Красные огни

      Терпение иссякло. Сынмин втягивает воздух, в котором даже в городе начинает ощущаться ночная прохлада, и понимает — Чонин не вернётся. Из упрямой вредности. Всего-то небольшая ссора, в которой, по сути, никто из них не был виноват — только Князь. И его княжеской милостью они полюбовались на йокогамский бейсбольный стадион, причём с балкона девятнадцатого этажа одного из офисных зданий. Запертого декоративного балкона с зеркальными стёклами окон.       «Ласточки» жестко разносили «Звёзд залива», но нормально послушать комментатора по понятной причине не удалось — Чонин с любопытством перегнулся через перила и едва не вывалился на негостеприимно забитую автомобилями парковку. И он же первый заметил, что «болтают на японском». Как раз тогда, когда портал уже закрылся.       Сынмин позвонил Чану прямо после того, как ссадил вампирёныша с пожарной лестницы — оттирающего пятна ржавчины от ладоней и недовольного. Однако тут же топать на вокзал он отказался. И вот теперь…       Сынмин скрипит зубами. Не нужно было его слушать — для вампиров покинуть любую страну и без визы не проблема. Если уж Князь может только натворить бед, но не исправить — сославшись на то, что «не представляет, где они». Сынмин чуял ложь в словах, но что мог поделать? Всё же этот новодельный — Князь. Причём его Князь. И уже пытается заплетать косичку собственных интрижек — но не там союзников ищет. С другой стороны, тут чувствовалась и по-кошачьи мягкая лапка Феликса — снова добровольно-принудительная просьба оставить всех в покое и заниматься собственными делами. Похоже, заодно держать подальше от дел нынешних и бывших Князей не только себя.       Ага. И потерять его где-то по пути из собачьего кафе через обсерваторию в сад роз — такое только в аниме возможно. Ну, то есть в Японии. Только в аниме редко упоминают, сколько тут идёт строек каждый день, и как плохо вывозят разный технический мусор. Через один из таких, небрежно оставленных в ожидании лучших времён, мешков Чонин и споткнулся. Кажется, сделанное ему замечание прозвучало резковато, но вот так психовать и убегать было так по-детски…       Сынмин бросает взгляд на мост через залив — на нём уже зажглись огни, тросы кажутся нитями золотой паутины. Спутанные соулмейты могут позволить вести себя друг с другом как угодно — и всё равно не расстанутся. А если пытаешься строить что-то похожее на нормальные отношения…       Пнув ногой кусок старой штукатурки, Сынмин вновь принюхивается. Теперь уже с определённой целью — запах Чонина ещё не растаял в воздухе. Для людей, конечно, неощутим. Но Сынмин уже и не помнит, чтобы чувствовал мир как-то иначе. Ночь — время для вампиров.       Ароматы роз и плеск фонтана остаются где-то позади, по правой стороне. Похоже, вредный вампирёныш передумал. Улочки запутываются, пересекаясь под странными углами — Сынмин замирает у сетчатого заграждения и смотрит на Токийский залив, загрязнённую и укрощённую, но всё же часть океана, в насмешку прозванного Тихим. Сезон дождей и штормов совсем близко. Множество отпечатков кед на траве и сухой земле — Чонин долго стоял здесь в одиночестве. О чём думал?       И всё же его здесь нет — следы ведут прочь и съедаются асфальтом. Снова запах — теперь уже ярче, хоть и перебивается всевозможными ароматами — кафе и ресторанчики с едой на вынос только рады открыть двери. Не брезгуют и искусственными ароматизаторами. Сынмин морщит нос. И как только люди не отличают синтетический запах ванильной выпечки от настоящего?       