Красные огни

      Хёнджин усердно растирает плечи Феликса полотенцем и ворчит:       — Дался тебе этот Джисон! А если бы Чана с нами не было, если бы он тебя не спас? Как долго мы бы тебя в океане искали?!       — Не знаю, — отзывается Феликс. — Может быть, до утра. Потом забили бы.       — Вот ты опять в этом настроении! — вспыхивает Хёнджин. — Когда сходишься с Минхо — всегда такой! Думаешь, мы бы реально вас обоих бросили? Искали бы тремя спасательными командами, а если потребуется, то и этот… как его, — Хёнджин щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить нужное слово, — траулер бы наняли, вот. Всё дно бы сетями прочесали. Я бы только и успевал оплачивать штрафы из Княжеской казны.       — С документацией вообще как? Всё сложно сейчас?       — Если честно, то да, — признаётся Хёнджин. — У тебя там кошмар. Ты мог бы хоть иногда позволять Сынмину её вести.       — Ты же его знаешь. Его один раз попроси — он постоянно это будет делать. А я не мог нагружать его ещё больше. Прости, если у тебя из-за этого проблемы.       — Феликс, я уже не раз говорил, — почти раздражается Хёнджин, — что ты аномально добрый. Так нельзя в этом мире, это же опасно для тебя!       — Не преувеличивай, — Феликс пожимает плечами.       Хёнджин расценивает это как отказ от его заботы, прекращает растирать Феликса полотенцем и отходит, садясь в кресло. Феликс поднимает телекинезом бокал со столика и подносит к нему поближе. Хёнджин перехватывает тот в воздухе и улыбается:       — Уже успел забыть, как это удобно.       — А я вообще такой, — нервно улыбается Феликс, — для всех всегда удобный.       — Что-то определённо с тобой не так, — беспокоится Хёнджин. — Ты же меня обманываешь насчёт Минхо? И не хочешь к нему идти?       — Ты опять разводишь драму из ничего, — вздыхает Феликс. — Спит он. Я не знаю, сколько он не спал до этого. Я не хочу его беспокоить.       — Не хочешь, или всё-таки боишься? — продолжает суетиться Хёнджин.       — Я не боюсь его. Давно уже не боюсь. За себя я давно не беспокоюсь. Только за вас. За тебя, за Сынмина, твоего Чана, малыша Чонина… я страшно боюсь, что он будет ревновать меня ко всем подряд, особенно к Хану и Чанбину.       — Слушай, — Хёнджин подаётся вперёд и заговорщически шепчет, хотя они в номере одни. — Мне тут птичка напела, что эти двое…       — Знаю, — безмятежно отзывается Феликс, но тут же поправляется. — Не то чтобы знаю, но я догадывался. Надеюсь, они наконец-то нормально объяснятся друг с другом.       — И оба от тебя отстанут?       — Ты иногда… перегибаешь, — признаётся Феликс.       — Мы с тобой слишком давно знакомы. Я могу быть с тобой честным и не милым. Ты сам себе-то хоть в чём-то признаться можешь?       — Могу. Меня действительно теперь всё устраивает. Я скучал… просто безумно по нему скучал. И я скучаю по его котам. Даже по тому, что он просто рядом… не пытайся с этим бороться, тебе не победить.       — Я-то и не пытаюсь, — Хёнджин вертит бокал в пальцах, потом отставляет на столик. — У меня Крис… Чан не такой.       — Ты на самом деле не знаешь, какой он. Как его изменит то, что он вампир и то, что он Князь. Мне он кажется очень романтичным, но в то же время слишком внимательным. Он может начать контролировать абсолютно всех, каждый шаг. И твой, и мой. Нам на встречу с соседним кланом завтра, но суету он развёл уже сегодня.       — Ох, — нервно хихикает Хёнджин. — В нём это есть. Но он столкнулся с Сынмином. То есть, ты представляешь, прямо к нему в номер тут же вломился, а там они с Яном… ну в чём были.       — Ты так рассказываешь, как будто сам видел.       — У меня свидетельство свидетеля, — Хёнджин вертит телефон в руках. — Младший у нас в клане тот ещё сплетник, я тебе скажу. И быстрый какой! Вот знаешь, всегда найдётся тот, кто сделает что угодно лучше тебя.       — Сам ты сплетник, — беззлобно фыркает Феликс. — То есть получается, ты и к Сынмину всё-таки подкатывал, мне не показалось.       — Ну было дело, — пожимает плечами Хёнджин. — А что такого-то? Мы бы отлично смотрелись вместе. Но так блестяще игнорировать! И кого! Меня!       — Не разводи пафос, — Феликс откровенно веселится. — Можно подумать, что ты до сих пор убиваешься по нему, а не по Минхо.       — Вот ещё! Я просто не понимаю, как у этого… Яна получилось то, что не получилось у меня?       — Как бы тебе так объяснить, — тянет Феликс. — Ты в курсе, что мы тоже умеем влюбляться и любить? Конечно, не конкретно мы с тобой, с нами уже всё ясно, а кое-что даже понятно. Вообще.       — Я ожидал от тебя более прагматичной версии. Например, такой, что мы бы не сошлись… как сказать… сексуальными предпочтениями.       — Все вокруг так обсуждают эту пару, что пора открывать тотализатор, — хихикает Феликс. — Я поставлю на то, что малыш топ. И выиграю у Минхо одного из котов.       — Ну его-то тоже можно понять, ему небось кажется, что ненаглядное дитятко коварно растлили, — Хёнджин тоже веселится. — Он к нему реально как к настоящему сыну относится. Чтоб о тебе так заботился!       Феликс продолжает улыбаться, но лишь губами. Хёнджин знает и как утешить, и как ударить словами. Больно до стиснутых зубов. Но снова обрезаться о стеклянную стену лабиринта в голове мешает шум с улицы, Хёнджин тоже обращает на него внимание, повернув голову.       Голоса становятся всё громче, потом неожиданно смолкают, и со стороны пляжа в номер заходит Чан. Феликс его сначала не узнаёт — непривычно видеть его в простой летней одежде, а не в шмотках для клуба или совсем уж в плавках. Но замечает на рубашке треугольник логотипа, прикидывает её цену и легко улыбается — Хёнджин Князя уже вовсю одевает в дорогущее.       — О, вы тут ещё. С нами покупать одежду идёте?       — Покупать? — переспрашивает Хёнджин.       — С вами? — переспрашивает Феликс.       — Они хотят гулять по магазинам, — разводит руками Чан и оглядывается, но рядом никого нет.       — А "они" это ты и твои воображаемые друзья? — пытаясь не засмеяться, осведомляется Хёнджин.       — Вот же мелкие… и всякие! — Чан явно хотел выругаться, но передумал. — Загорать остались, что ли?       Феликс прислушивается, но может разобрать только приглушённые переругивания где-то саду или совсем у моря. Похоже, Чан прав и с ним никто не собирался идти. Но, а в общем…       — И куда мы?       — Честно говоря не знаю, — пожимает плечами Чан. — В какой-то торговый центр.       — Мне сейчас станет плохо с сердцем, — заявляет Хёнджин.       Феликс вздыхает и перебивает его:       — Тебе пульс не особо нужен. Не умрёшь, пошли. Ты когда последний раз гулять ходил?       — Ходил! — тут же капризно обижается Хёнджин.       Феликс, игнорируя его взгляд, бесцеремонно копается в шкафу. Хёнджин клятвенно клялся, что будет носить меньше одежды, заботиться об экологии и всё такое… и это так, если нет никаких официальных дел, он рассекает по особняку в неведомо как добытых пижамных штанах Хана и подаренных кем-то когда-то футболках. Но вот покупать одежду он начал только больше, поддаваясь сиюминутным желаниям, и даже в гостевом домике в шкафу её накопились уже груды. В них-то Феликс и ищет что-нибудь хотя бы не оверсайз для самого Хёнджина. Подходящих полностью вещей не будет — у них слишком разные пропорции тел. Но и возвращаться к себе в номер и искать там отсыревшую рубашку Феликс не хочет. Снова… к Минхо. Ещё и видеть кровать, на которой они… и последствия ритуала, после которого малыша-Яна и Джисона удалось привести в чувства, тоже грязные.       — Я имел в виду места… как это сказать, — Феликс задумывается, подбирая подходящее слово на неродном языке, но быстро сдаётся. — Не лакшери. Не тусовки, не выставки творцов с претензиями на элитарность.       — Чем тебя не устраивает мой досуг?       — Вы поругаться хотите? — душит перепалку в зародыше Чан.       — Не хотите, — соглашается Феликс, примеряя то, что задумывалось как шорты для Хёнджина, но может стать неплохими бриджами.       — Не хотим, — уже серьёзнее подтверждает он. — Так мы что, все идём?       Феликс приостанавливается, на мгновение не контролирует эмоции — не страх, а что-то вроде паники. Он очень надеялся, что Минхо, после того, как передал им бокалы, отправился спать. И ещё лучше, если Чан его переправил в особняк к котам. Но тут же успокаивается — всё же теперь хорошо? Ведь так же?       — Да ты там скоро? Они идут, нет?       Минхо просовывается по пояс в дверной проём, нетерпеливо осматривается. Феликс неожиданно для себя широко улыбается и прячет улыбку в складках футболки, пытаясь её надеть. Вспомнил смешное поверье, по которому вампиры якобы не могли переступить порог дома, если их не приглашали. Минхо, видимо, не хочет натащить песка уличной обувью — одна из милейших его привычек, связанных с котами. Дуни всегда падает на его обувь, собирая с неё всю грязь, чтобы довольно там покататься, подвывая. Зачем? Потому что просто так.       Минхо всё-таки заметил улыбку Феликса и оправданно решил, что та предназначалась ему. Улыбнулся в ответ — лишь глазами, в них заплясали алые искорки. Феликс поспешно отвёл взгляд, поправляя одежду.       Бывший Князь на этот раз растаможил на рубашку видимо Сынмина — та теперь застёгивается и отлично сидит. А ещё на ней вышита мордочка собаки, аккурат там, где должен быть крокодильчик, всадник с клюшкой или ещё что-нибудь узнаваемое. Просто собачья мордочка. И Феликс продолжает на неё смотреть, когда идёт Минхо навстречу.       Но столкновение — сначала ладоней, потом — взглядов, неизбежно. Минхо сжимает руку Феликса, но тот оборачивается, хочет подождать Чана и Хёнджина, который смирился с неизбежным и теперь суетливо собирается, мечась из угла в угол. Минхо в целом не возражает, но перетягивает Феликса к себе через порог и прижимает. Утро ещё совсем ранее, не жарко, и тот не против. Тем более, что от этого… нет, всё-таки больше странно.       — А, вот что, — вспоминает Чан и понижает голос почти до шёпота: — До меня этот… престарелый мазохист домахивается.       — Сынмин? — невозмутимо переспрашивает Хёнджин, даже не улыбнувшись, куда там, подбирает из вороха любимых безнадёжно ношенных тряпок хотя бы чистое, — А что хочет?       — Чтобы я его наказал, — озадаченно тянет Чан. — У него как вообще, всё хорошо?       — А ты уже собираешься его запереть в Красной Комнате? — хмыкает Минхо.       — Какой комнате? — Чан либо не смотрел великий «шедевр», либо не может сообразить.       — Если он требует, значит, провинился, — вздохнув, Феликс решает ускорить сборы хоть как-то. — Он же тебя ударил?       — Так это… ну и что? Он же не со зла, не разобравшись, — пожимает плечами Чан.       — Так легко ему не спускай, — ворчит Хёнджин. — Ты вообще-то Князь, и такое недопустимо…       — Бла-бла, — перебивает его Чан. — И что мне теперь, найти его и в обратку втащить?       — Он сильнее тебя и не Княжеское это дело.       — Джин-ни.       Голос Чана как-то неуловимо меняется, но так, что Феликс чувствует дискомфорт почти бессознательно. Есть в тоне что-то от приказов Минхо, не тех, которые он отдавал как Князь. Тех, которые предназначались лично Феликсу за закрытыми дверями спальни. Глубоко вдохнув, Феликс пытается поверить в то, что такого больше не будет никогда. Ведь вчера… или уже сегодня? было так потрясающие, так… и его рука вновь обвилась по груди, без труда обняв — Феликс и сам знает, что представляет из себя кулёчек выпирающих костей, это не сложно. Да, когда кому-то пришло в голову его обратить, он валялся у стены притона, куда с астрономическими долгами не пускали, и пытался разгрызть собственную руку, так болело… всё внутри. Даже военный морфин больше не приносил облегчения, и доставался он… а кто не спал с Феликсом? Тогда его разбудило солнце. Яркое, но холодное — зимнее. И боли больше не было, но и того, кто ему помог — тоже. Когда был глупее и моложе, Феликс всем говорил, что его отец-вампир — Солнце. «Поцелованный солнцем Ёнбок…» Феликс вздрогнул от того, как причудливо сплелись воспоминания. Когда Минхо перецеловывал каждую его веснушку, это ощущалось как те самые солнечные лучи, и Феликс как будто… снова избавился от боли. И сейчас тоже можно… такое?       Феликс поднимает лицо, но всё, чего добивается — Минхо чмокает кончик его носа и комментирует это шёпотом:       — Ты как котёнок, который выпрашивает внимания.       — Мяу, — так же шёпотом отвечает Феликс и улыбается.       Часть разговора он упустил, и теперь слышит только:       — …если точнее, Лос-Анжелес, — Хенджин тыкает пальцем в телефон, сверяясь. — Сошли его побыстрее, а то на Матч всех звёзд MLB они не успеют.       — Так это ссылка или отпуск? И почему «они»?       — То есть ты действительно хочешь разлучить влюблённую пару? — фыркает Хёнджин. — Ты кто, опереточный злодей?       — Какой?       — Диснеевский, — снисходит до более понятного объяснения Хёнджин. — Серьёзно, Крис, вышли их от греха подальше от нас подальше, хах, да. Пока ещё что-нибудь не сломали и Сынмин ещё с кем-нибудь не сцепился за малявку. Минхо, ты не против?       — Он ко мне не привязан, — отвечает Минхо. — Я не слепой, Хёнджи-и.       От Феликса не укрывается то, как нервно дёрнул щекой Чан на такое обращение к соулмейту. Может, им всем и правда некоторое время стоит быть подальше друг от друга, а не собираться в торговый центр? И мосты целее будут, и кости, и нервы.       Но Хёнджин наконец-то собрался и разглядывает себя в зеркале, пока Минхо его не торопит:       — Сейчас и мы сами до этого MLB не успеем. Что это, кстати?       — Какая-то бейсбольная организация. Сынмин по этому с ума сходит, я не разбираюсь, просто подсказал Князю.       — Собакам нравятся игры с мячом. Даже если собака — сторожевая.       — Ты когда-нибудь прекратишь его так звать? — вздохнув, возмущается Феликс.       — А что, это не обидно. Очень почётно. Сторожить Князя это не груши околачивать ху… в общем, собака есть собака. Сторожевой пёс.       — Ты просто ревнуешь, — категорично заявляет Хёнджин. — Присмотрел дитя для себя, а оно вот как…       — Придержи болтливый язык, Хван, — голос Минхо леденеет, — Не суди по себе, или мне рассказать?       Кивок в сторону Чана. У Хёнджина хватает самообладания не отвести взгляд и даже слегка улыбнуться, но и только. Он внимает дельному совету и молча цапает Чана под ручку — мол, мы готовы, что стоите.       