Красные огни

      Кого Бан Чан точно не хотел видеть, так это голого Минхо. Ну, не совсем, в трусах, но это дело в корне не меняло. Зато Хёнджин рад видеть. Только не его, а Феликса. Вообще не стесняясь обнимает того, осматривает, как будто что-то выискивает, забавно трясёт рукой, наткнувшись на мокрые волосы. Минхо это мало интересует, похоже, подобные взаимоотношения между вампирами из разных кланов его не удивляют. Зато Бан Чан совершенно не может понять сложившуюся ситуацию, и искренне рад тому, что при задорном побеге прихватил с собой хотя бы простынь, из которой теперь получилось соорудить что-то похожее на древнегреческую набедренную повязку. Впрочем, мало что скрывающую, и Бан Чан тут же перехватывает заинтересованный взгляд Феликса.       Но его замечает и Хёнджин и отвешивает бывшему Князю шутливую оплеуху. На это Феликс не обижается, перехватывает ладонь Хёнджина и пытается укусить. Визг. Минхо только качает головой и приглашает:       — Заходите, что стоять.       Бан Чан уже успел пожалеть, что обернулся на зов. Кричал Феликс и махал рукой. Хёнджин, может, и внимания бы не обратил, тщательно удостовериваясь, что один из его «iPhone» не пострадал. Что секс обломался, Чан понял ещё тогда, когда Хёнджин начал неистово ржать и отбиваться — оказалось, страшно боится щекотки, и попытаться стянуть с него майку было плохой идеей. Потом вроде подуспокоился, даже крем с лица вытер — и тут же начал с кем-то переписываться. Чан признаётся самому себе, что похищение телефона и побег были капризами и чистым упрямством. И пусть мелкой, но местью.       — Я оденусь схожу, — отпрашивается Чан.       — А я накрашусь, — вызывается Хёнджин.       — Тогда это мы к вам придём, — неожиданно решает Феликс.       — Да что уж там, идите тогда все к нам.       Чан и все остальные поворачиваются. На пороге соседнего домика стоит весьма раздражённый мужчина в забавной футболке со щенятами.       — Да как скажешь, Ким, — Минхо улыбается. — Через пару минут у тебя.       Он на такой расклад и бровью не ведёт, а Чан подбирается к Хёнджину, наклоняется и шёпотом спрашивает:       — Кто это?       Хёнджин перехватывает его за руку и тащит подальше, к их домику, и только там поясняет:       — Это телохранитель Феликса, Ким Сынмин. Да, тот, который старый, не переспрашивай.       — А ты не врал, — Чан деятельно ищет собственные брюки среди вороха одежды. — Он действительно выглядит лет на двадцать. Ну, за взгляд ещё лет пять накину, но не больше.       — И поверх этого ещё сто десять. Это люди столько не живут, для вампиров нет предела.       — Да я помню. Просто… вы все об этом говорите, а доказательств нет.       — Ну у Сынмина есть кучка архивных фоток, например, с премьерного показа «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота». Или с королями там, разными аристократами. Он не очень любит фотографироваться, но, если это случается — музейная реликвия.       — Примерно такая же, как та фотка с парнем, которую он тебе кинул?       — Возьми мои тренировочные штаны, — Хёнджин подходит к шкафу и достаёт оттуда предложенное. — Этикетку только оторви.       Чан примеряет и решает, что годятся. Только штанины закатать придётся, Хёнджин не только выше, у него и ноги длиннее. И он бы сейчас эти ноги с удовольствием придерживал у себя на плече, но…       — Так что, то селфи тоже реликвия?       — Не поверишь, но похоже, — хихикает Хёнджин, листая чат в его поисках. — Надо сохранить. Сколько я в клане, никогда у него никого не было. А Феликс говорил, что вообще никогда.       — Так может он это… сто лет назад ещё, как это… — Чан показывает пальцами ножницы. — Вжик-вжик и больше не мужик?       — Смешно, — Хёнджин прикрывает рот, пытаясь не засмеяться. — Но нет, ничего такого. В смысле, у него никогда не было никого постоянного, а не практиковал шаолиньское искусство эзотерического превозмогания.       — Чего?       — Я только что это сам придумал.       Хёнджин всё-таки смеётся, Чан тоже улыбается — заразительно. Но всё-таки спрашивает:       — Так может они тоже, эти самые, как мы.       — Ты слово забыл опять? Соулмейты.       — Ты всегда напомнишь. Они.       — Да не, уже бы все знали. Это официально объявляется. Ой!       — Что?       Чан, решивший прихватить ещё и футболку Хёнджина, оборачивается к нему.       — Нам тоже надо объявить. Для всех кланов.       — Типа как о свадьбе? Приглашения разослать, арендовать ресторан, спорить до хрипоты, устраивать традиционную или современную? Или у вас… у нас и на это какие-то особые ритуалы?       — Нет, ничего такого. Просто… это часть жизни вампиров и довольно значимое событие. Объединяющее, если можно так выразиться. Напоминание, кто мы на самом деле. А ритуалы были, точно знаю. Но не видел ни разу, да и кто их помнит теперь.       — Так ваш самый старший и помнит, — пожимает плечами Чан. — Вот сейчас пойдём к нему и всё спросим.       — Может, не нужно? — неожиданно отговаривает Чана Хёнджин.       — Почему это? Вы с ним не общаетесь? Ты его боишься? Он делал тебе что-то плохое?       — Нет, нет, и нет! Но эти ритуалы… пыльная древность, вот!       Чан настораживается. Времени с Хёнджином он провёл совсем немного, но точно знает, что любое пафосное или романтичное событие тот не пропустит. А уж тем более возможность шикарно нарядиться и соблюсти какую-нибудь красивую традицию.       — Ты что-то всё-таки знаешь.       — Ну хорошо, — Хёнджин напряжённо выдыхает. — От этого отказались потому, что это свадьба и есть. Вампирская. И… мы не разводимся. «Пока смерть не разлучит нас» — не пустые слова, это у людей всё проще.       — Так и от связи соулмейтов не избавиться, так же? Смотрю, у Феликса и этого Минхо не получилось. Так в чём проблема?       — Всё-таки… — Хёнджин мнётся, пытаясь подобрать слова.       — Ладно, я понимаю, — Чан осторожно поглаживает его по плечу. — Такой шаг и мне кажется какой-то свадьбой и слишком большой ответственностью. Мы же сможем провести этот «ритуал» позже?       — Конечно, — облегчённо выдыхает Хёнджин. — Ты готов? Пошли тогда.       Бан Чан оглядывает их обоих в зеркало на дверце шкафа и приходит к выводу, что видок у них вовсе не Княжеский. Особенно забавно смотрится розовая повязка в волосах Хёнджина. Накраситься он тоже так и не успел. Или забыл.       Вдруг зеркало истаивает и за ним другая комната. Точно такая же, как эта, отельная, но чужая — немного по-другому расставлена мебель, свет приглушён, а на кровати кто-то спит, отвернувшись и накрывшись с головой.       — Мы могли бы и по пляжу пройтись, так совсем обленимся, — ворчит Хёнджин и пригибается, чтобы войти в портал.       Чан сглатывает. Он совсем не напрягался, чтобы его открыть, больше того, даже связно подумать не успел о месте назначения. То есть, совсем не собирался идти таким путём — тут же второй дом налево вдоль пляжа. Или через галерею, которая их соединяет.       Но всё-таки идёт следом, и почти тут же об этом жалеет, как только делает пару шагов от зеркала, кто-то нападает сзади и берёт в жёсткий, профессиональный захват. Чан замирает, не шевелясь, а Хёнджин нервничает:       — Отпусти его, Ким, пожалуйста.       — За такие фокусы, — почти шипит Сынмин позади Чана, — я бы вас обоих обездвижил, даром что знаю, что ты безвредный, Хван. А вот насчёт этого не уверен.       — Я Бан Чан.       — Ким Сынмин, будем знакомы. Ты дар используешь?       Чан хочет оправдаться, что не специально, но вовремя прикусывает язык — не то, что нужно говорить, толком не разобравшись самостоятельно.        — Да. Тренируюсь, — Чан находит самый обтекаемый в данной ситуации ответ.       — Тогда я тебя убедительно прошу тренироваться в другом месте.       — Ким, — укоризненно замечает Хёнджин. — Ну исчерпана же ситуация, тем более, ты с Князем общаешься.       Сынмин размыкает захват и отступает от Чана, но конфликт продолжается:       — А то я не знаю, что именно ты хочешь сказать, Хван. Что я не себя защищаю. И да, это тоже.       — Ким, ты невыносимый. Яна будешь будить?       — Нет, не собираюсь. Постарайтесь не шуметь, раз уж пришли.       — И в мыслях не было, — заверяет его Хёнджин и нацеливается на недопитый сок в графине. — Я сейчас стаканчик и тоже полежу, вас послушаю. Ноги скоро отвалятся вообще.       — Ты опять начал заниматься танцами?       — Вот как раз эти три дня не занимался — ну и снова заново. Дурацкий вампирский организм, чтобы хоть одну мышцу нарастить, год потратить надо.       — У тебя масса времени, — Сынмин улыбается так мимолётно, что Чан думает, что ему показалось. — Посидишь тут с Йени?       — А «Йени» это Ян? — Хёнджин осторожно показывает на спящего.       — Самый беззаботный вампир в этом мире, — вздыхает Сынмин. — Поэтому и посторожи.       — Так ты же здесь.       — Не надолго. Князь Чан, я могу с вами прогуляться по пляжу, побеседовать?       — Да, — Бан Чан соглашается, чтобы не показаться невежливым, но всегда есть: — Но сейчас же придут остальные.       — Без нас начнут, — уверенно заявляет Сынмин. — Пойдём.       Чан озадачен, но Хёнджин ему едва заметно кивает — все нормально, значит. Хотя с малознакомым вампиром, который тебе только что чуть голову не оторвал, пусть и предупредительно, идти как-то страшновато. Сглотнув, Чан всё-таки ступает за ним через порог в темноту.       Так несколько секунд казалось. Глаза быстро привыкают, и из этого домика, оказывается, выход не сразу по тропинке на пляж, а через цветочный лабиринт, дорожки тускло подсвечены вмонтированными лампами, около которых толкутся насекомые. Чан облегчённо вздыхает — вот почему этот странный старый вампир поверил, что он всего лишь тренировался — по пляжу обходить столько кустов задолбаться можно. Тут или перепрыгивать их все, или через галерею ломиться. И почему-то кажется, что парочка вампиров не очень-то и хотела встречать гостей. Вот, этот старый точно знает, почему все пары вампиров однополые!       — Господин… мистер… Ким-аджосси…       — Просто Ким, не заставляй меня чувствовать свой возраст, — оборачивается вампир. — Что ты хотел?       — Кое-что спросить.       — Я первый спрошу.       Чан угрюмо затыкается. Про возраст не напоминай, а как старшинство показывать, так пожалуйста. Хотя этот «просто Ким» даже не Князь! А он — да! Но не успевает докрутить себя до раздражения, как вампир предлагает ему сесть рядом на лавочку, и как только Чан устраивается, сразу просит:       — Расскажи мне свой Сон Обращения.       — Да, но… зачем?       — Боюсь, сон уже сплетается с твоим будущим. Ты же знаешь, какой у меня дар? И какие будут последствия того, что ты узнаешь?       — Примерно, — честно отвечает Чан. — Ты точно предсказываешь будущее.       — Это важно, Князь Чан, что ты подметил. Точно. Мои предсказания всегда сбываются, а жить с этим остальным. И ты можешь отказаться.       — Но что-то происходит? И… от этого может зависеть жизнь Хёнджина?       — Все наши жизни, Князь Чан. Только мы ничего не сможем изменить, так что выбирай, хочешь ли ты это знать. Ты и я. Единственный выбор, который у тебя будет после предсказания — говорить о том, что я предскажу, или нет. Я толкую сны только тому, кто их видел.       — Но это может и помочь?       — Может. Предсказанное неизбежно, но его можно отложить на два-три столетия нашими усилиями. А ещё предсказание может быть и хорошим, тогда мы осуществим его быстрее.       — Это… вроде гипноза? Больно? — Чан слегка беспокоится.       