Телефон в кармане продолжает нервно молчать — но Сынмин не сомневается, что Чонин ему не позвонит. И сам не возьмёт трубку и не ответит на сообщение. Будет показывать обиду и гордость. Но что стоило удержать его за руку, не отпускать? Может, он в этом и нуждался — чуть больше настырной власти?       Сынмин к такому не привык и не видел смысла за кого-то держаться. Никого не трогать и не мешать — всегда беспроигрышная стратегия. Возможно, немного бесить — если скучно. Секс не повод для отношений и тоже как-то мельком — если есть, то есть, всё равно в общем-то, кто предложит. Нет — тоже всё равно. Может, Чонин и прав — соулмейт Сынмина давно уже умер, в прошлом веке, в «чистку».       Кому-то что-то даётся даром — и отвергается. Феликс и Минхо, похоже, всё же не стерпелись и не слюбились. А кому-то, как ему — никаких поблажек. Никакой воли Луны. Но это путь для слабых и неустроенных. Инстинктивный и прямой. Простой. На котором не нужно работать ни над собой, ни над отношениями — чтобы соулмейтам расстаться, недостаточно просто ссоры. Даже каждодневных измывательств мало. А его Йени… нуждается в том, чего он пока плохо понимает. Вторая сотня лет скоро за половину — а опыта не прибавилось.       Играть и с людьми и вампирами — проще. Они полезны и сами ищут, как бы подобраться к Князьям поближе. Через постель — не самый гнусный способ. Хватило ума держать от себя подальше Хвана, так и не выяснив, что ему было нужно. Наверное, что-то вроде замены Минхо, временного убежища. А вот не путаться с Чанбином почему-то не сообразил. Всё казалось слишком безопасным — он сам Князь, ничего не попросит. И почему-то не закрадывалась даже тень мысли о каком-то предательстве Феликса. Всё было слишком свободно и запутанно. А теперь залегло немым укором в глубине глаз Чонина. Знал бы, где упасть…       Сынмин стоит на перекрёстке улиц и пытается понять, в какую сторону двигаться дальше. Похоже, Йени скучающе бродил вокруг, наблюдая за повседневной жизнью людей, заглядываясь на сувениры в магазинчиках и растения во дворах. Сажать папоротники и даже пальмы в окружении аккуратно подстриженных газонов в этом районе нравилось почти всем. Решившись, Сынмин идёт налево.       Они с Чонином ещё толком не успели узнать друг друга. Ревнючий вампирёныш — не терпит даже упоминания о прошлых отношениях. И так блестяще для его возраста скрывает эмоции — улыбаясь. Всё равно не выдержал. Но это было так… спокойно.       Сынмин не уверен, как бы сам себя повёл в такой же ситуации. Хватило бы самообладания бесстрастно смотреть на гипотетического бывшего парня Чонина? Подозревая, что тот никакой ему не бывший? Наверное, всё-таки хватило бы. И не такие тайны приходилось прятать. И Князей, и людей, и даже собственные. Но точно всё не закончилось бы просто спокойным вопросом. Наедине был бы скандал. Страшный. А умозрительный бывший… того бы ничего не защитило. Даже возможный Княжеский статус.       Ссора возникла не от простого замечания. Толком и не упрёк был, так, ворчание. Сынмин-то успел подхватить падающего Чонина, и уже потом возмутился его неуклюжести. Нашёл же время… как дождь ругать за то, что мокрый. А у Чонина просто… накопилось. Сколько на самом деле он пытается вытянуть потрясений в одиночку? От страшной ночи с Минхо до проблем с Ханом, к которому уже успел привязаться. И теперь ещё и он, Сынмин, вместо того, чтобы отвлекать и поддерживать, пытался… что? Самоутвердиться? Просто не посчитал нужным держать язык за зубами и считаться с чувствами Йени. Его Йени, к которому привязался, как собака к хозяину. Теперь так и нашёл, по запаху.       