***
Лукас Донован был озадачен поиском своего сына. Он прекрасно отдавал себе отчёт, что нормальный человеческий контакт между ними, увы, невозможен. Но обстоятельства вынуждали Лукаса выйти из зоны личного комфорта и пойти на сближение. Ему нечего было предложить своему уже взрослому сыну. При вероятной встрече, тот вполне заслуженно его пошлет. Он желал лишь одного, пусть Макс его пошлёт после того, как выслушает. Лукас долго не осознавал, какой ущерб нанёс своему роду связью с Паулой. Род Макклаев веками паразитировал за счёт предков Питера. В силу своего подросткового возраста, Лукас считал связь с Паулой чем-то запретным и прекрасно романтичным. Он тогда чувствовал себя Ромео. Но Паула не была Джульеттой. Двадцатисемилетняя женщина умело использовала неопытность и глупость Лукаса. Выросший под присмотром чужих нянь и гувернёров, а потом в закрытой школе, Лукас понятия не имел о том, как выглядит семейная жизнь. Он полностью доверял Пауле. После того как, Лукас связал свою жизнь с Паулой, Питер прогнозировано вычеркнул негодного сына из своего завещания. Наглый зарвавшийся щенок решил поставить под угрозу существование своего рода. Не шибко умные, но наглые и сильные Макклаи несколько раз приводили род Питера к почти полному краху. Макклаи никогда не испытывали ни чувства вины, ни жалости, ни стыда. После рождения второй дочери Лукас в полной мере остыл к супруге. Но детей было жаль. Старшего сына он любил и старался дать тому всё, чего недоставало в детстве самому. Но почему-то все его старания имели обратный результат. Невозможно было не заметить, что Кевин растёт злым и подлым ребенком. «Перерастёт», успокаивал себя Лукас. Не перерос! Когда Кевину было семнадцать лет, он посмел облапать семилетнюю дочь подруги Паулы. Это не было его единственным пригрешением, это было последней каплей. Ранее он не трогал равных себе по статусу. Подруга не собиралась молчать и предала дело огласке. Лукас хотел договориться, предлагал деньги. Пострадавшая женщина сказала, что не торгует своими детьми. Настоящая мама. К тому времени Лукас уже знал, что ни Кевин, ни две младшие дочери Паулы не являются его родными детьми. За Кевина было особенно больно, за его душу он дрался до последнего. После рождения старшей дочери Лукас впервые изменил Пауле. Позже измены стали регулярными. Он прибегал к продажной любви. Одна из таких любовниц и стала матерью его сына. Ненужного сына. Лукасу нравилось её тело. Если бы не род её занятий и Паула, то он бы на неё запал. А так, девушка вызывала лишь брезгливость у высокомерного Лукаса. О её беременности Лукас узнал, когда решил завязать с эскортом. Тогда Паула носила под сердцем своего третьего ребенка. Звонки девушки он принял за шантаж и домогательство. Он не шёл ни какие переговоры с ней, трусливо надеясь, что проблема сама собой рассосётся. Не рассосалась. Лукас отмечал крестины своей новорожденной младшей дочери. Ему позвонила незнакомая женщина и сообщила о рождении сына. Тогда подвыпивший Лукас ей ответил, что сын у них, а у него девять дней назад родилась дочь. Обычно он не грубил женщинам, это противоречило его воспитанию, но вот так вышло. Женщина тогда посетовала, что сожалеет, что ребёнок выжил. Лукас тоже сожалел, но о другом и много позже. Он жалел, что в его окружении не нашлось никого сознательного, кто бы мог его тогда заткнуть. Своими словами он подписал сына на тяжёлую участь. Почти пять лет ничего о ребенке не было слышно, пока к ужасу Лукаса, малыш не объявился в доме Питера. Это светловолосое существо не вызывало даже сочувствия, лишь омерзение. — Да он же урод! — сказал Лукас отцу. — Где урод? Не вижу никакого уродства, очень красивый ребенок, — возразил Питер. Малыш был похож на призрак и вел себя, как положено призраку. Он тихо бродил по дому, добывал себе на кухне еду. Лукас его почти не видел, лишь иногда слышал удаляющийся от него топот детских ножек. Ребёнок был маленький, но уже с неприятной историей с зловонным привкусом педофилии. Такой ребёнок Лукасу ни к чему. Он не собирался покрывать чужие преступления. Пусть живёт там, где был раньше. А