***
Навалившиеся неприятности и судебные разбирательства сильно пошатнули душевное равновесие Макса. Он всё так же внимательно выполнял свои рабочие обязанности, выглядел по-прежнему, но внутри него произошёл какой-то надлом. Угнетённость Макса сказалась на его сексуальности. Сразу Джозеф этого не заметил. После первого визита соцработницы, Джозеф сам не хотел близости. Стресс был слишком сильный. Потом ситуация начала меняться в лучшую сторону и Джозефа вновь хотел секса. У Макса же всё сработало иначе. Он хорошо держался в минуты опасности, а потом сник. Его организм отказывал, не мог физически. Он охотно отзывался на ласки, но одного желания оказалось мало. Эрекции не было, как Джозеф не старался. Макс пытаясь сгладить неловкость, опустился перед Джозефом на колени и уткнулся своим лицом ему в пах. Ему было стыдно. Ужасно стыдно. — Довольно, Макс. Я не насильник. — застонал Джозеф, приподымая Макса за плечи. — Не собираюсь тебя трахать… Без твоего же-е-елания! Больше Макс не искал объятий Джозефа по ночам, а спал скрутившись калачиком в самом углу, на своей половине кровати. Он не знал и не хотел знать, что произошло с его организмом, что с ним не так. Обычно его тело подводило иначе, в другую сторону, заставляя страдать от приступов сексуального желания. А такое… Такое с ним впервые.***
То, что между молодой парой происходит что-то неладное, заметил Лукас, догадалась Фиона, не ускользнула их проблема и от остальных домашних. В попытке чем-то помочь своим детям, Лукас часами совещался с Фионой в малой гостиной, на кухне и даже на чердаке среди странных старинных вещей. Проблемы сына больно ранили его самого. Тогда как несчастье в бывшей семье с дочерью Паулы, оставило Лукаса равнодушным. Настолько равнодушным, что ему самому становилось неловко от такой своей черствости. Он сожалел, сочувствовал, но не испытывал горя. Лукас сделал денежный перевод на счёт Паулы, чтобы возместить ей ритуальные расходы ровно в той мере, которую считал достаточной. Присутствовать физически, поддерживать морально бывших «родственников» отказался. Паула хотела создать Лукасу большие проблемы в собственной семье, а получила несчастье в своей. Казалось, делать беду Донованам стало небезопасно для самих Макклаев. Будто нечто дружественное Донованам, мстило вражескому роду. — Так работает отдача. Здесь нет ничего мистического, — прокомментировала ситуацию Фиона. — Это как коленный рефлекс, когда бьют молоточком в определенное место и получают реакцию. В случае с Паулой — реакция поздняя, запоздалая, но неминуемая… Деньги перечисленные на ритуальные услуги Кевин забрал себе. Лукас равнодушно выслушал жалобы Паулы. Стоит ли ей винить свои дурные гены «каннибалов» или дурное воспитание, пусть решает сама. Ему было всё равно.***
Марианна, подарившая младшим Донованам свои яйцеклетки для продления рода, незаметно внедрилась в семью. Её присутствие немного сгладило тяжёлую обстановку. Девушка, по единоличному решению Макса, осталась в доме на весь период подготовки к извлечению яйцеклеток и несколько послеоперационных дней. Макс не особо любил чужих людей рядом с собой, но для Марианны сделал исключение. Сказались родственные гены, а может весёлый, задиристый характер девушки. Макс смотрел на неё с неприкрытым любопытством. У него ещё не было опыта общения с девушками своего возраста, кроме как с пациентками. Марианна стала для него открытием, как если бы в его доме поселился инопланетянин. Касательно продолжения рода, Макс был очень требовательный. Марианна стойко перенесла гормональную стимуляцию и череду трансвагинальных УЗИ через день. Если её что-то и беспокоило не подавала виду. Немного закапризничала, когда узнала, что Макс собственноручно будет извлекать ооциты, а Джозеф анестезировать. Она не была против неприятной процедуры, если бы это делал кто-то другой. А так… Ей было неудобно, стыдно. Макс не уговаривал, не просил и не заставлял. Он смотрел на