Красные огни

      Феликс нервно приглаживает волосы мокрыми пальцами и всматривается в зеркало. Выглядит — ужасно, Чанбин не зря шутил. И нет времени на то, чтобы хотя бы минимально привести себя в порядок после умывания — тональник Хёнджина Феликс вертит в пальцах и раздражённо отбрасывает — одним им не обойтись, лучше вообще ничего не делать.       — Нет, Феликс, на тебя смотреть тошно. Ну давай всё-таки под ручку выйдем, а?       — Хан, я тебя очень люблю и всё такое, но не доводи хоть ты.       — Ладно, понял-принял. Ты даже к полотенцу бережнее относишься, чем к окружающим. Думаешь, тебе всё продолжит сходить с рук только потому, что ты выглядишь, как ангел и можешь швырнуть автомобиль в лицо тому, кто недоволен?       Феликс вцепляется побелевшими пальцами в раковину. Князь должен быть не только самым сильным, но и терпеливым. Особенно, когда кто-то другой прав. Конечно, Хан не посмел бы и рта раскрыть, будь в одном клане с Феликсом. Но… так даже лучше. Знать о себе правду — необходимо, хоть и всегда больно до тошноты.       — Хан, — Феликс облизывает губы и тихо повторяет: — Джисон, я тебя очень прошу. Не сегодня и не здесь.       — Хорошо. Я всё понимаю. Шансов у меня не было, да?       Феликс мотает головой, сглатывая горько-солёную слюну. Хрипло произносит:       — Пока жив соулмейт, всё бесполезно. А если он мёртв — тем более, Хан. Ты же это знаешь.       — И что мы не животные, Феликс, — Хан подходит поближе и поглаживает Феликса по плечу. — Только кажется, что хищники, волчья стая. Но если ты всё решил, я останусь здесь.       Феликс перехватывает его пальцы на плече, легко сжимает.       — Спасибо, Хан. Я должен. Прежде всего — как Князь.       — Бросал бы ты это дело, — Хан похлопывает его по плечу и отступает.       Феликс разгибается, выпускает многострадальную раковину, Поправляет корону в волосах — Княжеский знак, без него никуда. Старается не оборачиваться — слышит щелчок зажигалки и чувствует тонкий аромат дорогого табака. Курить Джисон пристрастился ещё в тюрьме, и хоть Князь Чанбин ему запрещает — продолжает, но уже и гораздо меньше, и несомненно более дорогие сигареты.       Чанбин и Минхо может запретить вообще что угодно — и это успокаивает, Феликс глубоко вдыхает и сбегает по лестнице. Ничего ему не будет на встрече Князей. Нужно всего лишь выслушать Минхо — тот, похоже, не только с миром, но и с цветами. Вряд ли это очередное издевательство — столь тонко не в его стиле.       Феликс пересекает двор особняка, чувствуя, что все взгляды направлены на него. Привычно смотрит на светлые плитки, розовеющие от рассветного солнца — если он не наступит на стыки, всё будет в порядке. Один шаг, второй, третий… ошибка, ошибка! Феликс отчаянно закусывает губу. Оставалось так немного!       Поднимает взгляд — и встречает взгляд тёмных глаз Минхо. Внимательный и… тёплый? Тут же отводит глаза. Удивляется про себя — в этот раз Минхо не один. С ним Хёнджин — вежливо привставший с шезлонга и поклонившийся, и Бан Чан. Феликс не может сдержать улыбку — тот пялится во все глаза, приоткрыв рот. Хёнджину за него явно стыдно — смущённо улыбается, пытается извиниться глазами. Феликс отлично знает эту эмоцию — именно с ней Хёнджин дотрагивался до его макушки губами и шептал «прости». И потом ушёл к Минхо, оставив Феликса одного в руинах.       Ненадолго — его тут же разыскал Сынмин, на которого тогда было страшно смотреть — ни одного живого места, и не один открытый перелом. Он кинулся на Минхо первым, не задумываясь. И сейчас Феликс не жалеет о том, что отправил его вместе с малолетним шпионышем якобы осматривать сад. С заместителем за плечом переговоры с Минхо всегда внепланово осложнялись — эти двое не любили друг друга с того момента, как познакомились, и исключительно взаимно.       Феликс улыбается Бан Чану ещё шире, обнажая ряды зубов, демонстрируя клыки, потом только здоровается:       — Князья и свита, я рад приветствовать вас в своём скромном доме. Чем обязан вашему визиту?       