеркивал светлые волосы и яркие глаза Дахила, а приталенный силуэт не мог скрыть красивое, пока ещё не полностью сформированное тело. Джозеф пилил Дахила недовольным изучающим взглядом. Дахил, наоборот, отвечал счастливой беззаботной улыбкой. Его губы растянулись, а на щеках показались самые красивые ямочки, которые Джозеф только видел. Светлые волосы, обычно собранные позади в хвост, сегодня были заплетены в брейды, тугие косички, что придавало Дахилу особо невинный вид. Точно змей-искуситель подсунул ему этого эльфа. Джозефа всегда привлекали более взрослые и сформированные мужчины. Но это существо вызывало в нем чувства непохожие на те, что он испытывал ранее. Нечто большее, чем просто симпатию. — Дрянь! Где тебя носило, дрянь? — Джозеф накинулся на мальчишку, словно потерявшая терпение жена на загулявшего мужа. Это было слишком громко для общежития и Джозеф, поняв свою оплошность, перешёл на шёпот. — Почему я должен волноваться. И Агнес тоже переживает, — Джозеф знал, что соседу нравится его тётя и использовал запрещённый приём, привлекая её. Услышав про Агнес, Дахил заметно занервничал и, казалось, стал немного трезвее. Будто алкоголь с бешеной скоростью выветрился из его организма. — Ты спишь с мужчиной. Она… Она знает? – осторожно поинтересовался Дахил. Джозеф рассмеялся от наивного, почти детского предположения парня. Сейчас не средние века. Кому же, как не матери знать, что происходит с сыном? Она же мама! Конечно, знает. И, конечно, не осуждает! Она принимает Джозефа таким, каким он есть и любит всяким. — Хочешь удивить её? Расскажи, что я гей! – расхохотался Джозеф. Джозеф приблизился к Дахилу, медленно, с грациозностью дикой кошки. Призывно нарушая чужие личные границы, настолько, что оба вскоре ощутили дыхание друг друга. — Ты, привёл его. Ты... Ты, занимался… В моей кровати, — пожаловался Дахил. — Да, привел. И, что…— Джозеф обжёг Дахила своим горячим дыханием. — Не знаю! Не надо. Отойди, – попросил Дахил. – Пожалуйста, ты, нарушаешь мое личное пространство. — Не шуми. — Джозеф провел подушечкой указательного пальца по его губам. — Тише. Джозеф прикоснулся своими губами к губам мальчишки и почувствовал у себя во рту привкус алкоголя. Он углубил свой поцелуй. Дахил не слишком сопротивлялся, даже слегка расслабил свой рот, позволяя чужому языку беспрепятственно проникнуть внутрь, и недовольно задергал головой, когда Джозеф оторвался от его губ. — Ты ревнуешь? Да? Я же вижу – ты ревнуешь… — сказал Джозеф, укладывая голову Дахила себе на плечо. — Нет, — Дахил выкрутился из объятий и посмотрел на Джозефа. В глазах мальчишки читались мольба, испуг и невозможность к сопротивлению. Осторожно прицеливаясь, Джозеф вновь накинулся на губы Дахила и, к великому ужасу последнего, тому понравилось. Он тяжело дышал, пытался прекратить, но… Это было выше его. Внизу почувствовалась болезненная тяжесть. Та, которая часто мучила его без причины, особенно по утрам. Так хотелось прижаться своим пахом к Джозефу, к его ноге. Это помогло бы, хоть ненадолго, избавиться от зудящего, неприятного чувства там… внизу. Дахил понимал, что это плохо, нехорошо, но его тело не было подвластно разуму. Он знал, если сейчас себе это позволит, то потом будет совсем плохо. Очень плохо. Одним рывком Дахил откинул Джозефа от себя и скрылся в ванной. Там попытался отдышаться, унять неприятное чувство в груди... И внизу. Дахил включил холодную воду, вымыл лицо, руки. Потом скинув галстук-бабочку, начал хаотично расстегивать пуговицы: на рубашке, смокинге, на жилете. Как придётся. Ему хотелось избавиться от всей одежды разом. Дверь внезапно отворилась… О, джины! Джозеф. Что на него нашло? И почему он, Дахил, позволяет ему к себе прикасаться? Ведь до этого никому, кроме Рахмона и