Aнгиак

Пешавар — это город в котором родился Рахмон, где прошло его детство. Рахмон не любил Пешавар. Слишком людно, слишком грязно. С матерью у него тоже сложились трудные отношения, как и с городом. Он помогал ей материально, тайком от Рашида. А Рашид, в свою очередь, тоже помогал его матери, тоже тайком. Рахмон не любил наведываться к матери. Уж лучше откупиться. Фатима жила самостоятельно без мужа уже пятнадцать лет. У неё был высокий достаток. А муж сильно дрался. Она бы ни за что его не оставила, но сын (будь он неладен), после очередного избиения (тогда она уже прощалась с жизнью), поговорил с её мужем. О чём? Никто не знает. Только после этого разговора, её, Фатиму (!), выставил за порог собственный муж. Не дал развод, а прогнал. Фатима до сих пор законная жена. Она живёт в доме, который купил Рахмон, а муж наведывается к ней строго раз в четыре месяца для исполнения супружеского долга. Если бы не наведывался, брак следовало бы разорвать. Фатима не хотела быть разведенной женщиной. В таком случае ей бы пришлось вернуться в семью родителей, быть прислугой у братьев или повторно выйти замуж. Это значило — потерять самостоятельность. Рахмон предлагал матери переехать в Дубай или Европу. Женщина пробовала, но ей не понравилось жить на чужбине. Тогда Рахмон построил дом с внутренним двориком в пятнадцати километрах к западу от Пешавара, в городе Джамруд, что в Зоне племён. Там, где начинается знаменитый Хайберский проход, связующий Пакистан с Афганистаном. Очень неспокойное место, особенно для женщины. Особенно для проживающей без мужа. Может свободная европейская женщина чувствовала бы себя в такой ситуации некомфортно. Но Фатима привыкла. Всю жизнь так жила. Единственное, чего она боялась — убийства чести. Фатима видела, как «бывшему» противна её независимость и состоятельность. Если бы не Рахмон, он давно бы её убил. Здесь не действуют правительственные законы, лишь законы племени. Третья жена мужа Фатимы умерла в родах. Впрочем, первая и четвертая тоже. В этом нет ничего необычного. Пакистан. Мужчина не мог заботиться о детях и на совете старейшин (джирге) несовершеннолетних детей распределили по родственникам. Фатиме, как законной жене своего мужа, достался самый младший сын. И сейчас он довольно сильно портил ей жизнь. А так, если бы не Салих, её жизнь была бы вполне сносной. В феврале к Фатиме наведался в гости воспитанник её сына. Они уже давно были знакомы. Милый, тихий мальчик гостил у неё почти каждые каникулы. Тогда он был ребёнком и ему было дозволено немного больше в доме одинокой женщины, чем взрослому мужчине. Фатима боялась плохой молвы. Но общественность приняла Дахила хорошо. Его знали и считали сыном Рахмона, а значит внуком Фатимы. Наверное, слишком взрослый для внука. Или просто не хочется стареть? Гость был необременительный, ревностно соблюдал законы шариата, быстро вписался и слился с местным обществом. Дахил неплохо говорил на пушту, умел читать Коран на арабском, хорошо разбирался в оружии и мог выжить в горах. Его уважали. Почти сразу пригласили взять участие в джирге. Дахил был компетентен во многих вопросах. О нём мало что знали, но вся общность сошлась во мнении, что Рахмон воспитал своего воспитанника хорошо. Дахил сразу обозначил свои границы в доме Фатимы. Ей не позволено садится у дастархана рядом, как бывает в семье, когда мужчины и женщины питаются вместе. Значит, не считает её своей родственницей. Фатима прислуживала на равне с прислугой, но это её не огорчало, она же не кафирка. По пятницам Дахил посещал мечеть для совершения полуденной молитвы (джума-намаза). Слушал длинную проповедь имама-муллы. Три раза в неделю он подымался в горы, чтобы в одиночестве читать Коран. Горы здесь густые, труднопроходимые, но