***
Лукасу было плевать на Риделя. Его исчезновение для него ничего не значило, лишь облегчение. Единственное неудобство было от служителей закона. Он уже дал многочасовое интервью в полицейском участке. Скрывать было нечего, но пришлось оправдываться в своей естественной неприязни к пропавшему. По прошествии двух недель с дня его исчезновения Риделя, полиция заинтересовалась и Максом. Макс не знал, чем может помочь и равнодушно пожал плечами, когда ему пригрозили обыскать дом. — Вы думаете, я прячу в своём доме его труп? — удивился Макс. Действительно, зачем одному из Донованов с их возможностями, так бездарно избавляться от врагов? Если к исчезновению Риделя и причастен кто-либо из этой семьи, то все улики хорошо спрятаны. К тому же, Себастиан Ридель никогда не вёл правильный образ жизни и имел много врагов. Еще, он мог осознанно скрываться от надоевшей жены у любовницы. Тайн у Риделя хватало.***
Забытый Богом и людьми отель был грязным и холодным пристанищем. Его объезжали десятой дорогой все, кто обладал хоть малейшей брезгливостью. К тому же здесь приторговывали контрабандной дурью. В моменты кратких вспышек сознания Ридель представлял свой высохший труп на затраханной до дыр грязной постели. «Высохший» потому что Себастиан не помнил, когда последний раз ел. У него не было сил заказать себе еду. Сервис отеля не работал. В период пандемии у его владельцев развязались руки. Никто сюда не сунется с проверкой. Можно забить на сервис. Ужасно чесалось тело. Неудивительно, что такую дыру облюбовали клопы. Себастиан хотел пить. Ещё недавно он мог добраться к санузлу, чтобы набрать воды. Теперь – нет. Ему часто снилась дочь. И её сын Макс тоже снился. Себастиан хотел и был готов умереть. Долбила чертова совесть. В номере блуждали какие-то образы, словно фантомы живых людей, но Басти был равнодушен к призракам. Один такой призрак был отчётливее других, он принял образ несчастного Макса и отпаивал его водой из пластикового стакана. Этот призрак был особенно жесток, так как продлевал муки Басти в этом мире.***
Себастиан с трудом открыл глаза. Светил слабый свет от настольной лампы, которую он не включал. В кресле напротив сидел он. Трудно понять, он был живым существом или фантомом. Вид у него был совсем земной, но не такой, как в суде. Макс выглядел устало, но больше не был подавлен. Он сосредоточенно что-то листал в телефоне. У него были самые красивые руки, которые только видел Себастиан. Видно, Макс уделял внимание уходу за ними: безупречный мужской маникюр, хорошая кожа. Кисти рук, почти до середины ладоней были прикрыты рукавами уютного мягкого свитера. Себастиан впервые видел своего внука не в костюме, не такого "прилизанного". На нём были брюки из чёрного вельвета, такие, как любил носить его дед — Питер. Свитер же был яркого красного цвета. Не каждый мужчина может позволить себе носить такие цвета. Макс позволял. Питер тоже. В прошлом Себастиан пересмотрел множество доступных интервью с Питером. Он обратил внимание на удивительную закономерность. На всех старых записях Питер выглядел современно, будто съёмка велась недавно. Особенно он выделялся на фоне журналистов в устаревших костюмах и с несуразными причёсками. Одежда Питера, его обувь, стрижка, даже манеры были актуальными и сегодня. Питер выглядел человеком из будущего, случайно посетившим тот старый мир… Питера нельзя было отнести к какому-либо времени. Он был личность, а не образ. Питер выглядел бы Питером даже в скучном женском платье. Макс знал, что Ридель пришёл в себя, но не спешил отвлекаться от телефона. Он, дал возможность родственнику, детально себя рассмотреть. И Ридель смотрел. В одни моменты внук ему казался совсем обычным парнем, в другие он понимал, что в Максе нет ничего обычного. Разочарование сменилось восторгом, а после – потоком обожания... В какой-то момент Макс посчитал, что удовлетворил любопытство Себастиана и резко распахнул глаза. Это было, как вспышка. Что-то потустороннее было в Максе, нечеловеческое. Себастиану стало не по себе. Он испугался его глаз, очень ярких с выраженными тёмными зрачками. — Вот так в кресле сидел мой отец, — сказал Себастиан. Его