Aнгиак

Джозеф не знал, что делает среди всех собравшихся здесь людей. Этот мир был ему чужд. Среди безликих фигур в смокингах он хотел найти одно лицо, которое должно быть похоже на его. Такое не находилось. Зато Джозеф столкнулся с Уиллом, своим сводным братом. На миг тот растерялся, а потом, придя в себя, церемонно попросил прощения и занялся своими делами, позабыв о его существовании. Это был не единственный случай, когда Уилл его игнорировал. И не только Уилл — были другие. Всё из-за того, что Джозеф не скрывал свою ориентацию. Открыто писал от своего имени в различных ЛГБТ-группах публикации и оказывал волонтерскую помощь сложным гомосексуальным подросткам. Агнес удалось привить сыну здоровое отношение к своей личности. Из-за публичности Джозефа часто не узнавали знакомые, в основном те, которые боялись светиться в обществе гея. Было смешно и грустно провести ночь с человеком, почувствовать к нему привязанность, услышать от него слова признательности, а при следующей встрече столкнуться с его полным неузнавания взглядом. Джозеф не понимал, как дружба с ним могла кого-то скомпрометировать. Человек то он в принципе хороший. Уилл не скрывал своё с Джозефом знакомство. Особенно в студенческой тусовке. Но эпизоды были. Когда он находился среди людей своего круга и когда был в кругу семьи. К семье у Уилла особое, трепетное отношение. Что же, Джозеф не желает усложнять своему брату жизнь. Никаких обид. Девушка с брекетами во рту, проводила благотворительный аукцион. Выставлялись на продажу работы местного народного промысла. Малоинтересные для собравшейся капризной публики. Вряд-ли у кого-то из пришедших висел на стене в гостиной деревянный тотем или лежал на диване красный клетчатый плед. Такие вещи сами по себе красивые не вписывались в современный интерьер. Зато яркие пледы прекрасно смотрелись в доме Макса. Джозеф видел их целую стопку в библиотеке. Янтарная фигурка сокола готовящегося ко взлету, Джозефу понравилась. Из-за своеобразной формы крыльев в полёте, эта птица получила название — Falx по-латыни серп. Falco — так ласково иногда называл Лукас своего соколёнка. — Неплохой выбор, — шепнул Лукас, — Торгуйся. Торг был вялый. На сокола нашёлся ещё один покупатель. Высокий, излишне уверенный в себе смотрел на Джозефа знакомым уничижительным взглядом. Так иногда смотрел на него Уилл в бытность, когда они были вместе. Без сомнений, это был он (!). У Джозефа такой же торчащий вихрь на макушке как у него. И у Уилла… Этот вихрь незаметен, когда волосы коротко подстрижены или хорошо отросшие. Но мешает, когда стрижка средней длины. Джозеф любил именно среднюю длину волос, поэтому ему приходилось их укладывать. Так вот ты какой — Джон Уилл Смит! Джозеф предпочёл бы увидеть на его месте старика, бездарно растратившего свою жизнь на удовольствия и молодых шлюх. Но нет. Джон выглядел великолепно и был всего лет на восемь старше Лукаса. Будь сейчас рядом Макс, он бы отметил хорошую генетику Джона и поздравил бы Джозефа с таким отцом. Чувство злорадства не было присуще Максу абсолютно, оно в нём не зародилось. Лукас поймал взгляд Джозефа — узнал? Узнал. В знак поддержки он незаметно сжал ему ладонь. Как же много стоил этот жест! Что значила для Джозефа встреча с отцом? Сейчас ничего. Обычный человек некогда оплодотворившем его мать. Но откуда тогда боль? Будь его, Джозефа воля, он бы законодательно заставил держать ответственность каждого биологического отца за своих детей. Даже если это была всего лишь встреча на один час. Даже если он не запомнил лицо той, которую оплодотворил. Даже если беременная женщина против. Знает ли этот высокомерный мистер с сухой улыбкой, как это воспитывать ребёнка, будучи самой ребёнком? Когда окружающие не видят в тебе мать, а называют словом «сестра»? Когда весь твой бюджет на месяц несопоставимо меньший, чем цена ботинок Джона Уилла Смита — хорошего семьянина и тайного любителя шлюх! Конечно, Джозеф не голодал, не мёрз, учился в школе, но всё давалось сложно, всего было впритык. Кроме любви Агнес. Её любовь была безмерной и казалась безграничной. Цена превысила запланированный бюджет и Джозеф ретировался. Можно было торговаться дальше — заработная плата теперь позволяла, но не было смысла. Макс был бы им доволен. Торг закончил Лукас, став владельцем увесистой фигурки из местного янтаря медового цвета с вкраплениями породы. Он ни в коем случае не пытался нагадить Джону, просто считал эту покупку выгодной и приятной. Он знал, где эту вещицу можно продать в два раза дороже, если понадобится. — Отдам своему соколёнку. Куда-нибудь пристроит.