у него своих детей трое. То, как встретила малыша его собственная семья было предсказуемо. Лукас был только рад, когда Питер избавился от бастарда. Так было лучше для всех. Лукас не вспоминал о ребёнке ещё долгих шесть лет. Потом был сон. Перед этим он здорово поругался с Паулой и обозлённый отправился спать в гостевую спальню. Среди ночи Лукас проснулся от ужаса. Ему приснилось, что его зовёт ребёнок. Так реалистично, что он вскочил и побежал проверять спальни детей. Вбежал в спальню Кевина — шестнадцатилетний подросток мирно похрапывал в своей постели, с ним всё хорошо. Потом проверил среднюю и младшую дочь — те тоже мирно спали. А ужас не покидал Лукаса. Он вышел на балкон. Что это? С детьми всё хорошо, у них счастливое детство, все на месте, все спят в своих кроватях. А все ли его дети на месте? А что с тем? Сердце ужасно защемило. Маленькое забитое, никому не нужное существо жило среди чужих людей. Как ему там? Наверное, не очень хорошо. Раз ему, Лукасу, абсолютно равнодушному к бастарду не по себе от ночного кошмара. — Папочка, помоги мне! — Папочка? Так ласково его не называл никто из детей от Паулы. Какое-то сумасшествие. К тому времени отношения между Лукасом с Паулой были мертвы. Держали только дети. Не дожидаясь рассвета Лукас упаковал ноутбук, документы, нужные для работы вещи и вышел из дому. Объяснятся с ошеломлённой Паулой не было желания. Поговорит потом. Он хотел убедиться что с тем малышом всё в порядке. Позднее раскаяние.***
В доме Питера тихо и пусто. Старик тогда находился на лечении. Лукас оставил вещи в библиотеке и поднялся потайной лестницей в детскую малыша. Он не любил те комнаты, от них всегда веяло болью и страхом. Там мог жить только очень не капризный ребёнок. Такой, как его приблудившийся малыш. Это была самая холодная комната в доме. Лукас в ней мёрз, даже когда там был растоплен камин. В комнате ни одной игрушки, ни одного атрибута говорящего, что эта комната предназначена для детей. Аскетичная кровать и старый мирт. На столе лежала присланная из школы папка с рисунками Макса. Вряд-ли Питер видел хоть один из них. Старый сухарь. Вошёл Николас с полной корзиной дров. Он хлопотал у камина. — Последний раз я топил камин в этой комнате, когда Макс был здесь. Лукас грустно вздохнул. — Тебя привело сюда беспокойство о нём? — Николас открыл на камине задвижку. — Ты тоже это чувствуешь? Лукас кивнул. Значит не он один сходит с ума. — Родная кровь, – сделал вывод Николас. – Я ждал тебя, Лукас. Питер не в силах помочь, а я не имею столько влияния. — Всё настолько серьезно? — Ты даже не представляешь насколько. Помнишь, родного дядю Паулы? Того, что с дурными наклонностями, и который нашёл им хорошее применение в одной из частных школ? – Лукас хорошо знал родного дядю Паулы. И знал, что у весельчака с хорошими манерами есть «маленькие» грешки. — Вот. Твой сын и тот чудак оказались под одной крышей. Николас пригласил Лукаса на диван и достал свой телефон. На видео светловолосый ребенок снятый со спины, разговаривает с школьным психологом. Они обсуждают проступок мальчика. На кону его будущее. Со слов психолога, его проступок настолько серьёзен, что нельзя всё так просто оставить. Родственники мальчика не выходят на связь, и забирать из школы его никто не торопиться. Известно, что документы у него ненастоящие — настоящий Эттвелл Тайлер умер от пневмонии пяти лет отроду. Сейчас мальчишке предлагают выбор: приют или пойти объясниться с строгим «воспитателем». Мальчишка держится хорошо, его плечи расправлены, но голос слегка дрожит. Страх – функция любого здорового организма. Мальчик говорит, что предпочел бы остаться в школе, даже если ради этого ему придётся общаться с чёртовым Аспидом, ведь у него ничего больше, кроме этой школы нет. И до совершеннолетия Эттвелла Тайлера он желает остаться здесь. Отчаянный ребёнок. Интересно, понимал ли Макс, что у исчадия ада полностью развязаны руки? Аспид способен на любую мерзость. И ничего, что каждый школьник клялся, по окончании школы расквитается с ним. Ни один волос по вине обиженного с Аспида не упал. Лукасу удалось задействовать