Сынмин останавливается. Почувствовал присутствие Чонина, причём сразу и резко — не как обычно. Как вспышка — и после неё лишь бледный след. Плохо. Тревожно — с помощью дара чувствует, что в нём нуждаются. Так звал израненный Феликс — неосознанно. И так же точно Чонин чувствовался, когда был рядом, особенно остро, когда… Сынмину не требовалась подсказка от Хана, и так улавливал мысли о себе. Слишком яркие, и сейчас это плохо. Если с его Йени хоть что-то произойдёт, он за себя не отвечает!       Ускоряет шаг, теперь уже ориентируясь на его присутствие. Не то, что не сомневаясь, желая, чтобы и Чонин почувствовал его на расстоянии, знал, что он рядом. Ещё с десяток шагов, нужный поворот в проулок за пиццерией.       Сгустившиеся сумерки разгоняет только красная лампочка сигнализации от служебного входа. Несколько демоническое место, но хотя бы чистое. Чонин — здесь. Он в порядке. Сынмин облегчённо выдыхает, но не всё так гладко, тут не только Йени. С ним человек. Девушка, одна. Похоже, местная — одета неброско, волосы как попало забраны, косметика если и есть, то неяркая. В растянутой кофте, юбке до колена и шлёпанцах. С набитым шопером. Вышла из дома по магазинам, как только спала дневная духота.       Опасности не представляет — доверчиво разглядывает то, что Чонин показывает ей на телефоне и пытается объяснить, не зная японского. А английским они оба владеют неважно — и по обрывкам разговора понятно. Сынмин поправляет лямку рюкзака и всё-таки решается подойти и узнать, что с этой дамочкой не так, раз она совсем потеряла страх и общается с незнакомым мужчиной в тёмном переулке.       Хотя Чонину, с его обворожительной улыбкой и незадачливым видом заплутавшего туриста, без раздумий и мамочка бы дитя отдала — он вообще не излучает опасность. Ему тут же начинаешь доверять, и похоже, он в курсе. Но сейчас, когда он вампир, дело начинает приобретать вполне закономерный для такой человеческой наивности оборот.       — Я тебя искал, — Сынмин без раздумий притирается к плечу Чонина и воркует тому на ушко.       Не ошибается — при посторонних Чонин его не отталкивает и не затевает скандал, только неприязненно смотрит. Не похоже, чтобы действительно злился — успокоился, но ссора-то никуда не ушла.       — Теперь всё хорошо, — Сынмин обращается к девушке на чистом японском, но не уверен, что помнит диалект. — Я отведу его, куда нужно.       — Простите, — девушка смотрит то на Чонина, то на него. — Я вам ничем не помогла.       Сынмин косится на экран телефона. Карта города. Похоже, Йени умудрился заблудиться даже с ней и навигатором, и не придумал ничего лучше, чем спросить дорогу.       — Я просто интересовался, как пройти, — подтверждает он шипящим шёпотом и дёргая плечом, пытаясь скинуть с него руку Сынмина.       — И куда же?       — Не твоё дело!       Видя, что они друг другом не совсем довольны, девушка осторожно произносит:       — Если всё хорошо, я пойду?       Сынмин сам убирает ладонь с плеча Йени, напоследок слегка погладив, и очень вежливо, почти мурлыкающим голосом предлагает:       — Давайте я вас провожу.       Подаёт ей руку, чуть согнутую в локте, внимательно смотрит в глаза. Девушка кивает и послушно цепляется, делает пару шагов и… толчок. Падает неловко, сбивая руки и колени. Ручка от шопера обрывается, несколько вкусняшек в яркой обёртке выпадают. Садится, шипя от боли, Сынмин присаживается рядом и вновь ловит её взгляд.       — Вы в порядке. Ничего не случилось. Всё нормально, мы поможем.       