Красные огни

      Феликс чувствует себя странно. Словно в безопасности, хотя это совсем, совсем не так. И дело не в том, что ткань свитшота Минхо, в которую он уткнулся, отлично впитывает слёзы. Она… пахнет им. Феликс до этого не подозревал, какое значение могут иметь запахи, когда дело касается воспоминаний. Что тёплое молоко с сахаром пахнет детством и заботой Сынмина. Что монетки пахнут дождём и кровью. А море — маленьким путешествием на верблюдах. Но сейчас воспоминания сплетаются с реальностью, словно размывая её. Минхо не шевелится, позволив себя обнять. В ответ не обнимает, но не отталкивает и не уходит. Не делает вообще ничего, и Феликс его ненавидит. Именно за это сейчас. И ни за что больше.       — Ёнбоки, — говорит Минхо ещё тише и ласковей.       Феликс втягивает носом воздух и всхлипывает в голос. Не может убрать комок в горле, он мешает дышать, как проглоченный лёд с бритвенными гранями. Вот сейчас всё прекратится — слёзы Минхо не выносит совершенно. И Феликс всегда терпел, до последнего. Даже сглатывая собственную кровь, даже оставаясь в очередной раз в одиночестве, даже…       — Тихо, — Минхо осторожно проводит ладонями по спине Феликса. — Я ничего тебе не делаю и не собираюсь. Хорошо? Успокойся.       Феликс сжимает в кулаках ткань, тянет. Хочет успокоиться — но уже не в состоянии. Рыдает, как малыш, у которого самое страшное горе в жизни — поцарапанная коленка. Но подвывает так, словно он волчонок в капкане, у которого нет сил отгрызть себе лапку.       — У тебя что-то болит? Хочешь есть? Что-то не так? Не хотел сюда ехать?       Феликс предпринимает ещё одну попытку перестать рыдать, стиснув зубы. Провал. Умом понимает, что этим только злит Минхо, но ничего не может поделать.       — Ладно, — сдаётся Минхо, — я подожду.       За это Феликс ему благодарен, и в конце концов поднимает заплаканное лицо. Встречает взгляд Минхо — и ему хочется снова спрятаться.       — Ну всё? Давай вытру, — Минхо осторожно, сгибом пальца, смахивает слезинку с щеки Феликса. — Если ты меня отпустишь, дам тебе салфетки.       Феликс мотает головой и снова утыкается Минхо чуть ниже груди, и вытирает лицо свитшотом. Пугается, но вспоминает, что не накрасился — оказалось, и к лучшему, ткань ещё можно хоть как-то спасти. Хотя Минхо испорченную одежду просто выбрасывает и покупает точно такую же новую, когда он считал деньги! Это Хёнджин из-за пятнышка устроит истерику, хотя вполне может купить всю фирму, которая произвела эту тряпку. Просто — любимое рубище. И Феликс просто счастлив, что существует хотя бы подобие требований к одежде в кланах на встречах Князей — иначе бы Хёнджин пожизненно носил что-то очень похожее на мешок из-под бобов с прорезью. Вроде бы это был пуловер, но Феликс не уверен в этом на все сто.       — Ладно, сегодня я мама-коала, а ты — детёныш. Надеюсь, ты не голоден.       Феликс теперь изо всех сил старается не засмеяться. Да, это Минхо. Больше того, это его Минхо. Тот самый воришка из магазина, понаехавший из деревни, которого вырастила улица. Острый на язык и скорый на расправу… жестокий. Но, похоже, не сегодня. Феликс не знает, как надолго, но ему кажется, что, если он расцепит руки — всё прекратится. Истает, как сон, или того хуже… окажется всего лишь злобным розыгрышем. Но вечно так простоять тоже нельзя.       Феликс с трудом разгибает пальцы — так плотно стискивал ткань, что свело. Отступает от Минхо — на нежно-сиреневом свитшоте у того мокрое пятно. Он оглядывает себя и вздыхает:       — Малыш, похоже, описался.       Дёргает свитшот за спину, стягивает через голову. Под ним до пояса — ничего. Даже никаких украшений — побрякушки Минхо не очень любит. Феликс быстро отводит взгляд, но куда там успокоиться. Снова буря эмоций, и Минхо это видит.       — Что, сексуальная агрессия? Я сейчас что-нибудь накину.       — Хватит, — слабо просит Феликс и не узнаёт собственного хриплого голоса. — Не делай вид, что ничего не случилось. Перестань себя так вести. Просто скажи, что тебе от меня нужно.       — Да ничего такого, — подумав, Минхо бросает скомканный свитшот на плетёный стул, садится в кресло, забрасывает ногу на ногу. — Хотел поговорить. Стриптиз в программу не входил, но доплачивать не нужно, не беспокойся.       Феликс чувствует, что ноги его больше не держат. Обречённо садится на измятую кровать, не знает, куда себя деть — предпочёл бы быть где угодно, только не здесь. Но и уйти не может — снова чувствует, как между ним и Минхо будто алая цепь натягивается, выныривая из песка. Связь соулмейтов может оборвать лишь смерть.       — О чём? — слабо спрашивает.       — О нас, — Минхо не даёт возможности сбежать. — Прощения я просить не буду. Не потому, что не сожалею. Нет смысла. За это нельзя простить.       Феликс боится поднять взгляд. Слова Минхо тяжёлые, всегда законченные и лаконичные. Предложения рубленные, он не любит много и сложно говорить. Он делает. И в основном — делает больно.       — Я хотел тебе предложить перемирие. Что-то вроде этого. Хочу тебя видеть не только на совете Князей. Просто так. Ничего такого, о чём ты думаешь. Иногда.       — Зачем.       Феликс гордится собой — у него получается отвечать, и не пускать мысли в сверкающий лабиринт из стекла.       — Хочу, — просто говорит Минхо.       — Думаешь, этого достаточно?       — Да.       Феликс знает, что это чистая правда. Что нет больше никакой причины, кроме того, что они — соулмейты. Совершенно никакой — можно обратиться за помощью и к Чанбину, и к Князю Хонджуну — никто из них не откажет, и больше Минхо даже пальцем не посмеет прикоснуться. Только вот Феликсу нужно, чтобы он касался. И сам же Минхо давно сказал об этом лучше всего — это как первая ломка. Тебе страшно, ты ещё понимаешь, что это тебя убивает — но выхода нет. Никогда не было.       — Но что я должен ответить?       — Да или нет, — просто отвечает Минхо, пожимая плечами.       — Ты уже знаешь ответ.       — Но я хочу его слышать.       Сглотнув, Феликс чувствует тошноту. Тоже знакомую — вот с этого всё начинается. С категоричного требования. Иногда это единственные слова, которыми Минхо общался неделями, особенно с ним. Всё начиналось с «пошли» и «раздевайся». А заканчивалось обычно брезгливым «вытрись». И Феликс ждёт этого, обречённо сцепив пальцы в замок, мысленно проводя ладонью по стене лабиринта. Только шагнуть — и навсегда заблудиться. Там, внутри себя, спокойно. Остаться там навсегда — никогда больше не встретить Минхо. И всю окружающую реальность.       — Лишнее, — неожиданно поправляет сам себя вслух Минхо. — Пошли, увидишь кое-что. Кое-кого.       — Ты же хотел что-то надеть.       — У них и попросим. Пошли.       Минхо встаёт, но, к облегчению Феликса, не подходит — выходит из номера и оглядывается, чтобы его догнали.       Выйдя в коридор, Феликс успокаивается. Знает, где находится. Ну конечно. Только здесь, пожалуй, не зададут вопросов, почему вы принесли в отель тело вампира. Пусть и всего лишь спящее, а не мёртвое. Феликс слабо надеется, что Минхо его элегантно вносил на руках, а не перебросив через плечо, как мешок риса. Надо потом будет раздобыть видеозапись и разочароваться. Потом. То есть, оно будет, это «потом»?       Минхо же бесцеремонно стучит в дверь соседнего номера, и ему, как ни странно, открывают почти моментально. Феликс сначала думает, что его глаза обманывают, но нет, Сынмин небрежно опирается о дверной косяк, сплетая руки на груди. Поверх футболки с забавным принтом в виде мордочек щенят. Он ещё и в шортах!       — Князь Феликс, Князь Минхо, — вежливо склоняет голову. — За каким хером вы припёрлись посередине ночи?       — Это точно не ты, Ким, — сглотнув, Феликс всё ещё не совсем верит.       — А кто ещё может быть так рад видеть полуголого Князя Минхо.       — Мини, что-то случилось? — раздаётся голос позади Сынмина.       Он оборачивается и отвечает в полумрак:       — Обслуживание номеров, Ай Эн, спи.       — Вот видишь, — хмыкает Минхо, глядя на Феликса. — Мы уже и работу себе нашли.       — Если это всё, то до утра уборка не требуется, — Сынмин порывается закрыть дверь.       Но Минхо придерживает ту ногой и просит:       — Не найдётся лишней рубашки?       — Лишней — нет.       — Все сокровища мира и ещё маленькую услугу.       Сынмин презрительно смеривает Минхо взглядом, у Феликса падает сердце. Такое непростительно. Но что-то точно успело поменяться за то время, пока он спал, а эти двое — встретились. Потому что Минхо и бровью не ведёт, просто ждёт и Сынмин сдаётся:       — Хорошо.       Скрывается в темноте номера и возвращается с рубашкой, невозможно изукрашенной цепями, орлами, и ещё какими-то завитушками. Протягивает её Минхо.       — Вы ограбили сутенёра?       — Твой детёныш сам выбирал, — Сынмин как будто рад избавиться от пёстрого ужаса.       Минхо невозмутимо отбирает рубашку и набрасывает. Начинает застёгивать.       — Ещё что-то?       — Феликс? — Минхо поворачивается к нему.       Тот не думает, что вообще может как-то прокомментировать ситуацию, только отрицательно машет головой. Хотя больше всего хотел бы отступить за спину Сынмина, скрыться в темноте и тишине. Но тот и секунды лишней не медлит — закрывает дверь.       — Ох, какой гордый, — дразнится Минхо. — Как будто не прислушивается к каждому чиху за стеной.       — Ты его сюда позвал? — Феликс пробует выяснить отношения прямо в коридоре.       — Их. Если ты вдруг не заметил, он в довольно интересной компании. И сказать, кто додумался их свести?       Феликс стискивает зубы. Надеялся, что Минхо не догадается, и что вампирёныш Ай Эн ему всё-таки доверится больше, чем своему Князю, который с ним творил… то, о чём Феликс строго-настрого приказал себе не думать. В очередной раз.       — Теперь тебе спокойнее?       Феликс не совсем уверен, нет ли в голосе Минхо угрозы. Отвык. Вроде бы ровный тон, почти мурлыкающий — Минхо в такие моменты чем-то напоминает большого разнежившегося кота. Хищника, готового выпустить когти в любой момент. И против шерсти его точно лучше не гладить.       — Я не говорил, где я, потому что не знал, куда ты меня везёшь.       — А я не сказал? — изумляется Минхо.       Снова непонятно — обычно сарказм он намечает ярче, когда планирует, чтобы шутку оценили. Не сейчас.       — Не сказал, — Феликс покорно играет по правилам.       — Значит, у твоего сторожевого пса есть свои методы слежки за тобой. Ты же не думал, что он тебя отпустит?       — Я поговорю с ним.       Феликс делает шаг вперёд, но Минхо его останавливает жестом:       — Нет, не нужно. Давай хотя бы им отношения не портить. Он бесит неимоверно, но я хочу, чтобы тебе было спокойнее.       Феликс сглатывает почти в панике. Такого Минхо он ещё ни разу не видел. Немного раздосадованного, но в то же время словно и нет подвоха. Как будто ему даже не всё равно, а появляется… забота?       — Пойдём обратно, — решает Феликс.       — Если тебя это не устраивает, уедем.       — Устраивает, — Феликс особо не раздумывает.       Минхо, даже если издевается, прав. Стало безопаснее, хотя бы немного.       — Но? — вот Минхо подвох сразу находит.       — Но я хотел бы чего-нибудь выпить, — Феликс потирает саднящее горло, — принять душ и зарядить телефон. Позвонить Хёнджину.       — Всё?       То ли раздражение, то ли нетерпение. Что угодно из этого опасно.       — Всё.       — После тебя, — Минхо пропускает Феликса вперёд, и хоть нужно сделать всего несколько шагов, ему так и хочется обернуться. Или захлопнуть дверь у Минхо перед лицом, как будто это поможет.       — Что будешь пить?       