***
Джозеф легко, без особого труда, влился в новый, молодой коллектив, где средний возраст сотрудников был не старше сорока лет. Ещё в первый рабочий день доктор Фитцпатрик предложил Джозефу пользоваться столом Макса, пока тот не выздоровеет. — Я оставил рабочее место мистера Сафари за ним, даже если его руки не смогут работать как прежде, я найду ему применение. Сейчас много пациенток с Востока, которые плохо владеют английским. Мы в нём очень нуждаемся. На столе Макса лежал позабытый им рабочий ноутбук, в ящиках стола лежала нужная для работы медицинская документация. Джозеф сомневался, что фетальная хирургия окончательная цель Макса. Всё-таки изначально он был настроен на медицинскую генетику и рано или поздно (Джозеф был уверен), все его труды переместятся в лабораторию. Фитцпатрик подошёл к Джозефу и вручил ему приглашение на форум, который должен состояться скоро в Монреале. — Это для Дахила. Он не пропускает публичных лекций по теме рассеянного склероза. Здесь все об этом знают. — Даже не думал… — улыбнулся Джозеф и взял в руки приглашение. — Возможно он ищет способы победить это заболевание? — Я так не считаю. Его не интересуют причины возникновения и методы лечения РС. Он ищет способы манипулировать этой болезнью. Будто бы у него где-то есть друг или враг с подобным диагнозом и он поджидает… Или дожидается его закономерного конца. Кто знает: парень то он у нас не простой. Фитцпатрик дружелюбно похлопал Джозефа по плечу. Судя по всему, Макс был симпатичен доктору Фитцпатрику. В коллективе тоже к нему дружелюбное отношение. Возможно не настолько, чтобы водить с ним дружбу или приглашать на семейные торжества, но насмехаться над Максом точно никто не собирался. Джозеф отвлёкся на телефонный звонок Фаизы, которых неотвеченых, пока он был в операционной, накопилось немало. Суррогатная мать явно злоупотребляла своим положением. Пока Макс не мог её навещать из-за вируса, этим занимался Джозеф. И очень от нее устал. Теперь он понимал отчаяние Макса и незавидное положение его малышки. После работы Джозеф скупился в супермаркете, стараясь предугадать все желания капризной женщины наперёд и поехал в загородное поместье. С последнего визита Макса там изменились правила: второй этаж был закрыт для пользования Фаизой во избежание несчастного случая, в доме существенно добавилось охраны и ещё одна сиделка. Все таблетки были убраны с полок, а нужные для малышки препараты женщина получала инъекциями. Суррогатную мать Джозеф застал за странным занятием. Она в облегающем до неприличия костюме занималась физическими упражнениями посреди старомодной гостиной. Сиделка была там же и от скуки смотрела в телефон, иногда отвлекаясь на непонятное кофейное пойло в высоком стакане. — Что здесь происходит, девочки? – спросил Джозеф. Фаиза испугалась от неожиданности и резко вскочила, что было непозволительно, на таком сроке. Увидев Джозефа она смутилась и прикрылась новым, восточного кроя халатом. Сиделка невозмутимо, со звуком втянула в себя ещё один глоток пойла и лишь потом ответила. — У ребёночка неправильное положение и женщина желает повернуть его. — Кто позволил? — бросил пакеты на пол опешивший Джозеф. Сиделка стыдливо молчала, тогда как суррогатная мать принялась огрызаться собирая в кучу известные ей слова на английском и французском. — Вы со мной не подписывали контракт. Не смей… со мной так разговаривать. Джозеф заметил как странно овладела языками Фаиза. Она не понимала фразы, которые ей Джозеф пытался донести, зато понимала то, что выгодно для неё. Сорок минут Джозеф говорил о вреде подобных упражнений как для ребенка так и для самой Фаизы. — Миссис, подобные упражнения для женщины с вашими диагнозами непозволительны. Малышка родится раньше срока и не будет здоровой, если выживет… — Мне будут резать там, если её не повернуть головой, — Фаиза показала рукой на промежность. — Нельзя. Муж будет недоволен. — Не хотите, никто вас не будет вас резать. Только шить придётся больше. Но я