Красные огни

      Чонин нетерпеливо постукивает кончиками пальцев по бардачку и Сынмина это жутко раздражает. Любой резкий звук кажется вампиру неприятным в этот погожий летний денёк. В старенькой «ауди» душно, хотя кондиционер шуршит исправно и вроде как честно выдувает струйки прохладного воздуха.       — Я хочу колу. И точка, — снова капризничает Чонин, обернувшись. — Мы тут уже сутки торчим. Колу и побегать.       — Я это уже сотню раз слышал, — Сынмин сплетает руки на груди. — Думаешь, мой ответ изменился?       — Но время-то идёт, — канючит Чонин. — Он точно-точно в ближайшие пять минут не появится. Теория вероятностей, слышал?       — Это теория хаоса, — парирует Сынмин. — И случайностей. Никуда ты не пойдёшь, сиди. Если хочешь пить, возьми в рюкзаке пакетик с кровью.       — Если бы я хотел есть, так бы и сказал. А я хочу пить. Кока-колу. "Zero". Со льдом. И тебе куплю апельсиновый сок. Ты же любишь? Пусти, а?       — Нет.       Сынмин старается не беситься хотя бы внешне. Молодой вампирёныш его раздражает, но больше всего бесит то, что он даже не из его клана! Это раньше в городе был один клан, но между Князьями Минхо и Феликсом пробежала кошка с пустыми вёдрами. Любовники-соулмейты разругались так, что поделили и город, и вампиров в нём. Сынмин остался с Феликсом, а вот Чонин — выкормыш Минхо, обращённый уже после разделения. За какие грехи его Феликс обрёк следить за несмышлёнышем, Сынмин примерно представляет. Но больше всего изводит даже не глупость задания — надо всего лишь проследить за вампиром, который уже два дня не вылезает из гостиничного номера посмотреть на солнышко, — а то, кто этот вампир. Хёнджин. Память о том, как тот громко хлопнул дверью и заявил, что поддерживает Минхо, ещё жива. Хотя тогда Князь Феликс плакал у стены приёмного зала, некрасиво и тихо, зажав рот, давился всхлипами и надеялся, что его никто не увидит, но знали все. И Хёнджин знал.       А теперь Сынмин плохо понимает, что происходит. Вроде как Хёнджин и по другую сторону баррикад, а вроде бы и опять начал общаться с Феликсом, даже попросил о какой-то услуге. Дела Князей — проблемы подчинённых. И у Минхо конечно же не нашлось никого, чтобы присмотреть за неофитом на таком простом задании. А присмотр был нужен — Чонин сообразительный, но бесконтрольно энергичный, просто так сидеть для него — пытка. Он раздражённо поглядывает на телефон, заряжающийся от прикуривателя – ломка без интернета. Сынмин с удовольствием бы вздремнул, но нутром чувствует — Чонин сбежит в ближайшую кафешку.       — Ну Ким, — снова хнычет. — Туда и обратно, ты же всё равно здесь будешь.       — Нет, Ян.       Сынмину не нравится быть жестоким, но приказ Князя не оспоришь — приказал присмотреть за малолетним вампирчиком, значит, глаз с него не спустишь. И как бы ни относился к Хёнджину, будешь его высматривать.       — Не называй меня так. Я Ай Эн!       — У меня другие сведения.       — Ну почему ты такой? — надувается Чонин.       — Какой? — Сынмин заинтересованно приподнимает бровь.       — Ведёшь себя, как старпёр, — бурчит Чонин и потирает щёку. — Выглядишь, как мой ровесник. Одеваешься модно, слушаешь тоже не ретро. Пьёшь минералку прямо из бутылки, а не вино из хрустальных бокалов. И так меня поучаешь?       — Может, потому, что мне сто тридцать семь, а тебе — двадцать с хвостиком?       — Навсегда, — хвастливо оскаливается Чонин.       Сынмин ухмыляется краешком рта. Точно кровное дитя Минхо, только он мог приволочь такое взрывоопасное чудо в клан и обратить. И выбросить на произвол судьбы, и его, Сынмина, воспитание. Как цыплёнка к коршуну подбросил.       — Ты что? Не каменный? — Чонин непосредственно тянется потыкать его пальцем в щёку.       