В номере голос Минхо звучит неожиданно резко, Феликс вздрагивает.       — Что угодно.       Феликс всё равно пользуется лазейкой для подсознания и запирает дверь в ванную. Раздевается нарочно медленно, тянет время. Он не любит заходить в душевые кабины — там у кого угодно клаустрофобия разовьётся, кто их изобрёл только. Тут она хотя бы не в тёмном углу и широкая.       Феликс лихорадочно себя осматривает — не осталось ли каких-нибудь следов. Понимает, что Минхо уж точно в курсе, что он ему мягко говоря не хранил верность, но сегодня любая оплошность опасна. Моется тщательно, дважды, моет голову — шампунь неподходящий, и с утра на голове будет гнездо для колонии фей.       Но Феликса больше интересуют следы на шее, он отряхивается, слегка отжимает волосы и подходит к зеркалу, поворачивает голову туда и сюда. Всё-таки у Хана полно опыта — от укусов ни малейших следов. И кусал осторожно и слегка, и зализывал правильно. Неожиданно Феликс перехватывает собственный взгляд в зеркале и почти пугается, таким незнакомым кажется лицо. Особенно без косметики. Сон пошёл на пользу, но…       Одевается обратно, с волос течёт вода и тут же пропитывает рубашку. На тёмно-розовом мокрые пятна кажутся кровавыми — дурной знак. Открывает дверь осторожно, телекинезом — руками толкать нет сил.       — Будешь?       Минхо никуда не исчез, сидит за столиком, на который заботливо в вазу пристроены цветы. Поднимает стакан с коктейлем на уровень глаз. Лёд, лайм, вроде бы кола. Феликс кивает, смотрит на стакан, и Минхо выпускает тот из рук. Доверяет — стакан зависает в воздухе и плавно движется к Феликсу. Тот старается не выдать напряжение — слишком большое расстояние, почти предел его возможностей. Но о том, что он существует, только Минхо и Сынмин знают. Для остальных — бывший Князь может двигать всё, на что упадёт его взгляд. Хотя это тоже неправда — видеть предметы Феликсу вовсе необязательно. Главное, хорошо представлять местоположение и их самих. Незнакомый предмет, вроде этого стакана, через комнату протащить непросто, а собственный мобильный можно через весь двор особняка перебросить.       Перехватив бокал ладонью, Феликс тут же жадно отпивает. Горло обжигает, дыхание перехватывает, на глаза выступают слёзы.       — Многовато рома?       — Ты сам «Cuba Libre» намешал, что ли?       — Да, а что? — Минхо перебрасывает с руки на руку бутылку рома. — Пятьдесят на пятьдесят, немного льда.       — Надо один к трём, — обречённо вздыхает Феликс и отхлёбывает ещё.       — Ладно, в следующий раз ещё меньше колы налью. Или ты хотел что-то изысканней?       — Я же сказал, мне всё равно, — Феликс дотаскивает себя до кресла и садится в него.       До Минхо ещё приличное расстояние, если и соберётся хватать, то хотя бы это случится не резко. Только внезапного испуга не хватало.       — Давай обсудим несколько вещей, — Минхо перестаёт играть бутылкой и ставит её на стол. — В порядке возрастания важности.       Феликс отмечает, что в стакане Минхо колы нет, похоже, там чистый ром. Хотя раньше он не пил почти совсем — только иногда дегустировал особенно качественный алкоголь. А теперь занимается «переводом качественного продукта» на себя. Вампиру опьянеть невозможно. А вот своих жертв Минхо спаивать любил и практиковал. Живая кровь у него была в постоянном приоритете. Но кровь Феликса он любил лишь видеть, и никогда — пить.       — Я совсем не против.       Феликс забрасывает ногу на ногу и пытается не смотреть в полурасстёгнутый вырез рубашки Минхо — всё же она с чужого плеча и не совсем по размеру.       — Что происходит с моим кровным дитя, не хочешь рассказать?       — Как ты это спросил-то, — Феликс слабо улыбается. — А ты — моё кровное дитя. Выходит, я кровный дед?       — Смешно, — Минхо слегка склоняет голову, признавая, но не улыбаясь. — так что?       — Не имею понятия. Кажется, он спит. Разбуди и спроси.       — Играешься, — Минхо расслабляется и прищуривается. — Что именно ты ему пообещал за то, что он держит клыки твоего сторожевого пса подальше от моей шеи так долго? Я их помню, — Минхо потирает ключицу.       Феликс не интересовался, каким именно исходом закончилась драка в особняке тогда. Вряд ли победой Сынмина, но Минхо его не убил. Очевидно, из уважения. Случайно доставшаяся в дар сила это одно, а сто лет тренироваться именно что сражаться — совсем другое.       — Я просил его о небольшой услуге всего минут на десять, в случае того, если ты придёшь в особняк. В одну постель я их не клал.       — И я тоже не клал. Что, получается, ферзь с пешкой без королей играют?       — А некоторые пешки сами становятся королями, — Феликс кивает, соглашаясь на аналогию. — Не потрудишься объяснить?       — Блажь. Какая разница, кто будет Князем, и как всё потом переделят, если я им быть больше не собираюсь?       — Думаешь, у него будет дар мощнее твоего?       — Парень способный, но нет. Я видел его дар.       — Поделишься? — Феликсу действительно любопытно.       Чана он знает не то чтобы давно и не совсем лично. Папка с номером и информацией. Подходящий по параметрам кандидат, вот и всё. Есть, конечно, определённые особенности, Феликс его с Хёнджином свёл больше по приколу и ради чистой статистики — по его расчётам всё бы закончилось чем-то вроде «не приближайся ко мне с этой штукой», и Хёнджин с ним бы потом месяц не разговаривал. Ну теперь… он терпеливый, справится. И высокий — легче будет.       — Через зеркала ходит. Можно машины продавать, звонишь Князю, отведёт тебя, куда хочешь, хоть в Диснейленд.       — Порталы? Просто… как дверь?       — Да, что-то вроде того. Защита тебе не поможет — он вместе с Хваном мне в кабинет вломился.       — Удобно, — пожимает плечами Феликс. — Мне нечего бояться, а в Диснейленд хочется.       — Поехали.       — Не смешно.       — Я и не смеюсь.       — Забудь, — Феликс потирает переносицу. — Что ещё?       — О тебе. Откуда такое странное решение… насчёт передачи власти? Они как без тебя? Волкодав вон с ума сходит, видел же.       — Устал.       — Значит, теперь к самому важному, — Минхо отпивает из стакана и отставляет. — Как ты, Ёнбоки?       Феликса снова передёргивает. От собственного имени, которым он никому больше не разрешает себя звать. Ещё и ласково так… отвратительно.       — В норме.       — Это не ответ.       — А зачем ты спрашиваешь то, что сам видишь?       — Хорошо, тогда ты у меня что-нибудь спроси.       — Нечего.       — Обманываешь. Хочешь спросить, где же подвох. И он есть, — Минхо вновь берёт бокал, покачивает в нём льдинку и смотрит на неё. — Я всё делаю для себя. И для меня нужен ты рядом. На любых условиях.       — На твоих условиях, — поправляет его Феликс.       — Ты не ослышался. Я хочу сделать всё, что в моих силах, для этого. Можешь просто быть со мной? На таком расстоянии — вполне достаточно. И не постоянно.       — Так где подвох? — Феликс изо всех сил хочет казаться беспечным.       — Я недавно едва не перешёл черту, Ликси, — Минхо отворачивается к двери на пляж, всматривается в темноту. — Я чуть не убил человека. Ни за что. Делал… словно это не я.       — Твоё дитя, — догадывается Феликс.       Логика простая — Минхо всегда был против того, чтобы вампиров становилось больше, и в кланах наводил жёсткие порядки. Даже Чанбин к нему прислушался — старинные традиции имели под собой рациональную почву. Конечно, каждому вампиру хотелось перетащить за собой всю родню или даже, как тогда ещё ничего не понимающему Хёнджину, любимую собачку. Такое случалось — но обычно пришедшему в клан всё обещали и просили потерпеть всего лишь несколько лет, которые потом растягивались на десятилетия, в течение которых вампир полностью осознавал, что он теперь совсем иное существо, не принадлежащее к человеческому роду. Но иногда приходилось идти на крайние меры. Особый… обряд.       — Именно. Похоже, это вроде наказания. За отказ от связи соулмейтов. Помешательство.       Минхо поворачивается и пристально смотрит в глаза Феликса. Так же, как в первый раз. В сознании будто цепи лязгают, неразрывные и покрытые засохшей кровью.       — Думаешь, — Феликс находит в себе силы отвести взгляд, — всё наладится, если мы будем просто друг на друга смотреть?       — Я в отчаянии, — неожиданно признаётся Минхо.       Феликс вздрагивает и смотрит на него внимательнее. И отмечает, что Минхо выглядит нездорово. Бледно — даже для вампира. И очень… измождённо, что ли.       — И у меня два варианта, — хрипло отвечает Феликс. — Либо я остаюсь добровольно, либо ты удерживаешь меня силой.       — Первый предпочтительней, — Минхо больше не отрицает очевидное. — Ты же всегда верно оценивал риски. Особенно не для себя.       Феликс вынужден мысленно согласиться. Хуже Минхо может быть только сумасшедший Минхо. И мировая война — и то при ней-то большинство вампиров выживут.       — Так что конкретно от меня требуется? Сидеть и пить с тобой, разговаривать? У нас обычно диалоги не выходят.       — Не выходили, — поправляет его Минхо. — Потому что я совершенно не интересовался тобой, как вампиром. Ты же знаешь, что я Хвану руку ломал?       — Он мне сообщал.       — Сказал мне правду. Что я тебя считал вещью, и что, если мне нравится трахать вещи, лучше купить резиновую куклу.       — Он влюблён в тебя, Минхо, — Феликс вынимает телекинезом льдинку из бокала и поворачивает её туда-сюда, словно разглядывая. — И Хан тоже.       — Не новости и мне всё равно. Не имеет значения. Он прав.       Минхо встаёт и расстёгивает пуговицы на рубашке, одну за другой. Перехватив затравленный взгляд Феликса, поясняет:       — Я хочу спать. Ты можешь остаться в номере или погулять по пляжу. Заказывай что хочешь, я всё оплачу.       — То есть я не должен…       — Не должен.       Минхо скидывает рубашку и возится с поясом от брюк. Феликс делает вид, что его очень интересует льдинка из бокала, гораздо больше, чем растянувшийся на одеяле Минхо. Тот в довольно забавной позе — на спине, подложив руку под голову и раскинув ноги. Это для того, чтобы коты могли улечься ему под бок и между колен — даже если никаких котов рядом нет, он спит так.       — Не собираешься переодеться? Твоя рубашка вымокла.       — Нормально всё.       — Тогда свет выключи.       Феликс от удивления роняет льдинку в бокал. Минхо… да. Это всё ещё его Минхо, который разрешает делать, что угодно, только свет выключить. И не шуметь. И в темноте не чавкать. И «куда пошёл, там холодно». Можно чего-то такого и не дожидаться.       Выключатель приходится поискать — тут им работает какая-то верёвочка с потолка, Феликс тянет её телекинезом, на что получает замечание:       — Лентяй.       В темноте разговаривать становится легче, Феликс даже ворчит:       — А кто мне говорил, что использовать дар нужно так же естественно, как и ходить?       — Ты спать не хочешь?       — Снова предложение?       — Если хочешь, то я закажу второй номер.       — Ты не настолько мне противен, — Феликс хмыкает.       Если Минхо можно с ним играть — он примет правила. И тоже поиграет. Пока можно.       — Дар, Ликси.       Феликс запихивает льдинку в рот, рассасывает. Да, рядом с Минхо, пока он спит, лучше не находиться. Сынмин надоумил Феликса повесить котам на ошейники бубенчики — животные странно чувствительны к проявлению вампирских даров, и моментально сбегали куда подальше, стоило Минхо как-то по-особому пошевелиться или Феликсу сдвинуть мебель. И звук этих маленьких бубенчиков действовал лучше всяких будильников. Такой знакомый и… Феликс по нему соскучился. Как и по пушистым закормленным полосатым тушкам.       