считаю, кесарево будет для всех нас хорошим вариантом родоразрешения. Оставалось два месяца до конца срока. Суррогатная мать становилась всё невыносимее. Джозеф подумал, что Макс попытается раньше разлучить свою дочь с горе-матерью. Как только ребёнок сможет существовать отдельно от неё без вреда для здоровья. Такое вмешательство в ход беременности незаконно в Канаде. Макс очень рискует лишиться и дочери, и медицинской карьеры. Миллионы Донованов-Палагнов в этом случае помогут мало. Нужно искать другой выход. Джозеф нервничал, нужно что-то придумать, пока суррогатная мать не навредила ребёнку. После рабочего дня мозги отказывались правильно думать. Джозеф считал, что нужен договор, чтобы женщина была заинтересована в положительном исходе беременности. — Это всё из-за тебя! — Фаиза ударила себя в живот. Джозеф содрогнулся, словно Фаиза ударила его лично. Ему нечасто доводилось видеть женщин в неадекватном состоянии, так как на операционном столе его клиенты были спокойные и обездвиженные. Они не пытались вредить себе. По крайней мере, пока не пришли в себя. Глядя на Фаизу, Джозеф высоко оценил, всю прелесть своей специальности. «Трахнуть её, что-ли? Чтобы не была такой нервной». Джозеф сдвинул плечами и улыбнулся. Нет. На такую жертву он не способен. Он не Макс. К тому же Макс запретил Фаизе даже думать о сексе. Был риск, что у неё начнутся преждевременные схватки. Под запрет попала любовная литература и эротические фильмы. Фаизе нельзя возбуждаться. – Нужно перетерпеть всего лишь два месяца, – сказал Джозеф. Густые волосы женщины были стянуты в две косы. На её висках и лбу были короткие волоски, которые не вошли в прическу. По всему лицу беременной расползся лёгкий пушок, который над верхней губой был особо выразителен. «Да в этой женщине тестостерона больше, чем у половозрелого мужчины. Нужно что-то делать с её гормонами». – подумал Джозеф. — Миссис покажите свои руки. — Вытянутые ладони Фаизы дрожали, но не сильно. Беременность не пошла ей на пользу. – Если ваш муж не прекратит вас эксплуатировать, боюсь вы познакомитесь с условиями содержания в психиатрической клинике. Надеюсь, в вашей стране они неплохие. Глаза у Фаизы испуганно округлились. Она больше не капризничала, а испуганно смотрела на Джозефа. Какие условия содержания в психбольницах ей не было известно. Зато она прекрасно знала, как обращались с женщинами, которых её общество признавало сумасшедшими. Категоричное выражение, покинуло лицо Фаизы, у неё появилась готовность к диалогу — Вот видите, вы понимаете. Я вижу по глазам — Джозеф вытер рукавом пот со лба, — Теперь я вам объясню… Если вы попытаетесь нанести вред малышке, я так просто это не оставлю. Ответ будет пропорциональный тому вреду, что вы нанесёте ребёнку. Вы меня понимаете. Фаиза вытаращила свои красивые черные глаза в обрамлении густых длинных ресниц. Даже если она не понимала, то прекрасно уяснила, что с ней не шутят. Джозеф достал из своего рюкзака две ампулы с успокоительным, незаконно вынесенные им с работы. В данной ситуации вред от лекарства для малышки был меньше, чем вред от нервозности её матери. Прошло ещё немного времени, прежде чем нервная дрожь в теле несчастной женщины прекратилась, а в её голове немного прояснилось. Джозеф уютно пристроил женщину на диване и обнял её. Было приятно чувствовать толчки малышки, двенадцать процентов генов которой, идентичны с его. Пока Фаиза занималась недозволенными упражнениями, а потом нервничала, малышка вела себя тихо, а теперь почувствовав себя в безопасности, резвилась на полную. Когда Фаиза уснула, Джозеф прикоснулся лицом к её животу и почувствовал удар маленькой ножки.***
