***
В особняке между мужчинами не было согласия: Макс не доверял отцу и скучал по Джозефу, Лукас недолюбливал Николаса и ужасно хотел сблизиться со своим сыном, а Джозеф не доверял Максу, считая того непредсказуемым, но уважал Лукаса. Другое дело женщины — между Фионой и Агнес установились мир и взаимопонимание. За окном был третий день весны. На улице потеплело до семи градусов Цельсия ниже нуля. Макс, после того как навестил Якуба и Элен, не спешил возвращаться в дом. Было раннее утро, ещё довольно рано для завтрака. Карагёз, в тот день составивший Максу компанию, тоже не спешил идти в дом. Он выкатил из-под лавочки свой мяч и толкнул хозяину под ноги, приглашая поиграть. Макс был не против, он улыбнулся своими красивыми ямочками и увёл мяч от пса. Волосы Макса отросли и вернули свой пшеничный цвет у корней. Они развивались на ветру, как и шерсть Карагёза. За происходящим в огромное решетчатое окно наблюдали двое: Фиона и Агнес. На кухне они были одни. В тот день никто из мужчин не завтракал: Лукас проспал и решил поесть уже в «Вишнёвом Аромате», Николас попросил принести ему кофе с бутербродами в библиотеку. Что касается Макса, то у него с момента расставания с Джозефом не было аппетита. Он с трудом заставлял себя что-то съесть, потому что надо. Но Фиона была уверена, что Элен уговорила Макса съесть пару бутербродов. Теперь она стала их готовить довольно часто и в большом количестве. Фиона пожала плечами и недоумевая поставила на стол блюдо с такими же бутербродами. Дома Макс их никогда не ел, будто не видел. В то утро Фиона учила Агнес квасить свеклу для борща. — Впервые вижу свеклу белого цвета, — сказала Агнес очищая от кожуры длинный корень. — Это будет белый борщ… — Меня Лукас угостил однажды обычным, красным. Мне не понравилось. Будто прокисший суп с хрустящей капустой. — Обещаю, что капусты в белом борще не будет. Как и картошки: смотрю ты следишь за своей фигурой, — улыбнулась Фиона, — Тут главное бульон. Я его готовлю из свежих и копчёных свиных ребер. — Макс не есть свинину. Фиона слегка отодвинула гардину, чтобы лучше видеть Макса. — Будет есть. Его организм очень ослаб за время болезни. Куриная грудка и рыба не удовлетворяют его потребности. Он уже это понял. Агнес проследила за действиями Фионы и повторяя за ней стала нарезать свеклу пластинами — Особой технологии нарезки свеклы не существует. Можно квасить корнеплоды целыми или разрезать на четыре части. Я же нарезаю их пластинами, так будет удобнее их шинковать соломкой при готовке, — учила невестку Фиона. Невестка слушала Фиону вполуха. Её внимание переключилось на Макса. Он весь искрился молодостью. Его тело было прекрасным, а движения по-кошачьи безукоризненны. Мужчин Донованов природа одарила хорошей внешностью щедро. Но в Максе было что-то иное, не присущее их роду: светлые волосы, яркие глаза, более живое лицо. Фигура Макса была ещё мальчишечья и светлые джинсы на нем сидели так замечательно… Агнес вздохнула — его мать, наверное, была необыкновенной красавицей, раз родила такого сына. А вдруг на её фоне Агнес смотрится серой мышкой? И Лукас, каждый раз раздевая её, вспоминает свою давнюю партнёршу? — Нет. Он не думает о других женщинах, когда рядом с тобой, — пробормотала Фиона. — Ты о Лукасе? — О нём. Я видела мать Макса. Лукас неоднократно привозил её в поместье. Донованы в те времена были публичными людьми – водить шлюх по гостиницам и съёмным квартирам было опасно. Сама понимаешь. — Фиона высыпала нарезанную свеклу в фаянсовый полосатый бочонок. — У этой несчастной девочки была слишком короткая линия жизни. Не знаю с чем это связано, родилась она с такой судьбой или зависть злых людей, но взрослой, старше двадцати пяти лет, я её не видела, какой бы дорогой она не свернула. Я думаю, она отрабатывала грехи своего рода. Нет никаких письменных свидетельств того, кем были настоящие предки Макса по материнской линии. Были они украденные и вывезенные от своих матерей или рождённые от нацистских преступников? Все документы сожжены. Знаешь, даже сейчас, через много поколений, я вижу на многих потомках нацистов