Но всё равно даже если коты сбегали и будили, Феликс не всегда успевал среагировать — тогда доставалось. Иногда очень больно.       — Я просто посижу на кровати, тут скучно. И холодно. Только без рук.       — Идёт, — сразу соглашается Минхо.       Феликс всё-таки снимает вымокшую рубашку, и тут же волосы неприятно прилипают к плечам и спине. Но если закрыть дверь на пляж, будет душно, придётся включать кондиционер, станет снова холодно и так по кругу.       На кровати за ночь можно и не увидеться, но Минхо устроился посередине, оставив лишь немного места. Как только Феликс садится, охотно подвигается, изгибается и неожиданно дотрагивается губами до его спины.       — Речь шла только про руки.       Феликс вздыхает. Он и не сомневался, что всё именно так закончится, тут выбора тоже нет. Но если отдаться добровольно, хотя бы не так больно будет? Вероятно, только… Минхо спит.       Сначала не поверив в это, Феликс осторожно касается кончиками пальцев его плеча, а потом подтягивает телекинезом одеяло и прикрывает Минхо до ключиц. И что делать теперь?       Феликс кое-как пытается устроиться на оставленном клочке кровати, но в конце концов сдаётся и использует грудь Минхо в качестве подушки, расположившись поперёк. Надеется, что вода с волос не пропитает одеяло и жалеет, что не захватил наушники. Немного подумав, хочет позвонить Хёнджину, но спохватывается. Поиграв телефоном, включает на нём фонарик и делает несколько жутких сэлфи — сам в таком освещении выглядит, как утопленник, и спящий Минхо тоже не кажется живым. Пролистав получившиеся фотки, смеётся, прикрыв рот ладонью, и кидает одну из них Сынмину. Не читая, что он там понаписал до этого. Но ответ прилетает быстрее, чем он успевает закрыть диалог. «Я рядом». Феликс хочет набить что-то смешное и язвительное в ответ, но передумывает.       Беседу с Чанбином тоже не открывает — терпеть ещё и его беспокойство выше сил. Давит на данные контакта и переименовывает его в «Князь Со». Так даже аккуратнее смотрится на фоне остальных. А Феликс знает номера всех Князей в стране. Даже Чана, только теперь к нему надо приписать «Князь».       Открывает беседу с Хёнджином — сообщения подозрительно адекватные, даже кое-где с ошибками и смайликами. Конечно, не обычная белиберда или фотки собачки, но он хотя бы с ума не сходит. Даже попросил дать коды доступа. Через сто извинений и обещание купить чего-нибудь сладкого. Князь… Князь Хёнджин! Хмыкнув, Феликс нервно оборачивается — но Минхо не проснулся, просто перелёг поудобнее. Ясно, это знак, его пока можно не переименовывать.       «Чё каво» — набивает Феликс и отправляет стикер.       «Каво чё» — приходит предсказуемый ответ. А потом за стеной что-то неожиданно громко падает, так, что Феликс вздрагивает, слышна возня, ругань. И это не у Сынмина, от него тут же летит: «Всё в норме»? Феликс быстро набивает «Ок, это не у нас», в соседнем домике хлопает дверь и отдаляющийся крик слышно на весь пляж:       — Крис, чтобы тебя, отдай телефон!       — А ты отбери! — кто-то орёт первому бегуну в ответ.       Минхо вскакивает, тут же сгребает Феликса и прижимает к себе. Тот отпихивается:       — Это снаружи придурки орут, не я.       — Думал, с тобой что-то случилось, — оправдывается Минхо. — Сильно схватил?       — Терпимо, — Феликс потирает рёбра.       С пляжа тем временем первый голос снова орёт:       — Не вздумай бросать в воду! Не вздумай! Это тринадцатый «iPhone»!       Раздаётся смачное: «бултых», истерический визг, потом сложно разобрать второй голос, затем — смех и причитания:       — Как ты мог бросить камень? Я чуть не нырнул за ним!       Минхо вздыхает, трёт пальцами переносицу и устало говорит:       — Я ничего не утверждаю, но не кажется ли тебе, что этот истерик водолаз…       Феликс закатывает глаза и заканчивает фразу:       — Князь Хёнджин.