Возвращаясь домой, Джозеф свернул на знакомую дорогу, туда, где раньше жил Макс, а теперь там его дом. В этот раз Джозеф попал в помещение как хозяин через дверь, а не через собачий лаз. В доме витала энергетика бывшего хозяина. Ещё оставались аккуратно сложенные вещи Макса. Джозеф решил сдать эту недвижимость и думал, какие работы в доме нужно для этого сделать. Он обошёл комнаты, осмотрел подвал и небольшой чердачок наверху. Обнаружил комнату с множеством книг и учебников на полках, новейшим микроскопом на столешнице и биологическими образцами в холодильнике. В ящиках стола и просто на столе стопками лежали исписанные рукой Макса тетради, некоторые пожелтевшие от времени. Джозеф знал, что нахождение посторонних в этой комнате нежелательно, но не запрещено Максом категорически. Он взял стопку тетрадей из ящика и устроившись на неудобном жёстком стуле, принялся рассматривать труды Макса. Бумажные листы были густо исписаны мелкими округлым почерком. Чувствовалась экономия бумаги. Все записи были в зеркальном отображении, так, что без зеркала не разобрать. Небольшое зеркало Джозеф нашёл в ванной комнате в бритвенной наборе Макса. Зеркало мало, что прояснило для Джозефа, так как большинство записей Макс вёл на арабском языке, с небольшими вставками из латины. «Сумасшедший» — вздохнул Джозеф, вчитываясь в стандартный медицинский термин на латинском языке, но в этом антураже выглядевший как чёрнокнижное заклинание. Джозеф ещё немного порылся в записях Макса, и на глаза ему попалось несколько пухлых блокнотов с расписанием дел: встречи, поездки, зарубежные поездки. Один блокнот охватывал один год. Джозеф пролистал их несколько, погружаясь в личную жизнь и заботы Макса. В толще страниц третьего блокнота обнаружил два чека: один в середине и ещё один между последних страниц. Два банковских чека оплаты на очень большую сумму. Джозеф подержал их в руках некоторое время и положил обратно. И тут его словно осенило. Именно на эти суммы он получил два денежных перевода. Джозеф вынул ящик из стола и высыпал его содержимое на столешницу, то же самое он проделал с ещё одним ящиком. В основном там были записи нужные для учёбы и последующей работы, разные заметки и наработки. Так же Джозеф нашёл тетрадку с схематическими изображениями лиц и подписанными эмоциями. Грусть, злость, радость, удивление… Кто бы сомневался, что у Теодора-Макса Донована были проблемы с восприятием человеческих эмоций и он пытался побороть этот недостаток! Рука Джозефа наткнулась на что-то твердое. Он узнал в этом предмете телефон, который Макс давал ему пользоваться, когда его сломался. Руки Джозефа помнили, как снять блокировку с телефона, которую Макс не потрудился изменить. Перед тем как вернуть телефон, Джозеф удалил свою личную информацию. Но или Максу удалось вернуть всё обратно или Джозеф плохо почистил телефон. У Макса был доступ во все соцсети, платежные системы, мессенджеры и переписки Джозефа. Все эти годы жизнь Джозефа была как на ладони. «Чертов Макс! Мелкий ублюдок! — простонал Джозеф. — Так вот оно что! Эта тварь блокировала мою карту, когда я пытался сделать некоторые покупки. Он издевался надо мной. Он сорвал мой отпуск!» Джозеф кинул в стену неудачно попавшийся под руку фармацевтический справочник и бессильно опустил голову на стол. Тот Макс, который слегка наивен и неприспособленный к жизни существовал лишь в его воображении. Настоящий был властный, всепоглощающий и удушающий. Дьявол. Дальше будет только хуже. Джозеф вспомнил, как благодарил свою биологическую мать за денежные переводы, какие слова благодарности он писал. Бедная женщина, наверное подумала, что её сын сошёл с ума. Последний раз Джозеф видел свою мать около четырех лет назад. Они встретились на день семьи в доме его деда. Женщина задала стандартный вопрос «Джозеф, как дела?» и улыбнулась. Джозеф не успел рассказать как у него дела, потому что его мать начала пробовать индейку. Еда на столе была для неё куда интереснее, чем проблемы сына. Это был последний раз когда Джозеф видел свою маму. После того ужина дед сделал несколько звонков Агнес, обвинив Джозефа в краже серебряной сахарницы. После инцидента Джозеф, не без удовольствия, перестал посещать свою родню. А сахарницу Агнес обнаружила во время уборки дома на привычном месте. Отец даже не потрудился попросить прощения.***
