Красные огни

      Чонин расправляет кудряшку, накручивает её на палец и отпускает. Непосредственно, как будто он в комнате один. Сынмину снова резко хочется всех выгнать и закрыть дверь, но по его лицу вампирёнок читает другое:       — Нет, они не настоящие. Химическая завивка. Глупо?       Вот опять! Совершенно не мог промолчать! И ответить бы ему, что вовсе и не глупо — мило. И ещё милее от того, что он сделал завивку специально. Но ситуация уже и так неуместная, поэтому Сынмин лишь протягивает руку и дотрагивается до пряди. Быстро — но конечно же Джисон заметил. Хитро сощурился — и это он зря.       — Проблемы? — пока ещё спокойно интересуется Сынмин.       — Зависть, — пожимает плечами Джисон. — Ну, хоть кому-то мои услуги не нужны.       — Услуги? — тут же интересуется Чонин.       — А пойдём все вместе к морю, искупаемся, — неожиданно предлагает Чанбин, отставляя стакан. — Я со всеми этими Княжескими делами забыл уже, как оно выглядит.       — Ночью должно быть тёплым, — поддерживает Джисон.       Сынмин смотрит на Чонина и делает страшное лицо, надеясь, что тот правильно поймёт. И он понимает, только исключительно наоборот:       — Я пойду!       Вскакивает с кровати, коварно блестя глазами, оборачивается. Сынмину приходится улыбнуться и сделать вид, что всё так и задумывалось, и вообще идея отличная. Если разобраться — не так уж и страшно, даже наоборот — если бы они были только вдвоём. Но Джисон уже скинул куртку и задирает футболку, демонстрируя на удивление впечатляющий пресс. Сынмин решает отнестись ко всему более-менее спокойно и миролюбиво. Чонин — не его собственность, и в частичной наготе его и окружающих нет ничего такого… особенного.       Смешная футболка со щенятами летит на пол, Сынмин её переступает. Сцепляет зубы — ему не очень нравится, что Чонин посматривает по сторонам, тщетно пытаясь скрыть то, что пялится на Хана. Не признать невозможно, посмотреть есть на что, и сочетание настолько рельефных мышц живота с тонкой талией встречается нечасто. Сам же Сынмин всегда не слишком заботился о том, как выглядит его тело — требовал от себя только выносливости и силы. И визуально… в проигрыше, понятное дело. Зато Чанбин безапелляционно заявляет:       — А мне в майке нормально, тем более, она уже мокрая.       Сынмину известно, что при обращении бывший Князь был мягко говоря в плохой форме. И каждый день он пытается изменить эту ситуацию — накачал впечатляющие мышцы рук и груди, но до идеала, к которому стремится, ещё далеко, вампирское тело меняется настолько медленно и неохотно, что можно и сдаться. Это Хану не о чем беспокоиться — видимо, в тюрьме он времени не терял. И там был неплохой тренажёрный зал.       — Нет уж, снимай, — Джисон показывает ему знаками, — все свои.       Сынмин в очередной раз отмечает их странноватые отношения. К кому угодно, даже к нему, Хан бы уже сам подошёл и дёрнул за край одежды. Но только не к Чанбину. У них всегда дистанция, а когда им всё-таки приходится контактировать, делают они это только через одежду. Сынмин подозревает, что дело тут нечисто, и даже имеет пару предположений, в чём именно дело. Дар Джисона. Но просто имеет в виду — это их проблемы.       Пока гостящие вампиры словесно препираются, Чонин отворачивается от них и стягивает майку через голову. Сынмин нервно сглатывает. Он там уже всё видел и кое-что трогал, но всё равно… Чонин только с виду миленький, как пустынный лисёнок. И как будто не вполне понимает, какое впечатление производит на окружающих, когда оказывается, что это не совсем так.       Хан, например, забыл, что хотел сказать, на полуслове. Чанбину даже пришлось поводить ладонью у того перед глазами. Заметив, в чём дело, присвистывает:       — В споре о футболке точка. Не сниму.       Чонин находится в своём обычном состоянии непонимания, поэтому просто пожимает плечами в ответ на все их разборки и выходит из домика на дорожку между цветочных кустов. Сынмин его догоняет, трогает за плечо, останавливая:       — Напрямую через сад проще и быстрее.       — То есть… топтать траву?       — Мы слегка, — убеждает его Сынмин. — Она вырастет, тут хорошо поливают. Иначе мы не успеем к морю раньше Хана, а кто последний, тот лузер.       — А раньше Чанбина?       Сынмин непроизвольно вздыхает, и Чонин тут же признаёт свою ошибку:       — Ой. Глупость.       Поборовшись с собой, Сынмин всё-таки побеждает и не ерошит Чонину волосы — не стоит этим увлекаться, как и особенно липнуть — тому не нравится подобное. Слишком воспитанный, чтобы об этом сказать вслух, будет просто терпеть. Но Сынмин для себя уже давно решил, что будет спрашивать на подобное разрешение — или сам отвечать на прикосновения. И Чонин… касается. Проводит ладонью по груди, отмечает:       — Шрамы зажили.       — Да, — соглашается Сынмин, опасаясь спугнуть момент.       — А… когда ты вампир, раниться больно?       — Конечно. Мы чувствуем боль, как люди.       — То есть… когда я тебя кусал за шею, это больно? Я… не мог удержаться.       — Как раз кусать друг друга почти не больно, тут другое…       — Ты не врёшь? — подозрительно щурится Чонин, что ещё сильнее усиливает его сходство с фенеком.       — Зачем? — недоумевает Сынмин.       — Тогда попробуешь? На мне?       Чонин поворачивает голову и чуть наклоняет, демонстрируя шею, по которой проводит кончиками пальцев. Около кадыка, по выпирающим венам, соскальзывая на ключицы. Как будто можно устоять перед этим! Можно. Сынмин сглатывает. Обозвать вампирёнка несмышлёнышем, схватить за руку и отвести либо назад в домик, либо всё-таки купаться. Но зачем?       Сынмин подходит к нему, осторожно поглаживает по плечам, проверяя, может, всё-таки пошутил. Нет — бросает лукавый взгляд. Напросился. Сынмин склоняется к его шее, вдыхает запах. Совсем в глубокой древности вампиры жили не кланами, а кровавыми семьями. И узнавали своих от чужих по ночам как раз по запаху. Дотрагивается губами до кожи, чувствует сердцебиение. Один вампир для другого — добыча, но не жертва. Нет никакого практического смысла пить кровь сородича — только… удовольствие.       Чонин тихо ахает, как только клыки царапают его шею. Сынмин не торопится, но погружает клыки всё глубже и глубже. Раны от них останутся широкие и глубокие — не того бы Чонин о подобном просил! Вон у Хёнджина длинные, как и всё в его организме, тонкие клыки. А у Феликса — широкие, но короткие, забавные клычки. Не «гиеновая пасть». Но что без сомнений — это приятно им обоим. А заживёт всё быстро.       «Не жадничай» — приказывает Сынмин сам себе и тут же осторожно слизывает выступившие капли крови. Скорее остро и горько, чем сладко — так только у соулмейтов бывает. Но и не оторваться — кровь сородича как воспоминания о прошлой жизни. Об обычной еде, восприятии запахов — когда не было тяги к крови и живой добыче, когда ты не волк в овечьей шкуре. К этому вкусу и тянет, и рождается чувство щемящей тоски по утраченному. Приправа, но не основное блюдо.       И не тогда, когда Чонин высвобождается из объятий, но только для того, чтобы слегка отстраниться и прошептать:       — Ты был прав, это не больно.       Он снова прижимается, напрашиваясь на поцелуй, и Сынмин понимает, что к морю они попадут ещё очень нескоро. Если вообще попадут, потому что Чонин точно передумал и осматривается, щурясь. Откуда что только берётся, и как быстро происходит перестройка от «зеваю, ничего не понимаю» к «ты не сможешь мне отказать»? Сынмин уверен, что действительно не сможет. Но не очень-то и собирался, наоборот, подсказывает вампирёнышу, что вообще-то тут есть лавочки, и так поздно ночью на них никто не додумывается отдохнуть. И тактично молчит о том, что их, вообще-то, будет прекрасно видно и из домиков, и из основного корпуса отеля. А если Джисону придёт в голову выяснить, где они задержались, тот получит массу интересных впечатлений.       Сынмину нравится ничего особенно не решать и не нести ответственность – он же отпуске, так? Поэтому и не сопротивляется, когда Чонин вжимает его в твёрдые изгибы скамейки, наполовину прикрытой разросшимися гибискусами и усыпанной их опавшими цветами. Ему скорее интересно, что же предпримет вампирёныш — а у того намерения не конкретные, но вполне однозначные: раздеть-овладеть. Точнее, всё, на что у того хватает опыта — попытаться стянуть с него шорты и снова посмотреть одновременно и жалобно, и нагло.       