Минхо как будто с неохотой расцепляет объятья, но Феликс и не собирается отходить далеко, увязывается вслед за ним. Видеть его спину, пытаться догнать — обычное дело, въевшаяся привычка, но сейчас… Минхо оборачивается, ищет его взгляд. Феликс быстро понимает, в чём причина: их уже ждут.       Вампирёнок-Ян выглядит скорее экстравагантно, напялив поверх футболки что-то похожее на рыбацкую сеть в стиле макраме, как-то совершенно своеобразно сочетающуюся с шортами, конверсами и ярко-жёлтыми очками. Он выдувает ярко-розовый пузырь из жвачки, лопает и снова жуёт. Сынмин на это даже глазом не ведёт, а вот на него самого сложно не засмотреться. Рубашка-поло и светлые брюки прямого покроя идут ему безмерно — Сынмин не только любит классические вещи, он умеет их носить в совершенстве. Феликс точно не уверен, возможно, так называемую классическую моду, и все эти костюмы-тройки, кушаки, галстуки, рубашки придумали именно для него. О его прошлом известно… очень немного. А ещё на нём чёрно-зеркальные «авиаторы». И волосы назад зачёсаны, и это, когда он слегка приспускает очки на переносицу, как бы пересчитывая всех, просто…       Судя по Хёнджину — ошеломительно. Феликс знал, что его теперь уже бывший заместитель как минимум симпатичный, но… теперь что-то было в его взгляде, в выражении лица… хищное, что ли.       — Пёс одичал, — тихо, одними губами шепчет ему на ухо Минхо.       Феликс уверен — Сынмин услышал. А если и нет, он прекрасно умеет читать по губам — ещё один навык, который со временем оттачивается до бритвенной остроты. Но Минхо прав. Ещё не волк, но уже и не домашняя собака. В нём как будто что-то проснулось… хотя нечего было гадать, что — к его плечу почти прижимался Ян. Они не соприкасались, но зверски вторгались в зону комфорта друг друга, а значит, находились в общей, расстояние между ними не оставляло сомнений. Но Феликс и не собирался сомневаться в очевидном. И к нему самому Минхо был… так близко.       — Хан и Чанбин? — спрашивает он сразу всех.       — Им надо… многое обсудить. Не до нас. Скинули свои размеры, — Сынмин вертит телефон в пальцах.       — Чанбину возьмём на размер больше, чем он указал. Ему всё время кажется, что он сбросил вес. Но он только мышцами обрастает, — спокойно поясняет Феликс.       — На чём поедем? — спрашивает Хёнджин, повертев головой.       — Пешком, — безмятежно заявляет Сынмин. — Мы с… — едва уловимая заминка. — Йени бродили по окрестностям. Тут недалеко.       — Нет, тут далеко, — тут же ноет Хёнджин. — Тут нет людей рядом, уже бы здесь были.       — Ты сам жаловался, что не удаётся танцевать, хоть вот так потренируешься, — подначивает его Чан.       — Ты танцуешь? — непосредственно спрашивает Ян. — А выступаешь?       — Нет… не совсем, — Хёнджин неожиданно смущается и озирается, как будто его застали за чем-то постыдным.       — Но… на это можно посмотреть? — не сдаётся вампирёнок.       Чан за спиной Хёнджина показывает ему палец вверх — так что даже Сынмин передумывает встревать-ревновать, слегка покачивает головой.       А Феликс видел, и не раз, но… танец никогда не был завершён до конца. Хёнджину постоянно что-то не нравилось, он сотни и тысячи раз повторял и повторял одно и то же движение, закусив острыми клыками губу до крови, ничего не замечая вокруг, кажется, даже не слыша зацикленную музыку. Феликс мог стоять в дверном проёме минуты и даже часы, прежде, чем Хёнджин замечал хотя бы краем глаза. Вампирская выносливость была несравнима с человеческой, но вот тело не хотело меняться, тянуться, приобретать необходимую пластичность. Но Хёнджин старался, с невиданным, вдохновляющем упорством шёл к далёкой и неведомой, возможно, и ему самому цели… Феликс был ему благодарен. Когда в очередной раз смывал с себя кровь, осматривал затягивающиеся раны и решал, что сил терпеть больше не осталось, вспоминал одержимый, горящий взгляд Хёнджина куда-то в пространство и в то же время внутрь себя. Давай, ты справишься, ты сможешь…       — Я пока не готов… не готовился. Но я попробую. Как только стану лучше.       