Сынмин отстраняется и щелкает клыками. Они у него будь здоров, больше, чем у других соклановцев, улыбаться на людях никак нельзя. И за столетие он привык спокойно и скучающе смотреть на всё. Торопиться? Куда? Ничего не изменится ни сегодня, ни завтра — поисками соулмейта Сынмин себя не утруждает. Раз, по древней вампирской легенде, истинных сводит друг с другом Луна, пусть она и старается. Не встретил — не судьба.       — Как будто я боюсь укусов, — Чонин хмыкает. — Заживают за секунды!       — У всех нас, — терпеливо повторяет Сынмин уже в какой раз.       Когда Чонин хотя бы на несколько минут перестаёт проситься погулять под разнообразными предлогами, он хвастается новоприобретёнными вампирскими способностями. Ага, стотридцатисемилетнему вампиру.       — Ну хоть чем-то же мы отличаемся, — капризно тянет Чонин. — Я вот такой сильный, могу…       — Можешь, — перебивает его Сынмин. — А я предсказываю судьбу по снам.       — Гороскопы и я читаю, — хмыкает Чонин. — Никогда не сбываются.       Сынмин равнодушно смотрит на юного вампира, и до того всё-таки доходит:       — О, то есть… настоящие предсказания?       Глаза Чонина вспыхивают красными огоньками, Сынмин вздыхает. Его ещё точно рано подпускать к людям, новичок научился контролировать голод, но это не значит, что он не будет улыбаться в весь рот, как сейчас, светя клыками и подозрительно сверкать алыми радужками. А напившись, не вздумает наболтать лишнего. В соцсетях пусть несёт что угодно — там пользователи через один сказочные герои, все уникальные снежинки. А кто не снежинка — тот единорожек. Аватары вампиров уже из моды вышли. Несмотря на возраст, Сынмин следит за окружающей жизнью. Жить настоящим и будущим — этим заразил его Феликс. Тогда он ещё не был Князем, не встретил Минхо, сам обретался в какой-то затрапезной банде не то гонщиков, не то рэкетиров, еле сводил концы с концами и не брезговал нелегально добытой кровью. И всё-таки протянул ему, скитальцу без роду и племени, руку помощи и предложил дружбу.       Сынмин до сих пор помнит, как Феликс ослепительно улыбался, залитый полуденным солнцем, тёмная россыпь веснушек на его лице будто светилась. Он был счастлив просто от того, что встретил сородича. И Сынмин понял, что наконец-то пришёл домой.       Своего отца по крови он не знал. Помнил только, как напился на чьём-то дне рождения и плёлся домой пешком, ругая на чём свет стоит газовые фонари, вопрошая пустоту и прохожих, когда же изобретение лампочки начнёт служить людям. И встретил пару красных огней в переулке. Дальше — темнота и провал. Опытный толкователь снов и предсказатель будущего, своего Сна Обращения Сынмин не помнит. Совсем. Его сочли мёртвым, но не вызвали полицию и не отвезли в лазарет — выбросили в реку. Он не утонул, но очнулся на отмели далеко от родного города.       Сынмин ненавидит вспоминать первые дни и недели после обращения — когда нутром понимаешь, что уже не человек, должен всё бросить и податься в бега — чтобы друзья и родные не стали твоим обедом. И терзаешься только одним вопросом — почему и за что? Он считает годы своей жизни заново с того момента, как повстречал первого сородича — бродягу под мостом. Тот выбрал путь отшельника и посоветовал Сынмину того же. И хотя бы рассказал, как прятать кровавые отблески в глазах, что лучше не улыбаться и не пытаться получить загар — хоть солнечные лучи и безвредны, вопреки всем сказкам. Отвечал на вопросы неохотно, но Сынмин узнал, что для превращения он обязательно выпил крови вампира. Иначе бы просто еле ползал с похмелья, почёсывая незаметные, как комариные укусы, шрамы на шее. И он до сих пор не понимает, зачем его обратили и бросили.       Чонину он завидует, как и всем детям клана. Они с обращения окружены информацией, комфортом и заботой. К одному вот, даже его в качестве воспитателя приставили. Не спросив, что сам Сынмин думает по этому поводу.       — А мне? Мне погадаешь? — Чонин оживляется.       Как предсказуемо. Для него всё — игрушка.       — Получишь разрешение Князя, погадаю.       — Ты серьёзно?       — Вполне, — кивает Сынмин. — Знаешь же, с великой силой приходит великая ответственность.       — Не смешно, — дуется Чонин. — Подумаешь, сказочки рассказываешь. Вот у меня будет какая-нибудь невероятная суперсила! Я научусь летать! Ходить по воде! Телекинезу!       — По воде Князь Со отлично бегает. А наш Князь умеет машины швырять, поучись.       Половина резиденции тогда лежала в руинах — Феликс швырял в Минхо силой мысли всё подряд, а тот, дико сильный, без труда отбивал снаряды.       — Правда? Мне что-то говорили, но…       Сынмину всё понятно про вампирёныша — в одно ухо влетело, из ноздри выпало. А он бы за такую информацию убил бы… точнее, тогда бы он не убил. Никого не убил.       — Может, всё-таки скажешь, к чему мне вчера снились собачьи бои?       Чонин не отстаёт, глазищи горят, нервно потирает мочку уха. Как будто расчёсывает прокол, которого нет и не было.       — К тому, что ты купишь мне не меньше пинты апельсинового сока или зелёный чай. И себе — что хочешь, лишь бы резко не воняло. Не люблю.       — Серьёзно? — Чонин не верит своему счастью. — Не шутишь? Я могу просто так выйти и пойти, и даже не на минуточку отлить?       — Не задерживайся.       — Ух, — радуется Чонин, — я мигом.       Распахивает дверцу машины, впуская в салон ранний вечер, звуки и запахи города. Сынмин вдыхает полной грудью. Может, тоже размяться? Выходит из машины, потягивается, вызвав очередной неуместный смешок у Чонина, ворчит на него:       — Ты ещё здесь?       И тут же, напрягшись, перехватывает его за плечо и толкает обратно в салон.       — Ты чего? — возмущается вампирёныш, — пошутил?       — Тихо ты, — цыкает на него Сынмин и кивает за спину. — Мы дождались.       Чонин больше не возмущается, вжимается в переднее сиденье. Сынмин пригибается к рулю — но это излишние предосторожности. Потому что Хёнджин не то что неприметную машину на другой стороне улицы не заметит — если метеорит в двух шагах упадёт. Он глаз не сводит с рыжеволосого парня и всё норовит прикоснуться к его плечу. Парень в тёмных очках, но всё равно видно, что хорош собой. На белоснежной дизайнерской одежде ни пятнышка. Он как дорогой аксессуар к чёрному «Lykan HyperSport», а стильную роскошь Хёнджин любит всегда и знает, как на неё заработать.       — Хотел бы и я так играть людьми, как на бирже, — вполголоса ругается Сынмин, и Чонин переспрашивает:       — Что? Ты о чём?       — Так. Поехали за ними, Хёнджин сейчас в этом рыжем дырку взглядом прожжёт, на дорогу бы смотрел!       Сынмин втайне желает, чтобы шикарная тачка с Хёнджином за рулём доехала только до ближайшего столба — не с разгона, без травм, но чтобы ремонту не подлежала. Будет знать, как предавать, будет знать…       — А-а, чёрт, — ругается Сынмин и выжимает педаль.       Скромненькой «ауди» придётся постараться, чтобы не отстать от «ликана», но Сынмина злит не это. Феликс опять принялся за старое, за свой сомнительный бизнес с какими-то особыми хостес — по сути, проститутками, но не совсем. И всё это за спиной у него, Сынмина, ближайшего соратника, друга! Как он думал. Как будто не он вытаскивал Князя из прошлой заварушки с законом, как раз тогда, когда Феликс потерял голову от Минхо, соулмейта, и к чертям забросил все дела. И снова-заново!       — Позвоним Князьям? — нетерпеливо теребит его за рукав рубашки Чонин.       — И что мы им скажем? Что Хёнджин уехал неизвестно куда и с кем? — рычит Сынмин злее, чем ему хочется.       И тут же жалеет — Чонин-то ни в чём не виноват. Это лично его, Сынмина, загоны. И разбираться с Феликсом тоже ему — вампирёныш-то вернётся к Минхо с сияющей мордашкой, справился с заданием!       