проклятие. Вот тут… — Фиона подняла вверх руку и завела её назад, показав место на шее, чуть ближе к левому плечу. — Самое интересное, что дети-внуки самых больших злодеев чисты, а потомки обычных граждан, которые просто верили своему предводителю, изъедены как червивый гриб проклятием. И оно обязательно сработает, не в этом, так в следующем поколении. — Почему так? — шёпотом спросила Агнес. — Справедливости нет! То есть она существует, но обычные люди трактуют её неправильно. Преступники знают на что идут, они готовятся, вступают в сделку со своей совестью, с нечистым в конце концов. А одурманенные преступниками люди, помогая им, берут всю их вину на себя. — На Максе тоже проклятие от матери? – испугалась Агнес. — Нет. Он чистый от проклятий. А его мать. Ей просто пришлось заплатить. — Она была красивая? Мне далёко до неё? Скажи! — Зачем тебе это знать, доченька? Лукас выбрал тебя! — «доченькой» Агнес не называла даже родная мать. — Другой у него не будет… Фиона поставила бочонок со свеклой в мойку и налила туда обычной воды. — Вот и всё. Теперь оставить в тёплом месте на четыре дня и можно готовить. Некоторые добавляют соль, но я этого не делаю. Свекольный квас можно использовать ещё и как напиток — дело привычки, — Фиона накрыла полотенцем бочонок и спрятала за печь.***
В марте случилось одно, значительное для Макса событие. Два найденных им тела, идентифицированные как отец и близкий родственник Паулы, были захоронены. Для Макса было важно, чтобы сгнившие останки не оскверняли святую землю Донованов-Палагнов. Он лично сообщил Пауле о времени похорон. Женщина оживилась и спросила, можно ли похоронить её родственников на семейном участке Донованов-Палагнов? Макс был категоричен. Он не позволил Пауле захоронить родных не просто на семейном участке, а даже на поселковом кладбище хоронить запретил. Аргументировал свой отказ тем, что он не может точно знать, кому принадлежали эти тела. Это могли быть убийцы, а может самоубийцы. Уже не узнать их лиц, а отец Серафим не признаёт генетическую экспертизу. Макс напомнил Пауле, что её дети считаются законными, а брак с Лукасом действительным, только потому, что она подкупила отца Серафима. Если «святой» признает, что безликие тела принадлежат Макклаям, то церковный брак Паулы автоматически станет недействительным, а дети незаконными. Паула была возмущена и ругала предрассудки, которые запрещают хоронить убийц и другую нечисть на общественных кладбищах. Макс в свою очередь напомнил Пауле, что благодаря этим предрассудкам Паула является порядочной женщиной и законной женой, а её дети не бастардами, а приличными людьми. Конечно, если она хочет повернуть всё вспять… Паула не хотела. Быть церковной женой Донована было выгоднее. Подсунуть своих покойников Донованам было мечтой всех Макклаев, которые мечтали поглубже пустить корни в столь желанное семейство, чтобы смешать свою историю людоедов и убийц с биографией обычных добропорядочных граждан, занимающихся городским строительством. Паула посчитала слишком высокой цену, которую ей предложил юный наследник. Она ни за что не откажется от брака с Лукасом, а найдёт другое способом с смешаться с его родом. Захоронили тела на городском кладбище за счёт муниципалитета. Закопали в одну яму, тихо без священника, так как записей о крещении или других обрядов обращения в ту или иную веру не было. На процедуре присутствовал судебный пристав, Симон и, что самое странное, Фиона. Она держала в руках букет унылый и удивительный своей безвкусицей: грубые герберы и весенние тюльпаны. Ещё при ней был саквояж из остатков старого, выцветшего ковра. Этот саквояж Фиона кинула поверх второго, верхнего гроба, когда копатели начали присыпать могилу землёй. Никто ничего не сказал на чудачества странной Фионы, все желали побыстрее управиться с неприятной процедурой. Уже в машине она сказала Симону: — Там, в саквояже недостающие части тел этих преступников. Их прятала моя предшественница. Она была знахаркой в Синевире до меня. Зачем? Никто не знает…***