***

После аукциона Джозеф пошёл вымыть руки. Никакого телесного контакта с Джоном Смитом у него не произошло, но почему-то хотелось вымыться, смыть с себя чужое высокомерие. В туалете его поджидал Уилл. Он предусмотрительно запер дверь и схватил Джозефа за плечи. — Что ты здесь забыл? Будешь меня шантажировать? На Джозефа обрушился поток незаслуженный брани. Такого Уилл не позволял себе даже в бытность студенчества. У него словно два лица. Какое из них настоящее? — Хочешь попасть в приличное общество, да? – спросил Уилл. — Прекрати, Уилл. Не заставляй меня, плохо думать о тебе, — уговаривал Джозеф, но тщетно. Уилла понесло. — Думаешь, если трахаешь Донованского выродка, то пора уже к нам в приличное общество? Так знай, здесь никто не собирается водится с ним. Таких ублюдков, как твой любовник у каждого «нормального» мужика не менее десятка. Так что, теперь всех в приличное общество? У Уилла имелись общие с Джозефом черты. Только лицо Джозефа более благородное, взгляд более чистый и сам он более гармоничен. Это было очевидно как для Джозефа, так и для окружающих. Их общий отец предпочитал неказистый тыл рядом, а на стороне утешался с женщинами поярче. — Что-то не замечал у Макса желание попасть в твоё общество! — Джозеф говорил громко и отчётливо, перекрикивая Уилла. — Может оно слишком примитивно для него? Не думал? Уилл испуганно кинулся к Джозефу и прикрыл своей рукой ему рот. — Заткнись… Заткнись, гад… Нас могут услышать. — Ага! Скрываешь от циничного общества свою личину? — Джозеф больно укусил Уилла за ладонь, — стыдишься нашего знакомства? — Ты зашёл на мою территорию, Джозеф… У меня и без тебя хватает проблем. Всё плохо. Прошу, тебя... – тон Уилла стал более спокойным, с нотками мольбы. — Плохо, потому что зависишь от мнения циничной кучки людей? История с Самантой так и не научила тебя, полагаться только на себя? Знаешь, Уилл, ещё одна такая Саманта и «общество» перестанет узнавать уже тебя. Как ты меня сейчас! — Не твоё дело, как у меня обстоят дела с обществом. Лучше за Максом своим следи. Слышал бы ты, что говорят о нём здесь. Как осуждают Лукаса за то, что он поселил его в своём доме. — Никогда дом не принадлежал Лукасу! Слышишь? – Взбесился Джозеф. — Разноглазому дом тоже не принадлежал. – Уилл говорил, будто вспоминая. – Он прожил всего полгода в порядочной семье, а обнаглел, будто имел право по рождению. Бродил себе по дому, воровал еду. Подсматривал за детской вечеринкой в честь дня рождения Кевина... Джозеф догадался, Уилл был вхож в дом Донованов. Это понятно – Донованы и Смиты из одного круга. Возможно, Уилл дружит с Кевином с детства. Это страшное открытие для Джозефа. У ненормальной травли Макса в университете есть ещё один соавтор — Кевин (?). Почерк слишком схож с тем, что сейчас творит Паула его матери Агнес. Но почему же ни Макс, ни Уилл ни разу не упомянули о том, что знакомы? — Мы бросали в его комнату петарды, — на лице Уилла промелькнула садистичная улыбка. — Один раз устроили пожар под его дверью. Слышал бы ты, Джозеф, как он скулил, бился головой о кресло... Но выйти из своего логова боялся. Если бы не тот чёрт с вечно кислым лицом, мы бы его угробили ещё тогда. Как же его зовут, того кисломордого? Не напомнишь, Джозеф? — Николас… Кисломордого зовут Николас, – подсказал Джозеф. — Да, Николас. Страшный человек – этот Николас. Поговаривают, что он по профессии — киллер… Людей убивал за деньги. И меня чуть не убил. Из-за того ублюдка… Он выломал балясину с лестницы и ею избил меня. Кевин успел сбежать. –О, Боже! — Джозеф брезгливо попятился от Уилла. – Вам же лет по десять было, не меньше? Неужели не соображали, что творили? Я в десять помогал Агнес убирать офисы по вечерам… Это осознанный возраст! — Кого жалеть? — Уилл искренне недоумевал. Он не чувствовал, что поступал плохо. – Ублюдок не ровня ни мне, ни Кевину. Это меня нужно жалеть. Из-за него Николас перебил мне ногу. Уилл сплюнул на пол и продолжил говорить дальше, обнажая другую свою, уродливую личину. — Может мне ещё и к детям прислуги проявлять сочувствие? Видел бы ты, каким ублюдочным был тогда твой Макс! Весь в коростах, с зелёными соплями, потрескавшимися губами. Мать Кевина всем говорила, что у него какая-то психическая болезнь, Ас... Агер-пе-ра. – Аспергера, – подсказал Джозеф. – Да, Аспер-ге-ра. О какой жалости может идти речь? Это психически больной человек! Даже младшие сёстры Кевина им брезговали. Всё понимали… Они взрывали у него под носом хлопушки. Видел бы ты, как тот урод пугался громких звуков! — Урод, говоришь? — Джозеф подскочил к брату и сильно ударил его по уху. — Хлопушки взрывали? — пока Уилл пришёл в себя, Джозеф успел нанести ещё несколько ударов, целясь сознательно в ухо, — Вот тебе — хлопушки! Вот тебе! А что, если твоей дочери взорвать перед носом хлопушку? Красавицей станет? Уилл любил свою дочь и хотел убить Джозефа за его слова, но боялся публичности, поэтому не стал подымать шум. Позволил Джозефу избивать себя, лишь уворачивался и прикрывался руками от ударов. — Не трожь мою дочь, – шипел он сквозь зубы. – У неё нет проблем с головой. А её мать не имеет никакого отношения к шлюхам, лезущим в чужие семьи… — Согласен, не имеет. Её мать – борода. Прикрыла твою гомосексуальность за деньги. И замечу, не хило почистила вам, дуракам карманы… Уилл вырвался из рук Джозефа и принялся боязливо приводить себя в порядок перед зеркалом. Ухо ныло невыносимо, боль отдавала в затылок. Злость, отторжение, жажда мести зарождались в его душе. Уилл не мог поверить, что любил Джозефа. Любил за сходство с собой: за то, что у них идентичные ушные раковины; одинаковые носы, прямые с лёгкой горбинкой; за то, что смотрели друг на друга одинаково, с лёгким прищуром. Такой себе обоюдный нарциссизм — любить человека, так похожего на себя. Как теперь заставить себя разлюбить, ненавидеть почти что своё отображение в зеркале?

