***
Макс не вернулся домой после шоппинга и не появился к ужину. Усталый Джозеф, выбирал лучшие куски баранины и прикармливал ими под столом Фарука. Раньше этим занимался Макс, теперь его стул был непривычно свободный. Джозеф нервничал и плохо сдерживал дрожь в руках, что не ускользнуло от внимательных глаз Лукаса. После ужина Джозеф не пошёл в свою спальню, а устроился с ноутбуком на диване в гостиной. Без Макса было пусто. Недавняя ссора казалась пустяком, не заслуживающим внимания. Джозеф уже успел пожалеть, что игнорировал те отчаянные попытки Макса, примириться с ним в постели. Вошёл Лукас и заботливо укрыл Джозефа тонким пледом. Сам пристроился в противоположном углу. Некоторое время он что-то читал в телефоне, а потом сказал Джозефу: — Ты бы оставил свою гордость и позвонил ему… — Да какая там гордость. Звонил… Ульрих хуже цепной собаки. — Понятно… — Лукас немного замялся, подбирая нужные слова. — У меня есть вопрос… Что у вас в постели? В плане секса. Джозеф знал, что именно волнует Лукаса. Он устало улыбнулся и принялся отвечать на стандартно-нелепые вопросы к людям другой ориентации. — Он привыкает… Старается… Ты же знаешь, как ему нужно себя ломать, чтобы принять. Не вижу причин для беспокойства. — А я, беспокоюсь… Беспокоюсь, что ты порвёшь ему задницу. — Не стоит. Макс медик, плохо себе не сделает. Он сейчас критичен к своему здоровью. К тому же не всегда у нас анал. Есть много способов получить удовольствие без анала. — Но почувствовать себя мужчиной, ты ему не позволяешь? — Нет… Пока нет... Рано. — Другим партнёрам, до Макса, можно было? — Да… — кивнул Джозеф. — Другие партнёры были взрослее. И дело не в возрасте. — А теперь ты сидишь одиноко в гостиной, потому что твой блудливый партнёр решил почувствовать себя мужчиной на стороне? — Он не блудливый. Эта женщина носит под сердцем его дочь, которую, кстати, он у тебя не просил. Джозеф отложил в сторону ноутбук и с головой укутался пледом. Он слишком устал на работе, чтобы обсуждать личное, даже с Лукасом, которому он, как ни странно, симпатизировал. Лукас этой ночью не пошёл спать в спальню. Остался на диване в гостиной, вместе с Джозефом. Он принёс два пледа: один оставил себе, а другим укрыл Джозефа поверх первого пледа. Лукасу было грустно, и он решил дожидаться сына в гостиной рядом с Джозефом. Лукасу не спалось. Беспокоили тени, которые часто бродили по дому. Лукас решил перечитать давно позабытую книгу. Он повернулся спиной к Джозефу, чтобы свечение от телефона не мешало тому спать. Читал лениво, прочитанное в голове не откладывалась. Временами Лукас впадал в состояние, которое нельзя назвать ни сном, ни бодрствованием. Ближе к утру, за окном задребезжал свет от автомобильных фар, послышались мужские голоса и шаги. Лукас пошёл навстречу сыну, который выглядел усталым и больным. На нём была чужая курточка, как минимум больше на два размера. Макс был испачкан глиной. К его обуви прилипли комы грязи. — Макс? – Лукас коснулся руки сына. — Нет… Мне нужно в душ. А потом хочу с тобой поговорить, — Макс оттолкнул Лукаса. — Там Джозеф… Спит в гостиной. — шепотом предупредил Лукас и неопределенно показал рукой. Макс кивнул и снял с себя грязную обувь. Он побрёл в гостевую ванную в верхней одежде, но без ботинок. Лукас пошёл за ним в надежде услышать объяснения его странного отсутствия. Макс зашёл в ванную и закрыл перед ним дверь. Лукас остался снаружи и начал бесцельно слоняться взад-вперед, стараясь издавать шум посильнее. Дверь отворилась и Лукаса пригласили войти. Макс успел снять с себя только куртку. Она лежала грязной грудой на полу. — Мне действительно нужно смыть с себя всё это… Я не игнорирую тебя, — лицо у Макса было такое, будто он недавно пережил что-то ужасное, что-то, о чём Лукас не посмел спрашивать. Макс снял рубашку и бросил на куртку. Потом, словно вспомнил что-то важное, склонился над