В речи Хёнджина подобное означает согласие, чему Феликс очень удивлён. Вампирёныш довольно улыбается, а Феликс вдруг понимает. Вот она, точка отсчёта. Тот момент, когда Сынмин принёс ему бумаги на запланированную Охоту, под подпись, а Феликс оттолкнул их и выплюнул что-то типа того, что новый Князь сам себе указ и охотится пусть на кого хочет. Вот он и нашёл этого парнишку. И как только он появился — всё изменилось. Вообще всё. И этот создаваемый вокруг мир нравился Феликсу всё больше.       Особенно пока его ладонь лежала в ладони Минхо, и они прогуливались по саду в направлении города, отстав от остальных на несколько шагов. Молчали и не прислушивались к беседе — Чан тут же разболтал «приговор» провинившемуся, вампирёнок что-то переспросил и теперь все слушали про бейсбол. Если малыш Ян — заинтересованно, Чан как минимум любопытствовал, похоже, его спорт тоже интересовал, то Хёнджин кивал из вежливости и помалкивал.       Феликс же рассматривал всё вокруг — цветы, листья, светлеющее небо, камни дорожки… и конечно же Минхо. Не открывал заново, а вдруг всё стало что-то значить, быть важным. Словно ожили картонные декорации. А ведь история не должна так поворачиваться, Кристина должна была сбежать с Раулем, а не остаться с одержимым маньяком, Призраком Оперы…       — Я же говорил, близко, — Сынмин невозмутимо переступает невысокую оградку.       Вампирёныш тут же следует вредному примеру, и остальные вампиры решают, что они ничуть не хуже хулиганы — и в самом деле за деревьями через улицу возвышается громада торгового центра, повода для гордости его дизайнера и кошмара рекламщиков — свободного места на причудливо изогнутом и украшенном фасаде не так уж и много, хватает лишь на пару узких экранов, на которых видеоряд даже с такого расстояния невозможно разобрать. Но это и не интересно — интереснее то, как бережно перехватил за руку и удержал рванувшего через дорогу вампирёнка Сынмин. Машин не было, но зелёный свет ещё не горит. Феликс находит даже подобные мелочи занудством — ничего, конечно, приятного, если собьёт машиной, но и не смертельно, отряхнулся и пошёл. А Ян смиряется, даже не возмутившись, и ждёт. Но всё равно потом убегает вперёд, через раздвижные стеклянные двери, и Сынмин, поведя плечами в обычной манере, словно разминаясь перед рукопашным боем, идёт его ловить.       Впрочем, у магазина на втором этаже они встречаются, и Хёнджин наконец перестаёт кривить лицо, глядя на название. Кто выбирал, куда конкретно пойти, Феликс не знает, но не прогадал — вопреки своей первоначальной реакции, внутри Хёнджин тут же вцепляется в какую-то невообразимую цветную хламиду, и вряд ли кто-то из них сможет теперь её отобрать.       Феликс, напротив, ходит по рядам долго и вдумчиво, не забывая, в каком именно стиле лучше подбирать одежду для встречи с другим кланом. Что-то в стиле киношных вампиров-пиратов-геев? От сравнения Феликс хмыкает и всё-таки присматривает себе рубашку, но как только собирается примерить, отвлекается на шум.       