Марианну полным гипнотизма взглядом, давая понять — он не шутит, баловство здесь неуместно. Это был другой незнакомый Макс. Если не считать болезненных медицинских манипуляций, в основном пребывание Марианны у Донованов было комфортным и приятным. Ей полюбилась архитектура и обстановка дома, где каждая вещь кроме своей полезности была ещё и красивой. Когда Марианна чувствовала себя более-менее хорошо, она творила, рисовала пейзажи. За те три недели, что девушка провела в гостях, парк сменил своё убранство от пожухло-зелёного до жёлто-красного, а потом весь цвет переместился на землю цветным покровом. Это был прекрасный этап творчества Марианны. Когда Джозеф и Макс были дома, они хорошо проводили время с Марианной. Все втроём уютно располагались на ковре перед камином и раскладывали необычный пасьянс или играли в настольную игру добытую на чердаке. В такие минуты Макс выглядел расслабленным, а улыбка на его лице была непринуждённой. Джозеф редко видел своего Макса таким беззаботным. После извлечения ооцитов дружба между молодыми людьми не прекратилась. Марианна наведывались в гости к парням часто. И казалось, в их тройке стала лидером. Она крутила парнями, как хотела, конечно в пределах разумного. Она на глазах у Джозефа разрисовала поясницу Макса хной, красиво завуалировав узором его поясничные ямочки. И Джозеф отреагировал стойко, почти не ревновал. Такая близость пугала Лукаса. Ещё один любовный треугольник в семье ему не был нужен. — Мне кажется, в паре Макс-Джозеф третий лишний… Третья, — пожаловался Лукас Фионе. — Это всё твои дурные гены. Развела здесь разврат. Фиона залилась громким смехом и налила Лукасу в рюмку терпкий черешневый ликёр. — А мне нравится, как они сдружились, — улыбнулась она сыну, — такие забавные… Не злись, у твоего сына впервые появился друг его возраста. — Ты не замечаешь слишком сексуальный подтекст их дружбы? — Нет никакого подтекста. Она наших мальчиков давно отправила во френдзону. Оттуда редко кто выбирается. Марианна манипулирует твоими сыновьями. Но, кажется, все трое счастливы и довольны. — Как ты манипулировала Питером и Николасом? — Тс-с-с… — зашипела на сына Фиона. — Это только наш опыт. Мы не занимались развратом, как ты думаешь и я всегда уважала твоего отца. Питер намного старше меня и очень любил свою прежнюю семью… А я… Я только скрашивала его одиночество. Больше ничего. А с Николасом? Не твое дело, молодой человек.***
С Максом творилось что-то нехорошее. Он перебрался в библиотеку. Без каких-либо объяснений. Джозеф не останавливал, он зарылся с головой в одеяло и вздохнул. На тот момент у них уже месяц не было близости. Макс всё так же не мог. Теперь Рахмона кочевала из спальни одного отца в библиотеку к другому. Также Макс стал избегать совместных ужинов и семейных обедов по выходным. В то время Фиона начала вести себя необычно активно, странно. Казалось, она сошла с ума: обкуривала дом пахучими травами, жгла чёрные и зелёные свечи, прятала по углам высушенные букетики. Нельзя было избежать приторного запаха, заполонившего весь дом. Поздними вечерами Макс прикрывая салфеткой нос, пробирался на кухню в поисках чего-нибудь съестного. Однажды он застал на кухне «бабулю» и первым делом пожелал сбежать от греха подальше, настолько её вид не внушал доверия. Фиона намотала белое полотно вокруг головы и стала похожей на героиню древних легенд. Эпично выглядела на ней полотняная в пол рубашка, которую она перетянула в талии шерстяным платком. Обуви Фиона не потрудилась надеть, так и топтала пол босыми ногами. — Нет, Макс, не уходи… Я требую, останься. — не поворачивая головы сказала Фиона. Ужинать в присутствии «взбесившейся» бабушки Максу не хотелось, но и обидеть её своим отказом не мог. Фиона готовила своё зловещее зелье на дровяной печи, которую Донованы использовали по прямому назначению крайне редко. Печь была частью красивого декора. Макс уселся на бамбетель и с интересом наблюдал за