тряпьём и вынул оттуда мятое фото. Он положил его на подоконник и продолжил снимать одежду, формируя ещё одну бесформенную кучу. Такая неаккуратность была не присуща Максу. Он брезговал снятой с себя одеждой. — Что это за фото? — полюбопытствовал Лукас. — Вот ты мне и скажи. Лукас взял лёгкий, ажурный стул и придвинул его к подоконнику. Он знал ту фотографию: Паула, недавно родившая Кевина, довольная и счастливая позировала с кузеном. Её тогда беспокоил увеличившийся до неудобных размеров бюст, но лицо выглядело необычайно симпатично. Между тогдашней Паулой и теперешней не осталось ничего общего. Это два абсолютно разных человека, даже не родственных. Её кузен не обладал макклаевской внешностью, но по характеру — типичный Макклай. — Это был приём по случаю рождения Кевина. У нас так принято – приглашают гостей, самых близких. Они приносят подарки и новорожденному, и роженице. Обычно драгоценности какие-нибудь и обязательно сладости, чтобы жизнь ребенка была сладкой. Хорошее было тогда время. Мне нравилась роль отца. Лукас перевел свой взгляд с фото на стоящего под душем сына. Тот тщательно намыливался, сдирая с себя воображаемую грязь, но слушал отца внимательно. Лукасу показалось, что он сказал что-то не то: что не стоило так радостно вспоминать при Максе о своём счастливом «отцовстве». Тому, наверное, должно быть неудобно. Лукас не знал, что Максу так часто было неудобно, что неудобство теперь его обычное состояние. Макс снизил напор воды, чтобы лучше слышать, что говорит отец. — Она демонстрирует унизанные перстнями и браслетами руки. Часть из них наши – фамильные, часть подаренные гостями. Питер тогда ещё прилюдно оскорбил Паулу, назвав «обезьяной». Был скандал. Макс измученно улыбнулся, когда услышал о Питере. Ему не хватало того ворчливого старика, рядом с которым он всегда чувствовал себя маленьким. — Это неважно, Лукас, что вы там праздновали и что сказал мой дедушка. Кто тот мужчина, который в кадре? — Это её кузен, — сказал Лукас. — Совсем незначительный. — Меня интересует его имя… — Оливер Макклай-младший. Он кузен Паулы по отцу… Макс упёрся ладонями в кафельную стену и перевёл дыхание. Лукас видел как напряглись мышцы на его породистом теле. — Никогда бы не подумал, что он из рода Макклаев, если бы не это фото. Что за птица, этот Оливер-младший? — Обычный неудачник. Слабый духом: профессии нет, жены нет, детей, которых он признал своими — тоже нет. В давности, таких как Макклаи называли осенниками. Фиона много рассказывала о них. Оливер — их ярчайший представитель. Осенники не занимались подсобным хозяйством: не держали огород, скотину, не имели никакого прибыльного дела. Стены их почерневших хибар косились от бесхозяйственности, а дворы зарастали дурманом. Жили осенники с подаяний и мелких краж. Таких семей в поселках было немного, и сельчане относились к ним снисходительно. Так как осенники не заготавливали дрова, то ближе к холодам они перебирались в дома сердобольных родственников или соседей. Обычно у них было много детей. Их пристраивали на зиму в семьи, где уже были свои дети. В церковных книгах, а у тебя есть к ним доступ, сохранились записи о случаях каннибализма в подобных семьях в голодные годы. Судя из написанного — тотального голода тогда не было, просто перебои с продуктами. Род Паулы носил прозвище — Каннибалы… Это было до того, как эти люди украли честное имя у Макклаев, предварительно уничтожив их род. Оливер Макклай, как никто подходит под обозначение «осенник». Он живёт за чужой счёт. — Плохо ты его знаешь, Лукас... Оливер очень даже «примечательный». Можно сказать, популярный в своих кругах, — Макс оглянулся по сторонам, ища полотенце. — Ты его знаешь лучше?