Вампир, которому сто тридцать семь лет, пытается перетянуть на себя футболку, отняв её таким образом у новообращённого малявки. Тот не сдаётся — хотя проиграл бы, конечно, но они оба боятся повредить ткань, а консультант смотрит на них озадаченно и снисходительно. Футболка явно последняя, и на ней нарисован ушастый покемон, которому приходится несладко в этой битве. Оба вампира из детства по человеческим меркам уже вышли, чтобы за мультяшку ссориться… никто не уступает.       — Я тут кое-что выбрал, — Минхо подкрался, но не напугал. — Пойдём, посмотришь, как будет выглядеть.       Это тоже вполне нормально, Феликс постоянно следил за внешним видом своего соулмейта, если он позволял — поправлял одежду, завязывал галстуки, стряхивал пылинки и расправлял складки. Иногда помогал и с выбором.       Но в этот раз мог бы и понять заранее, что это уловка, ведущая в ловушку — как только они оказываются близко к кабинке, Минхо вталкивает Феликса внутрь и задёргивает за ними штору. Миг — прижимает к стене рядом с большим зеркалом, прерывает все возражения и сопротивления поцелуем — как он привык, горячим, требовательным, властным. Феликс прикрывает глаза от холодного резкого света — ужасного. Интересно, как много одежды возвращают потому, что она при естественном освещении оказывается другого цвета?       Ладони Минхо уже скользят по животу, пальцы подцепляют широкую футболку, задирают… поцелуй-укус около соска, нежное надавливание кончиком языка на него, снова поцелуй… или укус? Феликс глубоко вдыхает. Он постарается не стонать, но в сущности ему глубоко плевать, застукают ли их здесь или нет. Не тогда, когда острое желание близости с Минхо… его Минхо, захлёстывает с головой. Не тогда, когда пальцы подрагивают, касаясь его шрама на животе, не тогда, когда он резко хватает за плечи и разворачивает лицом к стене.       Феликс шумно всасывает воздух, но и только, когда Минхо прижимается сзади, притирается, с усилием толкается бёдрами… хорошо, что хотя бы немного смазал слюной, но всё равно больно. Больно, но… так желанно! Феликс прогибается, впиваясь пальцами в бедро Минхо, откидывает голову ему на плечо… отдаётся в его власть. Как и всегда, но сейчас — доверяя. Секундная боль проходит, уступив место сладостному приближению агонии: каждым толчком, в сплетении танца пальцев, в обжигающем дыхании и лёгких уколах клыками, даже не до крови; навязанным жёстким и энергичным поцелуем, в стискивающей поперёк груди руке… Феликс чуть поворачивает голову и видит их обоих в зеркале — беспорядочно раздетых и словно спаянных друг с другом, так близко и плотно прижатых, что почти не вдохнуть. И Минхо тоже смотрит на них обоих и в чёрных безднах огромных глаз трепещет алое пламя. Феликс никак не может поверить, что он и сам может быть настолько красивым пока его ласкает соулмейт, и что в его собственных глазах тоже — пламя. Кровавое, нечеловеческое. Отголосок того самого первобытного огня, когда первый из вампиров вышел на охоту.       Минхо дёргает его на себя, принуждает опереться уже о зеркало, ставит ногу на небольшой пуф — и ускоряется. Феликс всё-таки тихо всхлипывает, когда Минхо стискивает его член чуть сильнее, притирая головкой к холодной гладкости стекла. Не больно, неожиданно и немного дискомфортно — найдут же! Сколько они уже здесь? Вдруг кто-то видел?       Забеспокоившись, Феликс пытается посопротивляться, сжимается — но это Минхо лишь распаляет. Всё же он не перестал вести себя в сексе так, словно охотится — сопротивление жертвы необходимый ритуал. Как ритуальны и укусы — больше и чаще, уже до алых капелек. Но Феликсу не больно, он сбивчиво дышит, отчего зеркало запотевает, и безмолвно умоляет закончить, но не прекратить… и падает, падает, падает…       — Хорошо, что я успел зажать тебе рот, — довольно мурчит Минхо на ухо, убирая ладонь.       