голос звучал непривычно даже для него самого: хриплый, обезвоженный. — Он был занят чем-то своим. Я смотрел на него, а он на меня – нет. Взглянул только перед тем, как уйти. Он вышел из окна. С седьмого этажа. Ему был двадцать один год. Мне — два… Я никогда не забуду. В его свидетельстве о смерти написано, что виноват - героин. Но я то знаю – у отца была шизофрения. Теперь она начинается и у меня. Никогда не пробовал эти чёртовы наркотики. — Доброй ночи, Себастиан, — вежливо поздоровался Макс. — Посмею огорчить, у вас нет шизофрении. Как и у ваших отца, матери и более дальних предков. Я это точно знаю. Во мне течёт частичка вашей крови. Ридели — психи, мрази, но не шизофреники. Ни в одной вашей ветке нет такой предрасположенности. Поэтому вам придётся смириться и отвечать за свои поступки самостоятельно, без ссылки на ментальное нездоровье. — И всё же ты меня не считаешь нормальным… — Вы очень хитрый, сэр. Конечно же — вы нормальный. — Макс залез с ногами на кресло и обнял себя за колени. Он говорил неприятные вещи вежливым, спокойным голосом, без срывов на крик, без повышенных тонов. – Вам с Августой нельзя было иметь детей. Потому что, детям нельзя иметь детей. Иначе они повзрослеют слишком рано или не повзрослеют никогда. Вы второй вариант: безответственные, не приспособленные к жизни… Нет, вы приспособились, как могли. Неправильно. Вы и Августа — паразиты! — Не трожь Августу, — зашипел Себастиан. — Почему? — удивился Макс. И сам догадался. — Она выбрала хитроумную тактику прятаться за спиной мужчины, чтобы избегать ответственности? Как арабские женщины? — Нет! Потому что она и так натерпелась. А после смерти Агнешки повредилась в уме. Я не вру. Августа прошла шестинедельную терапию в специальной клинике… — Истеричка? — Макс краешком зубов прикусил согнутый в фаланге палец. — Хорошо, я её не трону. Но что делать с вами? Вы создали мне неприятности… У моей семьи проблемы из-за вас. Нас обвиняют в том, что мы вас убили и прячем ваш труп в доме. — И чем я могу помочь твоей семье, Макс? – огрызнулся Себастиан. – Не видишь, я болен… — Прекрасная отмазка, сэр. Но вы должны вернуться к жене. — Ты? – разнервничался Себастиан и попытался приподнять голову. – Ты, в виду своей профессии обязан быть милосерден. Я подцепил «ту самую» болезнь и не могу принести её жене! Макс осмотрелся по сторонам, увидел лёгкий деревянный стул, придвинул его к кровати и сел. Он провёл ладонью над лицом Себастиана, очень близко, но не касаясь, а потом прощупал пульс на его запястье. — Глупости! Вы не заболели, сэр, – сообщил Макс. – Я знаю, как выглядит та болезнь, которой вы так боитесь. Гарантирую, это не ваш случай. Вы безопасны для своей жены. — Тогда, что это? — попытался приподнять голову Себастиан. — Откуда мне знать? — На благородном лбу Макса появилась морщинка. — Мне нужно видеть всё тело для полноты картины… То что находится под одеялом. Себастиан мигом укрылся по самую шею, таким образом показывая, что против осмотра. Макс улыбнулся своей сосредоточенной улыбкой. Ему достаточно было того движения, чтобы кое-что для себя понять. — Думаю, это нервное, сэр. Макс с грохотом отодвинулся от кровати и встал со стула. Он взял с дверцы шкафа своё пальто и стал извлекать из карманов шприцы, ампулы с лекарством, турникет, обойму спиртовых салфеток... Всё это он складывал на стол. — Что ты собираешься делать? — испуганно спросил Себастиан. — Попробуйте встать, сэр, мне нужно оценить вашу мобильность, – Макс проигнорировал вопрос Себастиана, чем установил своё превосходство. Себастиан неуклюже поднял голову, привстал на локти, свесил ноги с кровати и обессиленно упал на подушку. — Это намного хуже, чем моя прошлая попытка встать… – сообщил Себастиан, с ужасом наблюдая, как Макс сосредоточенно набирает в шприц содержимое из ампулы. Он набрал один шприц, выбил щелчком из него воздух, потом набрал второй. При тусклом свете настольной лампы, Макс казался Себастиану божеством, высшим существом. Божество пристально посмотрело на Риделя, изучая на расстоянии его общее состояние. — У вас признаки гипогликемии, сэр. В том числе, гипогликемии…– объяснил Макс. — Это поможет