Чуть поразмыслив, пока в очередной раз поцеловал Чонина, Сынмин встаёт, опирается коленом о скамью и вполне удобно облокачивается о её спинку, наклоняется, кладёт подбородок на скрещённые руки. Отсюда, кстати, из тени, прекрасный вид на море… Чонин прикусывает клыками за плечо, слегка, горячо выдыхает:       — Ты так прогнулся, Мини… ты…       — Ты хоть слюной смочи, — прагматично подсказывает Сынмин. — Я стерплю, но точно сломаешь.       Чувствует, как пальцы вампирёныша сжимают кожу на бедре — то ли смутился, то ли обиделся. Надо, наверное, говорить как-то помягче и деликатнее, но в сексе, по сути, ничего особенно романтичного и нет. Особенно в анальном между мужчинами. Но вампирёныш упрямый и действительно быстро учится. По крайней мере, слушается. И уже кое-что соображает:       – Без смазки же... может, так?       Сынмин в очередной раз спрашивает себя, как долго продлится увлечённость, и в очередной же раз понимает, что ответа нет. Он не может предсказать своё будущее, а будущее Чонина — просто не хочет знать. Не тогда, когда он нерешительно оглаживает спину, не зная, как удобнее придерживать партнёра. Не тогда, когда он наклоняется, жарко дышит между лопаток и совершает задуманное коварство – проталкивает член меж сжатых бёдер Сынмина. Но всё равно перегибает с напористостью, Сынмин не успевает среагировать — из кармана приспущенных шорт выскальзывает мобильник и благополучно с треском приземляется на камни дорожки. Чонин не замечает, он целует Сынмина в шею, чуть ниже линии роста волос — тот слегка вздрагивает и улыбается, прислушиваясь к сбивчивому дыханию вампирёнка, острее всего чувствуя, как он впивается пальцами в бёдра — соизмерять силу получается плохо. Больно — но Сынмин терпит. Его ранили сотни раз, и это сущие мелочи. Наслаждается тем, что ничего от него не зависит и ничего не надо решать — просто довериться.       — Нет, так тоже не получается.       Сынмин оборачивается и умиляется с раздосадованной гримасы Чонина — время его «подвига» увеличилось не на много.       — Что улыбаешься, — потешно ворчит вампирёнок. — Перестань быть таким сексуальным, вот что.       — А, то есть я виноват, — Сынмин отводит взгляд и нашаривает в кармане бумажные салфетки. — Нужна? — протягивает пару штук Чонину.       — Ты их взял чтобы зачем?       — Всегда беру, — пожимает плечами Сынмин. — Ключи, жвачку, телефон.       — Ещё скажи зубную щётку.       — Это когда надолго надо уйти и будет возможность почистить зубы.       — С тобой невозможно, — фыркает Чонин. — Почему ты говоришь серьёзные вещи, но это звучит как шутка?       — Потому что когда я шучу, все думают, что я серьёзно.       Сынмин подтягивает шорты, запихивает в карман использованные салфетки и нашаривает под лавочкой телефон. Конечно же экран просто вдребезги, даже не загорается.       — Это из-за меня? — тут же огорчается Чонин. — Со мной всегда так, я…       — Не бери в голову, — Сынмин действительно не чувствует расстройства. — куплю новый.       — Нет, это я тебе куплю, — Чонин отбирает у него испорченный телефон и вертит в пальцах. — Какая модель? Не важно, я куплю тебе новее и…       Чонин так неожиданно замолкает, что Сынмин тут вскакивает, осматриваясь. Но никаких неприятностей не предвидится, вампирёныш заворожённо смотрит на свою руку, не моргая. Сынмин встаёт и обходит его сбоку, чтобы тоже посмотреть, что там такого интересного в сломанном телефоне.       Только тот уже не разбит: последняя трещина затягивается, как будто мелкая царапина на коже. Не веря своим глазам, Сынмин отбирает у Чонина смартфон, вертит его, тапает — экран светится, уведомляя, который час и сколько осталось заряда батареи. Но показаться не могло!       — Ты как это сделал?       — Я не знаю, — растерянно отвечает Чонин. — Оно само.       — Само, говоришь? — хмыкает Сынмин и с силой бросает телефон на камни, так, что осколки разлетаются в стороны.       — Ты что творишь?       — Повтори, — требует Сынмин.       — Что повторить? — недоумевает Чонин.       — Возьми его в руку. Снова.       — Ты сейчас точно про телефон? — лукаво улыбается Чонин.       Но наткнувшись на холодный взгляд, послушно присаживается на корточки. И как только тянет руку, за ней тут же взвивается стеклянная пыль. Телефон оказывается уже наполовину целым, когда Чонин дотягивается до него, и продолжает «заживать».       — Это я делаю? — почему-то шёпотом спрашивает Чонин.       — Ну не я же.       Чонин немного недоверчиво осматривает абсолютно целый телефон со всех сторон, пока Сынмин его не отбирает и не заключает:       — Интересно. Пропал даже тот скол, который с незапамятных времён.       — Всё, подожди, — после шёпота Чонин едва не кричит. — Это и есть дар?       — Ну да, — Сынмин делает вид, что вообще не заинтересован. — Пока не увлекайся, иначе я тебя на плече потащу.       — А ты потащишь?       — Куда я денусь, — обречённо соглашается Сынмин.       — Так, — Чонин вынимает из кармана свой телефон. — Повторим?       — Будь серьёзнее.       — Да я просто… а это хороший дар?       — В смысле? Дары не выбирают.       — Ну… насколько это круто? Позволит ли Князь тебе… со мной встречаться?       Чонин отводит взгляд в сторону и нервно царапает ногтями запястье, будто теребя несуществующий браслет. Сынмин сглатывает. Держать лицо и так удаётся с трудом — мысли ускакали далеко вперёд, в предсказанное Чану будущее. Потому что дар Чонина — полная противоположность дару Князя Хонджуна, казавшемуся до этого уникальным и непобедимым. Разбитый телефон — слишком сложная структура, чтобы дар был узконаправленный. Восстанавливать разрушенное, собирать? Пересинтезировать? Конечно, впереди годы и годы тренировок, и как назло, особо не скроешь. Значит, скрывать и не надо — но не заострять внимание. Но новому Князю придётся всё объяснить и обрисовать перспективы, всё же за защиту клана Сынмин отвечать не перестал даже в отпуске, а тут такой козырь. Но важнее не это.       — Какой ерундой забита у тебя голова? — он почти раздражается и подходит к вампирёнку ближе. — Князь не может распорядиться, кого мне или тебе любить. И между нами ничего не поменялось.       Чонин неожиданно прижимается к Сынмину, пытается пристроить ему голову на плечо, обнимает. Тот не сразу соображает обнять его в ответ. Потому что всё это правда слишком ненадолго. Вампир с подобным уровнем дара имеет все шансы стать Князем и уж точно не должен интересоваться в качестве партнёра предсказателем, вся ценность которого заключается в том, что он подозрительно долго остаётся в живых. Всё очень быстро становится… стратегически. Выбор партнёра, пока не нашёл соулмейта — тем более. Но к лучшему, что текущий Князь от этого избавлен — и одного Минхо за глаза хватило. Тот в шанс впился намертво, и сейчас непонятно, какую игру затеял — самое простое, что можно предположить, это загребание жара чужими руками. Пусть Чан взвалит на себя ответственность и проблемы всех кланов, а совершить переворот — как пальцами щёлкнуть. Феликсу уже не помочь и не спасти — он ради того, чтобы его обнял соулмейт, пойдёт на все. Не задумываясь — думать он будет потом. И сожалеть. Но не тогда, когда Минхо очень нежно пошепчет ему на ушко. Но это всё сейчас не главное. Уберечь себя — важно. Уберечь Феликса — не менее. А кто окажется Князем по итогу — не его заботы. Но ещё и…       Сынмин потирается щекой о разлохмаченную макушку Чонина. Придётся выжить меж всех огней и всех уберечь. Тех, с кем он чувствует себя дома. Кому он нужен. Только бы не пришлось выбирать…       — Я бы тебе всё равно надоедал, — снова почти шепчет Чонин. — Даже если бы Князь запретил. Пока ты сам не…       — Пока смерть не разлучит нас? — нервно хмыкает Сынмин в ответ.       — Мы же уже решили, — неожиданно серьёзно отзывается Чонин. — Что о свадьбе пока не будем думать.       