действиями своей бабушки. Та помешивала деревянной лопаткой своё варево и время от времени подсыпала в него сухую измельчённую траву из полотняных мешочков. Дозировку вымеривала скурпулёзно с помощью маленьких старинных весов с драконами-противовесами и что-то шептала… Шептала неизвестно что: может слова молитвы, может заклинание, а может просто вспоминала давно позабытую песню. Несмотря на странные действия, она нравилась Максу. Намотанное на голову полотно, спрятало волосы, но открыло благородное лицо, высокий округлый лоб, прямой нос. Фиона была красива в любом наряде и время её щадило. Иначе быть не могло. Питер ни за что бы не выбрал для продолжения своего (!) рода женщину несовершенную, с изъянами. Внешность, здоровье, интеллект, наличие в семье долгожителей и ещё много критериев должны были соответствовать строгим требованиям. Но это не всё. Был один бонус — сексуальность. То, что не входило в список требований, но привнесло скучным Донованам «изюминку» на много поколений вперёд. Макс был более чем уверен — Лукаса зачали естественным путём. Его дед не был слепым или глупым, чтобы не использовать такой шанс. Ещё, Макс считал, что у Фионы не было мужчины до Питера. Но в этом предложении он мог ошибаться. — Мне нравился тот стиль жизни, которым жил Питер: его богатство, недвижимость. Но не настолько, чтобы потерять себя и стать одной из Донованов… — Фиона отставила от огня глиняный кувшин с травяным отваром, — Питер дал мне богатство, возможность преумножить его. Я, в свою очередь, подарила ему то, в чём он очень нуждался… — Питер не слишком был рад твоему «подарку». Лукас — лидер по количеству глупых поступков, — заметил Макс. — О нет, малыш… Ты слишком строг к своему отцу. Возможно, он не так гениален как ты, но очень одарён. Та игла в его теле… Заговорённая Паулой… — Фиона хотела ещё что-то сказать, но остановилась и махнула рукой. Немного подумав, она достала из холодильника тарелку с сырными бутербродами и поставила перед Максом на деревянную поверхность бабмбетля. — Ты ешь. Их Элен для тебя готовила. Уж не знаю, как ты это вычисляешь и почему её готовка тебе по вкусу больше чем моя… — проворчала Фиона. Макс поджал под себя ноги и взял один бутерброд. — Бабуль, а это правду Питер говорил… — Макс лениво откусил от бутерброда — что ты его хорошо обобрала? — Врал твой Питер. — Фиона слила из глиняного горшка в чашку горячий напиток и поставила перед Максом. — Мужчины Донованы всегда дурно относились к женщинам. Питер не исключение. Он не мог стерпеть, что мать его сына самостоятельно управляет своей жизнью, потому и наговаривал. — Бабуль? — Макс сделал маленький глоток, чтобы не обжечься. — Как же это грустно… Быть таким тупым, как Питер. — Не так уж грустно. Было у нас и хорошее малыш. — Фиона погладила светлую голову Макса. — Несколько раз в году он навещал меня: всегда привозил в подарок драгоценности, рассказывал о Лукасе, советовался по поводу его воспитания… Он чувствовал себя неуютно в моём присутствии, не знал как ко мне относиться: как к любовнице, дочке, внучке? Такой трогательный… Он никогда не казался мне старым. Фиона подлила Максу ещё немного горьковатого напитка. — Зачем тебе состояние, бабуль? — спросил Макс. — Моё состояние для личного удовольствия, а также вклад в будущее поколений моих потомков. Детям, которые не унаследуют основное тело донованского наследства, тоже на что-то нужно будет жить. Так у тебя Джозефом будет возможность иметь больше детей… — У нас не будет с Джозефом возможности иметь детей, — перебил Фиону Макс. — Ты же умная. Сама знаешь — мы расходимся. — Откуда мне знать? Ну не получилось что-то там… Получится в другой раз… Ты главное, пей отвар. Это успокоит твои нервы. Фиона сама нервничала и прошлась несколько раз через всю кухню. Остановившись у окна она вскинула вверх руки и крикнула: — Чёртовы Ридели. Я на них порчу наведу… У Макса кружилась голова. Разговор всё так же продолжался, но