вам… Макс указал взглядом на наполненные шприцы. Потом потребовал согласия от Себастиана. Тоже взглядом. Себастиан молчал. Коммуникация с пациентом была самой сложной частью работы для Макса. В этот раз ситуация была особо неудобной. Пациент был капризный, к тому же состоял в родственной связи с Максом. И самое, что могло быть неприятное — они оба не знали, как относиться друг к другу. Вроде бы враги, но в том числе и носители схожей генетической информации. Макс достал новый турникет из упаковки, взял наполненные шприцы, спиртовые салфетки и подошёл к Себастиану. В этот раз он присел на кровать, а на стул положил упаковку от турникета, разложил на ней шприцы и всё остальное. Макс был против насилия, но боялся, что в этот раз без него не обойтись. Себастиан ему не доверял. Он аккуратно взял его руку на уровне локтевого сгиба и погладил большим пальцем через рукав лонгслива. — Не боись… — Макс попытался сделать максимально приятное для Себастиана лицо и одновременно безобидное. — Если бы я хотел от вас избавиться, то выбрал бы иной способ, а не тот, из-за которого меня гарантировано лишат медицинской лицензии. К тому же, у вас нет другого выбора, кроме как довериться мне. Себастиан чувствовал, как теряет последние силы, а вместе с ними и волю к сопротивлению. Божество закатало ему рукав и наложило турникет выше локтевого сгиба. Это была единственная чувствительная манипуляция. То, как входила игла, Себастиан не почувствовал, хотя всегда считал, что это должно быть болезненно. Освещение в номере было очень тусклое, но Макс удачно попал в вену. Из чего Себастиан сделал вывод, что его внук обладает умением видеть в темноте или у него развито какое-то другое чувство, позволяющее ему не пользоваться зрением. Впервые за много дней болезни у Себастиана прошла ломота и ему удалось уснуть, а не забыться. Макс не был против. Он устроился в кресле и снова занялся своим телефоном. Когда Себастиан проснулся, Макс всё так же сидел в кресле. Но кое-что изменилось — вместо уютного свитера на нём был тонкий белый лонгслив, а на столе стояло два бумажных пакета из местного магазина и стаканчик кофе из Starbucks. Макс заговорил. — Я купил вам обувь в местном маркете рядом с заправкой. В том рванье, что валяется в номере, на улицу выходить нельзя. Макс автоматически улыбнулся. — Надеюсь, вам уже лучше. Себастиану стало лучше, но интересовало интересовало другое. — Как ты сюда попал? — Я снял номер по соседству, сэр… — Нет… — нервно вскрикнул Себастиан. — Меня не интересует номер… Как ты оказался в этом городе? Как ты меня нашёл? — Вы же искали свою дочь? – удивился вопросу Макс. – В этом городке лишь один отель так близко к кладбищу. Вы удрали от своей жены без машины… Без телефона. — Я не удрал. Я заболел, – возразил Себастиан. – Почувствовал, что заболеваю, и уехал. Макс предложил Себастиану сладкий кофе, от которого тот отказался, заявив, что не употребляет сахар. Макс отказ проигнорировал и заставил Себастиана сделать несколько глотков. При этом он успокаивал его как ребенка. Объяснял, что в его ситуации сахар необходим. Себастиан догадался, что призрак, который отпаивал его водой, когда он был в беспамятстве, не являлся призраком. Это был Макс. — От вас воняет, сэр, – услышал Себастиан некомплиментарные слова от внука. – Вам нужно помыться. То, что от него воняет, Басти знал. Он ни разу не принимал душ, с того дня как поселился в отеле. Более того, он был уверен, что его разлагающееся тело найдут именно по запаху. Несмотря на то, что Себастиану стало лучше, он не был уверен, что в состоянии помыться самостоятельно. Принять помощь от некогда отвергнутого внука, было стыдно и унизительно. Макс разделся до пояса и насильно потянул Себастиана в душевую. Он старался соблюдать личные границы своего родственника, настолько это было возможным в такой ситуации. Себастиан пытался не думать, что Макс видит его исхудавшее обнаженное тело, которое сейчас не в лучшей форме. Он старался максимально обслужить себя сам, лишь иногда принимая помощь внука. У Макса шрам на груди, тонкий и длинный, берущий начало от горла. Себастиан знал причину его появления. И про попытку