Тягучие и медленные слова. Неразрывный зрительный контакт. Ничего сложного тут нет, не с его опытом. А девушка сама по себе из доверчивых и внушаемых. Только вот Йени пока ничего так и не понял — так трогательно захотел помочь, что Сынмину приходится поймать его за руку и приложить палец к губам. Надеется, что послушается.       Чонин не возмущается, но и бездействовать не хочет — садится рядом и берёт пораненные руки девушки в свои. Сынмин был бы против, но это как раз кстати — отвлекает её, пока он возится с рюкзаком. Достаёт влажные салфетки, распаковывает, задирает девушке юбку — она лишь головой качнула — смотрит на Чонина, а тот на неё, тоже не заметил. Надо было, конечно, шепнуть, но разве видя кровь из ранок, он уже не всё понял?       Протерев небольшую ссадину на ноге, Сынмин вытирает и вокруг. Всё так привычно, но сейчас — не для него. Перехватывает руки и взгляд девушки, воркует:       — Тут царапины, мы поможем.       Чонин непонятливо таращится, и приходится ему подсказать, хоть это и риск:       — Пей.       Сынмин указывает на оголённую ногу, бледную даже в красном свете лампы.       — Что вы… — переживает девушка.       Сынмин тут же её перебивает:       — Мы сейчас всё исправим, потерпите.       И шипит уже злее:       — Пей же!       — Как, прям там? Неприлично… — Чонин, к счастью, почти что шепчет и на непонятном девушке языке.       — До «неприлично» там ещё полметра. На бедре незаметно, пей!       Сынмину хочется понаблюдать, как вампирёныш будет возиться и пристраиваться. Вампирский мукбанг от возлюбленного — романтично. Только еда живая и её необходимо забалтывать, пока обрабатываешь ссадинки на руках, заговаривать ей зубы. Способность каждого вампира — у Хёнджина, конечно, в этом дар, но охотиться умеют все.       Кроме, разумеется, вампирёныша — кусает он максимально неправильно, причиняя боль. Девушка вздрагивает, но уже совсем потеряла волю. Ну и после укуса уже скорее приятно. Сынмин отмечает, что девушке как-то уж сильно нравится — по частому дыханию и расширенным зрачкам. И по запаху. Но это не её вина.       — Медленнее, — Сынмин слегка хлопает Чонина по затылку.       Тот открывает глаза и смотрит злобновато. А Сынмин понимает, что глаз отвести не может от этих чёрных омутов. Красноватый свет. Тёмные струйки крови по коже — как неаккуратно. Движение кадыка — Чонин сглатывает кровь. Больше всего Сынмин хотел бы впиться клыками в его шею. И тоже сглатывает. Вязкую слюну.       Чонин замечает, поднимает голову:       — Хочешь?       Предлагает ему тоже присоединиться к трапезе. Для юного вампира — неожиданно заботливо, можно было ждать полную потерю самообладания. Но контроль тут потерял не он.       — Хочу, — выдыхает Сынмин ему в окровавленные губы.       Целует, притягивая к себе, обрезаясь языком об острые клыки и не заботясь об этом. Чонин стискивает его в ответ в объятьях, мало контролируя силу, отвечает на поцелуй и почти валит Сынмина на асфальт, тот едва успевает подставить локти — инстинктивно. Чонин отрывается на секунду, перебрасывает через него ногу и садится сверху. Грубо, за волосы оттягивает ему голову назад, заставляя запрокинуть, и теперь целует сам, первым — кусая губы, толкаясь и сплетаясь языками, обнажая только одно-единственное острое желание. Животную потребность.       Сынмин едва успевает вдыхать под его напором, но всё же разум у него яснее. Да, возможно, он жертвует самым горячим сексом в своей жизни, но знает, что Чонин будет не готов заплатить на него. Пока ещё всё можно исправить, решить мирно. Но как же не хотелось видеть в его глазах недоумённую обиду!       