Но это если «ауди» не подведёт — с городских улиц «ликан» быстро сворачивает на окружную трассу. Сынмин вновь чертыхается, но уже про себя — в родной среде со спорткаром не потягаешься. Он старается, не думая о том, что Хёнджин может заметить его машину в зеркалах — лишь бы не упустить, выжимает из «ауди» такую скорость, какую и конструкторы не предусматривали, чувствуя, как бензин выгорает, а резина стирается, как напрягается мотор и вибрирует кузов.       Чонин только редко ойкает, когда Сынмин обгоняет очередную машину, и вжимается в сиденье так, как будто хочет в него впитаться. Но всё-таки на автобане за «ликаном» не каждая «ламборгини» угонится, и «ауди» отстаёт. Но Сынмин ей благодарен — успел заметить, как «ликан» свернул, а там дорога одна — к морю. Чуть сбрасывает скорость, так, чтобы и не выбиваться из движения, и уже не изводить мотор. Это только в рекламах и играх автобаны пустынны, вечером тут попробуй втиснись, ещё и будь добр соблюдать скоростной режим — быстрее можно, а вот медленнее — уже никак.       Машин меньше на узкой дороге, куда Сынмин сворачивает вслед за Хёнджином и его любовником, и те едут навстречу: люди возвращаются с моря, а не наоборот. Потянулись пустеющие пляжи, оборудованные и совсем дикие. Кто-то до сих пор купается, на фоне розовеющего неба покачивается парусник, вдали будто застыла белоснежная яхта. Чайки чёрными галочками размечают небо, планируют, садятся на песок, подбирать то, что вынесло море за день и оставили люди.       — Вон они, — Чонин неожиданно трогает Сынмина за плечо. — На пляж заехали.       Действительно, «ликан», следы от которого описали изящную дугу, замер почти у кромки воды, посверкивая алыми габаритными огнями. Кажется, что близко, но на самом деле спуск к морю протяжённый и пологий. Сынмин поворачивает «ауди» к следующему съезду. По-хорошему, к Хёнджину и любовнику нужно просто подойти и всё узнать, но, если Князья зря беспокоились и на самом деле тут не более, чем лёгкая интрижка, выглядеть они с Чонином будут крайне глупо. И если неофиту всё простят, то над ним, разменявшим второе столетие, даже коты Минхо пошутят.       — Мы будем наблюдать, кажется, тут какая-то незначительная фигня, — бормочет Сынмин больше для себя, чем в ответ.       Пытается совладать с управлением, «ауди» не внедорожник, и мощности для загребания песка на самолётной скорости у неё нет. И всё же машинка справляется, замирая на пустом диком пляже. Скорее всего, Хёнджину и его партнёру будет видно, но до того ли им будет?       Выйдя из машины, Сынмин убеждается, что не до этого — Хёнджин и парень самозабвенно целуются.       — Ого, — комментирует это Чонин, — Интересненько.       — Сбегай-ка за колой или чего ты там хотел. Там около спуска я кафе видел.       — Может, в кафе и пойдём? Тут же… такое.       Сынмин усмехается. Чонин что, действительно не догадывался? Думал, тут сделка века состоится? Или клад откапывать поехали такие нарядные?       — Никуда не пойдём. Я кое-что узнаю и поедем обратно. Иди уже, потом поможешь мне машину вытолкать.       Что Сынмину в тягость — Чонину будет в радость. Он же хвастался, какой он теперь сильный вампир. Вот теперь пусть и демонстрирует. Конечно, Сынмину и самому ничего не стоит не только вытолкать «ауди» с пляжа, но и поднять её, если потребуется, но пользоваться способностями он не любит. Это не гадание, уникальное прорицание, — любой вампир так же силён. Ну, кроме Минхо, — тот просто чудовище.       Замерев, опирается о крыло машины, как будто смотрит на море, в котором тонет алое солнце, рассыпая неяркие лучи. Словно слушает чаек. На самом деле — смотрит на то, как Хёнджин и его парень бегают по линии прибоя, закатав брюки до колен. Держатся за руки. Ветер доносит их смех. Сынмин глубоко вдыхает, выдыхает. Ему подобное чувство не знакомо, но он хорошо помнит сходящего с ума, как мартовский кот, Феликса. И именно его номер он набирает, обманув Чонина — тот потом сам отзвонится, а у Князя хватит хитрости сыграть неосведомлённость. Сынмин давно уже понял, что к чему.       — Да, Ким.       Голос Феликса звучит устало. Сынмин чувствует укол совести. Он должен быть рядом с Князем, поддерживать его, а не следить за несносным вампирёнышем!       — Князь, они соулмейты. Хёнджин и тот, кого ты к нему подослал, не посоветовавшись со мной.       — Приезжай, — коротко отвечает тот.       Удивлённым его голос не кажется. Сынмин сжимает челюсти до боли. Феликс не только всё знал, он всё и организовал. И эта затея с «психологической помощью» была только прикрытием. Но для чего же…       — Нет, — Сынмин впервые сопротивляется приказу своего Князя.       Даже когда Феликс ещё не был Князем и просто просил о чём-то — Сынмин не отказывал. Чувствовал, что должен хоть как-то отплатить за тот солнечный день, когда в нём впервые увидели равного.       — Нет? — Феликс удивляется.       — Мне нужно отвезти Яна домой.       — Ах, он, — вот об этом, Князь, кажется, на самом деле забыл. — Тогда утром.       Сынмин слышит в трубке посторонний мужской голос, который что-то спрашивает. Похоже, Князю помощь и поддержка уже не требуется. У него уже есть «утешитель», и гораздо более близкий. Любовник, а не друг.       — Хорошо, — выдыхает Сынмин и давит на красную клавишу, светящуюся в темноте.       Кладёт телефон в карман, смотрит в темнеющее небо. Всё сломалось уже давно — с тех пор, как Минхо переступил порог кланового поместья. Проклятый, лукавый и коварный Минхо, который и Князь-то только потому, что Феликс ему и Луну с неба готов был отдать, не только титул.       Хёнджин и его парень вновь смеются. Сынмин прикрывает глаза и цедит тихо, только для себя:       — Мой соулмейт пусть катится к дьяволу.       — Куда-куда?       Чонин не подкрадывался, просто Сынмин был так погружён в свои мысли, что не услышал. Вздрагивает, открывает глаза. Чонин довольно улыбается, сжимая в одной руке красно-белый стакан, а второй протягивая ему прозрачный, с густой жёлтой жижей.       — Сока у них не было, только фреш, и апельсинов почти не осталось. Так что вот, сколько получилось. Но там есть лёд. И трубочка.       Сынмин берёт стакан, нерешительно поворачивает. Лёд. И трубочка… Чонин трёт кончик уха, пытается отдышаться — так торопился. В его глазах отражается закатное солнце.       — Пей, чего ты, — настаивает.       Озирается, замечает парочку вдалеке, спрашивает:       — Теперь-то можно позвонить Князю? И вернуться?       — Да. Скажи ему, что Хёнджин встретил соулмейта.       — Чего?       — Того. Он приведёт нового вампира в ваш Клан, понравится это Князю или нет.       — Но откуда ты знаешь? — возмущается Чонин.       — Ни один вампир не оставит своего соулмейта смертным. Не сможет. Ты бы оставил часть своего тела стареть и умирать?       — Да мне всё равно, — неожиданно резко отзывается Чонин. — Соулмейта этого можно всю жизнь искать и не найти! А потом вообще как с ума сходишь. Минхо вашим Феликсом до сих пор одержимый, и никому от этого не хорошо! Я не собираюсь всю жизнь прождать, чтобы потом трахаться с тем, кого выбрал не я, а какая-то там судьба или Луна!       — Тихо, тихо, не кричи, — успокаивает вампирёныша Сынмин. — Ждать соулмейта не обязательно. Я вот так и не дождался.       — А?       Сынмин, глядя на ошалевшего от такой великой истины Чонина, не выдерживает. Улыбается. Сначала краешками губ, потом всё шире, и наконец, открыто. Тихо смеётся, прикрываясь стаканом, и это удивляет Чонина ещё больше:       — Не думал что ты… ты…       — Я? — отзывается Сынмин, отсмеявшись.       — Смеёшься. И сок пьёшь и вообще… можно, я тебя поцелую?       — А? — теперь уже Сынмин удивляется, с не менее нелепым видом.       Чонин отставляет стаканчик с колой на капот, отбирает у Сынмина недопитый сок, отправляет туда же. Вдыхает, собирается с мыслями и выдаёт:       — Я всё думал, как тебе сказать… в общем, ты первый, кто провёл со мной сутки без скандала. Я не подарок, меня хочется иногда придушить, я знаю. Но вот такой… а ты… в общем, я бы хотел… да что же!       