***

Джозеф прижимался лбом к холодному стеклу автомобиля и равнодушно смотрел на городские пейзажи. Он был полностью трезв. За весь вечер из спиртного только пригубил коктейль, отдающий экзотическими фруктами с примесью химии. Его мутило не от спиртного. Мусор возомнивший себя «высшим» обществом предстал перед ним в своём самом мерзком обличии. Весь вечер Джозеф чувствовал спиной жалостливые взгляды Лукаса, которые ощущались даже через ткань его смокинга. — Мне жаль, что всё так прошло, — извинился Лукас, — Но ты обязан знать правду. Иначе они используют твоё незнание против тебя… Джозеф вздохнул. Недавние события тяжело впечатлили его. После разговора с Уиллом он хотел незаметно покинуть мероприятие. Не вышло. Лукас как раз общался с его отцом Джоном и махнул Джозефу рукой, приглашая подойти. — Мой сын — Джозеф, — в голосе Лукаса звучала гордость. — Я думал, ты пошёл в Питера… — протянул Джозефу руку Джон. — Нет… Нет… Макс пошёл в Питера. – прояснил ситуацию Джозеф. – Это он – его внук… Я партнёр Макса. Широкая улыбка сползла с лица Джона и он тотчас убрал его руку. — Я правильно понял? Лукас довольно кивнул растерявшемуся Джону: «Ты всё правильно понял». Молчание затянулось. — Макс недавно стал отцом. У него теперь дочь. Их с Джозефом дочь. — прервал тишину Лукас. — Совсем обезумели… Какие теперь нравы. — Макс умный. Очень умный и старательный. Он закончил Медицинскую школу с высшими баллами, — сказал в оправдание Макса Лукас, — Его взял в свою команду один именитый хирург. И Джозеф тоже в команде. Они у меня лучшие… — Не понимаю современных людей. Дети должны быть от жены. А жена — единственная. Не понимаю, зачем было обнародовать, что дети от Паулы не твои. — Заметь, Джон, все трое не от меня, – иронично ухмыльнулся Лукас. – Понимаешь? – Поэтому ты признал бастарда от шлюхи? – Остался при своём мнении Джон. – Совершенно безумный поступок…

