***
Мужчина, двадцати четырёх лет, предварительный диагноз: торакоабдоминальная травма под вопросом. Из-за тяжести состояния больного, диагностика затруднена. В отделении неотложной помощи людно. Возле нужных носилок суетятся парамедики. Стараясь, как можно меньше шевелить тело, с него аккуратно, не снимают, а срезают одежду. Белоснежная рубашка в кровавых пятнах. На оголившимся грудном отделе тела имеется рана, из которой пузырится кровь. Пневмоторакс. У пациента на шее полумесяц с крупными изумрудами. Джозеф снимает его и кладет себе в карман. Усталые глаза подоспевшего торакального хирурга пытаются улыбаться. — Проникающее ранение грудной клетки. Я его знаю. Он проходит резидентуру в женской клинике. А здесь у него находился на лечении родственник. Джозеф? У Джозефа задрожали руки. В висках громко пульсировала кровь, перед глазами всё поплыло. Он заставил себя собраться. Хирург понимающе кивнул: — Твой друг? Джозеф ответил кивком. — Ты очень бледный, Джозеф! Можешь работать? Найти тебе замену? Не надо замены. Джозеф хотел быть рядом. Он не мог его оставить, хоть знал, что придётся трудно. Он останется с ним до конца, если понадобится. — Не надо, я справлюсь. Дахил вздрогнул, когда пальцы хирурга проникли в рану. Он был в сознании. — Потерпи, дружок, нужно исключить или подтвердить повреждение диафрагмы. Дахил пытался что-то сказать. Его губы шептали так тихо, что Джозеф ничего не слышал. Он низко склонился над другом. — Кара… Ка… Карагёз, — у Дахила наблюдались симптомы дыхательной недостаточности. — Успокойся, всё хорошо, – попросил Джозеф. Дахил покачал головой. Нет. Нехорошо. Ему больно говорить. Но беспокоит не это. — Пёс-с-с. — Не волнуйся, я понял. Всё будет хорошо. – Джозеф прикоснулся к лицу Макса, провёл пальцем по веку, слегка задев пушистые ресницы, отчего тот прикрыл глаза. — Огнестрел, – услышал Джозеф вывод хирурга. Он взглянул на коллегу. Его почти не было видно из-за маски и накрученного на голове марлевого тюрбана. Джозеф знал, что выглядит так же. «Откуда огнестрел?»***
Дахил лежал на операционном столе на спине с приподнятым боком. Его рука была согнута в локтевом суставе и фиксирована над головой. Стандартное положение для проведения переднебоковой торактомии. У Дахила затуманенное сознание, отчего он выглядел отрешённо и крайне невинно. «Не бойся, милый, я рядом». Степень анестезиологического риска по шкале МНОАР значительная, ближе к высокой. Учитывая экстренность анестезии, Джозеф добавил ещё один бал. Дахил неудобный для анестезиолога пациент. Даже в таком состоянии пытается дышать самостоятельно, чем добавляет Джозефу лишних хлопот. Он увеличил дозу. Теперь Дахил полностью зависит от него, Джозеф решает, как тому дышать. Он же, полностью отвечает за него.***
Хирург вытер рукавом пот с лица. — Ты уже имел дело с подобным, Джозеф? Джозеф сдвинул плечами. Он уже два года с чем только не имел дело. И с подобным тоже. Огнестрельные ранения не часто, но случаются. — Впервые вижу, чтобы пуля вошла настолько аккуратно, почти не повредив органы и большие сосуды. Будто обошла их стороной. Мистика какая-то. Но я бы не стал поспешно радоваться. У меня нет того чувства облегчения, которое должно быть в подобных случаях. Джозеф согласно кивнул головой. У него то же самое. Вроде всё сделано по протоколу, всё правильно. Но пуля глубоко внутри. И она останется там до конца. В условиях клиники нет возможности её извлечь. Джозеф наблюдал за выверенными действиями практикантки, делающей последние стежки. Молодая и шустрая, она хищно поглядывала на молодое тренированное тело Дахила. Он ей нравился даже такой. Джозеф перед операцией видел, как она нежно придерживала член Дахила во время катетеризации мочевого пузыря. Он иронично ухмыльнулся. Возможно, это первый раз, когда к нему там коснулась девушка. И при таких дурных обстоятельствах. Нет, он не ревнует. Только бы выжил! Джозеф перехватил взгляд практикантки, отчего та густо покраснела. Не стоит краснеть. Молодость хочет любви, хочет ласки. А у девушки хватает времени лишь на то, чтобы украдкой подглядывать за молодыми телами.***
