***
В доме Питера пахло свежей хвоей, яблочным пирогом и миртовым деревом. Питер встретил внука в гостиной, нарядно одетый. — Поднимись в свою детскую, там тебя ждёт подарок. Дахил недоверчиво посмотрел на деда. Он не верил в подарки. Они не часто ему перепадали: тот, что висит на шее –подарил Рахмон; ещё карандаши в раннем детстве и жестяная коробка с печеньем, теперь заполненная галетами (эта коробка никогда не будет пустой — голод в воспоминаниях Дахила всегда реален). Машины, часы и всё что ему дарил опекун больше плата за выполненную работу и за то, что ещё предстоит отработать. Рашиду нужны здоровые дети, а опытные, уже состоявшиеся генетики ограничены моральной этикой. Дахил незаметно дотронулся к подвеске на шее, и этот жест не ускользнул от зоркого Питера. — Иди!***
Покинув тринадцать лет назад этот дом, Дахил больше всего желал оказаться вновь в своей чёрно-белой детской, где цветёт мирт и излучает тепло камин, где из окна можно наблюдать за непогодой, где на столике у камина вечером будет стоять чашка с тёплым молоком, а в железной коробке всегда оставаться запас печенья. Детская память сохранила для него много хороших воспоминаний. Хотя в своей памяти Дахил не был уверен. Вдруг это игра его детского воображения и не было никакого тепла, уюта, а за тяжёлой, старинной дверью окажется потайная комната Синей Бороды. Дахил долго колебался, перед тем как войти. Он боялся развеять воспоминания детства, то чувство тепла и уюта, которое он не почувствовал позже: ни в холодной школе, ни на жаркой вилле Рашида ибн Хайдара. Тяжёлая дверь легко поддалась толчку и плавно отворилась. Всё как в воспоминаниях: камин, кровать, покрывало на ней, занавески на окнах. Даже белоснежные, вышитые белым по белому наволочки на подушках те самые. Только старый мирт сильно разросся и нуждался в стрижке. Николас говорил, что растение посадили, когда старший сын Питера шёл к своему первому причастию. Дахил отломил небольшую миртовую веточку и потёр в руках. По комнате разошёлся тонкий аромат. За занавеской на окне лежали когда-то оставленные им подушка и плед. Будто ждали своего хозяина. На столе Дахил увидел свои детские рисунки. Он их рисовал в школе. В основном акварели. Интересно, кто их прислал Питеру? Кто-то из учителей? Может Симон привёз? Из ванной послышался жалобный скулёж. Кто-то там, за дверью тоже страдает. Дахил нащупал на стене выключатель. Раньше он приставлял стульчик, чтобы включить в ванной свет, теперь достает не напрягаясь. На черно-белом полу сидел белый щенок с черным пятном вокруг глаза. — Иблис! — попятился назад Дахил. Если это подарок, то очень неуместный. Животное не может быть подарком. И что ему с ним делать? Он дома почти не бывает, ночует не каждую ночь. — Зачем ты мне, черноглазый? – задал Дахил вопрос щенку. Щенок поднял маленькую мордочку и невинно посмотрел на хозяина. — Карагёз– дал животному имя Дахил. Щенок неуклюже засеменил к хозяину, оставляя на плитке мокрый след. На лице у парня появилась улыбка, та красивая, с ямочками на щеках. Он взял толстое полотенце и завернул в него малыша.***
— Я не могу принять твой подарок, – заявил Дахил Питеру. – Ты должен отправить его обратно. Питер пристально посмотрел в глаза внуку. Дахил выдержал этот взгляд. — Тебе не понравился щенок? Но я не могу отправить твой подарок обратно. Симон привез его из Средней Азии. — Дело не в щенке. Дело во мне. Я не могу позволить его себе. — Ерунда, — махнул рукой Питер, — тебе пойдёт на пользу общение с собакой. У тебя был когда-нибудь домашний питомец? Дахил вздохнул. Домашнего питомца у него не было. Только кот Питер, который принадлежал Рахмону, а также его болонка. Были ещё лабораторные животные и лошади Рашида. Но разве можно назвать колонии дрозофилов и мышей домашними питомцами? Лошади же, были элитной собственностью Рашида. — Нет… – ответил Дахил. Питер взял на руки щенка, освобождая его от полотенца. — Точно такого щенка я подарил своему старшему сыну на Рождество. Он был счастлив, — Питера прикрыл глаза, вспоминая те далёкие счастливые времена. — Если тебе тяжело им заниматься, оставь в моём доме. Я позабочусь, чтобы его правильно воспитали. А тебе, когда будешь приходить в гости, не придётся терпеть душного надоедливого старика. С псом будет поинтереснее. Это среднеазиатская овчарка — алабай. Аборигенная порода. — Алабай — богатый на пятна, — перевёл Дахил с тюркского. Затянулась долгая пауза. И дед, и внук не решались говорить, пока Питер не понял, что нужно сказать что-то важное. — Прости меня, Макс. За школу, за то что отправил тебе так далеко. Я думал, это лучший выход. Но как оказалось — нет. — Карагёз. Можно я буду называть его Карагёз? — спросил Дахил, игнорируя извинение деда. — Карагёз и Хадживат? — рассмеялся Питер. Дахил посмотрел деду в глаза и прикусил нижнюю губу, из-за чего его ямочки на щеках особенно проявились. — Прощаю!***
Питер знал, что это последнее Рождество, которое он празднует вместе с внуком. Молодые медики обычно работают в праздничные дни. А у старого, уже давно преступившего столетний рубеж человека, не так много впереди праздников. У них ещё остаётся время побыть вместе. Дахил теперь будет проведывать деда не только по пятницам, но и по собственному желанию. Будет оставаться на ночь, иногда в библиотеке, иногда в малой гостиной, но никогда в своей детской или в другой спальне. Травма нанесённая ему в детстве глубока. Он не чувствует себя здесь в безопасности, не чувствует дома. Перед визитом Дахил всегда будет перезванивать, чтобы не встретиться с отцом или другими нежелательными родственниками, например с Кевином. Насчёт Кевина Питер успокоил. У того серьёзные проблемы с законом, и он сбежал из страны. Что касается Лукаса, то отец также избегает с ним встреч. Им нечего друг другу сказать. Зато между дедом и внуком воцарилась идиллия. Шаткая, хрупкая, но идиллия. Дахил привязался к Питеру. И в последние полгода его жизни, когда тот начал чувствовать себя значительно хуже, Дахил полностью подстроил свою жизнь под слабеющего старика. Он знал что можно ещё продлить его жизнь. Новые медицинские технологии это позволяли. Но Питер был упрям. Он жаловался на ухудшение памяти и боялся впасть в маразм. Это было тяжёлое время для Дахила. Улыбка надолго покинула его лицо. Он хотел вернуться в то время, когда Питер не испытывал боль, стать для него тем глупым мальчишкой, у которого он так легко выигрывал в шахматы. В библиотеке осталась одиноко стоять доска с начатой партией. Которую они никогда не доиграют.