Джон таки пожал руку Джозефу. При прощании. Его рука была ухоженная с безупречным маникюром, теплая и мягкая. Странно, но Джозефу было приятно почувствовать его тепло… Соблюсти этикет не получилось. На прощание Джозеф не сдержался и высказал Джону: — У меня чистые руки. Не стоило так брезговать.

***

Джозеф часто дышал, оставляя на стекле туманное облако. Позиция его отца понятна. Джозеф сильный, самостоятельный не нуждался в его признании. Он был в том возрасте, когда сам мог ему помочь. Просто было грустно. Лукас пытался его утешить. Убеждал, что это к лучшему, что его воспитывала сердобольная Агнес, а не заносчивые Смиты. Иначе бы его ждала судьба Макса. — Не обижайся ты так на Джона. — сказал Лукас. — Потому что, ты такой же как он? – спросил Джозеф. — Отчасти… Для таких как Джон, Уилл и многих присутствующих на аукционе, люди делятся на две категории: свои-чужие. Макс там чужой, ты чужой, а я скомпрометирован. Макса ненавидят все замужние женщины. Потому что, условный Макс может появится и в их семьях, оставив уже их детей без наследства. Чтобы не делал Макс для них он — вторая категория. Мужчины тоже не видят в нём человека, но будут пытаться использовать его, особенно Донованский капитал. — Но Макса не проведёшь? Да, Лукас? — Да. Будь по-другому, Питер не оставил бы ему наследство, – согласился Лукас. — Теперь я думаю, что школа была не худшим местом для Макса, – сделал вывод Джозеф. — Я тоже иногда так думаю, – согласился Лукас. – Макклаи бы натравили на Макса других детей. Ему было легче расти в школе. Там все равны. Уиллу Смиту не за что было ненавидеть Макса, но его настроили против него и он вредил ему. Я бы не советовал тебе, Джозеф, сводить их. Встречайся с Уиллом на стороне... – Не собираюсь их сводить, – нахмурился Джозеф. – Вот и хорошо. Максу это не надо. У него год назад произошёл конфликт с Уиллом в «Вишнёвом Аромате». Макс ужинал, а Уилл в то время отдыхал с компанией. Они выпили и решили развлечься за счёт Макса. Подослали к нему шалавистую девушку, которая начала грязно приставать. Если бы я тогда присутствовал, то прекратил бы всё это, но персонал не посмел. Девушка предложила Максу показать свою «киску». За деньги, конечно. Макс всё понял буквально и ответил, что он не ветеринар. Тогда девушка объяснила какую «киску» она имеет ввиду. Он снова неправильно понял и сказал, что не имеет права заниматься частной врачебной практикой. Он подумал, что девушка его спутала с гинекологом, хотя таковым он не являлся и долго пытался ей это объяснить. Компания смеялась с него, и Макс это понимал. Только не понимал, чем он вызвал веселье у молодых бездельников. В итоге Макс так и не поужинал. А это случилось когда Питер болел, и Макс совсем выдохся, ухаживая за ним. Хороший ужин и отдых были ему необходимы. У Уилла нет стыда. Он знал, в чьём заведении находится и знал, что унижает моего сына. — Уилл считает, что у Макса синдром Аспергера. Иногда мне кажется, что это так. Он совсем не умеет разговаривать с людьми, если тема разговора не касается его профессии. Слишком прямой. — Нет ни одной записи в медицинской документации Макса об Аспергере, – возразил Лукас. – Хизер сделала отметку, что Макс вынужденно ограничивает себя в общении, опасаясь неадекватной реакции окружающих. Он с детства был объектом травли и закрылся. Но не трус и не дурак. У него нет навыков общения и им неоткуда было взяться. Он общался исключительно с преподавателями, охраной и Рахмоном. Даже Рашид с ним разговаривал нечасто. Лимузин снизил скорость въезжая во двор дома. — Смотри, кто тебя ждёт! — присвистнул от удивления Лукас. На нижней ступеньке у входа в дом виднелась худая фигура Макса. Было понятно, что он сидит здесь давно. Выглядел крайне взволнованным. Макс взял Джозефа за руку и пошёл с ним в их спальню. Лукас же смотрел им вслед и улыбался. Он не мог не отметить эволюцию чувств своего сына: от боязни чужих прикосновений, до заботы о партнёре.