Дахил хорошо их знал, лазил с Рахмоном не раз. И без него тоже. Любимое место Дахила у самого обрыва, где внизу протекает река Кабул. Оттуда хорошо видно местность, но заметно и его самого. Как маленькую точку. В прицел. В Пакистане слишком много стрелкового оружия. С каждым годом всё больше. В доме Фатимы теперь многолюдно. С Дахилом не получалось вести отшельнический образ жизни в общине. Частым гостем в её доме стал мулла. Это конечно большая честь. Но Фатиме теперь пришлось делать много работы по кухне и обслуживать гостей. Всё из-за нерасторопности прислуги, которой ничего нельзя доверить. Имам вёл с Дахилом философские беседы на арабском, но чаще играл с ним в шахматы. Фатима прям выросла в своих глазах. В её доме собралась учёная компания! Приёмный сын, Салих, всё время путался под ногами. Ему было одиннадцать. Возраст, когда уже не ребёнок, но и не взрослый. Он донимал Фатиму не меньше нерасторопной прислуги. Мальчишка рос грубый, не любил учиться, зато делал очень подлые вещи. Совсем недавно он запустил камнем в Фатиму и теперь ей пришлось прикрывать лицо, больше, чем того требует закон. Гость, кажется, догадался, что с Фатимой, но ничего не сказал, лишь опустил глаза. Фатима никак не могла привыкнуть к тому, что подлый Салих подставлял ей ногу. Она много раз из-за него падала, переставая, теряя равновесие. Очень неприятное чувство. Такие штуки мальчишка любил проделывать на людях, чтобы выставить Фатиму в дурном свете. Окружающие видели её позорное падение, но никто – причины. Салих ломал нужные в хозяйстве вещи. Просто так, из вредности. Как следствие, хороший, добротный дом приобрёл оттенки небрежности. Дахил был слишком наблюдательный, чтобы не замечать дурные наклонности мальчишки, но в его воспитание не вмешивался. Традиционно, участливая общественность, подстрекаемая старейшинами, принялась подбирать Дахилу пару. Восток на то он и восток. Каждый хотел заполучить себе видного зятя. Пусть он чужестранец, но знает местные обычаи и порядки, пусть кожа его белая как молоко, зато дети будут красивые. К тому же, жених денежный, он никогда не считает денег, покупает что хочет, но и не транжирит их понапрасну. Мулла за ужином в доме Фатимы поднял пикантную тему. Зашёл издалека, предложил сразу дочь своего родственника Мубину, которой давно пора быть в паре. — Высокая, красивая как лань… — Все вокруг знают, что ленивее Мубины нет в округе, — показал свою осведомленность Дахил. — Тогда Бадрия, она учёная. В школу ходила. Под стать тебе. — Непокорная, — сделал вывод Дахил. — У Ваджипа, торговца оружием, есть семь дочерей, все очень хорошие. Могу там подобрать тебе жену. Он долларовый миллионер. — И сколько у него миллионов? — поинтересовался Дахил. — Не говорит. Но живёт богато. Сейчас его товар пользуется большим спросом. — И какой мне толк с его миллионов, если по традиции я должен платить калым за невесту. — Ваджип имеет большое влияние в округе. Он сможет помочь тебе высоко подняться. С твоим умом это несложно… Дахил задумался, вроде бы проявил интерес, но ничего не ответил. Имам принял это за добрый знак. Решил отложить разговор. Будет предлагать трижды. Пришла Фатима и поставила на дастархан поднос с толстостенными керамическими чашками, наполненными доверху парующим чаем. Следом за ней вошла служанка с двумя блюдами: одно с восточными сладостями, другое с сушеными фруктами и орехами. Мулла потянулся за пахлавой. После проповеди его всегда тянуло на сладкое. Сладость странно пахла, но мужчина ничего не поняв, откусил. Потом он сделал глоток чая... Потом ещё один и выплюнул всё на ковёр. За дверью послышалось довольное хихиканье Салиха. Дахил молчал. Имам встал и ушёл не прощаясь. Вернулась Фатима вся сгорающая от стыда. — Совсем