Бесцеремонно ссадив с себя вампирёныша, Сынмин проверяет самочувствие девушки. Нет, всё-таки им несказанно повезло натолкнуться на такую доверчивую дурочку — кто-то другой бы уже звал на помощь во всю глотку, а она только озадаченно рассматривает кровь на колене. И снова ведётся и на взгляд, и на ободряющие слова.       — Поговори с ней, — Сынмин просит Чонина о помощи.       Не то чтобы сильно в ней нуждался — жертва такая покорная, что во что угодно поверит. Но вампирёныша необходимо отвлечь от хищной эйфории. Самоконтроль на охоте — самое важное. Но он сам хорош, конечно…       Ранки от клыков Чонина целомудренно чуть выше колена, неаккуратные, разной глубины и рваные — но так даже лучше. Шрамики-то от них останутся, а такие легче списать на случайность. Сынмин слизывает выступающую кровь, не решаясь полноценно глотнуть — неизвестно, сколько выпил Чонин, а только обморока жертвы не хватало. Вот, уже и почти никаких следов — ранки покрываются корочкой. Осталось только стереть размазанную повсюду кровь.       Чонин, кажется, справляется — девушка ни слова не понимает, но слушает болтовню, приоткрыв рот. О погоде, вкусной еде и всяком таком. Но Сынмин видит, что на самом деле Чонин следит за его действиями. И это правильно. А ещё жертву нельзя вот так просто бросить. Конечно, она не запомнит то, что именно делали с ней два парня в тёмном переулке, но косвенные улики — тоже улики. Которые могут привести к нежелательным последствиям и жертвам. Ну, расходам как минимум: в больнице могут и определить, что ранки на ноге — укусы, причём подозрительно не собачьи. Поэтому сам Сынмин на охоте делает всё проще и грязнее — одну рваную рану, которую можно списать на что угодно, от падения на осколок стекла до нападения бандитов. И не лечит её. Безопасно, но вряд ли Йени бы такое одобрил — маленький ещё, как вампир. Люди — ещё друзья и родные.       — Проводим красавицу, — Сынмин подаёт девушке руку, помогая встать, теперь уже безо всякого злого умысла.       Чонин собирает рассыпавшиеся продукты обратно в шопер и прижимает тот к груди. Похоже, понесёт вместо хозяйки, только вот…       — Давай сюда мордашку.       Сынмин достаёт новую салфетку, Чонин доверчиво подставляет перемазанное лицо. Было бы очень мило — но измазано оно в крови. Немного попало и на футболку, но на чёрно-пёстром не так заметно, будто мокрые пятна. Потом сам почистит.       Закончив прихорашивать Йени, Сынмин протирает руки и прячет все использованные салфетки в карман рюкзака. Привычная осторожность к подозрительному мусору и аккуратность.       И вампирёныша надо учить только хорошему — поэтому они сопровождают девушку к ближайшему открытому кафе, усаживают за столик и заказывают кофе с десертом. Точнее, всё это делает Сынмин, а Чонин лучезарно улыбается — лучший щит от подозрений.       — С ней всё будет в порядке? — беспокоится тут же, как они выходят на улицу.       — Конечно, — заверяет его Сынмин в правде. — Я сказал официанту, чтобы предложил ей такси или помощь, как только заговорит с ним. Всё оплатил.       — Я слышал. Но последствия…       — Так ты о нас беспокоишься? — Сынмин не может спрятать улыбку. — О, нас она запомнит.       — Так зачем…       — Я больше не могу, — признаётся Сынмин и заключает Чонина в объятья, тискает. — Ты такой милый, когда ничего не понимаешь!       — Понимал бы больше, если бы знал, — ворчит Чонин, но не вырывается.       