***

Джозефа мутило весь вечер и наконец стошнило. На ковер в спальне. Было стыдно. Кислый химический запах коктейля распространился вокруг. Макс придерживал его со спины не позволяя потерять равновесие и терпеливо ждал когда позывы рвоты закончатся. Потом был душ. Одежда была испорчена и валялась кучей на полу: снизу смокинг Джозефа, а сверху домашние шорты и футболка Макса. — Тебе повезло с Агнес. Я ведь от неё впервые увидел, что такое любовь. Хотел, чтобы и у меня было так. Ты мне казался таким крутым... — Макс тщательно вымывал Джозефа, уделяя внимание каждому участку его тела. — Не нужен тебе Джон Уилл Смит. У тебя есть Агнес… — и совсем несмело добавил. — И я… Джозеф попросил Макса не оставлять его одного. Сейчас не оставлять. Максу пообещать остаться с ним до утра. Он уложил Джозефа в постель, прибрал следы его недавнего недомогания и прилёг рядом. На самом краю кровати. Он не разделся, а остался в свободных штанах Джозефа и в его растянутой бордовой футболке. Спал Джозеф беспокойно. У него кружилась голова, словно он выпил лишнего или в его коктейль было что-то подмешано. Макс всю ночь отпаивал его водой, вытирал с него пот. Или это всё снилось?