становился какой-то странный, бессмысленный. Фиона разговаривала с ним необычно, обрывчатыми фразами, как с несмышленышем и всё подливала, подливала Максу свой напиток. Шутками, странными поговорками и припевами упрашивала съесть ещё кусочек бутерброда, и Макс повиновался. Когда он встал из-за стола, чувствовал лёгкое головокружение, будто был в состоянии лёгкого опьянения. Спросил у Фионы прямо, не подлила ли она ему чего-нибудь в напиток. — Ничего не подлила. Сейчас исправлю. — Ответила Фиона и провела рукой над головой Макса. Потом большими пальцами ухоженных рук надавила на точки выше ушей Макса, и всё стало по прежнему: скучным и серым. Макс даже немного пожалел, за тем лёгким, беззаботным состоянием.***
За последнюю неделю Макс впервые вошёл в их общую с Джозефом спальню. На его половине кровати лежало небрежно брошенное покрывало. Сторона Джозефа была разобрана. Макс нежно разгладил мнимую складочку на подушке Джозефа и скинул с себя рубашку. По дороге в ванную он посмотрел в зеркало и некоторое время изучал своё отражение. Мылся долго, тщательно, стараясь смыть с себя остатки затуманенности в голове. Вымывшись и насухо вытершись, впрыгнул в те самые брюки в которых проходил весь день. Он считал, что пижама больше не уместна в их общей спальне. Макс заметил полоску тусклого света из приоткрытой двери кабинета и осторожно вошёл в него. Джозеф сидел за столом и наводил порядок в своих документах. — Джозеф? — будто не веря себе спросил Макс. Джозеф вздрогнул, заранее понимая о чём будет разговор. Он боялся и одновременно понимал, что он неизбежен. — Ты наверное иначе представлял нашу семейную жизнь? — Макс обошёл стол и стал рядом с Джозефом. — Прости, что подвёл. — Секс — не главное, — поднял лицо Джозеф и посмотрел на Макса. — Ты сам то в это веришь? Сколько было у тебя партнёров? — Макс прищурил глаза и считал. — Уилл… Тот с бара… Тот, который после Уилла… Столько много… Секс не главное для тебя, да? А Нейджел? Он тоже был? — Перестань, Макс! — разозлился Джозеф. — Таки Нейджел… Джозеф вскочил и схватил Макса за плечи: — Перестань, я же попросил… Макс-с. — Не перестану, — Макс ответно схватил Джозефа за рубашку и заглянул ему в лицо. — Как? Как? Он тебя? Или ты его? — Перестань… — прошипел Джозеф. — Как? — тяжело дышал Макс. — Я же сказал ничего не было, — ответил Джозеф. И подумав, добавил. — Это было ошибкой… — Ага! Значит оральный секс! Так всегда говорят, что ничего не было, когда был оральный секс! — сделал вывод Макс и с силой рванул рубашку Джозефа. — Кто кому? Говори! — Я… Потом он… — признался Джозеф. — Как? Стоя? Лёжа? — Перестань Макс. А не то я тебя сейчас ударю… Макс нервно рассмеялся и инстинктивно убрал лицо от Джозефа. — У тебя встал на него? На всех стоял? — Стоял… — вздохнул Джозеф, — у меня и сейчас стоит… Теперь только на тебя. Доволен? Макс зло оттолкнул Джозефа и хотел покинуть кабинет, но то ли дурное воспитание, то ли накопившаяся усталость заставили его высказаться. — Это хорошо… Хорошо, что ты так легко можешь находить себе партнёров. У тебя впереди богатая сексуальная жизнь. Я же ничего не могу тебе предложить в этом плане. — Для меня это не важно, Макс. Я же сказал. — Это пока. Я видел, сколько у тебя было партнёров, тогда как я… — у Макса перед глазами стала картина из прошлого, когда его личный телохранитель (!) увёл у него девушку. — Я не имею права лишить тебя всего этого. Ты можешь приводить в нашу спальню кого захочешь… Пока… — Пока что? Пока что, Макс? Пока будут готовиться документы для развода? — Да…– грустно кивнул Макс. — А Рахмона? Ты лишишь меня дочери, ради сомнительного перепихона с неинтересными мне людьми? — Неинтересными? Я всегда завидовал тому, как ты сходишься с партнёрами… — Я за дочь спрашивал! — напомнил Джозеф. — Она наша общая дочь. Я своих решений не меняю. — Но одно изменил? Как же «в горе и радости»? — Мы не давали друг другу подобных клятв… Джозеф внимательно осмотрел