Феликс судорожно глотает ртом воздух. Ноги подгибаются, если бы Минхо не держал, точно бы осел на пушистый коврик для обуви. Связные мысли возвращаются в голову не сразу, то, что Минхо было не чуть не хуже, чем ему, он понимает по его улыбающимся окровавленным губам и тому, что по внутренней стороне бедра скатывается капля.       — Вытрем товаром, — хулигански предлагает Минхо и раньше, чем Феликс возражает, протирает его задницу подолом одной из рубашек. — На ней даже не заметно будет, между осенними листиками немного снега намело, художник так видел.       — Ты отвратителен, — хрипло выдыхает Феликс. — Мы купим эту рубашку и выбросим, она же воняет!       — Ну и не нужна она тебе, вонючая. А это и не магазин даже, а какая-то винтажная барахолка, тут каждой вещью хорошо если блевотину не вытирали.       — Твоя идея, — констатирует очевидное Феликс, ещё подрагивающими пальцами подтягивая шорты.       — А то, — Минхо довольно улыбается. — Придём на встречу в том, в чём ещё дед Кима мамзелей кадрил.       Феликс возвращает ему улыбку и одёргивает футболку. Она достаточно длинная, но… идти лучше осторожно и не расслабляться. И да, Сынмин-то как раз ему сейчас и нужен.       Минхо выходит первым, скатав злополучную рубашку в комок и прихватив все остальные — примерка уж точно отменяется. Феликс приоткрывает занавеску, осматривается — но никого поблизости нет, только одна из кабинок задёрнута. Минхо наверняка что-то шепнул консультантам и охраннику, потому что их и не видно. Зато Феликс быстро замечает довольного победителя — Яна, напялившего трофейную футболку, которая ему самоочевидно велика, прямо поверх своей сетки. Лисичка-покемон на груди имеет весьма помятый вид.       Сынмин тут же, рядом с ним, тоже напялил что-то из секонд-винтажа, только не с покемоном, а с каким-то другим мультяшным героем. Как только Феликс направляется к ним, его едва не сбивает Хёнджин, летящий в кабинку с очередной то ли шалью, то ли пончо, изукрашенной Мэрилин Монро Уорхола. Минхо же как ни в чём не бывало пакует покупки. Феликс задаётся вопросом — осталась ли рубашка с «заснеженными листьями» в особо винтажной куче в углу, вещам в которой даже места на полках не нашлось, или всё-таки куплена? Как Минхо вообще мог выбрать что-то подобное для примерки?       Сынмин оказывается рядом, как только замечает Феликса. Тот по взгляду понимает, что его «сторожевой пёс» даже не догадывается — всё знает, и беспокоится. Но Феликс тепло улыбается, успокаивая его так же — взглядом. Кажется, убедительно, но Сынмин не только волнуется.       — Отсюда направо и ещё раз направо, — тихо сообщает, незаметно похлопывает Феликса по карману шорт, и отходит обратно, копошиться в вещах вместе с Яном.       Сунув руку в карман, Феликс нащупывает там пачку влажных салфеток и облатку таблеток. Сильнодействующие обезболивающие. Забота Сынмина — вот в таком автоматизме. Он не может изменить некоторые вещи, он не способен поддержать словесно… но продолжает делать для Феликса больше, чем может себе представить.       Феликс стискивает в пальцах нужные теперь только как плацебо таблетки до хруста, чувствуя, что истерика вот-вот прорвётся, но сейчас — радостная. Направо и ещё раз направо? Да, там туалет.       Но дойти до него Феликс не успевает, звонит мобильный. Вздрогнув, Феликс с раздражением понимает, что шорты от пятен уже не спасти. Но на звонящего невозможно злиться — это же Хан. И Феликсу до смерти интересно, что же всё-таки он решил с пока ещё Князем Со.