самоубийства он тоже знал. Себастиан в свою пользу использовал в суде желание Макса уйти из жизни. Он отдавал себе отчёт, что причиняет внуку боль, заставляя его переживать травмирующие моменты вновь. Но тогда Макс не был для Себастиана человеком способным переживать чувства. Он был для него статьей в журнале о чудесном выживании в дикой природе, маленьким абзацом в криминальных сводках. Себастиан тоже написал очерк о современном Маугли в своем издании. Полностью лживый. Люди любят ложь, свято верят в неё. Потом Макс стал для Басти медицинским диагнозом. Тяжелым, неудобным, постыдным. Присланным ему вместе с результатами ДНК, которые непонятным образом совпали с его. Не должны были совпасть, а совпали. Себастиан не верил экспертизе. Считал это подставой, местью. Тело Себастиана не поддавалось контролю с его стороны. Макс отводил немного взгляд, смотрел в пол, но делал свою работу качественно. Ситуация максимально некомфортная для обоих. Прикосновения Макса нежные. Себастиан мог только догадываться, как ему это даётся. В медицинских документах Макса было указано, что он боится чужих прикосновений. До паники. Себастиан пошатнулся и Макс подхватил его, помог опереться о стену. При всей отвратительности ситуации, Себастиан чувствовал себя в надёжных руках. Удивительным образом, Макс предугадывал ситуацию наперёд и позволял Басти сохранить достоинство, не позволяя ему упасть. Как профессиональный доктор, Макс не показывал свои эмоции. Не было ненависти, брезгливости или обиды. Разве что, немного неловкости. Это можно понять, Макс имел дело не с пациентом, а с близким родственником, который сознательно портил ему жизнь. После душа Себастиан почувствовал себя намного лучше. Макс дал ему время отдохнуть, а потом помог одеться и отвёл на полупустую стоянку. Среди видавших виды машин красовался Rolls-Royce Cullinan. Водителя рядом не было. Машины охраны тоже. — Где твои собаки, Макс, — поинтересовался Себастиан. — Вы имеете ввиду охрану? — простодушно переспросил Макс. — Вы не проверите, я всё ещё могу обходится без неё... Я здесь тайно. — Очень тайно, – заметил Себастиан. – Ты ничем себя не выдаёшь, когда самостоятельно садишься за руль игрушки стоимостью в полмиллиона долларов. — Вы тоже, сэр, были очень незаметны в своих драных балетках. Если бы не ваша скандальная известность, могли бы сойти здесь за местного дурачка... Близился рассвет. Макс вёл машину спокойно и легко. За стеклом проплывали безлистные серые пейзажи, но уже чувствовалась весна. Макс остановился у придорожного кафе и предложил Себастиану размяться и перекусить. Еда в дешёвой забегаловке показалась ему вкусной. Может потому, что Себастиан давно не ел никакой еды, а может потому, что еда действительно была вкусной. В тот момент Себастиан пожалел, что портил жизнь внуку. Тому и без него досталось. Несмотря ни на что, Макс вырос хорошим, сильным. Зря только Агнешка его так скрывала. Себастиан был почти уверен, что смог бы полюбить и воспитать Макса, если родной отец так отказывался.***
Дом Риделей выглядел благополучно только снаружи. В этом Макс убедился, когда переступил его порог. Огромное общее пространство было отдано под гостиную, кухню, зал, спальню… Под всё. За приоткрытой дверью прятались гардеробная, санузел, возможно крохотная детская. Больше, на взгляд Макса там ничего не могло поместиться. «Творческие люди» — оправдал Макс безалаберность Риделей. Он помог Себастиану добраться до кровати, так как путешествие отняло у него много сил. Августа расплакалась. Она не ожидала увидеть мужа живым. Ей мерещилось ужасное. Августа страдала депрессией. Макс сделал вывод, что болеет она продолжительное время. Дом Риделей содержался в чистоте. Но в этом не было заслуги Августы. Здесь наводили порядок нанятые работники клининга. Чистота была до ощущения пустоты, будто из дома вычистили жизнь. Августа не ожидала гостей. Тем более увидеть в своём доме внука. Он ей показался вполне приличным, очень молчаливым и заботливым. Макс возился с Себастианом, будто между ними не случилось конфликта. И у Макса действительно конфликта не случилось. Его создал Себастиан на ровном месте. Макс раздел