Чанбин довольно щурится — у Феликса вполне убедительно вышло сыграть в то, что они видятся впервые за сегодня. И на обычной встрече Князей он бы не преминул взять первое слово, но сейчас — необычная. Он уступает Минхо, наблюдая за его действиями. И спокойствие передаётся Феликсу — в его отсутствие Князья успели поболтать.       — Вот, — Минхо протягивает Феликсу шикарнейший букет.       Лилии. Не обычные, на такую пошлость Хёнджин не способен — а что букет именно он выбирал, Феликс не сомневается. Охапка белых ликорисов. Вывернутые лепестки, паутина тычинок и пестиков. И только крайне падкий на романтику Хёнджин и садовник и знают, что они там на языке цветов значат, почему их такое количество и почему лента, которой они обвязаны, нежно-сиреневого цвета. И где их можно срезать едва ли утром.       Феликс — без понятия. Минхо, он уверен, тоже. А ещё вообще не ясно, к чему всё это. Феликс слишком устал за последние дни, чтобы даже попытаться предположить. Просто стоит и ждёт, что будет.       Минхо, похоже, столь мирного развития событий не ожидал — быстро и осторожно оборачивается в поисках несчётного множества острых предметов, готовых в него вонзиться, и камней потяжелее. Ничего такого, Феликс мирно обнюхивает подаренные цветочки — ход всё-таки был беспроигрышный. Боковым зрением замечает, как напрягся Чанбин, и только потом понимает, почему. Минхо делает шаг навстречу и протягивает руку. Ладонью вверх, как будто приманивает Феликса, как незнакомого, дикого уличного кота. Чтобы подошёл и с любопытством обнюхал, нет ли там чего-нибудь вкусного.       Только вот Феликс знает, как больно могут стискивать эти пальцы, как они сжимаются на шее кольцом, как играюче прижимают к стене до хруста в рёбрах, как…       — Пойдём.       Феликс сглатывает, пряча вздрогнувшие губы в белых лепестках. Впервые Минхо говорит лично с ним, не о делах кланов. И для обычно молчаливого Минхо выразить всё вот так, одним словом — ожидаемо. И то, что он исключительно подберёт момент. И всё равно в разуме Феликса — стеклянная метель из мыслей. Одно только точно, это ответ на «уходи». Но Минхо не вернулся — он просто пришёл и зовёт за собой.       Нюансы — это важно, и Феликс понимает, что он явно не улавливает их все. И что вокруг — звенящая тишина. Все ждут чего угодно, но всё зависит от него — того, что он сделает. Два раза Минхо не повторяет и ничего не предлагает, более того, лишнего мгновения не позволит подумать. Взвесить бесконечные причины «против» и отсутствующие «за».       Феликс кладёт свою ладонь сверху. Молча. Видит, как беззвучно ругается Чанбин, как бледнеет Хёнджин даже под слоем косметики, и как Бан Чан продолжает ничего не понимать, и озирается то на него, то на Минхо. Снова радуется, что рядом нет Сынмина, без сомнения остановившего бы его от такой глупости. И чувствует, как сжимаются пальцы Минхо. Осторожные, нежные… Феликс уже и забыл, что они могут быть и такими. Как в самую первую их ночь, когда Минхо сжимал его в объятьях. Ещё человек. И Феликс тысячу раз уже успел пожалеть о том, что не сдержался, что не продлил эту нежность чуть дольше — и был уверен, что потерял её навсегда.       Минхо очень уж быстро освоился, как вампир — жестокий, сильный и безгранично властный. Его, Феликса, Князя — он был готов повесить как трофей в гостиной. Так бы и сделал, не будь они соулмейтами. Феликс это отлично помнил, и всё-таки сжал пальцы в ответ. Он так устал, просто устал. И вместе с нежными прикосновениями родилось единственное верное решение — поддаться на очередную уловку Минхо, а как только он будет торжествовать, как только глаза его вспыхнут алым, и он плотоядно усмехнётся — попросить себя убить. Ему же этого надо, так? Пока жив соулмейт… пока они оба живы, это не закончится. И сил терпеть позор больше нет.       Феликс смотрит Минхо в глаза. Видит в них удивление, тут же сменившееся почти злорадным удовлетворением. Вот теперь это прежний Минхо. Но Феликс не чувствует страха. Даже перед болью — о ней всего лишь помнит. Берёт в расчёт, как риск — и соглашается вновь сыграть по правилам. Ни один вампир не умирает от старости в своей постели, и тем более — безболезненно. Возможно, это будет нестерпимо — но потом уже не нужно будет терпеть.       