Сынмин знает, что такие нежности Чонин не любит, скорее терпит. И чувствует себя избранным. И счастливым. Ему не хочется ничего объяснять, вообще говорить не хочется — только вот так стоять, наслаждаясь моментом. Захлёбываясь от любви и охотно утопая в ней. Чувствуя, что это взаимно и плывя по течению, к водовороту или водопаду — не важно.       — Задушишь, — Чонин всё-таки ворчит. — И я обижен.       — Пойдём, — вместо ответа Сынмин отстраняется и тянет его за собой.       Между травы и кустарников, рядом с очередным недостроем — тропа. По обрыву, протоптанная то ли детьми в поисках приключений, то ли сомнительными личностями в поисках наживы. Сейчас — никого, им подходит. Всего пару десятков шагов — и как будто в другом, изолированном мире.       Сынмин и Чонин сидят на траве, опираясь спинами о сетчатый забор. Смотрят на ночной город, утопающий во тьме, выползающей из парков и огнях, вспыхивающих в окнах и вдоль дорог и улиц. Но здесь, с укрощённой и застроенной горы, видно, как вода маслянисто поблёскивает в заливе. И чувствуется океанский ветер. Посреди густонаселённого города — и одни на всём свете, эта ночь принадлежит только им.       Сынмин находит пальцы Чонина в траве своими, поглаживает, стискивает. Как будто они школьники-подростки и сбежали с уроков. Принесли каждый по «неуду» в табеле и не спешат возвращаться домой. Потому что есть множество других важных дел, которые нужно успеть, пока ты юн. Поцелуи — из таких, но момент испорчен. Самим же Сынмином:       — Прости, я не должен был делать тебе замечание.       Чонин недолго молчит, отвернувшись, но всё-таки отвечает:       — Должен был. Вы все правы — я очень невнимательный.       — Раздражаются только такие зануды, как я. И это наши проблемы, не твои.       — Не утешай. Я часто попадаю из-за этого в неприятности. Если бы ты меня не поймал — сбил бы колени, как та… девушка. Я стараюсь, но меня хватает не надолго.       Сынмин поглаживает его пальцы и отвечает совершенно искренне:       — Ты увлекаешься другими мыслями, вот и всё. Тем более сейчас. Я всё понимаю, даже мне не по себе, а приходилось пожить в интересные времена.       — Да, — кивает Чонин. — я слишком много думаю. Обо всех нас, о себе, о Минхо, о Феликсе… о Хане. Но особенно — о тебе.       Сглатывает, запнувшись. Сынмин знает, что не врёт — яркое присутствие. Такое приятное и переполняющее чувство…       — Хочется одновременно и побить тебя, и поцеловать, и кое-что ещё. Особенно когда ты умничаешь или ворчишь. Я не могу с этим справиться уже! — Чонин фыркает. — Ну почему ты такой?       — Какой? — вроде бы невинно интересуется Сынмин.       — Какой есть! И очень вредный!       — Сам хорош, — тянет Сынмин. — Бросил меня и ушёл.       — А ты не догнал.       — А мы не в дораме.       — Но искать-то ты меня пошёл! — Чонин не сдаётся.       — Потому что решил, что с тобой что-то случилось. — Сынмин небрежно отбивается.       — Ага, значит, всё-таки волновался!       — Конечно, Минхо же меня выпотрошит за то, что его сыночка потерял.       — Чот мне не кажется, что ты его боишься, — недоверчиво тянет Чонин, но едва не смеётся.       — Я бы сказал, что ты сам заблудился. Чистая правда, — Сынмин ловит взгляд Чонина, улыбается ему. — Куда-ты хотел-то, что даже навигатор не помог?       — Обратно. К тебе, — Чонин отворачивается и сопит.       Проиграл в словесной перепалке, но это уже без разницы — Сынмин снова без спросу стиснул его в объятьях, не сдержавшись, и шепчет на ухо:       — Я тебя научу искать других вампиров. Когда «просто позвонить» — не вариант. Пригодится.       — Собираешься и дальше со мной ссориться? — возмущается Чонин, но ответ не слушает. — Как ты меня охотиться учил, вот так точно — не надо!       — Так всё же нормально прошло, — недоумевает Сынмин. — Мне надо было у неё номерок стрельнуть, чтобы ты ей ещё месяц звонил и спрашивал о здоровье?       — Не ревнуй, — одёргивает его Чонин. — Ты говоришь, что всё нормально, я тебе доверяю. Но ты бы мог меня и предупредить!       — Йени, — Сынмин зарывается лицом в его волосы, вдыхая их запах, уже слабо напоминающий «кока-колу», — момент был слишком подходящий. Ты и сам ей уже голову задурил.       — Опять твоя ревность! Я дорогу спросил!       — Не ревность, — Сынмин нежно целует Чонина в шею по линии роста волос, наслаждаясь тем, как тот томно ёжится. — Ты уже начал на неё охоту, сам того не подозревая. Подумай, согласится ли девушка идти вечером в тёмный переулок с незнакомцем?       — На телефоне не видно было ничего под фонарём, — начинает оправдываться Чонин и вдруг осекается: — Так вот почему она такая вялая была… ну, заторможенная.       — Ага, — подтверждает Сынмин. — Будем считать, ты пригласил меня на ужин.       — Скажешь же, — Чонин возится, но из объятий не высвобождается. — И сам всё съел.       — С этим тоже надо быть осторожнее. Будешь пить слишком быстро — жертва может схватить шок от кровопотери, даже небольшой. А как вредно много крови залпом, не мне рассказывать.       — Всякое такое… теоретическое, мне Минхо объяснял.       — Но это твоя первая охота?       — Угу. Ему всё время было некогда, он же Князь. Был. А ещё… — Чонин мнётся, но Сынмин его не торопит, дослушивает: — Я бы не хотел с ним охотиться. Если он всех так же, как меня…       — На такую охоту нужно разрешение. Как Князь, конечно, он имеет право его сам себе дать, — охотно объясняет Сынмин. — Но любой другой Князь может затребовать отчётность. Особенно, если территория спорная или какие-то личные счёты.       — Так на любую же… — Чонин сообразил, подсказывает.       — Вообще да. На любую охоту нужно разрешение, так что мы нашалили на территории местного клана. Что угодно может пойти не так, Йени. И тогда последствия могут быть разными. Можно увлечься — ты сам это понял. А иногда и жертву, и свидетелей приходится убивать.       — Хорошо, что ты со мной, — Чонин поглаживает обнимающие его руки.       — А ты — со мной, — Сынмин нарочно дышит Чонину в шею, чтобы тот вертелся, дразнит. — Но если мы ещё об охоте, то даже если нас обнаружат, ничего не будет. Никто за такие мелочи не докапывается. Смерти — другое дело. Или лишняя шумиха. А если кто-то чужой слегка перекусил на твоей территории, так ещё Господь велел делиться.       — Вот с этим… — Чонин запинается. — Не шути.       — Не знаю, как так получилось, что беседа сползла на такие высокие материи, — оправдывается Сынмин, укоряя себя за нечуткость, — но если хочешь знать моё мнение, то мы либо тоже его творения, либо как минимум ему угодны. Иначе бы уже истребил, хоть и милостив.       — Может быть, — Чонин, похоже, принял к размышлению. — Но давай лучше о нас. Мы от крови дурные, да?       — Конкретно мы или вообще все вампиры? — переспрашивает Сынмин, но тут же отвечает: — Да и да. Живая кровь жертвы — особенное лакомство. Скольких из нас оно погубило и погубит — не счесть.       — Романтично и поэтично. Только ты зовёшь их… жертвами. Минхо звал… донорами.       — Давай так, если хочешь. Игра слов не меняет суть. Главную проблему ты сразу понял — даже я не сдержался. Но тут ты ещё…       — Что я? — вроде бы невинно осведомляется Чонин.       — Люблю я тебя, вот что.       