Отстранившись, пытается поймать взгляд Сынмина. Словно извиняется, но непонятно, за что. Сынмин чувствует, что от этого взгляда всё нервное напряжение истаивает. И снова хочется дурачиться. Ну и…       Чуть наклонившись, целует вампирёнка первым, и получает полную взаимность. Больше того, нежность перерастает в страсть и вот уже поцелуй прерывается вопросом:       — Мы продолжим? Ты так и не…       — Мы наконец-то пойдём купаться.       — Э-э… точно, — Чонин кажется разочарованным.       Но Сынмин уступать ему не собирается — пообщаться с кем-то ещё и поплавать самое то. К тому же, Князь Чанбин вполне может дать несколько дельных советов, кому в качестве учителя для вампирёнка можно обратиться. Ведь если хочешь, чтобы из искры дара вышло что-то толковое, учиться придётся.       — Ну же, пошли, — Сынмин утаскивает вампирёныша за руку за собой.       Через сад срезать в самом деле быстрее, но уже не имеет значения, Хан и Чанбин давно уже на берегу, у самой кромки воды, и о чём-то ожесточённо спорят.       Как только становится хоть немного разборчиво слышно, Сынмин успокаивается. Старо, как мир.       — Ты должен, — голос Хана звучит звонко и требовательно.       — Я тебе говорю, что это не для меня.       — Но ты не научишься, если не попробуешь!       — Мелководье существует. И надувные матрацы, — не сдаётся Чанбин.       Сынмин почти уверен, что плавать бывший Князь всё-таки умеет. По крайней мере, воды не боится. Но вот показаться нелепым или глупо выглядеть — это да. А как известно, настоящий мужик должен плавать только уверенным кролем, а если сильно хочет выпендриться — эффектным баттерфляем. И никак иначе. Даже когда рядом всего лишь Хан, вампир, ближе которого у Чанбина вряд ли есть хоть кто-то, уговоры не действуют. А уж когда мимо пробегает Чонин и воодушевлённо плюхается в накатившую волну, позиция становится незыблемой:       — Нет, даже не думай. Не мечтай. Мы не для этого шезлонг воровали.       — А для чего? — вроде бы невинно встревает в разговор Сынмин и тут же сам себе якобы поясняет: — Уж не собирались ли вы на нём…       — Ох, заткни пасть, волкодав недоношенный. По-хорошему прошу. Сам себе своруй.       Чанбин за секунду оказывается лежащим в шезлонге, ещё и с откуда-то добытой банкой газировки. Почёсывает одну босую ногу о другую, они даже не обсохли. Сынмин бросает ему телефон Чонина, оставленный прямо у его ног, и следом свой. Чанбин словно и не пошевелился, но телефоны оказываются рядом с ним. Аккуратно так лежат. Он не в настроении и совета не спросишь, но вещи посторожит — как и всегда. Его дар — ультимативен, Сынмин и не пытается потягаться или выработать какую-то защитную тактику. Чтобы ему противостоять, надо быть быстрее. А это невозможно физически — только с помощью аналогичного дара. Или похожего — например, тело Минхо так же не подвержено повреждениям при использовании силы на всю. Или вот тот задира, Сан… а остальные могут только попытаться предсказать намерения Чанбина, но уж точно не опередить его.       Сынмин сдвигает ногой несколько камушков, приводя мысли в порядок. Чанбин злится и поэтому особо не выбирает выражения. Но не на Хана, который, пожав плечами, уже вовсю гребёт в сторону плавающего Чонина. И не на Сынмина толком. Это… скорее досада на то, что Минхо вернулся.       Сынмин обдумывает, плохо это или хорошо, но не может прийти к какому-то выводу. С точки зрения защиты Феликса, он предпочёл бы ветреные и периодические отношения Чанбина, чем каждодневное измывательство Минхо. Но если в голову того закралась мысль о господстве в клане, он поостережётся издеваться над соулмейтом — Феликс всё-таки доказал, что способен сказать «нет», а значит, должен быть полностью приручён и обласкан. И если исходить из этого, лучше пока так. Но больше нет надежды на Хёнджина, что он сможет высказать Князю свои опасения — не будет он ни в чём разбираться, не до того. Он же только что обрёл соулмейта.       Покусав губу, Сынмин делает несколько шагов к воде. Плавание — успокаивает. И присутствие рядом Чонина — тоже. Но Луне не было угодно всё упрощать, и всё продлится не долго. Значит, наиболее ценно и времени терять никак нельзя. Нужно просто… насладиться моментом?       