Макс тосковал по Джозефу. Иногда ему казалось, что он задохнётся, если будет думать о нём. А не думать не мог. Катастрофически не хватало сильных, а порою грубых и агрессивных объятий Джозефа, его дыхания рядом. Макс перебрался в свою детскую под чердаком. Он с каждым днём становился более мобильным и теперь не был ограничен одним этажом, мог без проблем передвигаться по всему дому. Находиться в своей с Джозефом спальне ему было больно. Каждый раз готовясь ко сну, Макс мысленно укрывал Джозефа одеялом и желал ему доброй ночи. А потом сворачивался калачиком в старом кресле и погружался в состояние дремоты. Он снова не мог засыпать в кровати. Макс потерял нормальный сон с того момента, как Джозеф бросил его. Самое сложное — просыпаться утром. Тело Макса хотело физической близости, банального секса. Желание, которое он с трудом преодолел в подростковом возрасте, теперь вернулось с удвоенной силой. Каждое утро Макс хотел набрать номер Джозефа и попросить помощи. Не заняться сексом, такое бы он просить не посмел. Хотел обратиться к нему как к доктору, специалисту по боли, чтобы он помог унять ему это болезненную похоть. Чтобы придумал схему лечения, по которой все его чувства занемеют, а останется лишь трудоспособность и желание жить. Макс знал, такой схемы нет. Нельзя точечно угнетать одни чувства, не задев остальные. Да и как забыть то, отчего ему было так хорошо. Например, твёрдый член Джозефа упирающийся в самую его чувствительную точку? Разве что ввести в кому***
Десятый день марта ознаменовался сырой морозной погодой. Дул холодный ветер. И со временем он только усиливался. Макс настороженно смотрел то в окно, то на экран телефона, изучая сводки о погоде. На сайтах гидрометеорологии — ухудшения погоды не предвиделось, и Макс облегчённо выдохнул. Он боялся погодных перипетий, так как беременная его плодом женщина, находилась в сорока минутах езды от ближайшего медицинского центра. В тот день Макс не хотел ехать к Фаизе, которую навещал почти каждый вечер. У его отца был день рождения, и он предпочёл бы побыть в кругу семьи. Из уважения к сыну Лукас решил не закатывать громкую вечеринку, отдав предпочтение тихому семейному ужину. Тихо поужинать не получилось. Паула решила испортить праздник. Она хотела воспользоваться своим «правом жены» и нанести адский визит церковному мужу. О её намерении Лукас узнал, когда машина Паулы стояла перед воротами особняка. — Если тебе неприятно видеть Паулу, я её прогоню, – предложил Лукас Максу. – Ты здесь хозяин и имеешь право не пускать к себе в дом нежелательные личности. — Ну уж нет, отец. Не доставлю тебе такого удовольствия, — улыбнулся Макс. — Хочу увидеть весь этот аттракцион! У Агнес испортилось настроение, ей не хотелось сидеть за одним столом рядом с Паулой. — Она обмазала дерьмом мою машину, – напомнила Агнес Максу, – Лично. Своими руками… — Я не брезглив, Агнес, — ответил Макс. — Мне нечего надеть, — не оставляла надежду Агнес — Пошли! — Макс взял за руку Агнес и потянул за собой, в сторону её с Лукасом спальни. — Твоя гардеробная здесь? — Макс потрогал одну из дверей. Агнес кивнула. — Да… Наша с Лукасом гардеробная. Макс толкнул дверь и оценивающим взглядом окинул содержимое комнаты. Недолго думая, взял с полки обычные классические джинсы — легендарные Levi's 501, которые Агнес носила только как рабочие и нырнул в глубь шкафа, выискивая нужное. — Я буду в них выглядеть как дура. Джинсы совсем не к месту в такой день — капризничала Агнес, — К тому же я толстая? Да? Макс устало вздохнул и выудил из шкафа рубашку Лукаса в светло серую полоску. — Вот… — Макс приложил рубашку к Агнес, чтобы посмотреть подходит ли она ей к лицу. Судя по его довольной улыбке, рубашка шла Агнес. — Будь хорошей, Агнешка… Надень её, не капризничай. — Агнес… Агнес, я… Не смей коверкать моё имя, — шутливо пригрозила пальчиком женщина. — Слушаюсь, мем. – Макс обнял Агнес и шепнул ей на ухо. – Мужчин возбуждают дамы в мужских рубашках... К вечеру ветер усилился и тяжёлые ледяные снежинки бились в окно. Макс с грустью смотрел как Якуб с помощниками чистит снег машинами. Силы в схватке людей с природой были явно не на стороне первых. Паула