***
В маленькой лондонской квартирке было холодно, ужасно холодно и накурено. Молодая девушка лежала на кровати прямо в одежде, утыкаясь носом в подушку. Её волосы красно-рыжего цвета разметались по плечам. В руке девушка сжимала рубиновый кулон — всё что осталось от покойной матери. По стенам квартиры были развешаны вырезки газет, на многих была запечатлена баронесса. На столе стояла швейная машинка. Пол был завален выкройками и рисунками, среди которых было много полуобнаженных рисунков всё той же баронессы. В эту квартиру Эстелла перебралась совсем недавно, до этого она жила в квартире с друзьями — неразлучное ещё с приюта трио, о чём напоминало фото на прикроватной тумбочке. Не желая мешать мальчишкам своими ночными швейными экспериментами Эстелла съехала от них. Теперь ей без них было тоскливо, но и поделиться своими переживаниями с ними она не могла. Они бы не поняли, она сама не понимала. Взрослая самодостаточная богатая и властная женщина. Разве можно понять, что в ней пленило молодую девушку? Что заставило совершить безумный надрывный поступок? Что заставило сбежать, поджавши хвост? А ведь завтра надо будет прийти на работу и предстать перед грозным и требовательным взглядом. Эх, завтра её скорее всего уволят. Но надо быть сильнее. Надо. Эстелла, правда, так и не узнала того, как было принято её платье. Хотя ей вполне хватило той оценки, какую она увидела в глазах баронессы.***
Утро в доме мод началось как обычно. Все были на местах, все выполняли свою работу. Швейные станки гудели, швеи педантично пришивали фурнитуру, дизайнеры морщили лбы над планшетами, главный закройщик спорила с кем-то. Эстелла пришла ровно без пяти минут десять. Баронессы ещё не было видно. Впрочем, она и не каждый день появлялась в мастерской с утра. Чаще она влетала как стрела в окружении охраны и секретарей через центральную дверь и упархивала в кабинет. Эстелла села за своё рабочее место и принялась чертить, зарисовывать, подбирать ткани. Её величество и сиятельство госпожа Хеллман появилась ровно в одиннадцать. Она вышла к работникам с балкона. Перед её появлением по залу пробежал секретарь Джеффри — болезненно худой мальчик и, хлопнув в ладоши, призвал всех к тишине. Работники уже знали, что за процедура им предстоит, поэтому они все вытянулись и повставали с рабочих мест. Эстелла сделала тоже самое. Баронесса обвела всех холодным и надменным взглядом. В её руках была свежая газета. — Мой вчерашний показ возымел необыкновенный успех. Вот что пишет об этом событии «Сплетник»… Все слушали, затаив дыхание, выпрямив плечи и спину, и лишь Эстелла старалась сжаться в точку. Внутри неё всё леденело после каждого слова Хеллман. В статье ожидаемо хвалили презентацию осенней коллекции. Прошлись и по её платью. К счастью, отзыв был хорошим. Но Эстелла не надеялась на благополучный исход. Едва чтения были закончены и озвучена новая задача, к ней сзади тихо подошёл Джеффри. — Миллер. В кабинет. Её светлость тебя вызывает. Когда они остались в кабинете одни, Эстелле показалось, что холод пронзил всё пространство, а не только её тело. Баронесса сидела за столом спокойно с выпрямленной спиной. Она что-то записывала в ежедневнике, пока Миллер, стоя посредине комнаты, нервно сжимала руки. Затем баронесса медленно сняла очки и выразительно, сложив руки в замок, посмотрела на неё. — Ну, может желаешь как-то объясниться? Эстелла потупила взгляд в пол, хватая ртом воздух. — Я, я, баронесса, это… — Ты, смотрю, что-то попутала в этой жизни, девочка. Я бы ещё вчерашним днём уволила тебя. Даром, что твой наряд так понравился публике. Если у тебя какие-то проблемы, то сходи ко врачу, к психиатру, не знаю к кому, но явно не ко мне. Запомни. Смотри в глаза, когда с тобой говорят! Эстелла от нервного напряжения дёрнулась как под ударом тока. Она вскинула взгляд в полные ненависти глаза баронессы. Ледяная боль пронзила сердце, отдавая в руках и ногах ватной слабостью. — Ещё одна подобная выходка и ты не просто вылетишь отсюда, ты на километр к модному бизнесу приблизиться не сможешь — это я тебе обещаю. Если я поощрила твои таланты и потратила своё время на твоё образование — это ещё не означает, что ты можешь вести себя, как тебе вздумается. Поняла?! — Да, — тихо прошелестела Эстелла. — Я не слышу, что ты сказала. — Да, — более громко ответила Миллер. — Иди, — баронесса тотчас опустила голову и принялась дальше что-то писать в своём ежедневнике, словно событие было для неё рядовым. На негнущихся ногах Эстелла вышла из кабинета. Видимо на ней не было лица, поскольку работники дома смотрели на неё как на покойницу и шептались. Эстелла, пренебрегая рабочим распорядком дня, вышла на улицу, где была курилка. Баронесса наблюдала за этим через камеры слежения. Эстелла, чиркнув спичкой, зажгла сигарету. Через пару минут к ней вышла одна из модельеров. — Что, влетело от Хеллман? — весело спросила она, закуривая. — Ага, — только и ответила белая как полотно Миллер. — Это ничего. У нас тут случаи и повеселее были. — В смысле? — Одну барышню и вовсе на скорой увезли. Баронесса умеет находить нужный тон для работников. — Её тут что все боятся и ненавидят? — Боятся — да. Ненавидят, скорее нет. Она, конечно, начальник жёсткий, но профессионал от бога. Я Лиза, кстати, — молодая женщина протянула руку для знакомства. — А я… — Да мы все уже знаем как тебя зовут, Эстелла Миллер. — А, ну да, — улыбнулась Эстелла. — Ты, наверное, единственная на моей памяти, с кем баронесса так возилась. Эстелла только пожала плечами в ответ. — Но, видимо, результат того стоил. Платье-то действительно вышло бомбой. — Спасибо. — Да, не за что. Не вешай нос. На работе у нас случаются невесёлые дни. Здесь важно суметь удержаться, не раскиснуть, не сломаться. Ну что, желаю удачи, Эстелла Миллер. Лиза, довольно быстро разделавшись с сигаретой, махнула рукой и скрылась за дверью в цех.