Чонин прижимается к Сынмину отчаянно, тычется в губы губами. Выпрашивая. Это не похоже на поцелуй, это вообще чёрт знает, что такое. Сынмину вдруг становится весело, он ощущает нечто давно позабытое, кажется, в прошлой жизни — азарт.       И обнимает Чонина в ответ, целует, проходится по его клыкам кончиком языка. Чонин закрывает глаза и неистово отвечает, жадно, как будто в последний раз. Или в первый?       — Я… после того, как Минхо меня нашёл, ни с кем… — отстранившись, горячим шёпотом только подтверждает теорию Сынмина.       — Хочешь со мной, Ай Эн? — дразня, Сынмин называет Чонина прозвищем.       Вместо ответа тот целует его ещё раз и дёргает пуговицы на рубашке — ещё как хочет!       — Тихо, — осаживает его Сынмин, — мы сутки не мылись.       — Я тебя сейчас изнасилую за такие слова, — хрипло отзывается Чонин.       — Не боюсь, сам же предложил, — Сынмин снова улыбается и расстёгивает пуговицу на джинсах Чонина. — Давай вот так попробуем.       Прежде, чем Чонин успевает что-либо сообразить, высвобождает оба их члена и притирает друг к другу, сжимает. Сдвигает на них кожу вверх и слегка оттягивает. Чонин прижимает его к раме машины, ставит руки по сторонам, упираясь в крышу. Прижимается ближе, снова целует и стонет ему прямо в губы, громко, протяжно. Сынмин вновь остро чувствует его запах, к которому успел привыкнуть за сутки слежки, вдыхает его, сжимает пальцы сильнее. У него тоже не было партнёра довольно давно. Работа и поручения Князя занимали большую часть времени, а секс и уж тем более поиск любви были задвинуты куда подальше. Но теперь он чувствует неприкрытое желание вампирёныша-Чонина и не может не ответить. Просто не может всё испортить, не поддаться…       Он перехватывает оба члена поудобнее, но Чонин мешает, сам потираясь членом о его член, спустившись с поцелуями к шее, прихватывая её клычками. Сынмин уверен, что быстро крадущиеся сумерки скрывают их только от людей, а вот Хёнджину всё прекрасно видно, и сейчас его пухлые губы нашёптывают партнёру непристойности про них. А завтра оба клана будут знать, что правая рука Князя, разменявший второе столетие вампир, трахался с новичком, у которого первая кровь на губах не обсохла. К тому же если не врагом, то конкурентом.       Сынмин усмехается, запрокидывая голову и подставляет шею. Пусть ещё расскажут, как громко он стонал. Чонин его почти что трахает, так рвано и грубо трётся, прижимается, кусает. До крови — её запах смешивается с запахами их разгорячённых тел, апельсинов и разлитой колы, вплетается в йодистый аромат моря. Сынмин снова улыбается, почти скалится. Чувствует себя не всемогущим, а жертвой. Знает, что игра, что без труда победит Чонина, но… зачем?       Зачем, если их члены трутся друг о друга в жаркой тесноте меж животами, стыдливо прикрытые выправленными рубашками? А бесстыдные вздохи и стоны никто из них не сдерживает: Чонин всхлипывает, зализывая ранки, а Сынмин стонет в голос и кончает первым. Чонин чувствует это, обнимает и толкает Сынмина на песок. Они оба падают, целуются, Сынмин стискивает член Чонина, трёт, сжимает. Сперма выплёскивается Сынмину на живот, смешиваясь с его собственной.       Чонин дрожит, опираясь на руки, лихорадочно целует, сбивчиво дышит. Сынмин отвечает на поцелуи, объятия и дурашливо шепчет:       — В женихи набиваешься?       — А? — Чонин вновь ничего не понимает, и Сынмин находит это очаровательным.       И сплетня будет не сплетня, когда окажется правдой. И что они ему сделают, Князья? Выгонят из клана? Уйдёт, сами потом без прорицателя завоют, обратно попросят — дар уникальный. А с Чонина что взять, сами его толком не обучили и не выдрессировали — получайте, пожинайте.       — Ты и я. Теперь как ты на это смотришь?       — Я просто немного это… — не в форме, — Чонин садится на песок и даже не соображает привести одежду в порядок. — Но согласен!       Сынмин улыбается, тоже садится и вытряхивает песок из волос. Смотрит вдоль берега, но «ликан» уже не припаркован — их тактично оставили одних. Бомба уже тикает и вот-вот взорвётся. Сейчас Хёнджин пустит мерзкий слушок, надеясь, что Сынмин будет всё отрицать. А Сынмин за руку приведёт Чонина в клановый особняк. В гости.       — Ты же не предлагаешь… пожениться? Потому что… слушай, не подумай, но я пока не готов.       — Не неси бред, — усмехается Сынмин. — Встречаться.       — Да! — Чонин подскакивает и тут же, вспомнив, что его попросили не мельтишить, энергично кивает.       Сынмин допускает, что вампирёныш вполне может передумать уже завтра. Но разве нельзя пожить сейчас, в этом летнем моменте, не задумываясь ни о каких «потом»?       — Давай искупаемся?       Чонин вскакивает, едва не роняяет джинсы, но тут же их стягивает. И бежит за раздевшимся Сынмином в воду, поднимая тучу брызг. Смеётся, и Сынмин смеётся вместе с ним.       Плавают, обнимаются и иногда брызгаются. Сынмин ныряет и достаёт со дна витую раковину, но оказывается, что внутри ещё живёт моллюск и он недружелюбно затворяет домик. Размахнувшись, Сынмин кидает раковину подальше, брызги от всплеска уже почти не различимы в темноте.       Солнце утонуло за горизонтом, но вода тёплая. Чонин подплывает со спины, обнимает и едва не топит Сынмина, но это вызывает у них обоих лишь смех. Сынмин отфыркивается, шутливо щёлкает по носу Чонина и целует. Они оба едва не тонут и решают, что пора выбираться.       Ковыляют до машины, то и дело отряхивая ноги от налипающего песка. Полотенец нет, и они долго гоняются друг за другом, по пустому пляжу, дурачась и обнимаясь, пока не обсыхают. Кое-как напяливают джинсы, набрасывают рубашки. Сгребают опрокинувшиеся и вытекшие стаканчики и вваливаются в салон. Сынмин отключает натруженный кондиционер, Чонин опускает стекло. Они теперь пахнут морем и счастьем, а «ауди» на удивление выносливо штурмует песок и, описав большую дугу, выруливает к подъёму.       На ночном автобане всё-таки свободнее, и Сынмин больше не гонит, как сумасшедший, перестроившись в крайний ряд. Чонин высовывает из окна руку по локоть и загребает ей, делая волну, как ребёнок.       Поглядывая на него, Сынмин вновь не может сдержать улыбку. Заметив его взгляд, Чонин улыбается в ответ и хитро щурится:       — Я не хочу домой.       — Тогда ко мне, — охотно предлагает Сынмин. — Нормально помоемся, выпьем крови, которая не болталась двое суток на жаре, поваляемся, поспим. Только мне с утра к Князю надо.       — «Поваляемся» — самое заманчивое, — лукаво тянет Чонин и потирает мочку. — А Князя нельзя отложить?       — Удачи тебе выжить, если попробуешь «отложить» своего Минхо, — усмехается Сынмин. — Я потом буду свободен. Если хочешь — подождёшь и поедем в место, где сейчас столько гибискусов, ты не представляешь. Размером с ладонь. И бабочки. Только машину на мойку загоним, она вся липкая от сока и в пылище. А хочешь, пойдём со мной к Князю.       — Ого, официальное знакомство с родителями?       — Феликс мне не кровный отец. Если хочешь знать, он даже младше меня. Мы не родня. Ты сам согласился быть моим парнем, пусть ни для кого не будет сюрпризом.       — Ладно, — тянет Чонин. — Только называй меня Ай Эн почаще.       — Тогда ты зови меня Ким, — Сынмин непреклонен.       — А бабочки будут, если я пойду к Князю?       — Будут. И я куплю тебе два стакана с колой вместо этого, — Сынмин кивает на мусор в держателе.       — Тогда я согласен, — важно надувается Чонин, но потом вновь смеётся. — Ой, Князьям мы так и не позвонили!       Сынмин следит за ночной трассой, улыбается, но среди весёлых и озорных мыслей теснится одна тревожная. Он знает, к чему снятся собачьи бои, а вампирские сны — не врут.