Джозеф разбудил Дахила после полуночи. Его трясло от холода, как бездомного щенка. Персонал назойливо суетился. Дахилу неприятны чужие прикосновения. — Назовите своё имя, дорогой, — попросил Джозеф. Дахил попытался выдавить из себя звук, но с первого раза ничего не вышло. Губы не слушались, во рту всё пересохло. Он разнервничался. Далеко не с первой попытки произнёс: — Д...Д... М-м-макс. Джозеф грустно улыбнулся. В опасной близости от смерти Дахил признал своё имя.***
С тяжёлым сердцем Джозеф оставил своего пациента. Тот крепко спал под действием препаратов. Проснётся не скоро. В городе абсолютно темно и безлюдно. Непривычно. Пока ещё не видно последствий расшалившейся непогоды. Джозеф оставил машину рядом с мостом, на котором они ещё этим утром стояли вместе. Дом Дахила находился в футах пятиста, но подъехать ближе не решился. Шум двигателя мог вызвать ненужное любопытство соседей. Он опасался, что его могут принять за мародёра. Сыпалась ледяная крупа и болезненно била в лицо. Джозеф замёрз. На нём была лёгкая одежда, не предназначенная для такой погоды. В ней было удобно добежать от машины до работы. Или от стоянки такси, в зависимости от степени сложности рабочего дня. Джозеф отыскал нужный таунхаус. Крайняя секция принадлежала Дахилу. Ранее он не думал, как проникнет внутрь. Осторожно осмотрел все окна двери. А потом обратил внимание на собачий лаз в задней части дома. Он был маловат для крупной собаки. Джозефу пришлось выломать соседнюю доску, чтобы протиснуться. Проникнув в помещение, он подсветил фонариком. Внутри стерильная чистота. Чисто, но скучно. Всё, как на работе. Не за что глазу зацепиться. Разве что, букет белых хризантем на столе. В шкафах аккуратно сложенная, как в магазине, одежда. Телевизора нет. Есть электронное пианино. Камин в гостиной был единственным источником уюта. В холодильнике не густо: банка консервированных оливок и сухая куриная грудка, наверное, из больничной столовой. В шкафах тоже ничего интересного: пачка кофе и соль, нет даже хлеба. Ничего удивительного, Дахил так занят, что некогда покупать продукты. В бок ткнулось что-то тёплое, живое и Джозеф вздрогнул от неожиданности. — Карагёз? Карагёз не проявил агрессии. Он был рад ночному гостю. — Поедешь ко мне, Карагёз? – предложил Джозеф . – У меня есть красивая тётя — Агнес. Вы подружитесь. Вот только, где твой поводок? Пёс вырвался из человеческих рук и пропал в глубине дома. А Джозеф начал искать что-нибудь, что могло бы сойти за поводок. Поиски привели его в спальню. Всё так же аскетично: кровать, застеленная, как в казарме, столик рядом с кроватью, книга. Джозеф посветил на раскрытую книгу. Ничего не понять, она на арабском. Единственное, судя по оформлению, книга художественная. Это уже хорошо. Раньше его друг не был замечен в любви к художественной литературе. Снова толчок носом чуть ниже спины. — Карагёз, хороший мой, — обрадовано прошептал Джозеф. Карагёз держал в зубах поводок. — Хороший пёс, умный пёс, — потрепал Джозеф лохматую гриву. Его взгляд остановился на лежащем на полу матрасе, который служил постелью для Карагёза. На нём неаккуратной грудой лежала одежда. Странно, как для педантичного Дахила. Это худи. То самое, которым Джозеф укрыл спящего Дахила. – Вот почему ты на меня не кидаешься — поглаживая пса, сказал Джозеф, — твой хозяин приучал тебя к моему запаху. Это значило, что Дахилу не все равно. Что его, Джозефа, любовь не безответная. Иначе зачем приучать пса к человеку, на которого тебе плевать? Джозеф обессиленно опустился на пол. Слишком сложный выдался сегодня день. Они с Карагёзом будто осиротели. «Что же дальше?» Умный пёс лёг рядом, уткнув свою морду в колени Джозефу. Джозеф обнял за шею лохматое существо и горько заплакал.