распустился малец. Сил моих больше нет. Рахмон никогда так себя не вёл. Дахил попробовал чай. Сначала это был густой чайный вкус, а потом… Во рту появился привкус адской смеси соли и острого перца. Дахил аккуратно выплюнул жидкость обратно в чашку. Сидел молча, смотрел как Фатима убирает посуду. Когда женщина скрылась на кухне, Дахил позвал Салиха. Тот не ответил, но послышался шорох за дверью комнаты, а дальше шум и топот мальчишечьих ног. Фатима, хорошо знавшая приёмного сына, тяжело вздохнула. Теперь он будет прятаться несколько дней. Снова пойдут нехорошие слухи, что она обижает сироту. Старейшины давно обещали, что только мальчишка подрастёт, его передадут на воспитание мужчине. Сначала говорили, что это случится, когда Салиху исполнится девять лет. Потом просили подождать ещё год. И вот Салиху уже одиннадцать. Двенадцатый. Дахил не стал догонять мальчёнку, не было смысла. Он выскочил в окно и перехватил его на улице. Силы были настолько неравны, что Салих не подозревал, что так может быть. Против него впервые применили такую абсолютную силу. Этот пришелец был словно выкованный из железа. Дахил вернулся с провинившимся в дом. Спокойный, холодный. Чего не скажешь о мальце. Весь ужас был запечатлён на его бледном лице. Фатиме бы следовало заступиться за приёмного сына, но она так устала. Совсем не было сил. Женщина поковыляла на кухню. Казалось, что если бы сейчас Салиха убивали, то и тогда она бы ничего не сделала. Хотя по-своему была привязана к мальчишке и не желала ему зла. Дахил закрылся с Салихом в дальней комнате. Оттуда не доносилось ни звука. Может из-за метровой толщины стен, может из-за дальнего расположения помещения, а может там действительно было тихо. Через час дверь отворилась и вышел Дахил. Всё такой же спокойный, безэмоциональный. У Салиха на мертвенно-бледном лице появился румянец, какой-то странный: два идеальных красных круга у висков. Малец шёл своими ногами и был жив-здоров. Фатима вздохнула. — Я бы хотел выпить свой чай, — сказал Дахил Фатиме. — Да… Да! — Фатима подобрав юбку, побежала на кухню. Салих тихо поплёлся за ней. Таким покорным она его ещё не видела. В этот раз чай был чистый и пахлава без примеси машинного масла. Фатима суетилась возле Дахила, можно сказать, излишне. У неё был один вопрос, который решилась задать только, когда все чашки с подноса опустели. — Что вы с ним сделали? — Выпорол, — равнодушно ответил Дахил. Фатима не понимала, как можно выпороть так тихо, что не было слышно ни звука. Но к наказанию отнеслась благосклонно. Она сама в детстве была не раз бита (будучи взрослой тоже), получал от неё и Рахмон (тогда она была моложе), а также другие дети. Рахмону всегда доставалось больше, а отчим ему как-то перебил ему руку. Если не знать — увечье незаметно. Но Фатима знала. — Если ничего не делать, он сожжёт дом, — сказал Макс ополаскивая руки. Фатима промолчала. Дахил даже не подозревает насколько он прав. Салих уже пытался сжечь дом. Два года назад. Тогда она и прислуга вовремя спохватились, не позволили случится беде. А у Салиха с того дня остались шрамы на руках и животе от ожогов. Когда Дахил закрылся у себя, Салих громко разрыдался, почти завыл. Фатиме стало жаль воспитанника. — Сильно избил? Чем? — спросила Фатима. — Рем… Рем… Ремнём. — Подумаешь, ремнём! Все мы много раз битые, – хмыкнула Фатима. Салих застонал. Фатима не знает, как ему было. Он чуть не умер, потому что пришелец не давал ему вдохнуть. А потом заставил стоять посреди комнаты. Сказал, что не позволит ему выйти в расстроенных чувствах. Велел привести свои нервы в порядок. Дахил хотел наказать зарвавшегося мальчишку, но никак не унизить. Он сделал всё, чтобы тот не потерял достоинство в своих глазах и глазах окружающих.