медиков он не позволял. Утратив всякую волю к сопротивлению, Дахил наблюдал за действиями соседа. А тот продолжил за него расстегивать пуговицы сначала на его жилете, потом на рубашке. Начиная сверху. Дахил безмолвно протестовал. Он возмущён, но слова так и не выходили наружу. Джозеф уже расстегнул все пуговицы и начал целовать его сосок, нежно терзать своими губами. Невыносимое, болезненное возбуждение разлилось по всему телу. Дахил ранее не догадывался, насколько чувствительны его соски. Он испуганно смотрел на русую макушку Джозефа. Всё происходило будто не с ним. Он слегка подался вперёд. Вжался членом в бедро Джозефа. Так давно этого хотелось. — Дахил… Джозеф прижал Дахила к себе. Сильно, а хотелось ещё сильнее. Дахилу стало не по себе, когда он почувствовал руки Джозефа у себя на ширинке. — Нет… Нет! Не надо, — испуганно заметался Дахил и вжался в плечо Джозефу, будто ища там защиту — защиту от самого себя. – Прошу тебя. Прошу... Джозеф положил одну руку Дахилу между лопаток, а второй трогал у него между ног, слегка касаясь члена. — Расслабься. Расслабься. Не бойся… — Джозеф справился с хитрой застёжкой на брюках Дахила и освободил его член. — Не надо. Не надо. Прошу тебя! Это харам. — Из глаз Дахила потекли крупные слезы. Он попытался убрать руку Джозефа от своего члена, но тот сильнее стиснул его. Слизнув со щеки Дахила слезу, Джозеф принялся рассматривать его возбужденный член. Хорошо развит, гладкий, со слегка вспухшими венками, с аккуратным, тонким шрамом вокруг головки после обрезания… Джозеф впервые трогал обрезанный член. Он погладил его, потом привычно взял в свою руку и сделал несколько движений. У Дахила текли слёзы из глаз, но остановить это безумие, он не мог. Не хватало силы воли. Лишь просил и просил Джозефа прекратить. Всё закончилось быстро. Но ему от этого легче не стало. Только хуже. Хватило несколько движений, несколько сжатий чтобы нетерпеливый Дахил кончил. Он ещё бился в сладких послеоргазменных судорогах, как к нему пришло осознание произошедшего. Джозеф осыпал поцелуями лицо и шею Дахила, обнимал. Что то шептал, успокаивал. Но Дахил уже обрёл возможность двигаться и с силой оттолкнул его от себя. Если бы не стена, то Джозеф бы вылетел наружу. Глухие рыдания рвали грудь Дахила изнутри. Он съехал по стене на пол. Больше Дахил не был похож на взрослого подвыпившего мужчину, он вернулся в знакомое Джозефу подростковое состояние. Куда-то выветрился запах алкоголя и дыма, его заменили ароматы молока, ванили и чего-то ещё: невинного, детского. Джозеф ужаснулся. — Оставь меня. Оставь, Джозеф. Пожалуй…ста… — захлёбываясь попросил Дахил. Джозеф понял, что лучше сделать так, как его просят. У него появилось странное чувство, что он воспользоваться ребенком. Так оно и было. Даже если теоретически предположить, что Дахилу семнадцать, а не девятнадцать лет, то психологически ему было ещё меньше. Из ванной слышались стоны, всхлипы, какие-то стуки. Но так даже было спокойней. Значит, Дахил ничего плохого с собой делает. Страшно стало, когда он притих. Джозеф заглянул в ванную: Дахил сидел на полу и время от времени ударялся спиной об стену.

***

Всю ночь Джозеф присматривал за соседом. Он не понимал, что именно вызвало в нем такую реакцию. Ведь понятно же, что хотел. Давно хотел. Утром Джозеф проснулся от звука чего–то катящегося по полу, будто кто-то катил чемодан. Что происходит? Джозеф открыл глаза и встретился взглядом с парой синих глаз. Самые синие глаза, которые он только видел. Это был тот самый красавчик с экрана. Он подмигнул Джозефу, поставил чемодан и пошёл в ванную. Послышалось недовольное ворчание, плеск воды и успокаивающий голос Рахмона. Что именно он говорил, Джозеф не понимал. Примерно через полчаса оба вышли из ванной.