Красные огни

      Тонкие, длинные пальцы Чонина осторожно проходятся по груди, растирая невысохшую кровь. Сынмин замирает, но это вовсе не ласка.       — Ты точно не ранен? Крови… много.       — Точно, — Сынмин перехватывает ладони Чонина. — Так было необходимо.       Тот оглядывается на сваленные на полу вещи и только вздыхает. Сынмин и сам думает о том, что истерику Хёнджина придётся выслушать — однозначно эта тряпка была единственной в своём роде из коллекции трёх футболок за пять долларов или пяти за три, и самая-самая-любимая. С другой стороны, его собственная новая, со щенячьими мордочками, не пострадала. А вот она действительно самая-самая — Чонин выбирал. Специально для него.       Сынмин и раньше получал подарки, особенно когда находился при очень влиятельных людях. Его внимание покупали, ему платили. Но только Феликс мог вручить ему что-то просто так, и… только Чонин додумался выбирать вместе с ним и для него.       — А как Хан? С ним точно всё хорошо будет?       — Уже, — Сынмин кивает. — Я его чувствую.       — Что? Ой, — спохватывается вампирёныш. — Я все телефоны на пляже забыл. И бокалы тоже.       Сынмину хочется потрепать его по голове, как никогда не существовавшего в реальности младшего брата. Снисходительно наказать, что ли. Телефоны он чинил! Бокалы! А что Сынмин строго-настрого запретил пользоваться даром, благополучно забыл. А дело чуть чертовски не осложнилось — сам-то тоже хорош, полез на Чана в драку раньше, чем подумал! И будь новый Князь чуть менее рассудительным и более опытным, и не будь там Минхо… дело бы бескровно не кончилось. За это придётся просить прощения и принимать наказание — такое в клане просто так с рук нельзя спускать никому.       — Забей, — только фыркает на Чонина. — Персонал принесёт. Я больше чем уверен, что как только мы выйдем отсюда, они уже будут поджидать нас в номере.       Чонин наконец-то перестаёт нервничать и оглядывается. В столь поздний предрассветный час помещения с джакузи пусты, как и бассейн. Вполне можно было установить такую в каждом номере, но архитектор отеля имел какие-то собственные представления о досуге и отдыхе гостей. Например, Сынмин нигде больше не видел пляжных домиков, на кой-то соединённых коридором-галереей. И такого огромного почти непроходимого сада. И многоуровневых главных корпусов. Определённо, в проекте поучаствовала вдохновителем тяжёлая ебанца, но может смысл и был. В сезон тайфунов персонал не очень-то набегается по пляжу между домиками. А если прям не хочешь встречать соседей — ходи через другой вход. Интересно, как комплекс зданий выглядит сверху? Сынмин был почему-то уверен, что увидит что-нибудь значимое. Сердечко или букву-иероглиф. Интересно, можно заказать вертолётную прогулку над пляжем?       — Ты боишься высоты? — неожиданно спрашивает он Чонина.       — А? — тот конечно же не слышал, а если и слышал, то не уверен, что правильно понял.       Сынмин изначально находил это раздражающим, теперь считает очаровательным. Вампирёнок словно время от времени выпадает из реальности, попадая в свой выдуманный мир, и не всегда уверен, какой из миров на самом деле настоящий. Сынмину очень хотелось бы знать, о чём конкретно тот думает, щуря лисьи глаза.       — Ничего, — Сынмин мотает головой. — Не важно, залезай.       Указывает на наполняющуюся ванну. Чонин, однако, снова не слушается:       — Один? А как же ты?       — Мне сначала в душ надо.       — Но я не знаю, как пользоваться этой штукой, — Йена нерешительно похлопывает по бортику ванной. — Это же джакузи?       — Правильное произношение — якуцци, это итальянское слово. Фамилия. А вообще это вирпул. И теперь скажи мне, зачем тебе это надо.       — Ничего, — Чонин улыбается. — Я не запомню, но пока ты рассказываешь, это интересно. И иди сюда.       Перехватывает Сынмина за запястье, тянет за собой. Тот пытается освободиться, но вампирёнок сжимает ладонь сильнее.       — Всего-то кровь. Принимают же ванну с шампанским.       — Хочешь, закажем?       Сынмин прекращает всякое сопротивление. Подчиняться этому… мелкому приятно. Уступать. Потому что его радуют подобные мелочи, и это гораздо дороже бессмысленного упрямства. Гнуть свою линию имеет смысл если жизненно важно, а не просто принципиально. Сынмин чувствует, что за пару-тройку дней проникся к Чонину симпатией ничуть не меньшей, чем к Феликсу. А бывшему Князю он тоже мало что запрещал, и не потому что не мог — Феликс его слушался намного чаще, чем предполагал статус. А потому что… сложно было объяснить самому себе, но ослаблением контроля он словно выказывал доверие. Привязанность.       — Нет-нет, я не пью, — отказывается вампирёныш. — Не то чтобы совсем, ну там если есть повод… но не ванну!       — Так её же не пьют. Просто понтуются. Я бы побрезговал, например, — Сынмин помогает Чонину забраться в воду и интересуется: — Не горячо?       — Нет, — Чонин мотает головой. — И «понтуется» уже устарело.       — Нового слова я пока не знаю.       — А как… в твоё время говорили?       Сынмин передёргивает плечами, оттягивает время, забираясь в ванную и устраиваясь там полежать на спине, но ответа всё равно не избежать:       — Нет никакого «моего времени», — он старается не раздражаться. — Есть литературная норма. Я бы сказал «китч».       — Интересное слово, — Чонин опирается локтями о бортик и кладёт голову на скрещённые руки. — Но всё-таки. Тогда, когда ты родился? Или когда был молод? Пожилые всегда вспоминают какие-нибудь шестидесятые.       — То есть я пожилой, — хмыкает Сынмин. — Дед.       — Да что же, — сокрушается Чонин. — Я опять тебя обидел.       — Скорее, повеселил, — беззлобно хмыкает Сынмин. — Я же понимаю, что тебе не просто осознать, сколько мы живём и сколько способны прожить. Мне, если честно, тоже.       Чонин оборачивается к нему, смотрит внимательно и удивлённо. И Сынмин вовсе не чувствует пропасти в столетие между ними. Просто как… младший братик. Сводный, конечно. С родными нельзя делать… всякое.       — Для памяти почти нет разницы, сколько прошло лет, — Сынмин пытается пояснить. — Ты помнишь события не по удалённости по времени, а по яркости. Например, визит к королеве полвека назад я помню лучше, чем то, что делал вчера. Хотя нет, вчера я очень хорошо помню.       Улыбается, но это вызывает странную реакцию у Чонина:       — Жуть. Умойся.       Плещет в лицо Сынмина водой, тот едва успевает отвернуться. И вот как он мог забыть, что испачкался кровью? Смутившись, задерживает дыхание и ныряет с головой, размеры вирпула вполне позволяют даже не касаться друг друга. Но Чонин полежать на дне не даёт, поглаживает по груди. Вынырнув, Сынмин трёт лицо и отбрасывает волосы назад.       — Ох, да, — комментирует это Чонин. — тебе очень идёт.       — Да?       — Да, — вампирёныш интенсивно кивает. — Ты сразу так круто выглядишь. По-взрослому как-то. Как мафиози.       — Думаешь, быть мафиози круто? — скептически отмечает Сынмин.       — По крайней мере стильно, — отзывается Чонин. — Красиво.       — То есть я могу попробовать сложить данные и решить, что ты считаешь меня красивым? — Сынмин шутит.       Но Чонин фыркает скорее обиженно:       — Вот ещё. Мечтай. Только когда волосы назад. И то мне показалось.       — Показалось так показалось, — миролюбиво соглашается Сынмин. — И именно потому, что тебе там что-то показалось, мы сидим голые в одной ванне наедине.       — И кстати встречаемся, если ты не забыл, — Чонин похоже передразнивает голос Сынмина. — У тебя любая попытка флирта звучит как нотация.       — Даже и не пытался, — Сынмин приподнимает руки ладонями вверх. — Последний раз флиртовал в юности, где-то на балу. Не имею никакого понятия о том, как это делает молодёжь.       — Так, всё. Хватит, — Чонин недовольно хлопает ладонью по воде. — Что я должен теперь сделать? Извиниться ещё раз?       — Я почти что серьёзен, — Сынмин проводит по волосам, стряхивая с них капли. — Я слишком давно ни с кем не встречался. Можешь не надеяться на что-то… интересное тебе.       Чонин резко разворачивается, усаживается напротив Сынмина и ловит его взгляд. Щурится, покусывая губу, потом выдаёт:       — Ты хочешь со мной расстаться?       Сынмин вздрагивает. Умом тут же понимает, что лучше момента просто не представиться — прекратить всё до того, как всё зашло слишком далеко. Здесь и сейчас. Пока никому из них не будет больно. Но тошнота подкатывает к горлу с омерзительным привкусом полупереваренной крови. Больно будет. Ему. Причём так, как никогда раньше. И лекарства от боли не будет. Слабость. Порок. И это… уже сильнее его.       — Ни в коем случае, — он перехватывает Чонина за плечи, встряхивает. — То есть… ты должен это сам решить.       — И почему ты не даёшь мне шанс? — Чонин злится, скаля клыки. — Потому что я мелкий, беспомощный и ничего не смыслю? Вы все… вы виноваты, что я такой! И вы все меня отталкиваете. Заставляете делать то, что хотите. Как младшего. Я думал, что ты не такой, но и ты… ты тоже меня упрекаешь. И тебя совершенно не волнует моё мнение, так? Не важно, что бы я понимал!       Пальцы Сынмина вздрагивают. Он лихорадочно поглаживает плечи Чонина и не может подобрать слов. Точнее, их слишком много, и мыслей тоже, теснятся и ни одна не хочет уступить первое место. Сынмин притягивает Чонина ближе и обнимает, крепко прижимает к себе, как будто это может его удержать. Как будто так он…       Всё равно шмыгает носом и тянет обиженно:       — Я хотел всего лишь быть одним из вас. Всего лишь повторять за вами, использовать дар. А ты меня предупреждал. Я злюсь на тебя, потому что ты был прав. И на себя, потому что опять всё испортил. Ты же… скольких ты убил сегодня, Мини?       От милого прозвища под рёбра будто кол воткнули — сравнение точное, Сынмин испытывал. Но колья, огонь, пули, любые другие раны — ничто. Ничто в сравнении с тем, когда не знаешь, как утешить того, кто тебе дороже всего, и кого тебе необходимо оттолкнуть — для его же блага. Но ты не можешь.       — Никого, Йени. Самое сильное в человеке — страх. И именно страх делает кровь такой, какая была необходима. Те, кто охотятся, это знают. И ты тоже знаешь.       Чонин утыкается Сынмину в плечо и стискивает зубы. Сынмин не ошибся — Минхо любил «играть» с жертвами именно поэтому. И не ему судить. Пятеро жертв, один ребёнок… им помогут, но они никогда не оправятся от шока. Никогда. Даже Князь Чанбин отвернулся, когда он… Йени не нужно знать подробностей. И эмпату-Хану тоже. Они сделали всё, что было в их силах.       — Но… если бы понадобилось…       — Да, Йени, — Сынмин поглаживает его по спине. — Я бы это сделал. Кого угодно бы убил, чтобы спасти твою жизнь. И не спрашивай, что в тебе особенного. Пожалуйста, не спрашивай.       — А что тогда? — всхлип. — Я не понимаю. Ты ничего не говоришь.       — Ты совсем не видишь во мне того, кем я на самом деле являюсь, — слова выстраиваются в ряд, но даются Сынмину с трудом. — Не видишь недостатков. Не знаешь, чем мне приходится и ещё придётся заниматься. Ты представляешь меня героем, который спас твою жизнь? Принцем? Древней загадкой? Я не такой, Йени. Наша реальность безжалостнее, чем тебе кажется. Но я живой и иногда… часто слишком слабый. Я готов до самой смерти тебя защищать, но она ничего не решит. Я не тот, кто тебе нужен. Постарайся это принять.       — Не хочу, — Чонин резко отстраняется, смахивает злые слёзы. — Не хочу ничего принимать, понимать и рассуждать. Я хочу быть с тобой. И приму любую твою тьму.       Сынмин широко распахивает глаза. Этот мелкий… нет, крупный засранец! Он знает Клятву! И придётся ответить. Секунда помедлишь и всё. Всего лишь секунду промолчать…       — Моя кровь — твоя кровь. Шантажист, — взрыкивает Сынмин. — Откуда ты это только узнал?       — От Хёнджина, — небрежно пожимает плечами Чонин. — Он сказал, что это… обоюдоострый меч? Да, так. Если бы ты мне не ответил, то… всё. Ва-банк.       — Несносный, — Сынмин прикрывает глаза рукой, трёт лоб и снова смотрит на вампирёныша. — Теперь доволен? Это как бы серьёзно.       — Не то чтобы очень, — Чонин надувает губы. — Никто же не слышал. И всё равно придётся повторять. Но мы знаем. Поздно бежать, Мини.       — А я и не…       — Как же, — тянет Чонин и о недавних слезах напоминают лишь мокрые ресницы. — Только что говорил, что не подходишь мне.       — Теперь это твои проблемы, — фыркает Сынмин.       — Нет. Теперь я — твои проблемы, Мини. Не наоборот.       Лукаво щурится. Сынмин готов его насмерть зацеловать. Всё же его жизнь и опрокинулась, и толком не изменилась — сторожевому псу кто-то должен отдавать приказы. И теперь уже не Князья будут им распоряжаться — даром что Чану наговорил всякого правильного. Со стороны, наверное, было лучше видно — да, его Йени важнее. Потому что на охоту надо было спросить разрешения — но даже мысли не проскочило. Чанбин не забудет, можно не сомневаться — он ему в руку козырного короля сдал. А Минхо — аж туза. Не уберёг малявку. Холодный, неподкупный, непогрешимый и непобедимый, самый старший и ещё-кто-что-присочинит-какой Ким Сынмин и не уследил. За своим собственным любовником. Нет, парнем.       — Н-да? — Сынмин облегчённо расслабляется, откидываясь на бортик ванны. — И какие же?       На самом деле он прекрасно знает, какие проблемы. Такие, которые лучше бы никогда не иметь. Вовсе не приятные хлопоты. А ещё… он будет тем, кто примет на себя первый удар. Потому что собранные из осколков стаканы и отремонтированные телефоны — фигня. Десять лет? Двадцать? Плюс-минус, и Чонин сможет отреставрировать пирамиды в Гизе, прикоснувшись к любой трещине. Пока ещё сам Князь Хонджун не может их разрушить — он давно обращён, но не настолько. А этот… в природе всё в равновесии. Как и в дарах. На любое действие — противодействие. Противоядие к каждому яду — если нет, значит, просто не нашли. Дар Хонджуна считался ультимативным — теперь это не так. Его это взбесит, без сомнения. И самым разумным решением будет поставить его в известность официально. Представить ему Чонина, как положено. Лучше бы побыстрее, но…       — Такие, — Чонин перебрасывает через него ногу. — Я тебя хочу.       — Разве это проблема? — Сынмин потягивается. — Хочешь — бери. Я не против.       — Совсем не сексуально, — фыркает Чонин. — И ты меня не понял. Хочу… чтобы ты меня…       Проскальзывает ладонью Сынмину по груди, поглаживает, спускается ниже, огибая не рельефно рисующиеся, но ещё как имеющиеся кубики пресса, и наконец нежно поглаживает кончиками пальцев член. В воде.       — Не вздумай, — Сынмин поводит плечами, но жмурится от ласки. — Это не для тебя.       — Возможно, у нас ничего и не выйдет, — тянет Чонин, — если ты так и будешь по часу заводиться.       — Старость не радость, — хмыкает Сынмин, — зато я не кончаю за пять секунд.       — Угу. Потому что обычно не делаешь этого вообще. Я… теряю самооценку, вот.       — Давай без глупостей, Йени, — Сынмин серьёзнеет. — Не получится. Ты не я, такого не вынесешь.       — Слушать не хочу, с кем ты и как привык этим заниматься, пока я даже не родился. Не хочу, — капризно злится Чонин. — Хочу тебя.       — Я слышал, — мягко улыбается Сынмин и тянется за поцелуем. — И ты вот-вот своего добьёшься. Но тут не те условия для твоего первого раза.       — Замолчи.       Чонин пытается заткнуть Сынмина поцелуем, но выходит не совсем и не надолго, тот отстраняется:       — Я не хочу причинять тебе боль. Но если ты настаиваешь, мы можем немного… поиграть. А если тебе понравится, продолжить, — многообещающе щурится Сынмин.       Уловка удаётся, вампирёныш согласен. Тем более, его поглаживания возымели желаемый результат. Сынмин осторожно притягивает его поближе, почти укладывает на себя сверху, и осторожно сжимает оба их члена, притирает друг к другу в воде плотнее, поглаживает.       — Мы так уже делали, — фыркает Чонин, но слегка покусывает губу.       — Да, — склонив голову, соглашается Сынмин. — А вот так?       Поглаживает его ладонью по спине, пояснице, чуть стискивает ягодицу и осторожно дотрагивается до ануса. Чонин вздрагивает, вцепляется ему в плечи сильнее. Горячо дышит в шею, замерев. А Сынмин не торопится, осторожно поглаживая, лишь слегка надавливая. И конечно же не забывает потирать оба их члена друг о друга и слегка сдвигая кожу.       — Точно уверен? — тихо шепчет на ухо Чонину.       Вместо ответа тот целует его шею, покалывает клыками — но не кусает, лижет, снова обдавая горячим дыханием. И внутри он — тоже обжигающе горячий. Сынмин бы много раз подумал, будь сейчас с кем-то другим. В первую очередь, о гигиеничности… но сейчас ему всё равно, он вталкивает палец ещё чуть глубже. Останавливается — вампирёнышу надо привыкнуть, перестать так сильно сжиматься и впиваться ногтями в спину, а клыками — в шею. Очень помогает погладить член — чем он и не прекращал заниматься, теперь чуть сжимая, отпуская и тут же перехватывая.       — Нормально? — спрашивает. — Не строй радужных ожиданий.       Вместо ответа Чонин раздражённо вздыхает и слегка прогибается. Вот же упрямый. Ещё и самодеятельно начал потираться членом о член Сынмина.       — Сам же хотел подольше.       В ответ — рычание. И скорее очередная попытка изнасилования, чем ласка. Сынмин извлекает палец, споласкивает. Толку с этим своевольным вампирёнышем не будет никакого. Сам не знает, чего хочет. Хотя теперь уже понятно — кончить. Вцепился-таки клыками, прокусил. Притёрся, жаркий, сильный — удивительно сильный для такого возраста. И ему вполне достаточно — но не Сынмину.       Почти со злорадством он наблюдает, как Чонин отстраняется, слизывает кровь с губ и нервно убирает пряди со лба. Оглядев Сынмина, злится:       — Ты опять.       — Это не я опаздываю, — Сынмин позволяет себе усмехнуться. — Это ты постоянно торопишься.       — Тормоз. Черепаха.       — М-м… скорострел? Ты же любишь старинные словечки.       — Ах ты сволочь, — Чонин садится. — Обидно.       — Вот и кто чья проблема. Ты их сам создаёшь, — безмятежно отзывается Сынмин.       — Ты и не хотел, — Чонин косится вниз. — Вот, уже и всё.       — Ему требуется чуть больше внимания, чем ты можешь ему дать, — ехидничает Сынмин. — Прости, мы не первой молодости и свежести. Я тебя предупреждал? Предупреждал.       — Строишь тут из себя. Как будто я не слышал, как ты стонешь.       — А вот это уже похоже на интересную беседу, — Сынмин хмыкает. — Давай вылезем и обсудим, что ты там слышал, подробнее.       Чонин охотно заглатывает наживку, хитро улыбается. Но всё равно сразу не соглашается:       — Я бы ещё посидел. Вода не остывает, здорово.       — Подогревается. Но она грязная. И ты в этом виноват.       — Вот же, — фыркает Чонин. — Несносный.       Сынмин на это только улыбается — вампирёныш моментально подцепил слово, даже интонацию, и взял на вооружение. И ему нравится словесная игра. А Сынмин уже очень давно не болтал с кем-нибудь на равных так долго. И душевно. Легко.       Чонин выбирается из воды первым, и пока вытирается, Сынмин любуется им. Как под бледной, слегка порозовевшей кожей перекатываются мышцы, как он изгибается, как отряхивает слегка намокшие волосы… вампирёныш ему понравился не за внешнюю красоту. Точнее, не совсем. Лисьи глаза — вот точная причина сумасшествия. Не нужно было в них так пристально смотреть, ловя алые отблески. Кицунэ, чтобы обратиться человеком навсегда, нужно украсть его душу. Вампирёныш справился, похитил… нет, не сердце. Все чувства целиком. Заменил бесконечной нежностью к себе, желанием защитить и… просто желанием. То, что сильнее всего любят впервые — чушь. Несусветная чушь.       Чонин тоже внимательно следит за тем, как Сынмин стирает воду с тела, тот замечает и даже переспрашивает:       — Что не так? Обратно волосы на лоб начесать или ещё какие пожелания?       — Я сомневаюсь, — отзывается Чонин. — С одной стороны, преступление так сделать. А с другой не хочу, чтобы кто-то тебя видел… таким. У тебя такие плечи… широкие.       — Хорошо, — хмыкает Сынмин. — Я тогда просто приму комплимент и сделаю вид, что ты не пялился на Хана, Чана и остальных.       — Ты сильно сердишься? — неожиданно серьёзно интересуется Чонин. — Я… мне всегда парни нравились. Само так получается, я не думал про них ничего такого!       — Да ничего, — пожимает плечами Сынмин. — В любви-то ты мне признавался. А смотреть на меня не так интересно.       — Вот почему ты такой! — злится Чонин.       — Какой? Ты взрослый и сам решаешь, на кого смотреть и как. Это твой выбор.       — Знаешь, что, — Чонин подходит ближе и заглядывает Сынмину в глаза. — А я, может, хочу, чтобы ты мне запретил.       — Но я не ревную. Я боялся, что Чан тебе сделал что-то плохое, меня напрягало, что тебя трогает Джисон — он же не предупреждал тебя о своих способностях, а меня ты не слушал. Немного раздражает. Но не ревную.       — «Немного раздражает» — уже что-то. Мне надо раздражать тебя сильнее?       — Зря я тебя взрослым назвал. Тебе я ничего не сделаю — но о других подумай.       — Но ты же не ревнуешь? — лукаво щурится Чонин.       — Нет, нисколько, — соглашается Сынмин. — Просто мало ли что случайно может произойти с соперниками. Жизнь такая, непредсказуемая. А, ой. Я же могу её предсказывать.       — Ты шутил, но было стрёмно. Реально опасно. Как интервью с маньяком слушать.       — Тебе нравится такое?       — Не особо. Минхо заставлял смотреть. Типа для обучения. Только играть весело, а когда это реальная жизнь… достаточно того, что мы кровь пьём.       — И я бы ещё выпил. Закажем на двоих?       — Романтический ужин? При свечах?       — Попить и спать, — непреклонно заявляет Сынмин. — Наши «каникулы» тут очень скоро закончатся.       Чонин на это только вздыхает и плетётся следом по коридору до их домика. Внутри их уже поджидает сюрприз — приоткрытый бар и стоящие там два бокала. Под ножку одного из них подложена бумажка, Сынмин берёт её, разворачивает, усмехается и показывает Чонину. Тот смеётся, прикрыв рот и торопится спрятать бумажку в карман висящих на спинке кресла джинсов — на память. Не удивительно, там размашисто написано «Сыночку и Щеночку» и нарисована страшная рожица. Минхо, бывший Князь, сам тот ещё ребёнок.       — Смотри, наши телефоны тут, — Чонин указывает на столик.       — А я тебе говорил, что принесут.       — Но как они узнали, где чей? Копались внутри? Там блокировка…       — Никогда себе такого не позволят. Мы на самом деле не так много знаем о том, на что способен вампир, который управляет этим местом.       — А ты его хорошо знаешь?       — Поверхностно, — уклоняется Сынмин от ответа. — У него даже имени нет. Как и клана.       — Но все вампиры должны быть в клане!       — Те, кто владеют Убежищами, нет. Они вне политики и иерархии.       Чонин задумывается, и Сынмин отходит от него, прислоняется плечом к стене и созерцает поверх кустов и клумб далёкий пляж. Море расчерчено белой полоской от луны, небо безоблачное, чернющее и бездонное. Бесконечное. Свет в номере не горит, как только они закрыли мини-бар, воцарилась почти полная темнота. Но вампирское зрение отлично работает в сумерках. И Сынмину очень хочется побродить по мощёным дорожкам сада, до рассвета. Конечно же, вместе с Чонином. Ни о чём не болтать — просто смотреть на небо. Дышать морем. Но у того другие планы.       Он подкрадывается к Сынмину со спины, обнимает, но не нежно — требовательно. Целует в плечо и оглаживает живот, запуская пальцы под полотенце, пытаясь его распустить. Сынмину нравится такая настырная назойливость и не очень-то хочется сопротивляться. Но поддразнить необходимо.       — Ты передумал и теперь будешь меня слушаться?       — Да, — на удивление быстро соглашается Чонин. — Как ты скажешь.       Сынмин сильно сомневается, что словам вампирёнка можно верить, но попробовать-то можно! Вывернувшись из объятий, отставляет опустевший бокал на столик и начинает с простой просьбы:       — Пошли туда, — указывает на кровать.       Чонин принимает правила игры, добирается до кровати первым и тут же растягивается на одеяле, приподнимается на локтях, демонстрируя во всей красе куда как более рельефный пресс. Сынмин задерживается, осматривая тумбочки. Искомое оказывается под телевизором — небольшая нераспечатанная баночка, пачка презервативов, салфетки и ещё разные необходимые мелочи. Тут всегда «всё включено», но обычно Феликс Сынмина отправлял кратким сообщением в чате заказать ещё. Им же… хватит.       Чонин слегка прогибается, когда Сынмин наклоняется и нежно целует его в живот, но молчит, ничего не спрашивает и не возражает. Шутливо порычав, Сынмин подцепляет крупными клыками край полотенца, тянет, перехватывает, отбрасывает. Бросает на обнажённого Чонина восхищённый взгляд и осторожно касается губами слегка привставшего члена.       — Ты… перестань… такое… — Чонин нервно облизывает губу.       — Но ты так делал, — убеждает его Сынмин. — И хотел сделать снова. Если бы не тот звонок.       В покинутой на ночь спасательной станции царил полумрак, в окно ломился бриз, а Чонин уже легко покусывал член Сынмина через плавки, забавляясь, когда зазвонил телефон. Чанбин интересовался, не с ними ли Хан — и настроение испортил. Но с Чонином было комфортно и просто так сидеть на затёртом диванчике и вести разговор о всякой ерунде. Вампирёныш даже начал дремать, когда Чанбин позвонил во второй раз. Всё оказалось хуже… больше того, и Чонин оказался в опасности. Теперь Сынмин такого не допустит. Никогда.       — Не говори об этом, — Чонин иногда умнее, чем он. — Просто делай.       Сынмин растирает смазку по пальцам и продолжает начатое в ванной. Чонин ведёт себя намного расслабленней — разводит ноги шире и почти не напрягается. Сынмин не торопится — это хорошая поза для того, чтобы немного согнуть палец, приподнять, надавить… никаких сложностей с поисками.       — О, ай, — Чонин напрягается. — Ты что делаешь?       — Хочешь очередную лекцию о том, что я там у тебя нащупал, как это правильно назвать и чем я занят? — усмехается Сынмин и целует Чонина в бедро.       — Не… сегодня. И… мне хочется не так.       — Я прекращаю? Ты вроде как неплохо реагируешь, — Сынмин оставляет пару лёгких поцелуев на члене Чонина. — Видишь?       — Не знаю, — колеблется Чонин. — Я… там… какой-то очень чувствительный, наверное. Чувствую твой ноготь, он царапает.       — Хорошо, — тут же соглашается Сынмин.       Обтирает руку салфеткой, отбрасывает ту. Улыбается Чонину и вновь дотрагивается губами до его члена.       — Нет, ты не понял. Я хочу… но не так. Сразу… тебя. Не заставляй меня говорить это вслух и не переспрашивай!       Чонин смотрит в сторону и у него покраснели щёки и шея. Стесняется? После того, что они уже делали и того, что он вообще-то всегда первый начинает? И как от такого… отказаться?       Сынмин решает, что попробует. Но если Чонин хоть вздрогнет от боли — тут же прекратит. Жизнь — это не фильмы и не порнуха, где все идут до конца, даже если партнёр отпихивается и возражает. Потому что в воображаемом мире ему потом понравится. А в реальности… реальность не такая радужная. И всё-таки… хочется.       — Секунду.       — Никаких секунд, — Чонин снова капризничает. — Давай так. Без всяких… штук.       Порозовел теперь до самых кончиков ушей. Да чтоб его. Но… теперь и в очередной раз Чонин диктует условия. Сынмин прижимается к нему всем телом, обнимая, просовывая руку под поясницу, приподнимая. Слышит, как бешено колотится у того сердце, успокаивает поцелуем. И медленно-медленно двигает бёдрами. Слегка, внимательно следя за реакцией. Но Чонин только прижимается ближе и глубоко вдыхает. Вот же! Неужели…       Сынмин чуть плотнее притирается, но на удивление вновь не встречает сопротивления — вампирёнок честно старается расслабиться и дышать глубже. И наконец член проскальзывает полностью. Внутрь — замереть, и медленно, но не до конца — наружу. Повторить…       Горячо. И мучительно. Хочется ускориться, не нежно входить, а жёстко и быстро вдалбливаться, прижимать его, чтобы и пискнуть не мог… почти пытка. Но как он сбивчиво и жарко дышит! Глаза закрыл, рот наоборот — приоткрыл, сам прогибается, и в то же время вцепляется и… стонет. Сначала тихо, потом громче. Открывает глаза, ошалевше смотрит на Сынмина и целует. Глубоко, заигрывая языком. Проводит пальцами по его волосам, зачёсывая назад, поглаживает затылок и шею, снова придерживает за плечо…       Опыт летит к чёрту. Сынмин честно пытается собраться, подумать о чём-то отвлечённом, но это невозможно — вампирёныш вылизывает ему шею, иногда прихватывая клыками. И осторожничать нет сил — Сынмин ускоряется, закрывает глаза. Как давно такого не было. И как давно с кем-то столь… желанным. Дорогим. В ад отговорки! Любимым…       — Теперь у тебя всё за минуту, — Чонин облизывает губы и вновь щурит лисьи глаза. — А от меня требуешь.       — Побольше твоего, — невозмутимо отзывается Сынмин. — И я кое-что не закончил.       Расцепляет объятья, сползает ниже и уже не играется с членом Чонина — облизывает, прижимая, берёт в рот, двигает головой. Опыт… опыт есть. Чонин моментально запутывает пальцы в его волосах, давит, подталкивает… стонет. И Сынмин жалеет, что не видит его лица в этот момент. Впрочем, он ещё посмотрит. И не раз.       И на тяжело дышащего, распластавшегося без сил по кровати вампирёнка смотреть тоже хочется, неотрывно. И всё-таки презервативы не зря придумали, вот так ими не пользуешься и... В душ бы его погнать, но так не портить же занудством такой момент! Всё подождёт.       Сынмин берёт телефон со стола и ищет диалог с Чаном. Там довольно резкие сообщения, но кое-что уже нет никакой уважительно причины откладывать. Князю Хонджуну необходимо сообщить. Лучше всего завтра ранним утром.