***

По городу поползли слухи, что средняя дочь Ваджипа, самая красивая и покорная теперь засватанная. Отец очень берёг её, не хотел отдавать кому попало. Поэтому девушка сидела под его попечением до восемнадцати лет. По местным меркам уже перестарок. Скоро её никто не возьмёт. Разве что второй женой. Жених тоже давно не мальчик, ходили слухи, что у него есть дети. Только где они? Какая разница, он мужчина имеет право на много жён и детей от них. Сам мулла хлопотал за судьбу молодых. Торговался за сумму калыма, обсуждал имущественные вопросы, предстоящее торжество. Уж очень ему хотелось оставить мудрого парня в племени. Вопросы решались без участи жениха (тем более невесты), как и принято у пуштунов. До свадьбы молодые люди не имеют права видеть друг друга.

***

Дахил часто ездил в Пешавар на електровелосипеде. Он совсем недавно освоил этот вид транспорта. Дахил вёл какой-то бизнес. Деньги сами себя не зарабатывают. Однажды в чайхане к нему подсел мальчишка лет девяти. — Господин… Дахил внутренне напрягся. Никогда не знаешь, что ожидать от детей. Этот может быть обмотан под своим халатом взрывчаткой или просто выстрелить. Дахил приподнял бровь. — Господин… Мне нужно кое-что сообщить. — Говори, — сказал Дахил. — Дай мне денежку, потом скажу. Мальчишка выглядел, как один из многих местных попрошаек и отличался от них тем, что ему было что сказать. Дахил потянулся к бумажнику, не отводя глаза от собеседника. Он внутренне был готов его вырубить, если тот сделает неверное движение. Три бумажки по тысяче рупий перекочевали в грязную ладошку мальчишки и тут же исчезли в засаленных складках халата. — В городе Кевин Макклай, — сказал он и исчез. Дахил наклонил голову. Эту информацию мог сообщить только Ульрих. Он один имеет на то полномочия. Рахмон тоже мог, но он бы связался с ним через Фатиму.

***

Дахил избивал боксёрскую грушу во внутреннем дворе Фатимы. Так ему было легче и позволяло держать себя в тонусе. Тренировался усердно, не жалея сил. С его лица ручьём стекал пот. Дахил любил доводить себя до состояния полного изнеможения, когда от усталости переставал чувствовать своё тело, а потом открывалось второе дыхание, приходило ощущение лёгкости. Чуткий слух Дахила уловил шорох. В незнакомой, подозрительной обстановке его органы чувств всегда обострены до предела. Дахил прекратил тренироваться. Прислушался. — Иди сюда, Салих. Я тебя слышу, — крикнул Дахил в сторону каменного забора. — Не бойся. Никакой реакции не последовало. — Я приказываю. Салих не осмелился ослушаться и опасливо заглянул во двор. — Почему не в школе? — спросил Дахил. — Не люблю учиться, — Салих смело спрыгнул с высокого забора. — Образование даёт преимущества… — Да, но я ничего не понимаю. — Я могу помочь тебе наверстать упущенное, – Дахил ударил последний раз по груше и снял с себя боксерские перчатки. Под ними был намотан боксерский бинт — кумпур. — Эта груша и перчатки Рахмона. Он не позволяет притрагиваться к своим вещам… — заявил Салих. — Думаю, Рахмон имел в виду нечто другое — не портить его вещи. В любом случае решаю здесь Я. По праву мужчины, — Дахил улыбнулся и сменил свой тон на более дружелюбный. — Хочешь побоксировать? Салих задумался. Искушение было огромным, но белому человеку он не доверял. Перчатки были велики мальчишке и Дахил по-особому намотал ему на руки кумпур, тщательно затянул шнуровку. Для первого раза перчатки не слишком нужны, но Дахил решил, что в них интереснее. К тренировке чужого мальчишки он подошёл со всей ответственностью, как ко всему, что делал. Неизвестно, будет ли из юного хулигана толк, но Фатиме хоть какая-то передышка. После тренировки Дахил вместе с Салихом убрали мат, сняли боксёрскую грушу, положили в угол, туда же