Макса, его обнаженный торс, безупречную линию плеча, бёдра скрывающиеся под тесными брюками. Сейчас он казался ему как никогда красив и так недосягаем. — Я думал, это подразумевается всегда, когда двое подписывают брачный договор. — Джозеф подошёл ближе и прижался лбом к лицу Макса. — Это не так, — выдохнул Макс. Его губы дрожали. — Я не даю согласие… На развод. — Тогда что? Одноразовые партнёры в гостиницах по вечерам? Или… Один постоянный друг… Дай угадаю — Уилл? — Я понял — ты ревнуешь меня… К прошлому, — иронично улыбнулся Джозеф. — Какой же ты милый. Последнюю фразу Макс принял как насмешку и толкнул Джозефа, но тот не поддался, не сдвинулся с места, а зажал Макса между своих локтей и с удовольствием вслушивался как он несмело трепыхается на его груди. Как птенец. На миг Макс замер, а потом обессиленно сполз по Джозефу вниз, рухнув перед ним на колени. — Найджел лучше чем я? Опытнее? — Перестань. Это твое достоинство — неопытность… Я врал тебе… Себе врал… Мне нравится… Я люблю твой нулевой опыт. Буду делать из тебя того, кого хочу, — Джозеф взял лицо Макса в свои ладони и провёл большими пальцами по его щекам. — Чёрт… Джозеф… У тебя действительно стоит. — Макс прислонился щекой к паху Джозефа. Он нащупал резинку от пижамных штанов, в надежде их стащить. Телом Джозефа пробежала дрожь от ощущения знакомого теплого дыхания внизу. Он сделал попытку сопротивления, плотно прижав руки Макса к своим бёдрам, не давая стянуть с себя штаны. — Почему ты мне не позволяшь? — обиделся Макс. На его покрытых пятнистым румянцем щеках были заметны следы подсохших слёз. Макс стыдился себя, своих эмоций, того что его видит таким Джозеф — утратившим достоинство, жалким. Невзирая ни на что, он продолжил стягивать с Джозефа штаны, теперь уже зубами. Джозеф зарыл свои пальцы в мягкие волосы Макса на затылке и успокаивающе погладил его. Ему хотелось, чтобы теплые губы там внизу, обхватили его головку, жадно всосались. Он давно мечтал об этом. Хотел, чтобы его желание было обоюдным. Ему не было нужно одолжение. Макс поймал губами головку и окончательно сломил сопротивление Джозефа. Тот почувствовав влажные губы и немного подался вперёд. Макс посмотрел на Джозефа щенячьим преданным взглядом, а потом перекрыл обзор, положив ему на живот свою согнутую в локте руку. Так было всегда, прошло уже больше года, как они разделили постель, а Макс всё ещё испытывал дискомфорт и стеснение в интимные моменты. Особенно во время минета. Джозефу же ужасно хотелось видеть его покрытое испариной лицо, волосы прилипшие ко лбу, его взгляд. Как выглядит Макс за этим занятием? Так же как на работе, за операционным столом: сосредоточенный и внимательный? Или шлюховато развратный? В любом случае это должно быть прекрасно. — Я хочу тебя видеть… Твоё лицо. Макс промолчал, лишь быстрее задвигал языком по головке. — Это не стыдно, Макс… — Джозеф слегка притронулся к ограждающей руке Макса. — Это красиво… Смотри. –Джозеф взял со стола телефон и навёл камеру на лицо Макса, — смотри сюда… Макс-с-с… Джозеф почувствовал, как задрожал его Макс. Немного подумав, он ослабил руку, позволяя Джозефу отодвинуть её. Пару взглядов на камеру, сомневающееся выражение глаз… И всё… Больше не интересно. Ничего. Только вздыбленный напрягшийся член перед лицом. Макс насадился своим ртом на горячий орган до конца, от чего у него пошли спазмы от горла и вниз к животу. Привыкал. Послышались звуки отрыжки. Слишком громко. Максу стало стыдно, и его румянец на щеках стал ещё ярче. Джозеф, слегка придержал затылок Макса, тем самым не позволив ему отстраниться, но окончательно не ограничил его в движении. Макс терпел, приспосабливался, прежде чем засосал правильно, с удовольствием. Его губы стали двигаться вдоль плавно старательно, иногда задерживаясь чуть дольше на головке. Джозеф рассматривал Макса в экран телефона и то что он видел, казалось самым эротичным из виденного им ранее. Макс не был умелым