Сынмин чувствует, что смущается больше, пока произносит это, чем ожидал. Но пока обнимает Чонина со спины, говорить об этом легче. Если в глаза ему посмотрит — вот тогда все слова исчезнут. А они для Йени ещё как необходимы. Понравились — наклонил голову, потирает кончик уха. Засмущался.       — Я тебя тоже… так хотел. Но как будто немного… не я, — Чонину сложно даются слова.       Но Сынмин и так его понимает — как вампир вампира, и чувствовал то же самое. Пусть на несколько мгновений — но было всё равно, пусть бы весь мир от этого разрушился. Успокаивает:       — Нормально, это всё кровь.       — Хорошо, что ты меня остановил, — сопит Чонин. — Ужасно было бы, прямо там…       — Насчёт переулка — не приключение, после моста-то, — Сынмин не может не уколоть, но беззлобно.       — Не при людях же! — возмущается Чонин, но тоже играется: — Ладно рыбы, они-то молчат!       — Хорошо, что понимаешь. Но Минхо не говори.       — Всё же боишься? Про нас весь клан знает, мы не скрывали и не будем.       — Не о нас. На охоту тебе рановато было.       — Хватит меня опекать! — возмущается Чонин.       Высвобождается из объятий и даже немного отодвигается. Досадно — но теперь можно смотреть ему в глаза. Какой же… восхитительно-красивый, когда сердится!       — Опасно, особенно одному. Минхо начал рано и… как видишь. Обижайся на сравнение сколько хочешь, но детёнышей сначала кормят молоком, и только потом мясом.       — Но обидно! Я же не хуже вас всех!       — Мы не притесняем тебя, а бережём, Йени. И ты взрослый, чтобы это понимать.       — Понимаю. Но не принимаю!       — Сам же «спасибо» мне говорил, — пожимает плечами Сынмин.       — Минутная слабость, — продолжает ворчать Чонин и неожиданно спрашивает: — А твой учитель, он же тебе не был кровным отцом?       Сынмин сглатывает. В глубине души он надеялся, что Йени не спросит об этом никогда. Вечер тут же перестал быть волшебным — и с моря дует холодом, и город слишком шумный и вонючий, и стройка пыльная, и всё их скитание уже ни разу не романтично. Воспоминания о тех ночах со временем не стираются — кажется, становятся лишь ярче. И возвращаются, как сейчас, до фантомных болей от колов в рёбрах и пуль в спине.       — Да, я сирота, — осторожно ведёт беседу в другое русло Сынмин. — Поэтому не отказывайся от Минхо. Он, конечно, не подарок, но ты ему всё-таки напиши, что жив-здоров и милостью Князя Чана в Йокогаме.       Сынмин бы много отдал за то, чтобы посмотреть, как разъярённый Минхо будет выяснять, как со скрипом одобренный отпуск в Америке полетел не по плану. Сынмин предполагает, что умысла тут не было — Князь плохо владеет даром, ну и перепутал Высшую Лигу бейсбола с местной. Сынмин и сам хорош — засмотрелся на матч.       Чонин легко отвлекается и тут же набивает сообщение для Минхо. И хорошо — ни он, ни Сынмин пока не готовы к этому разговору. Это не та часть прошлого, о котором Йени знать обязательно. Никак его не касается — лишние переживания. А он — он самое ценное. Он как награда за все эти годы существования. Сынмин готов ещё раз поблагодарить всех и каждого, кто помог ему дожить до этого момента — и особенно себя. За то, что никогда не сдавался, даже не видя смысла и цели, или находя лишь призраки от них.       — Звонит!       В голосе Чонина Сынмин слышит почти жалобу и указывает:       — Сбрось. Пойдём поищем, где можно переночевать.       Конечно, они могут попытать счастья в запутанном японском метро или вызвать такси до любого отеля — но пора бы вампирёнышу и ещё кое-чему поучиться. Проникновение со взломом и грабёж — очень полезные навыки для вампира. Тихие и мирные времена могут закончиться в любой момент.