перчатки. — Всегда нужно убирать за собой. Если не можешь за собой убрать, нечего начинать тренировку. Понял? Салих кивнул. — В школе ты сможешь заниматься боксом и ещё много чем интересным. Только чтобы поступить в хорошую школу нужно выучить английский и наверстать общую программу. Я могу поговорить с Рахмоном, чтобы отправил тебя учиться. — Не стоит напрягаться, — пихнул Дахила Салих, — у Рахмона я сам могу попросить. Он еще не забыл, как Дахил его избил ремнём. Так больно, что хотелось выпрыгнуть из шкуры. — Не можешь. Рахмон не будет тебя слушать. А вот это… — Дахил оголил Салиху плечо и ткнул пальцем в сине-красную болезненную полосу. — Это, я обозначил тебе границы, переступив которые, ты будешь наказан. Мулла имеет высокий статус в обществе, и ты не можешь так себя вести. — Мулла всегда врёт. Он обвиняет меня, что я убил свою мать. А ещё называл её — грязной. — Говно мулла говорит. Твою мать, как и других местных женщин, убило небрежное отношение мужчин и плохая медицина. Послушай меня, — Дахил обнял Салиха за плечи, — мне тоже много чего говорили о матери. Мертвых обвинять легко, у них нет в этом мире адвокатов. Так вот, уясни себе — это твои отношения с матерью, больше ничьи. От того, что говорит мулла, ничего между вами не изменится. Дахил ещё раз притронулся к спине мальчишки и тот вздрогнул. — Мой тебе совет — учись. Тогда не тобой будут повелевать, а ты. И ещё: попроси прощение у Фатимы-ханум. Иначе я не буду с тобой разговаривать.

***

Дахила в последнее время преследовал знакомый с детства запах смерти. Страха не было: пустота и равнодушие. Он, ещё будучи Максом, уладил свои имущественные вопросы, назначил наследника. Правда, пошёл против установленных предками правил. Ерунда. Нужно быть гибким и подстраиваться под время, а не тянуть старые предрассудки за собой. Чувство невыполненного долга осталось. Его семья была опасности. Дахил будет бороться до конца, чтобы выжить. Иначе он не сможет помочь своим. Дахил не имел привычки накапливать дела. Обещанное нужно выполнять. Он написал Рахмону письмо с просьбой устроить Салиха в школу. Уровень знаний мальчишки был неудовлетворительный, его интеллект Дахил оценил как средний с возможностью к обучению. С местными учителями он составил индивидуальный план занятий для Салиха, и мальчишка приступил к учебе. Второе письмо Дахил написал Себастиану Риделю. Отправил его електронной почтой. «Дорогой, Себастиан! Благодарю тебя за услугу. Это было для меня важно — расстроить помолвку Макклая. Хочу поделиться с тобой информацией, а дальше оставляю на твое усмотрение, как с ней поступить. Когда я учился в школе, были популярны детские бои (без правил). Дети жестокие, смотреть на них интересно. Среди устроителей тех боёв был Мейсон Донован. Он состоит в совете попечителей сразу нескольких школ. Той, в которой я учился, в том числе. Также Мейсон причастен к организации тотализатора в моей школе. Группа лиц делала на нас ставки. Из безобидного: Ученика оставляли в незнакомом городе и ставили ставки, сколько он продержится: без денег, документов, средств гигиены. Из менее безобидного: Выживание в дикой природе. Неважно в тайге или пустыне. Здесь уже следует полагаться только на себя. Малейшая ошибка будет стоить жизни. Я принимал участие в такой игре. У меня был долг перед Питером. Шестизначный. Другим повторять мой эксперимент не советую. Впоследствии я проследил маршрут движения своего гонорара и вышел на Мейсона. Парадокс кругооборота средств! Мой дед Питер выделял деньги своему родственнику, чтобы через несколько рук получить их обратно! Предполагаю, Мейсон хочет избавиться от меня. У него слишком расстроенные финансовые дела, и он до сих пор желает получить наследство Питера. Надеюсь, Басти, ты