любовником, он был думающим. И это чертовски возбуждало. Интеллект Джозефа всегда возбуждал… Макс повторил языком извилистый путь ве́нки на члене, перед тем как Джозеф бросил телефон на стол и с силой заставил его подняться. — Макс… Макс… Постой. — попросил Джозеф. — Я хочу кое-что проверить. Макс стоял. Пока ещё ничего дурного не подозревая. В его рту чувствовался привкус предсеменной жидкости, а значит оргазм Джозефа был уже близко. — Расстегни ремень, Макс. Макс послушался. — Приспусти брюки… До колен, Макс… И бельё… Торчащий член зацепился за край белья и Максу пришлось повозиться выпутываясь. Его руки крупно дрожали. Член был тяжёлый, твердый и, как часто у него бывало, отказывающийся поддаваться контролю. — Я не знаю… Я честно… — пробормотал Макс, — у меня даже по утрам не стояло… Такого никогда не было… Я, пожалуй, пойду… Прости! Джозеф знал, что Макс не врал. Обычно мужчины преувеличивают свои возможности, а никак не наоборот. Макс был мужчиной. Ему стоило труда признать свою неудачу. – Ну уже нет! Никуда ты не пойдёшь. Джозеф догнал Макса в спальне и повалил на кровать. Макс сопротивлялся не сильно, просто не позволял Джозефу стянуть с себя брюки до конца. Ведь тогда он наверняка сдастся. Джозеф выбрал другую тактику, он пробрался к Максу со спины. Макс сломался быстро, захлебнувшись своим стоном, он сам оголился и подставил свой зад, не понимая, зачем он это делает. А потом никак не мог понять зачем он сопротивлялся, ведь сам того так хотел… Джозеф проникал в Макса аккуратно, потихоньку разрабатывая края. Ничего более подходящего, чем крем для рук рядом не оказалось. Не самый лучший лубрикант. Макс нервничал, хотел сильных, резких движений, чтобы Джозеф брал его жёстко. Тихо ругался и возмущённо стонал, нетерпеливо вздрагивал. Джозеф сменил позицию. Взял Макса на боку, касаясь рукой его члена. Так Макс немного успокоился, насаживаясь чувствительной простатой на член Джозефа, а потом двигаясь вперёд к его руке. Ночь была длинная. Но ложиться спать никто не торопился. Макс и Джозеф хотели компенсировать себе всё время своего воздержания…***
Тем временем Фиона закрылась с Лукасом на кухне и торжествующе подкурила сигарету. На столе стояли два бокала и начатая бутылка вина из коллекции Питера. — Ты бери, Лукас, не стесняйся. Мама знает, что ты куришь. Она не будет ругать… — Фиона указала пальцем на пачку с сигаретами. — Они ещё с лета здесь лежат. Так никто к ним не притронулся. В нашей семье ни у кого нет подобного рода зависимостей. Лукас немного охреневая от своей матери, потянулся к пачке. — Ох и заставили они меня понервничать. Говорят старые люди — молодежь с каждым поколением стает все невыносимее. Никак, конец света близок. Когда я состарюсь, мне тоже придётся с ними согласиться. Фиона включила кухонную вытяжку над плитой и отодвинула задвижку в печке. — Это всё потому, что они много думают, Лукас, – продолжила Фиона. – А Макс так и вовсе переучился. Вот я в их возрасте… — мечтательно затянулась сигаретой Фиона. — В Париже… Прямо в парке. Ох уж эти французы! Или это был поляк? Фиона повела плечом и бросила на Лукаса быстрый взгляд. — Что было в твоём отваре, мама? — спросил Лукас. — Чем ты его напоила? Скоро утро, а Макс так и не вернулся в библиотеку. — Не поверишь, сынок. Обычный успокоительный чай. Я его себе заваривала, чтобы лучше спать. Эти детки мне все нервы извели… Кто мог подумать, что на Макса подействует так возбуждающе. Ох уж эти его науки! — брюзжала Фиона. — Правильно я сделала, когда свою азбуку сожгла за школой. — Ты имеешь ввиду, что от большого ума у Макса проблемы в постели? — спросил Лукас. — Имею! Даже высшие животные не дают потомство в стрессе или неволе. А секс — это не про удовольствие, а продолжение жизни. Даже у таких геев-геев как наши парни. К тому же у Макса тонкая душевная организация. — У Джозефа не так? — Так. Ещё как. Просто Джозеф более реалистичен и не видит угрозы для своего потомства.