свои и Питера связи, чтобы устроить неожиданную проверку в школе. Туда нагрянули сначала полиция, а потом социальные службы и пресса. Всем стало как-то не до проштрафившегося ученика. Казалось, что школа в ближайшем будущем прекратит своё существование. Были подняты все документы с момента её основания. Перекопали всю территорию школы. Вскрыли детские могилы даже двухсотлетней давности. Сильнейший удар по репутации. Забрать малыша Лукас не успел. Его отдали под опеку. Получилось, что и разговора с Аспидом, Максу не удалось избежать, и в школе его не оставили. Лукас пережил тяжёлый развод с Паулой. Вскрылась правда об отцовстве её детей. Симон и команда адвокатов работали не покладая рук, чтобы Лукас отделался наименьшими финансовыми потерями для себя. Деньги от продажи своего с Паулой семейного дома он разделил между детьми. Всё таки много лет считал их своими. Никто не запретит ему испытывать жалость к этим детям. Ещё пять долгих лет о судьбе своего родного сына, Лукас знал лишь по скудной информации в соцсети. По одной публикации в три месяца. Четыре в год. Потом Макс объявился сам. В одном из ресторанов Лукаса. Из множества заведений Макс выбрал именно "Вишнёвый Аромат". Лукас счёл, что у них с Максом похожие вкусы. Ему хотелось обнять сына. Макс смотрел сквозь отца так и не узнав. Лукас не посмел себя навязывать. Зато у него появилась возможность наблюдать за сыном. В тот первый раз его сына шокировал счёт за бесхитростный обед. Лукас пожал плечами: А на какие цены он рассчитывал в подобном заведении? Макс проверил несколько раз счёт и придрался к погрешности в полдоллара не в свою пользу. Лукасу понравилось, что его сын контролирует свои финансы. Он и сам относился к деньгам с уважением. Он не был жадным, а имел здоровое отношение к деньгам и любил порядок в финансах. — Хочешь хорошо заработать? — обратился Лукас к своему самому хитрому официанту. — Сделай так, чтобы тот молодой человек остался доволен моим рестораном и пришёл сюда вновь. Учти, что денег у него мало, а гордость зашкаливает и подачек не принимает. — Понял! — официант подошёл к одинокому Максу и подсел рядом. Макс сначала попятился от такой бестактности персонала, а потом вовлёкся в разговор. Говорили о музыке. В «Вишнёвом аромате» живая фоновая музыка. Потом официант уговорил Макса сыграть на рояле. Макс не отказался. Он очень хотел играть, а доступа к музыкальным инструментам не было. Макс сосредоточился на музыке. Привлекательный и артистичный от природы он быстро завладел вниманием публики. Начал с танго «кумпарсита», потом перешёл на регтаймы. Играл легко, его техника, оранжировка – великолепны. Было видно, как он наслаждался своей игрой. Музыка в исполнении Макса наполнила заведение атмосферой десятых-двадцатых годов прошлого века. Под стать обстановке. Свой обед Макс честно заработал. Без лишней скромности он забрал гонорар. – Никуда ты не денешься. Ты зависишь от музыки, — тихо прошептал Лукас сам себе. — Джордж, запомнил того мальчишку, который играл Джоплина? — обратился Лукас к управляющему. — Он мой сын. Сделай всё возможное и невозможное, чтобы ему здесь всегда было удобно, уютно и по карману. И поставь столик поближе к камину, он постоянно мёрзнет.***
Лукас зашёл в соцсеть Макса. Последняя публикация одиннадцатого сентября этого года. Незадолго до ухода Питера, Макс сфотографировал из окна автомобиля чёрный придорожный крест. Лукас пересмотрел все имеющиеся у него школьные видео с сыном. Их было достаточно. В школе Макс был по-своему счастлив. Немного отстранен, немного одинок, но счастлив. На видео он занимался акробатикой, играл на фортепиано. Интересно было наблюдать за его работой в студии звукозаписи. Перед микрофоном, в несоразмерно больших наушниках, он веселился, улыбался незнакомцу за кадром, корчил ему забавные рожицы, надувал щёки, прикрывал глаза, прятал лицо за микрофоном, а потом медленно показывался. Макс был идеален. Лукас часто думал, если бы не экспертиза ДНК, которая привела Макса к Питеру у того могла быть приёмная семья. Макс красивый, его бы обязательно полюбили. Может у него не было бы доступа к современному гимнастическому залу, музыкальному образованию, но его бы, точно, любили. Согласился бы Макс пожертвовать образованием ради семьи? Однозначно, нет.***