– спросил Лукас. В ванную вошёл заспанный Николас для того, чтобы оставить чистую одежду для Макса. Ничего не сказав, он положил аккуратную стопку на столешницу и вышел. Отец с сыном удивлённо переглянулись и продолжили разговор. — Я знаю Оливера Макклая, — Макс подошёл к зеркалу и внимательно посмотрел на свое отображение. — Дом у него имеется и жена тоже есть в наличии. Причем не одна. С детьми у него не так хорошо. Коэффициент инбридинга в роду Макклаев высок. Мне неизвестно, сколько его детей пережили детство. Знаю лишь то, что минимум одного его генетического ребенка воспитал Ты. Лукас догадался, что Макс говорит о Кевине. Но эмоций не было. Его уже давно не удивляла вся эта мерзость, исходящая от бывшей жены. — Первые свои годы жизни я провёл в доме Оливера Макклая. Его называли Магнусом. А я звал его отцом. А вот эти слова прозвучали для Лукаса неожиданно и болезненно. Он прижался лбом к оконному стеклу и его руки непроизвольно сжались в кулаки. — Я думал, что быть настолько подлым невозможно. Видимо, ошибался, — Лукас сделал шаг назад и брезгливо отпрянул, вступив в кучу грязной одежды, — Макс? Откуда вся эта грязь? Надеюсь, ты никого не убил, все живы? Да? — Нет. Есть два мужских трупа, но я ни причем. — Макс заморочился с тонким лонгсливом, натягивая его на влажное тело. Непослушные руки пытались расправить противные складки, но получалось плохо. Лукас терпеливо ожидал когда Макс продолжит. — Я обнаружил старую, нелегальную могилу в заброшенном насыпном погребе в лесу. Неглубоко зарытая – странно, что её до сих пор никто не заметил. Макс ещё раз склонился над своим брошенным тряпьём и выудил из кармана куртки несколько снимков. В этот раз «Polaroid». — Не знаю смогу ли я с этим когда-нибудь смириться. Это тяжело видеть… Нужно настроиться, Лукас. Лукас нашёл ещё один стул и жестом пригласил Макса сесть рядом. — Я готов… Макс выложил три фото достаточно хорошего качества и сохранности. Лукас взял одно из них, посмотрел и отложил в сторону. Его психика была более стабильна, чем у Макса, но сдержать себя, было крайне трудно. Лежавший на каменной кладке лицом вниз труп был сильно изувечен. — Это Тео. Правда же, его смерть несколько отличается от официальной версии? — сказал Макс и встал позади Лукаса. — Что ты знаешь о гибели первой семьи Питера? — То же, что и ты. Он мне ничего не рассказывал, а после того как я связался с Паулой, о семейных делах перестал со мной говорить вовсе. — Тео похитили – его не было в машине со всеми, когда произошло несчастье. — Макс положил руки на плечи Лукаса, — Малыша убили раньше. Питер лично нашёл его. Макс перевернул вверх лицом две другие фотографии. На них было изображено, то что и на первой только более крупным планом: посиневшие связанные за спиной руки — на одной, и разбитые стопы на –другой. — Кто-то очень желает, чтобы мы повторили судьбу Макклаев. Настоящих Макклаев. — Макс сжал ладонями плечи Лукасу. — А ты всё живёшь в стране розовых пони? Был в одной постели с врагом, приглашал убийц к себе за стол, пожимал им руки. Даже не постыдился унизить перед ними свою любимую женщину. — Хватка ослабла и Макс показал Лукасу фото в своём телефоне. На нём тоже были изуродованные стопы. Только ребенок постарше. — Фото сделал Рахмон. Это мои стопы… Мои… А всё потому, что у нашей семейки слишком короткая память и много самоуверенности. Как ты мог спать с мразью, от которой воняет трупами? Лукас попытался встать со стула но руки Макса железной хваткой вернули его обратно. До сих пор Лукас не знал насколько сильным может быть его сын. И мальчишка не шутил, он злился. — Я не знал ничего о Макклаях… – признался Лукас. — Каннибалах. Каннибалах, Лукас! Они не имеют права на человеческое имя. — Как пожелаете, сэр. Я с пяти лет жил в Европе. Дома бывал лишь на каникулах. Питеру, видимо, в голову не могло прийти, что Макклаи найдут меня в школе. Я гордился, когда знаки внимания мне стала оказывать взрослая женщина. Я женщин мог видеть лишь на картинках, не считая одной тучной преподавательницы по вокалу… Не думал, что женщины