понимаешь, для чего я делюсь с тобой этой информацией. Когда-нибудь Мейсон Донован сделает жизнь нашей семьи невыносимой. У нас есть возможность повлиять на него. Ну ты знаешь, что делать. PS: Позаботься о детях» Макс в письме не вспомнил о Джозефе. Пусть ненавидит его, так быстрее найдёт себе пару. Настоящую. С сохранной психикой. На следующее утро Дахил положил в рюкзак Коран, саджжаду для намаза, бутылку воды, сел на електровелосипед и поехал в горы. Был конец марта, зимний месяц. В горах достаточно прохладно. Дахил выбрал место под ярким солнцем, на самом краю скалы. Туда было непросто добраться. Вокруг была лёгкая сыпучая порода, нужно знать куда ступать. Дахил знал, облазил с Рахмоном эти места не раз. Молитва Дахила была в этот раз искренней. Хоть он не верил ни Корану, ни Библии. Эти книги писали люди, наивные дети своего времени. Ничего научного в них нет. Другое дело — математика. Тоже полностью придуманная людьми, но она везде работает. Состоящая полностью из абстрактных знаков, но природа ей подчиняется. Мир математичен. Был, есть и таким останется. Дахил не отрицал возможность существования разума отдельно от тела. Бессмертие души? Текли неконтролируемые слёзы. Рядом никого, можно себе позволить. Дахил сделал несколько глубоких вдохов, чтобы взять эмоции под контроль. Это время выделено для чтения Корана. Дисциплина. Дахил погрузился в транс. Разные мысли отвлекали, мешали, выталкивали на поверхность. Очень хотелось обнять Джозефа. Дахил запрещал себе думать о нём. Тогда его мозг переключался на мысли о несчастном Теодоре. Кто-то бросил в Дахила камень. Один. Второй. Он не отвернул голову от Корана. Вскоре раздался гадкий смех ублюдка Кевина. — Смотри, куда забрался этот грязный моджахед! — Моджахед — это борец, джихадист. Ты не ровня моджахеду, — крикнул Дахил. — Читаешь предсмертную молитву? – также крикнул Кевин, перекрикивая порывы ветра. — Нет, читаю о жизни пророка Мухамеда, — пояснил Дахил. — Советую прочитать предсмертную молитву, — Кевин показал Дахилу длинный футляр, внутри которого находилось что-то тяжёлое. — Как ты думаешь, что там? — Думаю штурмовая винтовка. Грубая подделка. Тебе продали гадость, Кевин, — Макс прищурил глаза из-за песка поднятого ветром. — Их клепают здесь в каждом гараже. Тяжёлая, с сильной отдачей… — Говоришь, гадость? — улыбнулся Кевин, — После твоей смерти, когда я получу капитал Питера, первое, что сделаю — снесу эти долбанные гаражи настоящим оружием. — Ты самонадеян, Кевин! Здесь нельзя использовать оружие такого типа! — Неужели местные запретили? — Здесь Зона племён! Общепринятые законы не действуют. Не думай, что тебе это сойдёт с рук! — Да ладно? И кто меня накажет? Я покажу дикарям зелёную купюру и всё мне сойдёт с рук. Или тебе слишком жить хочется? — рассмеялся Кевин. Он продолжал кричать из-за ветра и из-за расстояния к оппоненту. Тот находился в месте, куда Кевин приблизиться не решался. — Я уже говорил тебе — ты слишком самонадеян. Здесь рыхлая почва! — признался Дахил. — Да, почва… Какая мне разница, байстрюк! – Кевин так и не понял, что ему хочет донести Дахил. – Я не собираюсь зарывать тебя в почву. Много чести. Птицы растянут твой труп... Читай лучше свои молитвы, пока я добрый. Кайся в грехах. Кевин раскрыл свой футляр и на солнце блеснуло железо. — У меня нет грехов! — крикнул Дахил, но всё же раскрыл Коран и склонился над суннами. Он был абсолютно спокоен и готов к любому развитию событий. Выиграет тот, кто не потеряет самообладание. Чтение сунн вслух не мешало Дахилу думать, но раздражало Кевина. Тот нервно топтался в метрах тридцати от него и, казалось, начинал терять самообладание. — Я вскружил голову той брюхатой сучке, а потом вспорол ей живот! Ты