Хотя чувствует, что за возможность предотвратить любую, даже не существующую опасность для Хёнджина, он всё отдаст. Даже если всего лишь отсрочить. И не важно, что придётся для этого сделать.       — Нет. Просто расскажи мне, что помнишь, я буду задавать вопросы. — успокаивает его Сынмин. — Многие покажутся тебе странными, нелогичными, некоторые могут повторяться, но на все отвечай честно. Даже если это что-то постыдное — сны толкуются не так, как мы их видим.       — Получается, — начинает Чан, — когда Хёнджин меня укусил, я словно провалился.       — Было падение?       — Нет, совсем нет.       — Говори как можно точнее.       — Хорошо, — кивает Чан и собирается с мыслями. — Я открыл глаза посередине коридора в гостинице.       — Это существующее место? Ты там был?       — Да, та же самая гостиница, в которую я приехал к Хёнджину.       — Во сне ты чувствовал, что это то же самое место? — Сынмин внимательно смотрит на Чана.       — Да, но оно было… неправильным. Вместо одного коридора было два, и посередине стена. И там в нише стоит сухое растение, она было с одной веткой, как я запомнил, а оказалось с двумя.       — Ты точно уверен?       — Хоть сейчас поедем проверять. И было ещё кое-что странное. Все номера на дверях были одинаковые.       — Помнишь?       — Да. 1003.       — Дата?       Чан тоже пришёл к такому же выводу, но только сейчас до него доходит:       — Мой день рождения.       — Что ещё?       Чан в ответ тоже смотрит на Сынмина. У того на редкость бесстрастное выражение лица, как будто он допрос ведёт. Ни одобрения, ни отношения к рассказу, ничего не распознаешь. Зато Чан теперь точно уверен, что вампир намного старше возраста, на который выглядит.       — Я ничего не помнил. Точнее, помнил, что я пришёл в отель, но не помнил Хёнджина. Совершенно. Это плохо?       — Дальше. Что ещё?       — Кровь помню.       — Вкус-цвет-запах? Тонул?       — Ощущение. Что она вокруг. А ещё цепи, я как будто был прикован, но не понял к чему. К отелю, кому-то, или просто к темноте.       — Чувство несвободы и всё? Или видел цепи?       — Видел. И они были в крови.       — Сколько? — Сынмин задаёт вопросы так быстро, что почти перебивает Чана.       — Крови? Немного, но она была на цепях, везде. И свет моргал, красное и чёрно-белое.       — Нет, сколько было цепей?       — Не помню.       — Две? Пять?       — Около десятка всего, может, восемь-семь. Не считал.       — И все в одном направлении?       — Да, в одном месте держали. И вроде бы это всё — я проснулся.       — Хорошо, расскажи теперь о своих ощущениях. Боль, страх, возбуждение?       — Нет. Раздражение, что меня кто-то сковал, и всё.       — Точно?       — Смысл мне врать? — Чан нервничает.       И Сынмин это чувствует, заверяет его:       — Последний вопрос. Помнишь, куда крепились цепи? Ошейник? Кандалы?       — Все — к рукам. Вроде бы что-то похожее на браслеты, но точно не помню.       — Ты мог их схватить? Цепи были достаточной толщины?       Чан щурится — последний вопрос оказался и близко не последним, но отвечает:       — Да хоть все одной рукой, они тонкие были.       Сынмин смотрит куда-то в сторону, на цветы и насекомых, довольно долго, но Чан не решается его поторопить. Сон кажется ему бессмысленной глупостью, обычной бредятиной. Однако вампиры же не будут шутить и придумывать того, чего нет?       — Сразу скажу, это хороший сон, — наконец выдаёт Сынмин. — Могу рассказать подробнее, что означает каждый элемент, а могу в общем.       — Подробнее… зачем? — Чану становится легче дышать.       — Неужели хоть один здравомыслящий попался, — Сынмин снова неуловимо улыбается и серьёзнеет. — Я не люблю подробно рассказывать, потом всякие «знаки» проникают и в человеческие сонники. Читать их всегда смешно, но ни к чему это людям даже в таком виде.       — То есть там что-то правда?       — Нет. Не совсем. Одно с другим не стыкуется. Допустим, у тебя цепи. Любой сонник тебе расскажет, что это к предательству, а ещё бывают разорванные, золотые и ещё с десяток отсебятины. Но в твоём сне они означают связь и власть в твоих руках.       — Ты же хотел в общем, — подначивает его Чан.       — В общем, ты Князь Князей. Ты соберёшь в руках множество кланов в один, и станешь во главе. Не по обычному у нас праву силы, а потому, что справишься с этим. Поможешь каждому. И это уже начинает сбываться, Чан. Ты уже Князь.       — Ты шутишь, — хмыкает Чан. — Нельзя за одну неделю стать вампиром, Князем и узнать, что ты избранный. Это… сказка!       Сынмин на это покачивает головой и спокойно произносит:       — Ничего бы не изменилось, если бы ты стал Князем через десять лет. И если бы я тебе ничего не предсказывал. Ты обречён на то, чтобы стать Князем Князей. Такого титула у нас нет, наверное, будешь Принц Крови.       — Звучит, — хмыкает Чан. — Я. Принц.       — Именно. И это очень опасное знание.       — Но… по идее, мне же ничего не угрожает, — соображает Чан. — Если я точно стану этим вот Принцем Крови, то как минимум доживу до этого момента.       — Тебе — да.       — Чёрт. Хёнджин, — спохватывается Чан.       — Вот и не дразни судьбу, — советует ему Сынмин и похлопывает по плечу.       — А о нём… что-то было? Во сне?       — Нет, — качает головой Сынмин. — Но это вообще ничего не значит. Там не было и о английской королеве, и о том, пойдёт ли завтра дождь. Но из-за этого ты не паникуешь.       — Да потому что… — вспыхивает Чан, но тут же затыкается: — Я понял.       — Могу тебе подсказать, — теперь Сынмин уже точно улыбается, хоть и коротко. — Хёнджин — тоже Князь.       — Ура, мы поженимся?       — Я этого не говорил. Я сказал только то, что знаю. Ты — будущий Принц Крови, остальное — в твоих руках.       — Ну… э… я не готов и всё такое.       — Судьбе без разницы. Это случится.       — Жуть всё-таки, — Чан передёргивает печами. — А если бы я увидел во сне смерть, или апокалипсис, или ещё что-то… ты бы мне сказал?       — Да. Я же предупреждал. Даже если бы это была моя смерть. Или Йени. Или Хёнджина.       — А ты своему… Йени предсказывал?       — Для тебя он Ян Чонин.       — Хорошо, — покладисто соглашается Чан, — но вопрос это не меняет. Предсказывал?       — На это нужно разрешение Князя. А его Князь — ты. И если он спросит… — Сынмин замолкает и продолжает уже холодно: — Я не имею права советовать Князю.       — Вот стану Принцем, запрещу на государственном уровне так формально общаться. Если хочешь что-то посоветовать, советуй.       — Советую не доверять всем подряд, Князь Чан. Особенно тем, кто старше.       — Ага, детская загадка про правду и ложь, — кивает Чан. — Но, если я стану Принцем, мне нужно будет о всех заботиться. И нужно начинать уже сейчас. Так что там с твоим Яном?       — Не давай ему разрешения. По крайней мере, пока у него не откроется дар.       — Я всё понимаю, но… ты боишься предсказать ему плохое?       — В моём возрасте страха не существует, Князь Чан. Есть только опасения. Он просто не готов ко всему, что я могу сказать. Даже если предсказание будет очень хорошим — мы не соулмейты, он обращён совсем недавно и всячески сомневается в собственных силах. А если плохим — к этому он тоже не готов.       — Тебе, конечно, виднее, но к чему была такая срочность со мной тогда? Всё равно всё так и будет? А с ним не нужна? В чём разница? Думаешь, я был готов?       — Вокруг тебя уже начали происходить странности, которые могли быть опасны для всех вампиров. Я посчитал нужным сделать предсказание.       — То есть ты наблюдаешь за всеми? Постоянно? Примерно как хозяин этого отеля? И ты предсказываешь на основании этих наблюдений?       — Нет. Предсказание — это дар. Не эффектный, я просто знаю что означают Сны Обращения. Но да, слежу. Я служу клану и защищаю его и всех внутри него.       — Но теперь больше всех — своего Яна? — лукаво улыбается Чан.       — Князя Хёнджина, — холодно отзывается Сынмин.       — Прошу прощения, я не хотел тебя обидеть.       — У всех есть обязанности, Князь Чан. Превыше всего — Князь, и уже потом наши интересы, даже выше, чем связь соулмейтов. Не потому что мы лично привязаны к Князьям или влюблены в них. Потому что без Князя клан слаб и не выживет, его легко растерзают соседние, многие вампиры лишатся имущества или даже жизни. Защищая Князя Хёнджина, я защищаю и Феликса, и Йени, и самого себя.       Чан поёживается. Всё-таки это слишком страшная в прагматичности, зрелая и холодная логика. Правдивая — не поспоришь, все действительно так, даже на войне никто не располагает штаб командования на передовой, если есть возможность наладить связь. С грамотным руководством погибнет десяток солдат, без руководства — все. Но неужели в обществе вампиров настолько опасно, что приходится выживать каждую секунду? И как с этим справиться… ему? Не с одним кланом, даже документация которого приводит в ужас, а с несколькими? С другой стороны, во всяких бумажках и финансах неплохо разбирается Хёнджин…       — Вернёмся?       — Ну как бы мы все хотели вместе собраться, поэтому очевидно, что да, — легко соглашается Чан. — Только я хотел задать… вопрос.       — Не вопрос, — теперь Сынмин точно улыбается и дольше секунды.       — Может, это не очень прилично спрашивать… но почему у вампиров однополые пары?       — Соулмейты? Точно никто не знает, даже те из нас, кто живёт полтысячи лет. О нашем прошлом и происхождении вообще ничего не известно, кроме легенд. Нет никакой особой причины, почему так происходит, но у нас и простые пары почти всегда однополые. Для клана не принципиален состав, но обычно, если во главе Князь, в основном мужчины. А если Княгиня, соответственно, женщины.       — Бывают и Княгини? Я… девушку-вампира только один раз видел… сомневаюсь даже, что она вампир.       — Мы мало отличаемся от людей. Но, если кто-то называет нас новой ступенью эволюции, он не прав. Мы всё-таки зависим от людей и их крови.       — А можно питаться… кровью животных?       — Ещё один альтруист-гуманист, — хмыкает Сынмин.       — Не то что бы… но в плане того, как проще…       — Кровь не совсем еда для нас. Благодаря крови работают наши дары и способности. Любую другую, кроме человеческой — пей, если нравится. Не полезнее сока.       — Мне бы какую-нибудь краткую инструкцию, как быть вампиром.       — А у людей есть инструкция, как быть человеком?       — Ладно, — Чан встаёт со скамейки. — Возвращаемся.       Всё-таки общаться со старым вампиром сложно, и информацию про Принца Крови как бы переварить успеть. Рассказывать ли Хёнджину? Хороший вопрос. Он может помочь, но зачем ускорять неизбежное, если это наверняка опасно? Чан ловит себя на том, что старается думать наперёд, чего за ним обычно не водится. И не просто на завтра-послезавтра, а на… десять лет? Сто?       Замечает, что Сынмин ходит очень странно — вроде бы как обычно, но бесшумно. Личная особенность или тренировка? Всё равно жутковато как-то.       Но Чан абсолютно забывает про присутствие Сынмина, как только переступает порог гостиничного домика. Потому что более странной картины представить себе сложно. Тот, кого за глаза называет Йени, — спящий кудрявый малыш, напоминающий лисёнка, — отполз к краю, завернувшись в одеяло, и сжался в комочек. Ещё бы, всё остальное пространство кровати занимает Минхо. Чан узнаёт его сразу, но то, что бывший Князь не соизволил надеть рубашку… как-то странно. Не более странно, чем то, что между его колен на кровати сидит Феликс, расчёсывающий влажные светлые волосы, а его сзади обнимает Хёнджин, что-то тихо шепчет и почти беззвучно смеётся.       