беременеют с такой скоростью. — Запах… Запах, Лукас. Я каннибалов чувствую по запаху, — прошипел Макс. — Я даже сейчас этого не слышу. Хотя Николас говорил, что это так. Что нам теперь делать, Макс? — Не знаю… Бороться. Или признать себя слабыми и уйти в небытие. Не забывай Лукас, что род твоей Паулы неплохо разжирел за счёт Макклаев. И за наш счёт тоже. Много нашего имущества осело у Каннибалов. Макс отпустил Лукаса из своих цепких рук: — Что ты выкопал в лесу? – спросил Лукас. — Два мужских скелета… Убийц. — сказал Макс. — Я их обнаружил в том месте, где ранне нашли Тео. На трупах нет кистей рук и стоп. Скажи мне, Лукас, а кто отец Паулы? — Он пропал за несколько месяцев до её рождения. Поехал отдыхать в компании своего дяди на озёра, и оба не вернулись. Думали, что они утонули, но с их счётов были сняты все деньги в Америке. И машину нашли там же. Считается, что мужчины сбежали. Оба не ладили с женами. Стало слышно, как на кухне суетится прислуга. Выспавшийся Карагёз с Фаруком важно спешили к завтраку, громко цокая когтями по полу. — Я хочу вернуть останки убийц их семьям. Хочу, чтобы Паула похоронила своего отца, а её мать — мужа, — сказал Макс. — Этим мертвым людям нечего делать в моём лесу. — Будет трудно — Макклаи не слишком заботятся о своих покойниках. Паула даже не знает, где похоронены её ближайшие родственники. Может её мать? Она не урождённая Макклай, но ей уже много лет. — Да… — согласился Макс. Он не спал почти две ночи и усталость дала о себе знать. — Выглядишь очень усталым, — заметил Лукас, — пойдём позавтракаем прямо на кухне, потом ляжешь спать. Макс посмотрел на отца такими глазами, будто тот предложил ему что-то плохое. — Я после того, что видел, ещё долго не смогу есть. Лукас обнял сына и он совсем не сопротивлялся, а безвольно положил голову ему на плечо. — Нет. Ты не будешь больше отказываться от еды. Позавтракаешь у себя в постели. Имеешь право. Теплый бульон с ржаными сухариками — то что надо.***
Макс никогда бы не решился съесть хоть кусок в таком состоянии, ему казалось, что его тут же всё вырвет. Уговоры Лукаса сделали своё дело и он уснул с ощущением приятной сытости в своем животе. Проснулся Макс ближе к ночи с чувством сухости во рту. Джозеф принёс клюквенный морс в кувшине накрытом пёстрым тканевым петушком для сохранения тепла. Он забавно прикрыл дверь ногой, так как обе его руки были заняты и широко улыбнулся Максу. — И снова клюквенный морс! То, с чего у нас всё начиналось. Кажется, ты подцепил вирус. — Это плохо, Джозеф. — Макс сделал несколько глотков и весь сжался от боли в горле. — Я не смогу контролировать суррогатную мать — ей опасны вирусы. — Слаб ты вести активный образ жизни. Копать могилы и подавно. Лукас сообщил полиции о якобы «своей» находке. Симон пообещал, что имя Питера не будет фигурировать в этом деле. — Джозеф нежно дотронулся к кончику носа Макса. — Прости, что отказал тебе в сексе. Это было глупо. Всё никак не могу свыкнуться с мыслью, что мальчишка пытается управлять моей жизнью. Я так стремился к самостоятельности. — Жаль, что мне не понять твоих претензий. Я общался с Хезер. Она предложила составить что-то вроде брачного договора и разложить всё по пунктам. Что нам подходит, а что нет. Я пока ещё путаюсь во всём этом и часто выхожу за пределы чужого личного комфорта… Макс замолчал, теряя нить разговора, так как палец Джозефа оказался на очень чувствительной точке его тела. — Ты стал мужчиной? У тебя была связь с этой женщиной? — Я не говорил… — Странно, но я это почувствовал, Макс. Никого не чувствовал, а тебя чувствую. — Это очень хороший эмбрион, Джозеф. Я хочу, чтобы малышка имела шанс на жизнь. У нее будут обычные, такие как у всех глаза, а её дети не унаследуют гена, несущего гетерохромию. Суррогатная мать — немножко химера. В её организм попали клетки с ДНК моей дочери. Теперь они будут в ней до