пришла с Кевином. Они принарядились к ужину. Кевин не поленился надеть смокинг и вооружился снисходительной ехидной улыбкой. Что касается Паулы, то она с момента своего последнего визита прилично похудела и похорошела. Видимо, наличие соперницы творит чудеса. Платье на Пауле было от неопознанного модельера. Но тема его фасона была навеяна тем самым красивым платьем от Баленсиага, что было на Агнес в день семьи. Это было неправильное решение Паулы, показаться в похожем наряде. Она казалась дешёвкой, хоть само платье на ней было неплохим. Но до оригинала ему было далеко и модели тоже. Лукас встретил бывшую жену в повседневных серых брюках и тонком бордово-коричневом пуловере. — С тех пор как в нашем доме поселился твой крысёныш, ты совсем потерял чувство стиля, любимый, — Паула протянула Лукасу коробку с галстуком скучной расцветки. — Кто крысёныш? — полюбопытствовала подошедшая Агнес. На ней были обычные джинсы и свободная рубашка, явно с плеча Лукаса. Складывалось впечатление, что Агнес уже успела поздравить Лукаса, и в пылу страсти верх её одежды был таинственным образом утерян. Поэтому пришлось одолжить рубашку у своего партнёра. Агнес нежно улыбалась и влюбленно смотрела снизу вверх на Лукаса. Это было слишком! Слишком интимно, как на взгляд Паулы. — Макс — хозяин дома, в который вы так нагло вторглись. Прошу проявить уважение, — сделала замечание Агнес. — Ха! – возмутилась Паула. – Ты смотри, и оно что-то тявкает! Как осмелела тупая продавщица, когда её взяли на уборщицей в приличный дом… Паула ещё не успела высказаться до конца, как слова застряли в горле. Она почувствовала на себе чужую тяжёлую энергетику. Её тело будто пронзило током, что-то тёмное вошло в неё сзади через затылок и нашло себе выход через пятки. Паула громко икнула. Неприятный взгляд продолжал невыносимо давить на голову и плечи. Она знала кому принадлежит этот взгляд. Так испепелять без оружия, могла только Фиона. Свекровь не часто жаловала Паулу своим присутствием, но каждый раз, это не предвещало ничего хорошего. Позади Фионы стоял Макс. Одетый в повседневный твидовый костюм серого цвета, что так подходил к его глазам. Паула поняла насколько неуместны их с сыном вычурные наряды в этой домашней обстановке. Ужин был накрыт в малой столовой, рядом с кухней, где обычно питалась вся семья, когда не принимала гостей. Никакой торжественности. В таком антураже скромное полушерстяное платье Фионы в гусиных лапках, смотрелось намного уместнее, чем наряд Паулы и её сына. Даже старый, выцветший от времени и изъеденный молью фрак Николаса, смотрелся куда более гармонично. Макс был вынужден занять место рядом с Кевином, так было положено по нелепым правилам. Поняв, что ему придётся провести весь ужин рука об руку с неприятным человеком, Макс попытался пересесть на другое, более комфортное для себя место. — Нет, Макс. Ты будешь сидеть там, где тебе положено согласно твоего статуса, — сказал консервативный Лукас, — Кевин всё ещё мой законный сын. — Даже не взирая на то, что он неудавшийся убийца? Какой ещё статус? — спросил Макс. — Убийца — это не статус, — отрезал Лукас, — Если ты подозреваешь своего брата в преступлении, нужно давать показания полиции, а не выяснять отношения за столом. — Да, сэр, — покорился Макс и сел на положение ему место. Кевин самодовольно ухмыльнулся, почувствовав привычную поддержку от Лукаса. Он был уверен, что всегда найдёт слабое место в этом мягком человеке, заменившем ему отца. Дети ведь не виноваты в грехах родителей. По крайней мере, так считал Кевин, но только по отношению к себе. Чувствуя своё превосходство и безнаказанность, Кевин весь вечер подло поддевал своего сводного брата. — Видишь, как хорошо тебя продырявили в детстве. Знатный получился из тебя пидорок, — Кевин подбирал слова так, чтобы побольнее задеть Макса. Паула, сама не особо подбирающая выражения насторожилась, почувствовав опасность. Она хорошо знала Лукаса и понимала, что его молчание не значило поддержку. Тем более если рядом была Фиона. Ужасная женщина. Одного взгляда на неё достаточно, чтобы понять, за своего внука она