И он знает, что должен сделать ещё кое-что. То, что избавит его смерть от огласки и последствий. По крайней мере не явится Князь Хонджун лично, рвать Минхо в клочки. Было бы всё равно, но Хёнджина жаль, он странно привязан к Минхо. И этого, новенького, тоже. И опять всё портить… от особняка тогда вообще ничего не останется, и кто угодно ещё может пострадать. Нет, такого точно не нужно.       Феликс встряхивает волосами, телекинезом откалывает заколку — тренировки точности не прошли зря. И вместо того, чтобы со всей силы запустить её в зрачок Минхо, осторожно прицепляет её на псевдонебрежно выпущенную прядку Хёнджина.       — Я, Князь Феликс, снимаю с себя полномочия и возлагаю их на Князя Хёнджина. С этого мгновения и до конца времён.       — Я это засниму, — Чанбин действительно вынимает мобильный.       И успевает щёлкнуть пару раз до того, как Хёнджин заслонился руками, заодно и сдирая с волос заколку, пытаясь возразить:       — Феликс, я не…       Феликс в ответ только усмехается. Всё правильно — Хёнджин, пожалуй, единственный вампир, который искренне считает себя недостойным титула Князя. И поэтому подходит лучше всего.       — Вот так, да? — Минхо щурится.       Но ничуть не стискивает пальцы — не злится, словно забавляется. Но по нему сразу не поймёшь. А ведь когда-то Феликс умел различать эти мельчайшие оттенки настроения — единственное безопасное время, когда к Минхо можно было просто подойти, положить ему руки на плечи, вдохнуть запах волос и помечтать о нормальной жизни.       — Ну как ты, так и я, — хмыкает Минхо и сдёргивает с себя короткий плащ свободной рукой.       И набрасывает его на Чана. Чанбин, так и не убравший телефон, теперь явно снимает видео и портит тем, что гогочет за кадром. Снимать есть что — немое кино. Потому что Минхо себя не утруждает чем-то вроде официальных слов о передачи власти, а тому, как Бан Чан стал вампиром, по подсчётам Феликса, ещё и трёх дней не исполнилось. Самый быстрый карьерный рост в истории вампирских кланов!       Только если не принимать в расчёт, что Минхо просто дурачится, и без труда отберёт власть обратно. Просто сегодня у него день красивых жестов — и такое бывает. Феликсу передаётся заразительная весёлость абсурдности — Чан явно не понимает, что происходит и что ему с этим делать, но уже усвоил, что любую блестяшку лучше отдать Хёнджину, пока тот не начал капризничать. Конечно, молча — но ой как заметно. И конечно же это не могло касаться бриллиантово-рубиновой броши-короны Минхо, знака Княжеской власти. Но Бан Чан протянул её Хёнджину, не задумываясь.       — Дарю.       Чанбин после этого за спиной Феликса натурально хрюкнул и потом неистово заржал. А Минхо потянул за собой, к небрежно припаркованному посередине двора «роллс-ройсу». Ну, как небрежно — в единственно возможном месте, чтобы не переехать клумбу и лужайку, за рулём был явно Хёнджин.       Минхо выпускает руку Феликса, но только для того, чтобы открыть перед ним дверь машины — заднюю. Тоже успокаивающе — не будет бросать всю дорогу косые взгляды или пытаться схватить за бедро или колено — сжать, продемонстрировать власть. Феликс устраивается на сиденье, вцепляется обеими руками в букет. Минхо садится за руль — и это катастрофа. Он водит так, чтобы не заработать штраф, и на этом всё. Кого и когда он там подрезал, не уступил дорогу, помешал проехать или припарковаться — его не интересует. Как и судьба несчастного газона, через который разворачивается — к ужасу садовников. Только теперь это проблемы Хёнджина. И от этой мысли Феликсу хочется смеяться. Любишь блестяшки — держи такую, какую ты не сможешь себе позволить за деньги. И даже не одну!       Феликс перехватывает взгляд Минхо в зеркале заднего вида и тут же отводит глаза. Ему не хочется начинать разговор, даже наедине. Он не знает, с чего и как. И Минхо явно не просто так его похитил — выворачивает от особняка не к городу. Феликс вдыхает запах лилий, прикусывает один из лепестков. Сладко-горький.       «Роллс-ройс» едет слишком уж мягко, несмотря на то, что Минхо плевать хотел на аккуратность вождения и неровности дороги. Феликс знает, что этого делать ни в коем случае нельзя, и всё-таки откидывается на сиденье и закрывает глаза. Он так устал, ничего же страшного не случится, если он просто посидит так немного? Минутку? Соберётся с мыслями?       Случится. Глухо вибрирует телефон в кармане брюк, Феликс вынимает его, с трудом разлепляет глаза. Как ни странно, не Хёнджин с кучей вопросов и даже не Чанбин прислал видео. По-деловому сухой чат Сынмина пополнился фото. На нём он в обнимку с Чонином, который беззастенчиво чмокает его в висок. И они оба — счастливые. Видеть улыбающегося Сынмина непривычно, и его весёлость передаётся и Феликсу, особенно когда он вглядывается в фон, на котором сфоткались вампиры. Следом летит всё равно лаконичное сообщение: «Ухожу в отпуск. Мост сломал Чонин, вычтешь из моей зарплаты». Феликс не сдерживается и прыскает, зажав рот ладонью. Его план сработал даже лучше, чем ожидалось, и он, что уж скрывать, искренне рад за своего заместителя, но мост-то за что?       — Что-то случилось? — неожиданно участливо интересуется Минхо и бросает взгляд в зеркало.       — На, сам посмотри, — Феликс охотно протягивает ему телефон.       Минхо тратит всего пару секунд на оценку ситуации и сообщения, и тут же заверяет:       — Я всё оплачу.       — Минхо, его нельзя оплатить.       — Думаешь, если я теперь не Князь, то всё, вернусь обратно в то гетто, где ты меня раскопал? Воровать мясо в супермаркете?       Вроде бы злости и раздражения в голосе нет, но Феликс знает, насколько это обманчиво. И насколько Минхо не любит вспоминать о том, кем был до обращения. А уж сколько раз Феликс и сам успел пожалеть, что зашёл за соком и минеральной водой именно в тот вечер, тот час, именно в том районе в магазин… можно ж было послать Хёнджина, Сынмина… кого угодно другого, но нет, пошёл сам. Полюбоваться на упаковки от сладостей, побродить, поиграть с людьми в прятки — хищник среди вас! И никак он тогда не думал, что столкнётся в проходе с воришкой, на пол упадёт кусок охлаждённой говядины… он с человеком встретится взглядом — тот явно употреблял что-то запрещённое. Кинулся, закричал, вцепился в плечи — и замер. Глядя Феликсу в глаза. Всего какое-то мгновение. Охрана поймала, скрутила — только Феликс уже не мог без него.       И видел сейчас, как с тех пор изменился Минхо: вот его деньги, которые в изобилии приносили и предприятия в явном и подпольном владении клана, и Хёнджин просто так, в прямом смысле за красивые глаза, ничуть не испортили. Наоборот, они словно раскрыли в нём новую, настоящую личность. Дали власть –та его ожесточила, но и облагородила. По Минхо больше не скажешь, что он родом с занюханных окраин совсем не столичного городка и явно половину детства в навозе ковырялся. Князь — в каждом движении, взгляде, как будто у вампиров есть древняя линия крови, и он её носитель. И всё же кое-чего ему не достаёт. Образованности, например.       — Минхо, это императорский мостик из Японии, подлинник, построен в середине эпохи Эдо. Музейный экспонат, у него нет цены.       — Нет цены — платить не надо?       У Минхо, похоже, действительно хорошее настроение. Это Феликс отмечает скорее с тревогой — мало что может его создать. Вот как раз издевательства — вполне.       — Не надо. И это, кстати, теперь проблемы Хёнджина. Но ты как-нибудь намекни своему младшенькому в клане, что именно он сломал.       — Само собой, — довольно хмыкает Минхо.       Странно успокаивает. Может, и правда обойдётся? Феликсу очень хочется в это верить. Ещё раз взглянув на фото, он с наслаждением пересылает его и сообщения из чата Хёнджину. Бывшим Князем быть не так уж и плохо! И вовсе не коварно — коварно было как раз об этом не сказать. А у Хёнджина есть потрясающая особенность звонить или присылать сообщения совершенно невовремя. Когда «принца» только подобрали на улице столицы, бессильно скитающегося с голодными глазами и крохотной пушистой собачкой на руках, он не подавал никаких надежд. Его прогнали по всем стандартным тестам на обнаружение дара и как раз предположили, что звонить не вовремя — предел возможностей. А потом он случайно убедил девушку-человека раздеться догола, чему очень смутился… мягко говоря. Просто невинно спросил, есть ли у неё ещё какие-нибудь тату, кроме той, что на руке. И… они все были дураки, когда испытывали новых вампиров в клане. Испытания с людьми с тех пор стали обязательны. Не то чтобы дали впечатляющие результаты — но Князь Хонджун благодарил за какого-то «особого парня». И Хёнджин… да, «принц» оказался подлинным чудом. А Минхо — чудовищем.       