***

К утру Джозефу стало легче, в голове прояснилось, только в ушах слегка шумело. Комнату заливал яркий солнечный свет, слегка приглушённый льняными шторами. Время далеко не раннее. Значит Макс уже ушёл к себе, несмотря на то, что обещал остаться. — Бу-у-у… — послышалось позади и Джозеф повернулся на другой бок. Макс спал рядом. Таки сдержал своё обещание. — Бу-у-у… — Эти звуки не мог издавать спящий Макс. В комнате был кто-то ещё. Джозеф сел в кровати на ноги и замер. Позади Макса, огороженный бортиком из скрученных покрывал лежал маленький ребёнок. Он был в коротком комбинезончике до колен и тянул в рот свою голую ножку. Так вот она какая, малышка Рахмона! — Бу-у-у… — Малышка вынула ногу изо рта и внимательно посмотрела на незнакомого мужчину. В своей жизни она видела не так много людей. Этот ей понравился — у него были крепкие сильные руки, как у её отца. Значит на них можно качаться. Ротик малышки растянулся в беззубой улыбке, что Джозеф расценил как призыв к дружбе. Значит она не против, чтобы её взяли на руки. Сначала было страшновато и Джозеф немного дрожал, боясь навредить малышке, но быстро справился со своим страхом и получил неимоверное удовольствие, прижимая к себе невесомое тельце. Малышка, уставшая лежать на спине жалась к Джозефу. Совсем крошка она понимала, насколько зависит от помощи взрослых. — Мама! — позвал Джозеф, — Мамочка… Он выбежал из спальни и по пути заглядывая в разные комнаты. В столовой и на кухне никого не было. Агнес была в гостиной с Элен и Фионой. — Мамуля… Агнес выронила из рук чашку с кофе и расплакалась. Она была рада за Джозефа. Малышка же поморщила свой носик от вида плачущей незнакомки и слегка улыбнулась Элен, так как с ней была знакома. Вздыхающая от восторга Фиона её вовсе не впечатлила, и она, как можно сильнее, прижалась к груди Джозефа. Фиона отнеслась к этому философски, а Агнес немного расстроилась. Ей хотелось увидеть другую реакцию малышки на себя. Джозеф позвонил Лукасу и попросил приехать. Он как раз подъезжал к своему ресторанчику, и вынужден был развернуться. Всю дорогу обратно он нервничал, боялся что Макс передумает и снова спрячет малышку. Макс не передумал. По крайней мере, малышка оставалась в гостиной и продолжала жаться своей тициановой головкой к Джозефу. Увидев Лукаса, она удивилась, как много похожих на её отца людей она увидела сегодня. Этот мужчина ей понравился не меньше того, у которого она так удобно разместилась на руках. От него исходили уверенность и спокойствие. Малышка поспешила проявить своё дружелюбие, улыбаясь как можно шире и стараясь вызвать ответную улыбку. Натомест вызвала поток слёз. Лукас плакал и причитал, что это самая красивая девочка, которую он только видел. Не он ли, совсем недавно утверждал обратное? — Бу-у-у, — Рахмона перекочевала на руки к Лукасу и принялась грызть пуговицу на его рубашке. К мужчинам она была намного благосклоннее. Поняв, что к малышке ему сегодня не подступиться из-за Лукаса, Джозеф вернулся в спальню к Максу. Ему хотелось выяснить с ним отношения. Не то, чтобы отношения. Он хотел его любить. Долго. В самых постыдных позах. Так, чтобы растекался в его объятиях и захлёбывался от восторга. Макс к тому времени проснулся и уже вышел из душа. На нём не было ничего, кроме обернутого вокруг бёдер полотенца. Его тело без единой татуировки, без пирсинга, только шрамы. Когда нибудь Джозеф расцелует каждую его отметину тщательно и с особой нежностью. Макс боязливо схватился за полотенце, понимая, что сейчас произойдёт. — Прости, Джозеф. Я воспользовался твоим душем. Джозефу было всё равно, он думал как удобнее развернуть Макса лицом к стене. — Мне нужно посмотреть, всё ли у тебя там в порядке. Там... – Джозеф опустил глаза. — В порядке. Забудь… — Знаю… Просто хочу тебя трахнуть. Макс завертелся и попытался сохранить лицо: — Мне нужно прогуляться с Рахмоной. — Она занята. Ей сейчас не до прогулок… Макс попытался освободиться из объятий. — Не крутись. Я знаю, ты меня хочешь… Джозеф повернул спиной, утратившего волю к всякому сопротивлению Макса и полез пальцем ему в анус. Если и были у него какие-то повреждения, то сейчас от них не осталось и следа. Когда Джозеф проходился пальцем по чувствительным местам, Макс выгибался и издавал короткий стон. Он злился, но поделать ничего не мог. — Ты не бойся. Я ещё научусь понимать тебя. — Джозеф расцеловал Макса в ямочки над ягодицами. — Дай мне ещё один шанс… В тот день ни Макс, ни Джозеф из комнаты не вышли. Догадливый Лукас трижды оставлял им под дверью тележку с едой. Вежливо стучал и уходил, чтобы не смущать. Он был очень признателен Максу, за то, что тот позволил ему общаться с Рахмоной. Только ближе к ночи Макс насытился сексом. Джозеф заставил его кончать много раз. — Платить деньги за секс это неправильно? — простодушно спросил Макс. — Не знаю. — Лукас платит деньги Агнес? — не унимался Макс. — Думаю, да. Может не деньгами. Делает подарки, учит вести бизнес. — Я купил новую машину… Тебе… Но это не плата за секс и не подарок. Это безопасность. Твой mercedes имеет большой пробег… Я плохо поступил? Джозеф вздохнул. Отвечать не пришлось, так как Макс проваливался в сон, настолько глубокий, что казалось его разбудить уже невозможно. Дверь отворилась и в комнату бесцеремонно вошла Агнес. Она держала на руках уснувшую малышку и всем своим видом показывала недовольство. Джозеф прикрыл голого Макса и быстро надел на себя штаны. Агнес даже не отвернулась, лишь слегка отвела в сторону глаза, настолько была недовольна. — Все уже наигрались, и скинули заботы о ребёнке на меня. Всё повторяется. Я правильно понимаю, Джозеф? Джозеф молча взял малышку с рук Агнес и положил на середину кровати. — Я рада, что Макс настолько меня любит, что воспользовался моим материалом. Но это не даёт ему право, навязывать мне материнство. Джозефу хорошо был знаком этот тон. Он не предвещал ничего хорошего. — Меньше всего я хочу иметь в своей спальне ребенка. Материнство я испытала сполна. Теперь желаю почувствовать, какое оно, женское счастье. Я согласна любить её как дочь Макса, как твою дочь, но спать буду с Лукасом…