конца. — Как и других детей, которых она выносила... – сказал Джозеф. Макс согласно кивнул. — Эта женщина сопротивляется, она не желает иметь в себе «чужих». Без сомнений, она не выносит малышку весь срок. Каждая неделя, каждый день важен для развития моей дочери. К тому же, суррогатная мать носила тапочки на несколько размеров больше. Это нарочно... В доме крутые лестницы. Она хочет избавиться от «чужой» и вернуться к своим родным детям. Не сколько к детям, сколько к мужу. Она же не дура, понимает, что пока она здесь зарабатывает, в её семье появилась другая женщина. — Эта женщина монстр. Как ты мог ею заинтересоваться! – Джозеф обнял Макса со спины и гладил то место, на животе под резинкой пижамы. — Она не монстр. Такая культура. Ты не знаешь. Женщины в её племени заинтересованы в своих мужьях больше, чем их цивилизованные посёстры. А дети для них не ценность, а цель, собственность их мужей. Её предыдущие суррогатные материнства закончились крахом для новорожденных. Я добился от неё правды. — И ты подумал, что если она испытает влюбленность к тебе, то не захочет так скоро избавиться от плода? Чтобы подольше побыть с тобой? Макс кивнул. А ещё ему хотелось, чтобы малышка почувствовала, что о ней не забыли, она нужна. — Я нашёл гостевой ванной, в мусорном ведре таблетки, которые предотвращают преждевременные роды. Она выбросила их там, где не увидит сиделка. Она игнорирует только те лекарства, что нужны малышке, а витамины для себя и всё то, что поддерживает её здоровье, в мусорном ведре не оказалось. — Это плохо… Я бы пригрозил ей судом. — Судом? Когда твой ребенок у неё в заложниках? — Я рад слышать, что малышка для тебя не просто эмбрион, а твой ребенок. Такой ты мне нравишься. Любящий папочка. Джозеф игриво поцеловал Макса в затылок. — Я всегда хотел, чтобы ты попробовал с женщиной. У меня осталось чувство вины за то, что тогда набросился на тебя пьяного с поцелуями. Хочу чтобы тебе было с чем сравнивать. Но это нечестно, ты должен был переспать с симпатичной девушкой своего возраста… — Мне ещё с кем-то нужно заняться сексом? — Макс испуганно приподнялся на локтях и удивлённо посмотрел в лицо партнёру. — Мне бы польстило, если бы сравнение было не в её пользу, – усмехнулся Джозеф. — У меня уже было несколько безрезультатных попыток отношений с женщинами. Первых привёл мне Рахмон. И один раз я попытался познакомиться через приложение. Мне стыдно тебе об этом рассказывать, но к сожалению, у меня тоже есть физические потребности. Джозеф, я больше гей, чем того бы мне хотелось! Макс откинулся на спину и Джозеф, воспользовавшись ситуацией оказался сверху. –Фиона раскидала горох — такой вид гадания. Она не увидела у меня в будущем других партнёров, кроме тебя. Но когда раскидала на тебя, очень расстроилась. Сказала только, что ты однолюб. — Джозеф хлопнул ладонью по бедре Макса, вынуждая его повернуться на бок. — Не знаю, что там тебе внушили в восточных гаремах, но настоящая любовь на троих не делиться. Это будет первое правило в договоре, о котором говорила Хезер. — Доверим это дело Симону, — согласился Макс и опустил ресницы. Смоченные слюной пальцы Джозефа проникли внутрь, в Макса и он замер прислушиваясь к ощущениям. У Джозефа было много партнёров и большинство из них испытывало дискомфорт, а иногда даже боль в начале полового акта. Макс не был исключением, но его реакция на боль, так возбуждала. Он прикрывал глаза, пытался улыбаться и непроизвольно сжимал мышцы внизу. Он не отстранялся, а наоборот прижимался к своему мучителю. Громко вдыхал воздух и пережидал, когда боль пройдёт и он получит своё удовольствие… Это было невероятно волнительно… Джозеф аккуратно вынул свой член, и немного спермы вытекло из Макса. Его партнёр получил то, чего желал и мирно уснул в его объятиях. А Джозеф задумался, что же так расстроило Фиону, что она там увидела, о чём не догадывалась ранее?