И не понимает, что не так, пока Чан ему руку на плечо не кладёт:       — Пойдём, поговорить надо.       — Но мы же тут и так поговорить можем! — возмущается Хёнджин и сильнее тискает Феликса.       — Пойдём, — Чан сжимает пальцы и чувствует, что ещё немного и зарычит.       — Всё хорошо? — осведомляется Сынмин.       — Да, — Чан с трудом кивает. — Мы немного поговорим. Это личное.       Сынмин на это только качает головой, наверняка предположив, что Чан собирается разболтать о пророчестве. Но дело тут совсем в другом, и Хёнджин всё-таки расцепляет объятья. Чан отдёргивает руку — он вовсе не хотел причинять ему боль, просто…       — Ну что опять? — Хёнджин не собирается никуда идти, выйдя из домика, тут же опирается спиной о стену.       — Да ничего, — Чан решает, что ему всё равно, услышит ли его кто-то ещё или нет. — Стоило мне отвлечься, ты уже с мужиком обнимаешься. Опять. Хихикаешь. Может, сразу мне расскажешь, с кем ты спишь? Расписание на неделю составим? Я на субботу и среду, если повезёт?       — Крис, перестань! Всё не так, как ты думаешь!       — А я не думаю, я вижу. Сначала Минхо, потом Феликс. Дальше кто? Можно весь список посмотреть?       Хёнджин протягивает руку и касается плеча Чана, осторожно поглаживает. Тому хочется сбросить ладонь, но он сдерживается. Приятно.       — Между нами ничего нет и не было. Просто ты плохо знаешь Феликса. Он очень… контактный. Объятья для него не проявление любви… то есть, не такой любви, о которой ты думаешь. Он же всё слышит, — обречённо тянет Хёнджин.       — А плевать я хотел, что там кто слышит.       — В общем, вы подружитесь, он и тебя обнимать будет. Это ему необходимо, вроде подзарядки. Попрошу у него прощения, что такое скажу, но как ребёнку важно иметь рядом папу и маму, так и ему нужен кто-то близкий. А Минхо… впрочем, ты уже знаешь.       — Ничего не знаю и не хочу знать, — возражает Чан, но чувствует, что уже почти не сердится. — Ты же понимаешь, как это выглядит со стороны, Джинни?       — Не задумывался, — честно отвечает тот. — Для нас это обычное дело, так поддерживать друг друга. Но теперь, когда ты сказал… может, в этом и правда можно разглядеть нечто, похожее на отношения.       — Но их нет?       — Конечно нет! — горячо возражает Хёнджин. — Мы дружим… очень долго. Знаешь, дурачимся вместе, ходим по магазинам, куда-то ездим. Как друзья. Я никогда бы не подумал… как это выглядит. И о Феликсе… с такой стороны.       Чан перехватывает ладонь Хёнджина на плече, слегка сжимает. Вот же. Навёл шума из ничего. Даже… неудобно вышло. Он же не врёт — неизвестно, способен ли вообще. Начинаешь его подозревать — сам себе тем ещё говнюком кажешься. Но всё же…       — А он? Ты уверен, что он не…       — Уверен, — не задумываясь, кивает Хёнджин. — Я не могу тебе рассказать, что происходило между Феликсом и Князем Чанбином, и какие у него отношения с Минхо. Это чужая жизнь, Крис.       — Я и не прошу тебя об этом, Джинни, — Чан осторожно поглаживает его кончиками пальцев по щеке. — Когда я вас увидел… на меня будто что-то нашло. Даже если это всё из-за нашей связи, прошу у тебя прощения. Я должен доверять тебе.       Хёнджин улыбается, чуть склонив голову, потирается о пальцы Чана, и молчит.       — Я не прощён?       Чан чувствует, что больше не злится. Вот же его соулмейт, рядом. И обнимался он с Феликсом точно так же шутливо, как и с собачкой, если поразмыслить.       — Я подумаю.       — Тогда я тебя поцелую, чтобы думалось быстрее, — решает Чан вслух.       — Нас всё ещё ждут, мы действительно должны поговорить все вместе, — напоминает ему Хёнджин.       — Подождут, — бескомпромиссно заявляет Чан и дотрагивается до его губ своими.