Вода неожиданно кажется почти горячей, Сынмин охотно ныряет в тёмную глубину с головой. Слушает, как море шелестит камнями, откатываясь и снова пожирая берег. А ещё слышит, как рядом дурачатся Хан и Чонин… а дышать вампиру можно куда как реже человека, поэтому всё отделяющее от них расстояние Сынмин преодолевает под водой, и выныривает за спиной Чонина, чтобы в шутку прикрыть ему глаза ладонью.       — Угадай, кто.       — Святые кенгуру, как же ты меня напугал, — истерично возмущается Джисон.       — Что, правда? — удивляется Чонин, перехватывая ладонь Сынмина и отстраняя.       Оборачивается. Освещение набережной сюда уже не достаёт, только луна пытается высветлить его черты. Губы кажутся чёрными, а глаза — глубиной моря. В которой тонут, и которую жаждут. Сынмин вновь целует Чонина первый, обнимая, утаскивая за собой под воду… чтобы тот тут же извернулся, вынырнул и отфыркивался.       — Так вы уже на этой стадии отношений, — тянет всё узревший Хан. — И давно вы… нет, я не лезу, знакомлюсь просто. Принял к сведению.       — А что? — вопросом на вопрос отвечает Сынмин.       Хан тут же тушуется:       — Ничего, вы пока тут плавайте, а я там. Подальше.       Сынмин чувствует, как его рука иногда сталкивается с рукой Чонина, пока они держатся на воде на одном месте. И безумно хочет переплести пальцы, быть ещё ближе. Но Чонин останавливает Джисона, дотронувшись до плеча:       — Ты не договорил насчёт своего… дара.       — Слушай, он не такой крутой, как твой, — Хан пытается выкрутиться.       Сынмин сдерживает вздох. Следовало ожидать, что вампирёныш во-первых всё забудет, что Сынмин ему говорил о дарах остальных, а во-вторых разболтает всем и каждому о своём, но что так скоро, ещё и Джисону… ну, чему быть, того не миновать.       — Но всё-таки, — настаивает Чонин.       — Я эмпат, — сдаётся Хан. — И зря ты меня трогаешь, я могу узнать о тебе много интересного. И рассказать кому следует.       — То есть… ты и мысли читаешь? — удивляется Чонин, но руку не убирает.       — Не совсем, но почти, — ухмыляется Джисон в ответ.       — Я с удовольствием послушаю твой рассказ, — Сынмин подплывает ближе. — Я же кто следует?       Хан кивает и подаётся вперёд, почти касаясь губами его уха. Шёпот шелестящий, на грани слышимости. Даже если напрячь слух, вряд ли что-то разберёшь, но Чонин и не пытается, демонстративно отталкивается от Хана и отплывает подальше.       — Он в тебя по уши вкрашился, — сообщает Джисон. — Завидую так, что сил моих нет. Влюбился он в тебя, говорю.       — Я знаю, что такое «вкрашиться», Хан, — хмыкает Сынмин.       — Я никогда не привыкну, что тебе и сто двадцать, и всегда двадцать, — Джисон отплывает и говорит уже громче. — В общем, ты же это хотел знать?       — Нет, совсем нет, — Сынмин подпускает как можно больше равнодушия в интонацию.       Не врёт — ему и в голову бы не пришло спросить об этом у Хана или как-то проверять чувства Чонина. Но почему-то в груди стало теплее.       — Вот и помогай после этого! — притворно обижается Хан и демонстративно ныряет — разговор окончен.       Сынмин в несколько гребков настигает Чонина и спрашивает:       — Ещё поплаваем или будем вылезать?       — Думаешь, я не спрошу, о чём вы шептались? — Чонин снова поворачивается так, что луна освещает его лицо полностью.       — Думаю, не спросишь, потому что сам знаешь. И ничего мне нового Хан не рассказал. Я и так это вижу по твоим глазам, Йени.       Оговорившись, Сынмин закусывает губу. Всё-таки есть в этом… опасность. Когда Чонин рядом, слова опережают мысли, а думать вообще не хочется.       — Йени? О… как странно звучит.       — Я могу тебя так называть? — Сынмин решает не извиняться.       — Йени и Мини, — как бы сам с собой вслух рассуждает Чонин и повторяет: — Странно. Но мило.       — Тогда… Йени, мы ещё поплаваем?       — А ты бы хотел… чего? — тот лукаво щурится.       «Тебя» — вихрем проносится в голове Сынмина и почти устрашает своей категоричностью, заставляет замереть. «Рядом, всегда, не отпускать и никого не подпускать»! Сынмин сглатывает. Сто тридцать семь лет он вампир и ни разу никто на него так не действовал, ни женщина, ни мужчина. Были вспышки страсти, были и довольно долгие романы — в далёком прошлом, когда он иногда оседал в каком-нибудь мелком городишке на зиму. Но никогда так, чтобы это было сильнее его, сильнее сознания, чтобы было невыносимо трудно произнести безучастное:       — Да как хочешь.       Сынмин себя почти ненавидит за осторожность, за чувство, близкое к страху. Ничего уже не под его контролем, даже собственные мысли. И из-за кого! Мелкого этого…       — У нас тут «Pepsi», целый ящик, не краденый, честное слово! — кричит им с берега Джисон и машет руками, пытаясь привлечь внимание.       Сынмин не может сдержать улыбки. Чанбин если и был раздражён, то не нашёл повода оставить всех вокруг без своеобразной заботы. Газировки — так на всех, если тебе что-то нужно, он до последнего будет ныть, но сделает. Тебе что-то понравилось — неожиданно купит, подарит и будет долго неубедительно врать насчёт распродажи или скидок. Такой уж он есть, ничего не поделать.       — Про шезлонги они ничего не говорили, — останавливает Сынмин тут же рванувшего к берегу Чонина. — Их придётся… одолжить.       — Да, но где?       — Там, — Сынмин показывает на низкое белое здание на забетонированной части набережной.       — Одолжить — это украсть?       — Если не насовсем, то одолжить. Арендовать.       Сынмин про себя только хмыкает — ладно, Чанбин явно шутил, но вампирёнку не приходит в голову, что шезлонги на огороженном гостиничном пляже для постояльцев бесплатные?       Похоже, что нет — Чонин изображает из себя мультяшного воришку, пока бежит на цыпочках по мелкой гальке к зданию. Сынмин нагоняет его уже на самой площадке, где шезлонги сложены аккуратными стопками под навесом и всё ещё пованивают от дезинфицирующей обработки. Они перетянуты цепями — не от воров, ветер с моря бывает очень сильным, но крайняя стопка уже потревожена — замок валяется рядом, и в нём торчит ключ. Чанбин за собой и не подумал убирать, но где он этот ключ взял?       Сынмин осматривается и сам себе отвечает на незаданный вопрос — в здании открыта дверь — изнутри. Кто-то из работников не досчитается премии за незакрытое окно, а всё-таки сородич.       — Ты хочешь зайти? — Чонин тоже замечает открытую дверь, но пользуется вопросом, как предлогом к приключениям.       — Там ничего интересного, — пожимает плечами Сынмин. — Разве что ключ вернуть.       Наклонившись, подбирает замок и защёлкивает его на цепи, а ключ машинально кладёт в карман. Впрочем, Чонину предлог не нужен, он уже проник в здание той же воровато-мультяшной походочкой.       Внутри то, что и ожидалось — подсобные помещения для спасателей. Душевые, уборные, небольшая комната отдыха, столы в которой небрежно завалены пустыми стаканчиками и банками от напитков, а урны ломятся от упаковок сока. И никакой еды. Вот это интересно, получается, что все работники на этой линии — вампиры? Информация, которая может пригодиться, но которая в данный момент совершенно не важна — Чонин обнаружил в комнате диван и без зазрения совести смахнул с него чьи-то вещи на пол, чтобы усесться.       — Что-то голова кружится, — он прикладывает руку ко лбу.       — Это всё потому, что ты два раза дар использовал, да ещё и без подготовки, — Сынмин только вздыхает. — Посиди, тут где-то должна храниться кровь, я принесу.       — Стой, — Чонин хватает его за руку. — Просто побудь со мной.       Сынмин смотрит в его пытающиеся быть невинными и честными глаза и понимает, что его снова неизящно разводят. Иначе спать этой ночью никто из них спокойно не ляжет. Да… из них обоих. Сынмин пытается вспомнить, когда в последний раз он поддавался на подобные уловки, просто ради секса… не может, и выбрасывает из головы все мысли, кроме пары штук: о том, что вампирёнок в этом полупризрачном свете просто невероятно красив и о том, что самой лучшей идеей будет его поцеловать.