По дороге домой Джозеф всё больше терял самообладание. Макса он застал на кухне в компании Фионы. Он сидел за кухонным столом и делал учебную «операцию» на сыром курином яйце. Надломив верхнюю твердую оболочку, Макс пытался наложить шов на тонкую мембрану округлой иглой. Фиона стояла рядом и придерживала дрожащие пальцы внука, которые не хотели слушаться. Дела шли неважно, это было понятно по миске наполненной треснувшими и надбитыми яйцами. Результат не удовлетворял ни Фиону ни Макса. Выступившие капельки пота на лбу и прокушенная до крови губа Макса — тому подтверждение. Макс хотел пожелать доброго вечера любимому, но увидев его лицо, почувствовал разочарование. — Я так понимаю, ничего хорошего меня больше не ждёт? – догадался Макс. Джозеф схватил его за плечо и потянул на себя. Все усилия Макса по хирургическому вмешательству на оболочке яйца потерпели неудачу. Но это наименьшее, что его сейчас волновало. — Нет. Макс останется здесь, – вмешалась Фиона. – У него уже почти получается. — Ничего у него не получается, потому что поврежден нерв. Всё станет только хуже. Он никогда не будет таким как прежде, — окрысился Джозеф на Фиону и ещё раз дёрнул Макса на себя. — Ну зачем ты так… — Фиона стала между Максом и Джозефом. — Не знаю, что у тебя случилось, Джозеф, но поговоришь с ним завтра, когда успокоишься. У Макса опустились руки, а щеки покрылись густым румянцем. Самый близкий человек больше не верит в него. Все его надежды восстановиться, вернуться в фетальную хирургию к сложным операциям под микроскопом — всё теперь не имело значения. — Ты прав, я слишком много о себе возомнил, — согласился Макс и выскользнул из объятий Фионы. — Пошли, поговорим Джозеф. Гостевая спальня, не самая красивая комната в доме, была для Макса особой потому, что ему было там хорошо с Джозефом. Макс упёрся рукой в стену, чтобы не потерять равновесие. Он опустил глаза в пол, предчувствуя неминуемое. — Это так подло, с твоей стороны, Макс, – сказал Джозеф. – Как ты мог? Ты следил за моей жизнью, вмешивался, блокировал мои карты. Макс молчал, понимал, что был неправ. Но в чём именно нет. Джозеф слегка ударил Макса по руке на которую он упирался, но сдвинуть его с места не удалось. — Ты меня глупо выставил перед родителями. Я их благодарил за помощь, которую они мне не оказывали. Моя мать никогда не была обо мне высокого мнения, а тут такое... Наверное подумала, что я совсем свихнулся. — Ты меня обвиняешь в том, что я оказал тебе помощь? — догадался Макс. — И в том, что ты читал мои переписки. — Я не читал твою личную переписку, но ты всё равно мне не поверишь, – оправдался Макс. — Что ещё, Макс? Что ещё я не знаю? Я знал тебя как старательного нелюдимого студента. А теперь? Кто ты? — Успокойся, Джозеф. Я всё тот же. Просто ты не хочешь меня видеть таким, как я есть. Мне не нужно было читать твои переписки, чтобы знать, что у тебя есть задолженность. Списки должников были на сайте университета. — Чего ты этим добивался, Макс? Хотел взять меня под контроль? Макс больше не опирался рукой о стену, теперь он прислонился к ней спиной. Он смотрел на Джозефа из-под полуопущенных век. — Разве не так? Разве тебя не нужно было контролировать? Номера в отелях, поездки на отдых два раза в год, куча лишней одежды. Признай, ты никогда не умел управлять своими финансами, Джозеф. — Ты в меня никогда не верил. Как можно жить с человеком и не верить? — Джозеф достал из шкафа полдюжины своих рубашек и положил на кровать. — Я верю в тебя. В твой профессиональный талант. Но, экономически, прости, ты неграмотен, – своими словами Макс только больше загонял себя в угол. Он не знал, что сказать, чтобы Джозеф остался. Джозеф собирал свой рюкзак. Брюки, рубашки, свитера, белье – всё, что понадобится на первое время. — У меня был план по погашению задолженности… — Знаю, – зло сказал Макс. – Твой план – взять деньги со скудного счета Агнес. Только там тоже ничего не накапливается! Джозеф прижал свой твёрдый кулак ко