будет драться до последнего и оскорблений в его адрес не забудет. — Вино какое-то невкусное, кислое… Незрелое, что-ли, — решила исправить ситуацию Паула, сменив тему, — Будто из алкогольного супермаркета. — Именно оттуда. Не вижу смысла угощать непрошеных гостей вином из погребка Питера. Оно дорогое, — сказал Макс. — А на будущее, Паула запомни, я хозяин этого дома. Ты не смотри на мой низкий статус за этим столом – здесь решаю всё я: какое вино ты будешь пить у меня в гостях, из какой посуды, и даже какой бумагой воспользуешься в гостевом туалете… К вечеру Макс становился нервным и раздражительным. Это получалось непроизвольно, само собой из-за состояния здоровья. Но сейчас его беспокоило не оно, а надвигающаяся непогода за окном. Если у Фаизы ухудшится самочувствие, то она может оказаться заблокированной в поместье на несколько часов. — Думаю, ты недолго будешь распоряжаться в этом доме, – не сдержала свою злобу Паула. – Я консультируюсь с юристами, «сынок». Питер не имел право отписывать имущество тебе. Так как по закону, имущество передаётся исключительно в одни руки и исключительно Донованам. Лукас тебя не признал. А он сам признан Питером, как недостойный наследник. Получается следующий на очереди — Кевин. Мой сын — собственник этого дома и поместья за городом и винного погребка Питера тоже. Фиона в отличии от Макса имела в тот день не только хороший аппетит, а ещё прекрасное настроение. — Так могло бы быть… — загадочно улыбнулась она накалывая на вилку маслянистый гриб. — Если бы Питер был идиотом. Лукас не признал Макса, зато его признал Питер. Заметь, не усыновил, не взял под опеку, а именно признал своим законным сыном. Юридически! Макс по документам не сын, а младший брат Лукаса. А как тебе известно, дорогая — младший сын наследует всё имущество. Это согласно нашим традициям и законам логики. Так уж повелось у нашего народа: старшим сыновьям родители помогают встать на ноги, одаривают их землёй, помогают построить дом; а младших сыновей оставляют при себе. Именно младший сын помогает родителям в старости — перенимает их профессию или бизнес, имеет доступ ко всему семейному имуществу. Даже если бы не было завещания Питера, Макс всё равно законный наследник — так решили более давние предки, составившие документ о передаче наследства. И в последний момент жизни с Питером был Макс, а не Кевин. Именно Макс был свидетелем последнего вдоха своего деда. А это многое значит. Паула раздосадовалась, но попытки урвать для себя имущество Донованов не оставила. — Мои дети тоже являются внуками Питера. — Судя по записях в церковных книгах — так оно и есть, – объяснила Фиона. – И юридически, ты могла бы что-то отсудить у Лукаса для своих детей, но не у Питера. Для этого тебе нужно доказать генетическое родство своих детей с Лукасом. В твоём случае это невозможно, Паула. Зато ты можешь обратится с претензиями к настоящему отцу всех своих детей — Оливеру Макклаю, под псевдонимом Магнус. Видишь, мы вычислили твоего полюбовничка… И не стыдно было спать с двоюродным братом? Паула покраснела и задрожала. Лукас никогда не видел свою бывшую такой растерянной. Ему даже казалось, что эмоции стыда, сомнения ей не свойственны. Он насмешливо наблюдал за своей бывшей женой, маленькими глотками попивая дешёвое вино из бокала. — И всё-таки неплохое вино в этих супермаркетах… — ехидно заметил он. — Я не договорила, Лукас. Некрасиво перебивать мать, — выругала Фиона сына и обратилась к Пауле. — Уж не знаю, как ты к этому отнесёшься, но я никогда не любила тебя — ни как невестку, ни как человека. Старовата ты для моей невестки. Но это не важно. То что Макклаи водят шашни с местным попом, отцом Серафимом, ни для кого не секрет, как и то, что он не даёт Лукасу развод, в угоду тебе. Я решила больше не связываться с мелкими сошками типа Серафима, ведь так можно потратить жизнь и ничего не добиться. Я обратилась напрямую в Верховноархиєпископскую Церковь сразу к владыке, главному на всём североамериканском континенте. Оказывается, Паула, ты ещё та грешница, и с отцом Серафимом у вас будут места в аду