Но Феликс все равно утомлённо закрывает глаза. Раз уж смирился и даже повеселился, чего теперь терять? Ещё и Хан во всём виноват. Переусердствовал, ещё и накормил. Говорил что-то насчёт шанса… Феликс закусывает губу, отгоняя эти мысли. И так остальными обрезаться можно, они как зеркальные ледяные осколки чего-то целого. Мысли… вечный спутник, пожирающие целиком, иногда — как запутанный стеклянный лабиринт. Феликс знает, что из него никогда нет выхода, и можно не вернуться — вампиры тоже сходят с ума. Нужно просто не входить в него, не задумываться сильнее, чем необходимо. Повседневные дела клана. Поставки крови, кого позвать на ужин с продолжением — и достаточно. Больше сосредоточиться на прокачке игровых аватаров, обустройстве фермы или предстоящем рейде. До тех пор, пока пальцы на контроллере не побелеют. Пока аккумулятор не разрядится. Пока не упадёшь замертво лицом вниз и не уснёшь на несколько тревожных часов с кошмарами — и проснёшься в разбитой в хлам комнате. Дар во сне не всегда получается контролировать, и он очень хотел бы знать, как спят те же Хонджун или Чанбин — им опаснее всего. Чанбин… всегда уходил.       Феликс закусывает губу сильнее. Опять перед входом в стеклянный лабиринт. Назад, назад. К сломанному мостику эпохи Эдо. К счастливо улыбающемуся Сынмину — без сомнения, он понял, что его попытались неизящно провести. Но ему хватило мудрости не одного века догадаться, что так — лучше всего. Первый отпуск за всё время! Ну надо же… Хёнджину, конечно, не позавидуешь. Но он справится — у него такой же стеклянный лабиринт в голове. Только он не уходит от его входа — разбивает перегородки и идёт напролом. Истеря — и успокаиваясь. Всегда пробиваясь к выходу, даже ранясь тысячи раз, ступая по бритвенным обломкам — чтобы в конце станцевать на всех своих страхах.       Феликс тоже хочет научиться этому. Но пока — силы только на то, чтоб не поддаваться соблазну войти в зеркальное переплетение. Вдох. Глубоко. Как будто уже спит, как будто он маленький и едет в школу. Маленький миленький Ёнбок. В окно дует ветер с ненастоящей пустыни, омываемой морем, дурацкий рюкзак с брелоком-кенгуру слегка натирает плечо, ещё такое ранее утро…       Темнота. Феликс удивлённо промаргивается. Только что рассветное солнце грело щёку, а теперь… поздний вечер. В незнакомой комнате не горит свет, открыта дверь — сразу на пляж, и оттуда ветер приносит горьковато-солёный запах свободы. Вот откуда во сне появились море и силуэты верблюдов! Но если сон закончился, где же он сам в реальности?       Феликс опускает ноги с кровати — его кто-то заботливо разул. Но не раздел. И разве можно было так крепко уснуть, чтобы его, как младенца, перенесли в кроватку? Сколько он проспал? Шарит по карманам в поисках телефона, но быстрее выцепляет его взглядом в полумраке — на низком журнальном столике. Подтягивает к себе телекинезом, щёлкает. Кто-то заботливо отключил звук и вибро, все будильники… Минхо, кто ж ещё мог знать, что Феликс выписывает на экране блокировки его инициал. Так и не поменял!       Куча сообщений от Хёнджина, предсказуемо. Несколько — от Чанбина. Конечно же фото и видео. Ещё от Чана и даже пара от Сынмина, но их Феликс оставляет непрочитанными. Надо врубить геолокацию и узнать, куда его всё-таки завёз Минхо, и почему тут оставил до вечера — хорошо хоть не больше суток прошло!       — Ликси.       Феликс замирает, не решаясь не то что повернуться, вздохнуть. Минхо подходит со спины, сам, первый касается плеч кончиками пальцев, будто не решаясь обнять. Будто ему требуется разрешение. Феликс чувствует, как по щеке ползёт неожиданная и незваная слеза. Страшно. Теперь — снова страшно. И в то же время так мучительно хочется, чтобы этот мгновение не кончилось. Никогда.