Себастиана, повернул на живот и сделал ему в ягодицу сразу три укола. Ещё один в локтевой сгиб внутривенно. Он укрыл Себастиана одеялом и некоторое время просто сидел рядом. Ему безумно хотелось попасть за ту приоткрытую дверь, заглянуть в комнату, где прошло детство его матери. Узнать, есть ли между ними что-то общее или они случайные люди. Макс отмахнул от себя это желание. Настоящей Агнессе, не той из его снов, а именно настоящей, никакого дела до сброшенного ею плода не было. Сколько можно себя обманывать! Августа требовала объяснений от Макса, так как её муж их дать не мог. — Он болеет, – сказал Макс. – У него жар, но это скоро пройдёт. Давайте ему теплое питье с лимоном. Было бы желательно его немного подсластить, но сомневаюсь, что в вашем доме есть сахар или кленовый сироп. Макс хотел побыстрее убраться из неуютного дома. Августа же хотела его остановить. Боялась, что когда этот незнакомец уйдёт, она больше никогда не увидит его. Что её, Себастиана и весь этот дом проглотит серое одиночество. Она предложила Максу чай или что нибудь съесть. Ридели ели мало, но в доме всегда имелась еда. Макс отказался и Августа расплакалась. Она не хотела, но так получалось. — Как мама, Макс? – Спросила она. – Я скучаю по ней. Макс вздрогнул. Со стороны могло показаться, что Августа безумна. Но он сомневался в этом. — Не знаю. Я не был с ней знаком. — пожал плечами Макс. — Разве она не жила с тобой и тем арабом, где-то на Востоке? – уточнила Августа. — Нет. Она умерла задолго до того, как в моей жизни появился «тот араб». — Агнесса обиделась на меня, – поделилась наболевшим Августа. – Я не знаю за что. Себастиан тоже бывает такой невыносимый… Агнесса сбежала в Англию, а потом в Эмираты. Она скрывала тебя от нас. А я не догадывалась. — Перестаньте себе врать, Августа, – Макс внимательно посмотрел на Августу. Он впервые удостоил её своим взглядом. – Ваша дочь умерла. Я прошлой осенью присутствовал на эксгумации её останков. У меня есть результаты генетической экспертизы. Она Агнесса Ридель, а я её сын. Если пожелаете, я могу вам выслать лабораторное заключение через своего адвоката. — Я не верю, — Августа громко заплакала. Макс был с ней слишком жесток. — Вы знаете, что я говорю правду. Вы не теряли память, а с помощью препаратов заставили себя забыть…– подсказал Макс. Себастиан прислушивался к разговору жены с внуком. Он много лет жил с чувством страха, что правда вскроется, что Макс появится в этом доме и разрушит всю ту ложь, которую он создавал. Теперь, когда всё это произошло, Себастиан почувствовал облегчение. Больше не было сил жить во лжи. Макс был прав, когда говорил, что Ридели, так и не повзрослели. Но вся нелепость ситуации для Себастиана была в том, что внук повзрослел раньше его. Августа расспрашивала про свою дочь, чтобы ещё немного задержать Макса. Вразумительных ответов не получала. Макс отвечал сухо, односложно и не пытался дать несчастной женщине хоть маленькую надежду. Когда разговор зашёл в тупик, он подло напомнил о незаконности своего пребывания в этом доме. Судебный запрет так и не был снят! Августа на прощание пожала руку Максу, сама не зная зачем. Наверное, потому что хотела обнять, но не имела права. Макс был ошарашен от такой неожиданной нежности. Он выдернул руку и оправдался. – Мне, правда, пора домой.***
Вырвавшись на свободу, Макс вдохнул на полную грудь свежий майский воздух, которого так не хватало в токсичном доме. Всю дорогу он превышал скорость, спешил домой. Приехал поздно, ближе к полуночи. От отца его ждал холодный душ. Лукас держал на руках спящую Рахмону и метал глазами молнии в сторону Макса. — Привет, дворняжка! Нагулялся? – Перестань, Лукас, – устало сказал Макс. Он опоздал к ужину. Зная, что так поздно с ним никто возиться не станет, он купил себе по дороге банку консервированной фасоли и теперь перекладывал её на тарелку. Лукас передал Рахмону няне, а сам занялся ужином для Макса. Достал из холодильника варёную грудку, нарезал овощи и поставил перед ним. Мимоходом он коснулся волос сына и потрепал их. Макс поднял своё воспалённое лицо и благодарно посмотрел на отца. – Я когда-то говорил тебе, что люблю тебя, пап?