Рабочий день Агнес тянулся необыкновенно долго. На её лице запечатлелась вынужденная улыбка. Скука была почти невыносимая. Бесконечные толпы покупателей и куча товара на ленте. Как же она устала. Каждый день одно и тоже. Пора подумать о чём-нибудь другом. Иначе её жизнь так и будет состоять из череды продуктов, прокладок и другого товара на ленте. Тем более Джозеф предложил. Из головы никак не выходил образ Лукаса. Агнес ругала себя за то, что не взяла у него номер телефона. О, как же она об этом жалеет! К чёрту никому не нужную гордость! Ну и что, что Лукас сам не высказал желание обменяться номерами телефонов. Ей бы ещё раз встретиться, побыть хоть немного вместе. Почувствовать его рядом. Уже давно стемнело. Но, несмотря на это, Агнес перед выходом с работы оценивающе посмотрела на себя в зеркало, поправила пальто, пригладила волосы и только после этого поспешила домой. Туда, где её ждёт только собака. Очень умная, но всё же. Неподалеку супермаркета ждал он. И, видно, уже давно. Топтался на месте весь озябший. У Агнес сжалось сердце от радости. Как же она хотела вновь его увидеть. Агнес постаралась сдержать свои эмоции, но это так трудно! Лукас восхитительно улыбнулся, показав все свои идеальные зубы и взял Агнес под руку. — Нельзя красивой женщине гулять так поздно одной. Давайте я вас подвезу. Ну и что, что до дома пройти считанные минуты, зато в машине у Лукаса тепло. А ещё на заднем сидении лежит купленный специально для неё букет нежных белых хризантем. — Я хотел бы с вами поговорить, но вижу для разговора вы очень устали. Могу предложить вам выгулять Карагёза. Если позволите, — предложил Лукас уже в машине. — Только не забывайте, что я отвечаю за собаку перед сыном! – напомнила Агнес.***
Агнес открыла дверь холодной квартиры. Джозефа не было. В последнее время он редко появлялся дома. Лукас осмотрелся вокруг. — Слишком тесно для такой большой собаки. — В любом случае лучше, чем оказаться в приюте, – Агнес одела на собаку поводок и намордник. Пока Лукас гулял с собакой, Агнес приняла душ, переоделась в велюровое домашнее платье с запа́хом. Она разогрела ужин и накрыла невысокий столик у окна по обе стороны которого стояли два мягких дивана. Ужинали оба без аппетита. Больше интересовались друг другом, чем едой на столе. Лукас отпил из бокала. — Как поживает мистер Кински? — Мистер Кински? — пожала плечами Агнес, — Вы хотите узнать замужем я или нет? — Да, мисс. Лукас сомневался, что его смог бы остановить мистер Кински, если таковой бы имелся. Он запал на Агнес. — Мужа у меня нет и никогда не было. А миссис Донован знает с кем вы коротаете вечер? — ответно поинтересовалась Агнес. — Я в разводе больше десяти лет, – сказал Лукас. – Общих детей в браке не было. Отношений с бывшей женой не поддерживаю. — Но не поддерживать отношения сложно? – спросила Агнес. Лукас кивнул. Он не хотел рассказывать о бывшей семье. Ему хотелось смотреть на Агнес. Отпив ещё один глоток дешёвого вина, он подошёл к дивану Агнес и сел у её ног. Прижался лицом к её колену. Агнес вздохнула и погладила мягкие русые волосы, нечаянно притянула его сильнее к своей ноге. Лукас прикоснулся губами к её нежному колену и застонал как зверёк. Дрожь пробежала по его телу. Агнес накрыла ладонью своё колено и почувствовала как Лукас целует её руки, оставляя языком влажные дорожки. — К чёрту манеры! – Агнес опустилась на пол и села рядом с Лукасом на мягкий ковёр. Лукас испытывал мучительное желание. Как никогда до этого. Неизвестно, кто первый потянулся своими губами к губам партнёра и как они оба повалились на пол. Лукас торопливо освободил Агнес от платья и нижнего белья, нежно целуя обнажившиеся места. Карагёз лениво поднял сонную морду и пошёл посмотреть, что за шум устроили люди. Как же он удивился увидев их копошащимися на полу. А с виду совсем приличные! Но как воспитанный пёс, он по всем правилам своей собачьей дипломатии, уныло зевнул и покинул кухню.