по-соседству. Если, конечно, не покаетесь. Ты потащила под венец, лицо не достигшее восемнадцати лет, без официального позволения родителей или опекунов. Ты, взрослая женщина, воспользовалась отсутствием рядом родителей подростка. А ещё… Ещё есть свидетели, что ты представившись тетей Лукаса, забирала его из школы. Ему тогда не было шестнадцати лет. Это педофилия, Паула! За такое садят в тюрьму! — Это точно неправда! Ему было шестнадцать, — крикнула Паула и выдала себя. — Я сказала же, есть свидетели, а не то, что это правда, – довольно усмехнулась Фиона. – Правда лишь в том, что Верховноархиепископская Церковь признала ваш брак недействительным. Не временно приостановленным, не расторгнутым, а именно — недействительным. Тем, чего не было никогда. Ты, официально считаешься незамужней женщиной, самостоятельно покрытой, а твои дети незаконнорожденными, теперь не только перед людьми, а и перед Всевышним. Мой сын свободен. — Да, ладно, — вальяжно вмешался, плохо понимающий, что сейчас произошло, Кевин, — наговорила тут средневековых тезисов. Кому теперь это надо? — Т-ш-ш-ш… — зашипела Паула и заплакала. Переступая порог этого дома с весомыми аргументами, она и подумать не могла, как плачевно закончится этот вечер…***
— Бабуль, давай воспользуемся услугами клининговой компании, пусть завтра хорошо вымоют дом, — предложил Макс, когда гости покинули дом. В доме было идеально чисто, но Фиона согласилась с внуком. — Согласна. Чтобы духа их не осталось…***
Агнес сильно перевозбудилась от сегодняшних новостей и не могла уснуть. Чтобы не мешать Лукасу, она спустилась в старомодную кухню, чтобы выпить травяного чаю. Макс тоже не спал, его сушило. Он обхватил чашку ладонями, и жадно пил из неё воду. — Что-то случилось, Макс? — Всё хорошо, просто не спится…– Макс поставил чашку на стол и обнял Агнес, — жду когда Ульрих всё подготовит к отъезду. — Решил ехать к ней? — догадалась Агнес и посмотрела Максу в глаза. Он кивнул и провел большим пальцем по лицу Агнес. — Неспокойно мне… — Глаза Макса блестели странным блеском, а лицо выглядело так, будто он недавно плакал. – Если медлить с отъездом, то пути к ней будут отрезаны. — Наверное, ты прав…– согласилась Агнес. — Знаешь, что я тебе скажу, Агнес? Ты тяни своего Лукаса под венец сама. Он не из тех, кто предлагает. Скажи ему, что я не потерплю «блядства» в своем доме… Несмотря на грубое слово, Макс показался очень трогательным Агнес. Она и раньше знала, что он всегда будет на её стороне, а теперь в этом была уверена. На душе стало легко и спокойно. Макс отодвинул с виска Агнес прядь волос и нежно туда поцеловал. Лукас заскучал в одиночестве. Он и сам не понял, когда успел привыкнуть к присутствию Агнес, к её лёгкой, женской энергетике. Пусть бы себе вздыхала и крутилась в постели всю ночь, только бы рядом с ним. Рядом… Агнес сидела на бамбетле, поджав под себя ноги. Именно в такой позе любит сидеть здесь Макса. На деревянной крышке рядом стояла наполовину допитая чашка ароматного чая. — Он чуть не плакал. Что-то чувствует… — печальным голосом сказала Агнес. — Когда он уехал? — Только что. — Кто был с ним? Агнес напрягла лоб, вспоминая: — Он и Ульрих в одной машине. Во второй машине было два человека из охраны, только я их не разглядела в темноте. Лукас понимал для чего Ульрих взял с собой машину вторую сопровождения. Он не был уверен, что его не занесет на дороге, нужно было иметь кого то рядом для подстраховки. Дорожки в парке за окном блестели, словно стекло. Двумя днями ранее существенно потеплело и земля оттаяла, а теперь столбик термометра значительно опустился. С неба сыпалась непонятная субстанция, которая не была снегом, но уже и не дождь. В такую погоду и собаку не выпустишь на улицу. – Макс должно быть предчувствует что-то серьезное, раз решился ехать в такую погоду. Иначе бы он не стал подвергать риску себя и людей. – Сказал Лукас. – Ульрих сказал, что я не должна волноваться, так как все телохранители умеет управлять транспортом в экстремальных условиях. – Да, наверное... – задумался Лукас. Он хотел быть рядом с сыном. Ему было важно поддержать его.