не слишком расстроился? Дахил вздрогнул изнутри, но дочитал сунну и только тогда крикнул: — Это ты зря, Каннибал! Кевин выстрелил в воздух. Взлетели напуганные чёрные птицы, под ногами вздрогнула земля. — Как же ты мне надоел, бастард! У тебя осталось две минуты. Закругляйся. Кевин не выдержал две минуты. У него сдали нервы. Он крикнул, что бастарду не следовало рождаться, а потом сделал две короткие очереди. Земля задрожала и начала уходить из-под ног Кевина. Дахил оказался в лучшем положении, хоть сидел на выступе скалы и изначально так не казалось. На Дахила посыпались камни и он прикрыл руками голову. Недавно в этом районе произошло землетрясение, и грунт покрылся трещинами разной глубины. Самая длинная тянулась вдоль обрыва — линия отрыва будущего оползня. Кевин упал животом на землю, иначе земля под ним съезжала в пропасть. — Помоги мне! — потребовал Кевин. Дахил как раз выбирался в более безопасное место. Если бы не твёрдая скальная порода, он слетел бы вниз. Ответил Кевину только когда почувствовал стабильную почву под ногами: — Это невозможно, Кевин. Я только ускорю процесс. Оползень неминуем. Нужно специальное снаряжение… Намекну, на этой горе есть связь. Ты можешь аккуратно вынуть телефон из кармана. — Я не могу говорить на их долбанном языке. Вызови мне спасателей, Макс. — Здесь нет спасателей для европейца. Звони своему гиду, тому, кто помог тебе купить стреляющую рухлядь. Говори, что у тебя ещё очень много зелёных бумажек. «Дикари», как ты считаешь, падкие на бумажки. Это последнее, что сказал Дахил Кевину. Он взглянул напоследок на обрыв — разлом сильно увеличился. Даже если бы он хотел, то не смог бы ему помочь. У Кевина пока оставался неплохой шанс. Если он сохранит самообладание. С этим, как убедился Дахил, у него проблемы. Ему следует учтиво говорить с пуштунами, и не называть их «дикарями». Многие из них хорошо знают английский. На самом деле Дахил не хотел, чтобы Кевин выжил. Он убийца и уже не остановится. К этому давно шло. Кевин с детства был психопатом, родился такой. Психологи научили его жить в обществе, принимать человеческий вид, что только играло ему на руку. Он понимал сущность своих жертв, а те его — нет. Дахил полгода загонял Кевина в ловушку, вёл за собой. Чем закончится этот день, до конца не знал. Слишком много вариантов развития событий. Дахил мог просчитать не всё. Ситуация прояснилась, когда Кевин купил штурмовую винтовку с рук. В Пакистане делают много поддельного оружия. То что продали Кевину не было даже подделкой. Некий непонятный гибрид спаянный из частей других винтовок. Работа бестолкового мастера обладала сумасшедшей отдачей. После первого выстрела наметились линия разлома почвы и психики Кевина. Он пришёл в горы вершить казнь. Горы дураков не любят. Теперь судьба вершит его участь. Дахил выполнил волю Мейсона, как тот и просил. Он не совершил самосуд, не пожаловался бесполезной полиции. Кевин сам сделал свой выбор. Спустившись в долину, Дахил размотал свой серый тюрбан и вытер его тканью густой пот. Ему нездоровилось. Последнюю неделю становилось только хуже. Это особенность его мутации. Во время стресса или переработок организм начинает сдавать, а потом, словно ставит себя на перезагрузку. Всю дорогу Дахил рисковал потерять сознание и свалиться с велосипеда. Было хреново. Он боковым зрением уловил очертания пролетающего в горах вертолёта. Дальше его сознание отключилось и он ничего не помнил. Фатима обнаружила гостя у себя во дворе. Удивительные свойства его автопилота. Следующая вспышка сознания произошла ночью. Какой именно по счёту от начала заболевания, Дахил не знал. Его обнимал Рахмон. Как в детстве. Гладил, прижимал к себе. — Спи, милый. Тебе ещё рано приходить в себя. Спи…