лбу Макса и тут же убрал его. Он себя сдерживал, чтобы не подраться. Макс не сдвинулся с места, даже не поменял положение головы. — Это не твоё дело, Макс. Если бы не получилось погасить задолженность, я нашёл бы другую работу. Не всем быть дипломированными специалистами. — Согласен, — Макс смотрел как Джозеф впихивает свою одежду в рюкзак и покачал головой. Достал из глубины шкафа чемодан и положил его на кровать. Он не мог позволить, чтобы его партнёр носил мятые рубашках. — А как же Агнес? Она столько лет работала по ночам. Экономила, чтобы ты стал тем, кем ты есть. А будешь ещё лучше, я это знаю. Джозеф кинул в чемодан стопку рубашек, на что Макс снова покачал головой. Он отпихнул Джозефа и сложил их аккуратно, придирчиво разглаживая складочки. — Ты аутист, Макс. Ты ненормален. — возмутился Джозеф, — ты пытаешься казаться нормальным, но меня не проведешь. Я знаю, ты заучивал эмоции на лицах, чтобы казаться обычным человеком. Макс схватил Джозефа за ворот свитера с такой силой, что швы на плечах разошлись, а часть воротника повисла на нитках. Взгляд Макса был такой как у подбитого зверя. — Если бы это было правдой, я бы выбыл из генетической гонки по собственному желанию. Мне бы даже в голову не взбрело думать о детях. — Макс выпустил из своих рук Джозефа. — Я не аутист. Генетически я почти безупречен. Не считая некоторых вещей, которые пока не могу расшифровать. Макс плюхнулся в кресло. — Я различаю человеческие эмоции. И различал их всегда. Не так хорошо как другие, но я не полностью эмоциональный инвалид. Это был тренинг, чтобы лучше считывать эмоции моих клиенток. Я не хочу причинять им боль…– Макс сделал кривую попытку улыбнуться, и продолжил. — Агнес. Она к тебе так относилась. Так странно… Я никогда раньше такое не видел. — Так таки ты со мной из-за неё… — Нет, — Макс покачал головой. — Нет. Я бы хотел, чтобы ко мне так кто-то относился… Как к тебе. — Любил… – Подсказал Джозеф. — Ты хочешь чтобы тебя любили. — Наверное. У меня нет оснований, чтобы меня любили. Я подглядывал за вами с Агнес. У меня тоже так могло быть... Если бы моя мама захотела на меня посмотреть… Она бы… — Она бы… Она бы… — передразнил Джозеф, — Твоя мать не хотела тебя видеть, потому что ты неудавшийся аборт! – Я знаю. – Макс пытался сохранить лицо. Некоторое время боролся с эмоциями, а потом сорвался. Страшное разочарование. Макс сам не зная зачем, потянул на себя чемодан, больше не позволяя Джозефу складывать вещи. — Скажи, что ты так не думаешь… Скажи… — Макс смотрел Джозефу в глаза и, казалось, вот-вот заплачет. Но из его глаз не выкатилось и слезинки, — Забери свои слова. Пожалуйста, соври мне… Прошу. — Живи в реальном мире, Макс. Для начала разберись в себе, а не суйся в жизнь других… Всё последующее Макс запомнил плохо. Всё словно в тумане. Он то расправлял аккуратно вещи Джозефа в чемодане, то проверял не забыл ли что-то важное, словно любимый уезжал в командировку. Макс никогда ни с кем не расставался, так как ни с кем не сходился. Он не знал как расставаться не потеряв достоинство. Ссора вышла за пределы спальни и переместилась в холл. Макс о чем-то просил Джозефа и не хотел, чтобы он уходил. Лукас вышел узнать, что происходит и увидел унижающегося Макса. Он посмотрел на сына полным презрения взглядом и скрылся у себя в кабинете. Когда Джозеф исчез за дверью, Макс бессильно сполз по стенке на пол. Несмотря на то, что в доме было полно людей, прислуга и медсестра Грейс тоже была, к Максу никто не смел подойти. Он долго сидел на полу, уставившись пустым взглядом на шатающуюся от ветра дверь, пока Фиона на вывела его из оцепенения, слегка погладив холодную щеку. — Мы с тобой не закончили Макс. Я принесла из кладовки ещё дюжину яиц. Максу казалось, что он не сможет больше ничего делать. Никогда. Но Фиона была настойчива. — Не всем суждено иметь пару, малыш. Лично мне нравится быть одинокой, – сказала она. Макс поднял бледное лицо на бабушку и схватился за сердце: — Больно… Больно и стыдно.